А Вы можете вычесть из моего содержания 25 центов.
До свидания, до января, желаю веселых праздников!
К концу Рождественских каникул. Числа не знаю.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Идет ли снег там, где Вы живете? Весь мир, который я вижу из башни, окутан белым, Сверху падает снег, словно кукурузные хлопья.
День кончается, солнце садится, оно - светло-желтое, а холмы - лиловые. Я сижу на оконном сиденьи и пишу Вам.
Пять золотых монет от Вас пришли так неожиданно! Я не привыкла к Рождественским подаркам. Вы подарили мне столько - все, что у меня есть - и я не вправе ожидать большего. А все же мне приятно. Хотите знать, что я купила?
1. Серебряные часы в кожаном футляре, чтобы вовремя приходить в класс.
2. Поэмы Мэтью Арнольда.
3. Грелку.
4. Коврик (у меня на башне холодно).
5. Пятьсот листов писчей бумаги (надеюсь скоро стать писательницей).
6. Словарь синонимов (для обогащения языка).
7. (В этом я не хотела бы признаваться, но что делать!) Пару шелковых чулок.
Не думайте, дядюшка, будто я не все Вам рассказываю! Чулки я купила из низких побуждений. Джулия Пендльтон приходит ко мне учить геометрию, и всегда - в шелковых чулках. Ну, ничего… Как только она приедет, пойду к ней и сяду на кушетку, нога на ногу. Видите, какая я плохая - но, по крайней мере, честная. А Вы из моей характеристики знали, что я - не совершенство, правда?
Резюмирую (это любимое словечко нашей учительницы английского): я очень благодарна Вам за семь подарков. Я играю, что их прислали родные из Калифор-нии. Часы - от отца, коврик - от мамы, грелка - от бабушки, кто же другой будет беспокоиться, чтобы я не простудилась тут, на севере? Бумага - от младшего брата Гарри. Сестра Изабелла подарила мне шелковые чулки, тетя Сьюзен - поэмы Мэтью Арнольда, дядя Гарри (маленький Гарри назван в его честь) - словарь. Он хотел послать шоколад, но я настояла на синонимах.
Надеюсь, Вы согласны играть роль целой семьи?
А теперь рассказать Вам, что я делала на каникулах или Вы интересуетесь моим образованием как таковым? Обратите внимание на «как таковым». Это - мое последнее приобретение.
Девочку из Техаса зовут Ленора Фентон. (Не лучше Джеруши, а?) Мне она нравится, но меньше, чем Салли. Я никогда никого не буду любить, как Салли - кроме Вас, конечно. Вас я всегда буду любить больше всех, потому что Вы - моя семья в одном лице.
Мы с Ленорой и две второкурсницы гуляли каждый ясный день в коротких юбках, вязаных кофтах и шапочках. Исходили мы всю местность. Как-то раз мы пришли в город, (он - в четырех милях от колледжа), и зашли в ресторан, куда ходят обедать студентки. Вареный омар (35 ц.) и гречневые оладьи с кленовым сиропом (15 ц.). Питательно и дешево.
Мы очень веселились, в особенности - я, ведь все это так непохоже на приют. Я - словно каторжник, вырвавшийся на свободу. Не подумав, я начала про это рассказывать, но спохватилась и замолчала. Мне трудно молчать, я по природе откровенна. Если бы не было Вас, я бы лопнула.
В пятницу вечером мы варили тянучки. Здесь остались на праздники двадцать две девочки со всех курсов, и экономка разрешила нам постряпать. Кухня - огром-ная, медные кастрюли висят в ряд по стенам; самая маленькая кастрюлька - величиной с котел. В колледже живет девушек четыреста. Главный повар, в белом колпаке и переднике, достал еще двадцать два колпака и передника, и все мы превратились в поваров.
Было очень весело, но тянучки вышли не такие уж вкусные. Когда все было готово, а мы сами, кухня и дверные ручки стали совсем липкими, организовали процессию, и мы - в передниках, в колпаках, с вилками, ложками, сковородками - торжественно направились по пустым коридорам в учительскую, где с полдюжины преподавателей мирно коротали вечер. Мы исполнили перед ними серенаду и предложили угощение. Они были вежливы, но нерешительны. Когда мы уходили, они молча и вдумчиво боролись с тянучками.
Видите, дядюшка, какие я делаю успехи!
Не думаете ли Вы, что мне лучше стать художницей, а не писательницей?
Каникулы через два дня кончаются, и я рада, что снова увижу девочек. У меня на башне как-то одиноко. Когда двадцать два человека занимают дом, построенный для четырехсот, они гремят в нем, как кости в мешке.
Одиннадцать страниц… Бедный дядюшка, как же Вы устали! Я хотела написать благодарственную записку, но если уж я начну, я не могу остановиться.
До свидания, спасибо за память. Я была бы вполне счастлива, если бы не облачко на горизонте: в феврале начинаются экзамены.
Любящая вас Джуди.
P.S. Может быть, неудобно писать «любящая»? Тогда - простите! Но ведь должна же я любить кого-нибудь, а у меня только и есть, что Вы да миссис Лип-пет. Так что Вы уж потерпите, ее я любить не могу.
Накануне…
Дорогой длинноногий дядюшка!
Посмотрели бы Вы, как мы учимся. Каникул будто и не было. За последние четыре дня я вбила себе в голову пятьдесят семь неправильных глаголов, - надеюсь, они останутся там и после экзаменов.
Многие ученицы продают свои учебники, но я свои хочу сохранить. Потом, когда я кончу, все мое образование будет стоять на полке, и если мне понадобится что-нибудь - я всегда смогу это найти. Гораздо легче и удобней, чем запоминать все.
Джулия Пендльтон зашла ко мне сегодня вечером и пробыла с добрый час. Она завела разговор о семьях, и я не могла переменить тому. Ей во что бы то ни стало понадобилась девичья фамилия моей матери. Ну можно ли задавать такой вопрос человеку, воспитанному к приюте? У меня не хватило смелости сказать правду, я пробормотала: «Монтгомери». Тогда она осведомилась, принадлежу ли я к Монтгомери из Вирджинии или из Массачусетса.
Ее мать - Резерфорд. Семья эта прибыла в Ноевом ковчеге и связана родством (точнее - свойством) с Генрихом VIII. Со стороны отца их род можно проследить до Адама. На самых верхних ветвях генеалогического древа ютятся ее предки с шелковистой шерстью и особенно длинными хвостами.
Собиралась написать милое, веселое, интересное письмо, но очень уж хочется спать, и, кроме того - не о чем. У новеньких судьба незавидная.
Ваша,
ожидающая экзаменов,
Джуди Аббот.
Воскресенье.
Дорогой длинноногий дядюшка!
У меня ужасная, ужасная, ужасная новость. Но прежде, чем сообщить ее, постараюсь привести Вас в хорошее расположение духа.
Джеруша Аббот стала писательницей. Стихи под названием: «С моей башни» появятся в февральской книжке нашего ежемесячника, на первой странице. Это очень большая честь для новенькой. Преподавательница английского остановила меня у церкви и сказала, что стихи очень хорошие, только в шестой строке не выдержан размер. Я пошлю Вам журнал, если хотите.
Постойте, нет ли у меня еще чего-нибудь приятного? Ну, как же! Я учусь кататься на коньках и уже могу немножечко проскользить без посторонней помощи. Кроме того, я умею спускаться по канату с потолка и прыгаю через планку на высоте три фута шесть дюймов. Скоро будет и четыре.
Сегодня утром мы слушали вдохновенную проповедь епископа Алабамского на текст: «Не судите, да не судимы будете». Он говорил, что надо прощать другим слабости и не огорчать людей осуждением. Хотела бы я, чтобы Вы его слышали!
Сейчас ослепительно-солнечный день, на елях сверкают сосульки, все сгибается под бременем снега, а я сгибаюсь под бременем горя.
Итак, новости. Смелее, Джуди! Говори. Вы в xoponieь настроении? Да? Так вот: я провалилась по математике и по латыни. Теперь я занимаюсь ими отдельно и буду держать переэкзаменовку через месяц. Мне очень грустно, если это Вас огорчает, но сама я не очень горюю, ведь за это время я узнала столько всяких вещей! Я прочла семнадцать романов и целые пуды стихов. Книги самые нужные: «Ярмарка тщеславия», «Ричард Феверел», «Алиса в стране чудес», эссе Эмерсона, «Жизнь Вальтера Скотта» се написал Локкарт, первый том «Римской империи» (это Гиббон) и половина «Жизни Бенвенуто Челлини». Разве не замечательно?
Как видите, я стала гораздо образованнее, чем если бы только зубрила латынь. Простите ли Вы меня, если я пообещаю больше никогда не проваливаться?
Ваша
кающаяся
Джуди.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Пишу дополнительное письмо в середине месяца, потому что сегодня мне очень одиноко. Ночь - бурная, снег так и летит. Все огни погашены, но я выпила черного кофе и уснуть не могу.
У меня сегодня были к ужину Салли, Джулия, Ленора, сардинки, булочки, салат, помадка и кофе. Джулия сказала, что она хороню провела время, а Салли осталась помыть посуду.
Я могла бы с большей пользой провести вечер за латынью, но я и так прилежно занимаюсь. Мы прошли Ливия и «De Senectute»*, а теперь заняты «De Amicitiae»**.
* О старости (лат.) ** О дружбе (лат.)
Надеюсь, Вы согласны представить себе, что Вы - моя бабушка? У Салли есть бабушка, у Джулии и Леноры - даже по две, и они сегодня их сравнивали. Ах, если бы у меня была хоть одна, это - такое почтенное родство! Так что, если Вы не против… Вчера в городе я видела прелестный чепчик с кружевами и лиловыми лентами. Непременно подарю его Вам, когда Вам исполнится восемьдесят три года.
Это церковные часы бьют двенадцать. Кажется, я клюю носом. Спокойной ночи, бабушка.
Любящая
Джуди.
Мартовские иды.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Изучаю латинскую прозу. Изучала. Буду изучать. Изучала бы. Переэкзаменовка назначена на семь часов в следующий вторник.
Или я выдержу, или ЛОПНУ… В ближайшее время Вы услышите, что я счастлива и свободна или - разбита вдребезги.
Когда все минует, напишу Вам почтительное письмо. Сейчас у меня экстренное свидание с ablativus absolutus*.
*особый оборот типа: «подъезжая к городу, у меня слетела шляпа».
Ваша
замученная спешкой
Джуди АББОТ.
26 марта.
Уважаемый мистер Смит!
Вы не отвечаете ни на один вопрос и не выказываете ни малейшего интереса к тому, что я делаю. Вероятно, Вы - самый отвратительный из отвратительных попечителей, образование же мне даете не потому, что я Вам хоть как-то важна, а из чувства долга.
Я ничего не знаю о Вас. Я даже не знаю Вашего имени. Очень неприятно писать не кому-то, а чему-то! Ничуть не сомневаюсь, что Вы бросаете мои письма в корзинку, даже не читая их. Отныне буду писать Вам только о работе.
Переэкзаменовки по латыни и геометрии состоялись на прошлой неделе. Обе я выдержала и теперь свободна.
Ваша
Дж. Аббот.
2 апреля.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Я - низкий человек!
Пожалуйста, забудьте о том письме, которое я послала Вам на прошлой неделе - мне было так плохо, одиноко, и горло болело. Я и сама не знала, а у меня начинались и грипп, и ангина, и масса всяких хворей. Сейчас я в больнице уже шесть дней. Сегодня первый раз мне позволили сесть и взять перо в руки. Главная сестра - очень строгая. Я все время думаю о Вас, и не поправлюсь, пока Вы меня не простите.
Представьте, как я выгляжу в компрессе, с кроличьими ушами. Неужели Вам меня не жалко? У меня распухли железки под языком. Целый год изучала физиологию и не знала, что они там есть! Какая тщета - образование!
Больше писать не могу, слабею, если не ложусь. Пожалуйста, простите меня за наглость и неблагодарность! Меня плохо воспитали.
Любящая Вас Джуди АББОТ.
Больница, 4 апреля.
Дорогой длинноногий дядюшка!
Вчера в сумерках, когда я сидела, смотрела на дождь и страшно тосковала, вошла сестрица с большой белой посылкой на мое имя, а там лежали прелест-нейшие розовые бутоны. Еще прелестней было то, что там лежала и карточка с очень любезным посланием (почерк - страниый, с обратным наклоном, но очень решительный).
Благодарю Вас тысячу раз! Ваши цветы - первый настоящий подарок за всю мою жизнь. Если хотите знать, какой я еще ребенок - пожалуйста: я легла ничком и плакала от счастья.
Теперь, когда я знаю, что Вы читаете мои письма, я буду стараться, чтобы они были интересными, по крайней мере, такими, чтобы их стоило перевязать розовой ленточкой и держать в несгораемом шкафу. Только, пожалуйста, выньте то, ужас-ное, и сожгите. Иначе я все буду бояться, что Вы его перечитаете.
Благодарю Вас за то, что Вы обрадовали больную, несчастную первокурсни-цу. Может быть, у Вас масса родственников и друзей и Вы не знаете, что значит быть одинокой. А я знаю.
До свиданья. Обещаю никогда не поступать гак скверно - теперь я верю, что Вы на самом деле есть. Обещаю никогда не надоедать Вам вопросами.
Вы все еще ненавидите девочек?
Ваша Джуди.
Восьмой час вечера. Понедельник.
Дорогой длинноногий дядюшка! Надеюсь, Вы не тот попечитель, который сел на жабу? Говорят, она так и лопнула; видимо - он толще Вас.
Помните, в приюте, перед подвальными окнами, были такие выемки с решеткой? Весной, когда начинался жабий сезон, мы ловили жаб и держали их там. Иногда они забирались в подвал, в прачечную, и вызывали приятное оживление. Нас строго наказывали, но мы не сдавались.
И вот, однажды… не хочу утомлять Вас подробностями, скажу только, что большая, прекрасная, увесистая жаба оказалась в одном из кресел, которые стоят в попечительской комнате, а в этот день как раз было заседание… Наверное, Вы тоже пришли и все сами знаете?
Бесстрастно озирая прошлое, должна признать, что наказание было вполне заслуженным.
Сама не пойму, с чего я развспоминалась? Наверное, весна и первые жабы пробудили былую страсть. Но жаб собирать я не стану, ведь здесь это не запрещено.
После церкви, в четверг.
Как Вы думаете, какая моя любимая книга? (Сейчас ведь я меняю мнение каждый третий день). «Грозовой перевал». Эмилия Бронте была совсем молоденькой, когда это написала, и ничего не видела, кроме кладбища в Хэворте. Она ни одного мужчины не видела - как же она могла вообразить человека вроде Хитклифа?
Я бы не могла, а ведь я тоже молода и ничего не видела, кроме приюта Джона Грайера, - значит, шансы одинаковые. Иногда на меня нападает ужас: а вдруг я - не гений. Будете Вы разочарованы, если из меня не выйдет великой писательницы? Весной, когда все так красиво и зелено, меня подмывает забросить уроки и убежать на простор. Сколько там приключений! Гораздо приятнее пережить что-то, чем описать.
У- а!!!
Это кричат Салли, Джулия и даже старшая, а крик вызван отвратительной сороконожкой. Когда я кончила последнюю фразу и думала, о чем бы еще написать - плюх! - она упала с потолка рядом со мной. Я опрокинула две чашки чая,
отскакивая в сторону. Салли придавила ее моей головной щеткой, к которой я больше не притронусь, и убила передний конец, но двадцать задних ног скрылись под письменным столом. Это здание очень старое, оно увито плющом, а потому кишит сороконожками. Отвратительные твари. Я скорее согласилась бы увидеть тигра под кроватью.
Пятница, 9.30 вечера.
Сколько было неприятностей! Я не слыхала утреннего звонка, потом оборвала шнурок от ботинка, когда торопилась одеться, потом запонка от воротничка упала куда-то внутрь. Я опоздала к завтраку и на первый урок. Кроме того, я забыла взять промокашку, а перо текло. На тригонометрии мы с преподавательницей поспорили о логарифмах. Оглядываясь назад, полагаю, что права она. К обеду подали баранье рагу и ревень - ненавижу и то и другое, напоминает приют. Почта не принесла ничего, кроме счетов (хотя, должна признаться, я ничего иного не получаю, семья моя писать не охотница). На уроке английского неожиданно дали такую письменную работу:
Я ничего не просила, Он ничего не ответил. Я предложила жизнь, Торговец же - улыбнулся. Бразилия? Он повертел пуговицу и сказал: «Мадам, ничего иного мы предложить не можем».