говорил. То, что я прочитал, – замечательно.
– Спасибо.
– Поэтому, если захочешь, я мог бы поработать редактором? Сделать ее менее
узнаваемой?
Уверен, что он проделал бы отличную работу, но он уже достаточно занят, помимо этого.
– Я не хочу, чтобы ты переживал за это.
Он колеблется, но потом сжимает мою руку.
– Очень трудно этого не делать. Ты не можешь сдать такую книгу Фуджите. Но если ты
ничего не сдашь, это будет провалом.
– Знаю, – чувство вины холодом вспыхивает на моей коже. Не совсем уверен, что может
быть хуже: просить его помощи или пробовать начать сначала.
– Мне тоже нравится думать о нас, – сообщает он. – Думаю, мне бы понравилось
редактировать книгу.
– В смысле, я мог бы отправить тебе те части, с которыми нужно поработать, но не хочу
отправлять их на твою университетскую почту.
Думаю, мысль о личном электронном адресе не приходила в его голову.
– Ох, точно.
– Ты можешь создать новый аккаунт, и я смогу отправить туда.
Он уже кивает, и кивки усиливаются, чем больше до него доходит смысл сказанного. Я
знаю точно, о чем он думает: мы сможем переписываться по электронке постоянно.
Он такой очаровательный, и мне не хочется лопать его пузырь.
– Только будь осторожен в том, что делаешь дома, – предупреждаю я. – Моя мама создала
отслеживающее приложение для родителей. Я лучше всех знаю, как легко они могут отследить
каждое твое движение.
– Не думаю, что мои родители настолько технически подкованы, – отвечает он, смеясь
при этом. – Но намек понят.
– Ты удивишься, узнав, как это легко, – говорю я, наполовину гордясь и наполовину
извиняясь перед всеми в моем поколении, кого подставило первое изобретение моей матери. –
Именно так мои родители узнали обо мне…и о моем интересе парнями. Они установили
приложение в наше облако и видели все, что я искал, даже если я подчищал историю.
Его лицо сереет.
– Они пришли ко мне, чтобы поговорить об этом, и именно тогда я признался, что
целовался с мальчиком прошлым летом.
Мы упоминали об этом, но никогда свободно не обсуждали.
Себастиан ерзает, поворачиваясь лицом ко мне.
– Что они сказали?
– Мама не была удивлена, – я поднимаю камушек и сбрасываю его с края утеса. – Для
папы было сложнее, но он хотел, чтобы стало проще. Он разобрался в своих чувствах со временем,
я думаю. В первый наш разговор, он спросил меня – было ли это определенным этапом, и я
ответил, что возможно, – пожимаю плечами. – То есть, я откровенно не знал. Не сказать, что я
проходил через подобное прежде. Я просто знал, что испытывал то же самое, когда смотрел на
снимки обнаженных парней, как и на снимки обнаженных девушек.
Себастиан вспыхивает ярко– красным. Кажется, я ни разу не видел его лицо таким
пылающим. А он разглядывал хоть когда– нибудь обнаженные снимки? Я смутил его? Потрясно.
Его слова выходят немного искаженными:
– Ты занимался сексом?
– С несколькими девчонками, – признался я. – С парнями только целовался.
Он кивает, как будто это как– то важно.
– Когда ты понял? – спрашиваю я.
Он хмурит брови.
– Понял что? Что ты – би?
– Нет, – смеюсь я, но подавляю смех, потому что не хочу, чтобы это показалось
издевательством. – Я имел ввиду, что ты – гей?
Растерянность на его лице становится сильнее.
– Нет.
– Нет что?
– Не… такой.
Похоже, что– то попадает под вращающееся колесо моего сердцебиения и застревает там.
На один вдох в моей груди становится больно.
– Ты не гей?
– То есть, – начинает он, суетится и пробует снова. – Меня привлекали парни, и сейчас я
встречаюсь с тобой, но я не гей. Это иной выбор, а я не выбираю такой путь.
Даже не знаю, что сказать. Внутри меня состояние, будто я тону.
Я отпускаю его руку.
– Как ты – не гей, не натурал, ты просто … ты, – говорит он, наклоняясь вперед, чтобы
перехватить мой взгляд. – Я не гей, не натурал, я просто – я.
Я так сильно хочу его, что от этого практически больно. Поэтому, когда он целует меня, я
пытаюсь ощущением того, как он втягивает мою нижнюю губу, заблокировать все остальное. Я
хочу, чтобы его поцелуи приносили ясность, уверенность, что ярлык не важен – это важно.
Но это не так. Все время, что мы целуемся, и позже – когда мы встаем и спускаемся
обратно – у меня все еще то же ощущение, что я тону. Он хочет прочесть мою книгу, книгу о
влюбленности к нему. Но как я могу вручить ему свое сердце, когда он только что сказал,
недвусмысленными словами, что не разговаривает на этом языке?
Глава 14.
После обеда в субботу Отэм бежит за мной до конца подъездной дорожки. Когда мы,
наконец, оказываемся вне пределов моего дома, ее плотину вопросов прорывает.
– Ты разговаривал с ним, когда я пришла?
– Да.
– Ты говорил мне, что ты ему не нравишься? Таннер, я видела, как он смотрит на тебя.
Я открываю машину, затем водительскую дверь. Я на сто процентов не в настроении для
подобного. Даже после утреннего разговора с ним, слова Себастиана, произнесенные в четверг,
все еще рикошетят в моей голове.
Не…такой.
Я – не гей.
– Разве ты не замечаешь, как он смотрит на тебя?
– Отти, – это не отрицание, и не подтверждение. Сейчас это должно сработать.
Она забирается вслед за мной, защелкивает свой ремень, а затем поворачивается лицом ко
мне.
– Кто твой лучший друг?
Я знаю единственный верный ответ на это:
– Ты. Отэм Саммер Грин, – включаю зажигание и смеюсь, несмотря на свое мрачное
настроение. – По– прежнему самое лучшее из худших имен на планете.
Отти игнорирует это.
– А кому ты больше всех доверяешь на планете?
– Отцу.
– После него, – она поднимает свою руку. – И после мамы, бабушки, семьи и бла,бла, бла.
– Хейли я абсолютно не доверяю, – я оборачиваюсь, глядя через плечо назад, чтобы
съехать с подъездной дорожки. Папа не позволяет мне полагаться только на камеру заднего вида
чувствительной «Камри», которой я управляю.
Отэм хлопает по приборной панели.
– Чего ты цепляешься! Хватит противоречить мне.
– Ты – моя лучшая подруга, – выворачиваю руль и выезжаю из нашего района. – Я
доверяю тебе больше всех.
– Тогда почему у меня такое ощущение, что ты мне недоговариваешь что– то важное?
Собака с костью, помните. Мое сердце снова колотится, тук– тук– тук по моей грудной
клетке.
Я разговаривал по телефону с Себастианом, когда Отти пришла ко мне домой. Мы
обсуждали его дневной поход на молодежную, церковную работу.
Мы не обсуждали насколько он не– гей.
Мы так же не обсуждали мою книгу.
– Ты постоянно с ним, – язвит она.
– Ладно, во– первых, мы, честно говоря, работаем над моей книгой, – отвечаю я, и
образное лезвие порицательно вонзается в мою совесть. – Ты сама выбрала работать с Клайвом –
что замечательно – но сейчас я в паре с Себастианом. Мы зависаем вместе. Во– вторых, я не знаю,
гей он или как, – и это определенно даже не ложь. – И в третьих, его ориентация – не наше дело.
Единственная причина, что это мое дело, потому…
Только сейчас приходит осознание, что подавать этим отношениям воздуха за пределами
пузыря «Таннер– Себастиан» было бы удивительно. Даже только сама идея поговорить с кем– то,
помимо мамы и папы, об этом, вызывает во мне ощущение, что я могу вдохнуть полной грудью
впервые за несколько недель. Я больше всего хочу поговорить с кем– то – особенно, с Отти – о
том, что произошло в четверг.
– Если он и гей, – произносит она, жуя ноготь. – Я надеюсь, что его семья не слишком
ужасно относится к этому. От этого мне в каком– то смысле грустно, – она поднимает руку вверх.
– Я знаю, что ты не гей, но разве сыну епископа не могут нравиться парни, если он хочет этого?
Этот разговор вызывает во мне легкую тошноту. Почему я до сих пор не открылся Отэм?
Да, мамина паника перед нашим переездом была слегка травмирующей для меня, но дружба с
Отэм мой фундамент. Думаю, я не хотел рисковать ею. Но все же. Отэм Саммер Грин – последний
закоснелый человек, которого я знаю, так ведь?
– Кому– то нужно откровение, – произношу я, бросая на нее взгляд. – Призвать
проповедника; дать ему понять, что пришло время принять гей– культуру в его сердце.
– Это случится, – отвечает она. – Кому– то стоит пооткровенничать. И побыстрее.
Откровения – большая часть веры мормонов. Это довольно прогрессивная мысль: мир
меняется, и церкви нужен Господь, помогающий с направлением в такие времена. В конце концов,
они – Святые Последних дней. Они верят, что у любого есть право на откровение – это как,
общение с Богом напрямую – так долго, пока они ищут его с намерениями сделать что– то
хорошее. Но только у текущего проповедника – президента церкви – есть право на откровение,
которое сможет проложить свой путь в доктрине церкви. Он (всегда он) работает с двумя
советниками и Кворумом Двенадцати Апостолов (тоже мужчины) «под озарением Божьим» – над
определением позиции церкви в любом вопросе и изменением правил.
Например, больная тема: полигамия была нормальной в прошлые времена. Мама Отэм
объяснила мне это так, во времена ранних поселений мормонов было много женщин и несколько
мужчин для их защиты. Взяв за себя много жен, мужчины могли лучше обеспечивать женщин в
общине. Но по собственным раскопкам, я прочитал, что правительство США не одобряло этот
аспект церкви и не хотело давать Юте права штатов. В 1890 президент церкви Уилфорд Вудраф
объявил, что многоженство больше не приемлемо Богом – видимо, ему пришло откровение.
Удобно: то, что нужно было услышать правительству США, и Юта стала штатом.
Идея откровения о полном приятии членов ЛГБТ– сообщества церковью в значительной
степени единственная золотая нить, на которую я возлагаю надежды, всегда, когда думаю о
завтрашнем дне с Себастианом. Бригам Янг самолично сказал: он надеется, что люди не будут
воспринимать все, что говорит глава, как истину Божью, он хочет, чтобы они молились и
находили эту истину и в себе тоже.
Несомненно, Папочка Янг не говорил о гомосексуальности, но есть те из нас, кто живут в
современном мире, кто не являлись мормонами, и кто искренне надеялся, что откровение, что
гомосексуализм больше не грех – вопрос времени.
И даже после легализации однополых браков, этого все еще не произошло. Отэм стучит
пальцами по своему бедру одновременно с музыкой. Я не вслушивался в то, что играло, но сейчас
понял, что это песня, которую я люблю. У нее медленный, нарастающий темп, а голос
исполнителя гортанный и хрипловатый. Текст поначалу кажется невинным, но становится
очевидным, что он о сексе, как чуть ли не каждая песня на радио.
Все это вызывает во мне мысли о сексе, и каким бы он был с Себастианом. Как бы все
происходило. Как бы мы…были. Это громадная неизвестность, одновременно волнующая и
пугающая.
– Ты разговаривал с Сашей? – совершенно неожиданно спрашивает Отэм.
– О чем?
Она впивается в меня взглядом.
– О выпускном.
– Серьезно, Отти. Почему ты так зациклилась на этом?
– Потому что ты сам сказал, что пригласишь ее.
– Но почему это волнует тебя?
– Я хочу, чтобы ты пошел на выпускной бал, – она обворожительно улыбается мне. – И
мне не хочется идти одной с Эриком.
Это запускает предупреждающий звон в моей голове.
– Погоди, почему?
– Я всего лишь не хочу торопиться с ним. Он мне нравится, но…– она смотрит в
пассажирское окно, сдуваясь, когда замечает, что мы приехали к озеру.
– Но что? – спрашиваю я, заезжая на парковку.
– Ничего такого. Он хороший. Я просто хочу, чтобы ты пошел туда, – она удерживает
мой взгляд одну…две…три секунды. – Ты уверен, что не хочешь пойти со мной?
– А ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? Послушай, Отти, я пойду с тобой, если тебе это
нужно.
Она резко ссутуливается.
– Я не могу отказаться от Эрика теперь.
Облегчение затопляет мою кровь. Себастиан поймет, естественно, но сама мысль о том,
чтобы танцевать с Отэм, когда я бы предпочел Себастиана, кажется не очень справедливой по
отношению к ним обоим.
Заглушив мотор, я откидываюсь назад, закрывая глаза. Я не хочу находиться здесь с
Мэнни или кем– то еще из ребят из школы, возящихся с радиоуправляемыми машинами на
парковке. Я хочу уехать домой и написать о той путанице и пламени в моей голове. Я зол на
Себастиана, и мне не нравится, что он занят на весь день, когда я чувствую себя таким
запутавшимся внутри.
– Сколько девчонок у тебя было?
Я оглядываюсь на нее, удивленный неожиданным вопросом.
– Чего?
Даже за прошлое я чувствую странную боль предательства перед Себастианом за то, что
спал с кем– то другим.
Отэм краснеет. Она стеснятся.
– Просто любопытно. Иногда мне становится интересно, я осталась единственная
девственницей?
Я качаю головой.
– Клянусь, это не так.
– Точно. В смысле, я уверена, что у тебя целая куча историй, о которых я даже не знаю.
Боже, она не упрощает ситуацию.
– Отти, ты знаешь с кем я был. С тремя. Джессой, Кейли и Трин, – я тянусь за ее рукой.
Мне нужно на воздух. – Пойдем.
***
Озеро Юта как всегда великолепно. Оно широкое и броское, и это классное место для всех
видов невменяемых и экологически безопасных видов спорта, которые определенно привели в
ужас моих родителей, когда мы только переехали сюда. Если спросите моего отца, водные
мотоциклы – дело рук дьявола.
Сейчас уровень воды ниже, а слой водорослей настолько густой, что даже если бы погода
подходила для купания, мы, наверное, не рискнули бы войти. Вместо этого, мы притаились между
парковкой и берегом, поедая пиццу, которую принес Мэнни, и бросая камни так далеко к
горизонту, насколько можем.
Я мечтаю о жизни в колледже и большом городе, где смогу проводить время в музеях или
в баре за просмотром футбола, или заниматься любым делом, которое не включает в себя
посиделки и разговоры все о том же дерьме, о котором мы говорим каждый день в школе. Я
мечтаю о том, как уговариваю Себастиана переехать со мной и доказываю ему, что быть геем не
так уж и плохо.
Коул привел парочку своих друзей из колледжа, с которыми я не знаком, и они запускали
вертолет на радиоуправлении рядом с парковкой. Они – здоровые футболисты и в некотором роде
шумные, нередко матерящиеся парни, от которых мне всегда немного некомфортно. Я не Мэнни,
но и не маленький во всех отношениях, и я знаю, что определенное спокойствие для меня может
интерпретироваться каким– то образом угрожающим. Один из них, Илай, смеряет меня хмурым
взглядом, прежде чем перевести взгляд на Отэм, как будто хочет скрутить ее в кусок пиццы и
съесть. Он мускулистый сомнительного характера с толстой шеей и усыпанным пятнами прыщей
лицом.
Она прижимается ко мне, разыгрывая роль девушки. Поэтому я сразу же принимаю роль
парня, обнимая ее рукой и встречаясь с ним взглядом. Илай отводит взгляд.
– Ты же не хочешь поэкспериментировать? – шучу я.
Отти крякает в ответ:
– Нет.
После того как наш разговор сегодня был прерван приездом Отэм, Себастиан уехал на
какую– то работу в парк в Саус– Джордан. Я знаю, что он не приедет домой до шести, но это не