Бедная Вика потом долго еще просыпалась ночью и поражалась своим необдуманным поступкам. Она искренне удивлялась и не понимала: что же мешает им быть вместе? Не понимала: «Я ведь столько раз сказала ему, что люблю его! Почему он не говорит мне того же? В чем проблема, а?» И в глубине души начинала потихоньку разочаровываться и понимать, что слово «люблю» — совсем не волшебное: сказал кому-то и в тебя тут же влюбились, взаимно и с той же силой.
Нет, уяснила Вика. Все не так просто.
Но сегодня, за два дня до Нового года все стало на свои места: смазливый Дима стал активно ухаживать за хорошенькой Ирочкой. Весь вечер Дима не сводил с нее восхищенных глаз, приглашал на все медленные танцы, постоянно улыбался ей, шептал что-то на ушко, крепко прижимал к себе и даже пытался поцеловать. Правда, Ира не далась — громко рассмеялась и, довольная, убежала к подружкам, которые жаждали подробностей.
На этом моменте Вика не выдержала и ушла плакать вниз.
— Тяжелый случай, — вздохнула Нинка. — Парни дебилы, даже десятилетние. Я его видела, кажется.
— Правда, красивый? — улыбнулась Вика.
— Ничего, — пожала плечами Нинка. — Мелкий только. И жирный.
Вика резко перестала улыбаться и задумалась.
— Серьезно, — сказала Нина. — Он не стоит тебя. Может быть, сейчас ты его не устраиваешь, но он увидит тебя лет через… десять и офигеет. Я тебе гарантирую.
— Правда? — не могла поверить Вика. — Но десять лет — это так долго.
— Ты что, будешь ждать его? — спросила я.
— Придется, — вздохнула Вика.
— Вика, — обратилась к ней Нина. — Послушай меня. Сейчас тебе кажется, что мир рухнул, что Дима единственный и все такое, но поверь, это не так. Тебе же десять лет. Плюнь на него и полюби себя, будь наглой, будь вредной — и тебе будет принадлежать мир, а такие, как Дима, будут носить тебя на руках и сдувать пылинки. Ты любишь себя?
— Наверное, нет. Что же мне делать?
— Просто верь, что ты лучшая, — ответила я. — Можешь даже не говорить об этом вслух, просто верь.
— Просто не бегай за ним больше, — советовала Нина. — Не гуляй с ними, не признавайся в любви. Будет сложно, но я справилась. И Наташка справилась, — подмигнула мне. — Мы все через это проходили.
* * *
Мы проводили Вику до дома и через час уже сидели втроем в «Макдоналдсе» у метро.
С Настей мы знакомы еще с детского сада. Мы шептались во время тихого часа, таскали с обеда еду для щенков и котят, живших в подвале. Потом пошли в одну школу. Летом — гоняли в футбол и на велосипедах, зимой — лыжи, снежки и ледяная горка.
Мне вспоминалась всякая ерунда: как на продленке пили горячее молоко с гренками или как ездили в бассейн и, греясь, орали песни в сауне. Настя и Нинка на верхней полке, я и Коля — рядом. И вдруг он запел: «А не спеть ли мне песню о любви да не выдумать ли?» Я продолжала: «Новый жанр, попопсовей мотив… и стихи, и всю жизнь получать гонорар…»
— Поедем в Питер? — спросила Нинка.
— Эх, я так в Неве и не искупалась… — сказала Настя. — А так хотела.
— Насть, в Неве даже рыба не купается… — добавила я.
— Помните, в прошлом году, когда мы ночевали в гостинице, нам заклеивали двери номеров скотчем, чтобы мы не бегали ночью друг к другу?
— А мы с Наташкой все равно бегали, да и остальным скотч с дверей сдирали, чтобы думали, будто и они выходили!
Мы смеялись на весь «Макдак».
— А я помню, как Анна в седьмом классе засекла Наташку с Колей… — начала Нинка. — Как они целовались под лестницей во время физры.
— А вы не знали, что делать… — вспоминала Настя. — Но ты уже тогда умела отжигать. Это же надо было сказать, что вы репетировали «Снежную королеву»!
— Да, — соглашалась я. — Это под Новый год было, мы спектакль готовили для родителей. Я играла маленькую разбойницу, а Коля — севернего оленя.
— Я помню, у него даже шапка была с рогами, зеленая такая.
— Мне тогда не до смеха было… — отвечала я. — Боялась, Анна матери скажет.
— Где Новый год встречать будем? — спросила Настя. — Предложения есть?
— На дачу к Мишке. Он давно уже зовет всех. Чем больше народу, тем лучше! Кстати, вчера он научил меня петь не в ноты. Это та-а-ак весело!
— Это как?
— Это когда специально перевираешь мотив и стараешься петь так, будто у тебя совершенно нет слуха. Чем хуже, тем лучше. Это ведь не так просто, как кажется. Но это безумно смешно и жутко весело. Мы весь вечер угорали. У нас даже любимая песня есть уже…
— Это какая, интересно?
— Я знаю точно, невозможное возможна-а-а! — пропела дебильным голосом, стараясь переврать мотив как можно сильнее.
— Ребят, мы здесь все ненормальные, — серьезно сказала Нинка, допивая молочный коктейль. — Особенно я.
— Что ты опять наделала?
Нина достала телефон, нашла фотографию и протянула нам. Загорелый яркий блондин с бирюзовыми глазами и белозубой улыбкой.
— Симпатичный, — оценила Настя. — Кто это?
— Это Дитер из Мюнхена, — гордо ответила Нина. — Ему двадцать. Позавчера на фейсбуке познакомились. А что? Английский я уже подтянула. Теперь подтяну и немецкий.
* * *
В ночь с двадцать девятого на тридцатое декабря я сидела «Вконтакте» и мысленно подводила наши итоги за прошедший год.
Больше всех повезло Насте и Мишке.
Нинке везло с иностранными языками.
Я же была свободна и почти спокойна.
Так я думала, слушая музыку со страниц девчонок. Так же я думала спустя десять минут, намыливая голову лимонным шампунем, а музыка все играла, играла. Сквозь строчки, которые я знала наизусть, доносились уведомления о новых сообщениях.
Потом я сушила волосы и мазала руки кремом, пила кефир и думала, в чем встречать Новый год на даче.
В три часа ночи глаза слипались. «Вконтакте» пришло два сообщения. Одно от Насти, а второе… от парня в черной шапке с прилипшими снежинками.
К. прислал одно-единственное слово, о котором я мечтала почти целый год.
Привет)
Он ушел офлайн еще час назад, а я сидела, смотрела на это слово и плакала.
Ваня
Странно: нас представили друг друг два часа назад, а мне кажется, будто уже давно знаю эту девушку. Мне знакомо ее лицо, я уже где-то слышал этот голос, ощущал запах туалетной воды, улыбался в ответ на улыбку и ловил где-то ее взгляд.
— Мне кажется, я уже где-то тебя видел, — сказал я Наташе, когда она держала мою руку над раковиной и лила перекись водорода на ссадину.
— Мы уже познакомились, — улыбнулась она. — Можешь не стараться.
— Нет, я серьезно, — настаивал я.
Наташа осторожно дула на мою ладонь, мазала ее зеленкой, а после клеила пластырь к моей ладони. Сначала один, потом второй. Это надо же было так навернуться с ледяной горки за полчаса до Нового года.
— Не грусти, — улыбнулась Наташа. — К майским праздникам заживет. Я в сентябре на велике каталась, так же навернулась. Больше месяца заживало.
— Больно было?
— Нет, скорее обидно, — смеялась она. — Проехала три дома и упала в крапиву. Я просто не умею тормозить. Ехать могу, а тормозить нет.
— Я могу научить тебя, когда снег растает.
— У тебя есть велосипед?
— Да, я в школу на нем езжу, — ответил я. — Живу недалеко, на Королева, а все равно опаздываю. Встаю в восемь, даже позавтракать не успеваю.
— Хочешь, я буду писать тебе эсэмэс в семь тридцать, чтобы ты успевал поесть перед школой?
— Хочу. Запиши мой номер и позвони мне, — сказал я.
Наташа достала смартфон, провела пальцем по экрану, на миг появилась фотография вампира Эдварда. Моя сестра без ума от него. Девчонки такие девчонки.
Я продиктовал свой номер и узнал номер Наташи.
— Ты любишь «Сумерки»?
— Нет, — ответила Наташа. — Я не смотрела ни одного фильма. Пыталась посмотреть самый первый, но заснула через пятнадцать минут.
— Но у тебя на экране…
— Это не он, просто похож.
По коридору мимо кухни, где мы сидели, пробежал Миха в сером меховом жилете, который стащил у одной из подружек Наташи. То ли Настя, то ли Нина. Я запомнил имена, но не запомнил девчонок. Я видел только ее, Наташу.
— А мне идет, — говорил Миха, вертясь у зеркала в меховой жилетке. Девчонка крутилась рядом и смеялась. — Можно носить зимой с кожаной курткой. Будет не так холодно. Наверное, себе оставлю, хорошая вещь.
— Миш, перестань! — хохотала девчонка. — Снимай давай, растянешь ведь.
— Подожди, — сказал он и полез в карман. — Сфоткай меня сначала.
— И «Вконтакте» выложу сразу.
— Поздравление для друзей написать не забудь.
— Готово, — улыбнулась девочка, сфотографировав Миху. Он молча привлек ее к себе, укутал меховой жилеткой, поцеловал в нос, а потом в губы.
— А где Наташка и Ванька? — задумался Миха. — Пойдем во дворе поищем. Может, заблудились.
Мы промолчали по обоюдному согласию. Наташа снова провела пальцем по экрану, потом еще раз по лицу вампира.
— Твой парень?
— Друг, — вздохнула Наташа. — Лучший друг.
Я заметил татуировку на ее правом предплечье. Всего три слова на языке, который я не учил. Наверное, немецкий.
До Нового года оставалось десять минут. Из гостиной доносились радостные крики, музыка и оживленные диалоги.
— Как это переводится? — спросил я.
— Jedem das seine, — сказала Наташа. — Каждому свое.
— Кажется, я уже когда-то слышал это.
Наташа улыбнулась и пожала плечами, а я вспомнил Элю. Это она мне рассказывала еще осенью, когда мы стояли на балконе и обсуждали девчонок во дворе. С тех пор прошло два с лишним месяца. Эля ни с кем не встречалась, а «Вконтакте» у меня была обозначена как «лучший друг». В этой группе была только она одна.
За окном сухими хлопьями, будто в замедленной съемке, падал снег.