чувствую, как Отэм закатывает на это глаза. – А как у тебя, милый?
Я прислоняюсь к стойке, скрещивая руки поверх серебристой перекладины.
– Я добавил биологию после ланча и теперь засыпаю на последнем уроке.
Мамины волосы гладкие и собраны в хвостик, и она сменила свою рабочую одежду на
джинсы и свитер. В таком образе она выглядит моложе, и если бы Хейли бросила свои штучки в
стиле Уэнзди Аддамс6, они бы с мамой были похожи на сестер.
И как по сигналу, Хейли материализуется позади меня, сбрасывая огромную кучу черной
ткани в руки мамы.
– Мне не понравились ни одни штаны, но эти футболки – клевые, – говорит она. – Мы
можем сходить поесть? С голоду умираю.
Мама смотрит вниз на груз в своих руках. Я вижу, как она мысленно отсчитывает до
десяти. Сколько я помню, наши родители призывали нас быть самими собой. Когда я начал
сомневаться в своей ориентации, они сказали, что их любовь ко мне не зависит от того, куда я
пихаю свой член.
Ладно, они использовали не эти конкретные слова. Мне просто нравится так говорить.
В прошлом году, когда моя сестра решила, что хочет походить на труп, они прикусили
языки и поощряли ее выражать себя, как ей того хотелось. Наши родители – святые, когда дело
касается терпения, но у меня такое ощущение, что это терпение истончается.
– Три футболки, – мама возвращает все обратно Хейли. – Я говорила тебе три футболки и
две пары штанов. У тебя уже с десяток черных футболок. Тебе не нужно еще столько же, – она
поворачивается обратно ко мне, пресекая возражения Хейли. – Так значит, биология вызывает у
тебя сонливость. Что еще?
– Отти стоит остаться на Современной литературе. Это будет самая легкая пятерка.
– Ох. Наш ассистент на Семинаре – супер– красавчик, – сообщает ей Отэм.
Как будто переходя в какой– то защитный режим, мама скользит взглядом от меня к Отти.
– Кто он?
Отэм издает душераздирающий звук.
– Себастиан Бразер.
6 Уэнзди Аддамс – персонаж известной серии комиксов «Семейка Аддамс», а также сериалов,
мультсериалов и кинофильмов по ним.
У нас за спинами стонет моя сестра, и мы оборачиваемся в ожидании неизбежного.
– Его сестра Лиззи учится в моем классе. Она всегда такая счастливая.
Я усмехаюсь на это.
– Жуть, да?
– Таннер, – предупреждает мама.
Моя сестра толкает меня в плечо.
– Заткнись, Таннер.
– Хейли.
Отэм пытается заговорить нас, переводя тему на текущую:
– Себастиан ходил на занятия в прошлом году. Видимо, эта книга действительно
замечательная.
Мама протягивает мне футболку с узором «огурец», которая настолько ужасная, что я даже
признавать ее не хочу. Она снова толкает ей в мою грудь, одаривая меня «маминым лицом».
– Ох, он же продал ее, так ведь? – спрашивает она у Отэм.
Отэм кивает.
– Надеюсь, по ней снимут фильм с ним же в главной роли. У него такие мягкие волосы, а
его улыбка… боже.
– Он мальчик с румяными щечками, – говорю я до того как успеваю лучше подумать об
этом.
Мама напрягается рядом со мной. Но Отти, кажется, не слышит ничего странного в том,
что я сказал.
– Абсолютно точно.
Мама вешает футболку обратно и натянуто смеется.
– Это может стать проблемой.
Она смотрит на Отэм, когда произносит это, но я знаю, без сомнений, что она адресует это
мне.
***
Мой интерес к заметным чертам Себастиана Бразера не уменьшился к уроку в пятницу.
Впервые после моего переезда сюда, я изо всех сил стараюсь быть менее заметным. Если бы это
была ассистент– женщина, которая бы привлекала меня, то это не было бы таким уж большим
делом, для того, кто случайно поймает мой пристальный взгляд. Но сейчас рядом с ним, я не могу.
И эта попытка разыгрывать безразличие откровенно утомительна. Фуджита и Себастиан ходят
кругами по классу, пока мы набрасываем идеи любой основы, которая нам подойдет – наброски,
случайные предложения, песни, картинки – а я в основном машинально рисую спираль на своем
листе просто, чтобы не следить за его передвижениями. Отэм рядом со мной, отстукивает,
кажется, тысячи слов в минуту на своем ноутбуке без передышки, это и отвлекает и сводит с ума.
У меня какое– то иррациональное чувство, что она вытягивает всю мою творческую энергию. Но
когда я встаю, чтобы пересесть в другую часть класса хоть для какого– то пространства, я чуть не
сталкиваюсь с Себастианом.
Грудь– к– груди, мы смотрим друг на друга несколько секунд, перед тем как синхронно
отступить назад.
– Прости, – произношу я.
– Нет, нет, это все я, – его голос одновременно и тихий и низкий, и ему присущ какой– то
гипнотический ритм. Интересно, он будет когда– нибудь давать проповеди этим голосом, будет ли
выносить осуждение этим голосом.
– Фуджита сказал, что я должен работать с тобой более тесно, – говорит он, и сейчас я
осознаю, что он шел, чтобы поговорить со мной. Выскочивший румянец жаром расцветает на его
щеках. – Он сказал, что ты, похоже, эм, немного отстаешь на стадии построения сюжета, и мы
должны решить эту проблему вместе.
Защитная реакция и нервозная энергия создают странную смесь внутри моих жил. Прошло
только три занятия, и я уже отстаю? И слышу это от него? От этого застегнутого на все пуговицы
религиозного фанатика, которого не могу выкинуть из своей головы? Я смеюсь, слишком громко.
– Все в порядке. Серьезно, я нагоню за эти выходные. Я не хочу, чтобы тебе пришлось
тратить время…
– Я не против, Таннер, – он сглатывает, и я замечаю, впервые, какое длинное у него горло,
и насколько гладкое.
Мое сердце стучит отбойным молотком. Я не хочу, чтобы он так влиял на меня.
– Мне нужно разложить все это в своей голове, – говорю я, а затем протискиваюсь мимо
него, убитый.
Я ожидал, что Себастиан станет коротким увлечением, единственной ночью фантазий и
все. Но даже наблюдение за его передвижениями по классу потрясает меня. А нахождение так
близко к нему доводит до удушливой паники. Он владеет пространством, которое занимает, но не
потому, что он внушительный качок или какой– то истекающий кровью мачо. Свет, кажется,
улавливает его черты как– то иначе, чем у всех нас.
Отэм следует за мной несколькими минутами позже, укладывая ладонь на мою руку.
– Ты в порядке?
Определенно нет.
– В полном.
– Тебе не стоит волноваться из– за того, насколько все остальные ушли вперед.
Я смеюсь, возвращаясь к другому стрессу: роману.
– Вау, спасибо, Отти.
Она стонет, роняя свою голову на мою руку, тоже засмеявшись.
– Я не в том смысле.
Когда бросаю взгляд в сторону, я замечаю, как Себастиан только что отвел взгляд от нас.
Отти тянется и целует меня в щеку.
– Все еще собираешься на день рождение Мэнни?
Лазертаг7, чтобы отметить восемнадцатилетие. Такое только в Юте, боже.
– Не знаю, – мне нравится Мэнни, но со всей честностью, я всего лишь человек. Я не
перенесу столько вечеров в Лазертаг.
– Да ладно тебе, Тан. Там будет Эрик. Мне нужен кто– то для компании, чтобы не
выглядеть нелепо перед ним.
Школа – это какой– то кровосмесительный маленький бассейн. У Отэм что– то к Эрику,
который сохнет по Рейчел, сестре девочки, которую я поцеловал на балу в прошлом году, и
которая, я уверен точно, встречается с братом лучшей подруги Хейли. Собрать практически всех
здесь, это как вторая база в шестой степени.
Но не похоже, что здесь есть что– то лучшее, чем можно было бы заняться.
***
Звуки музыки и электронных звонов просачиваются сквозь двойные двери Fat Cats.
Парковка забита. Если бы это был любой другой город, я, быть может, и удивился, но сейчас вечер
пятницы; мини– гольф, лазертаг и мерцающий– в– темноте боулинг – настолько же дико, как это и
называется.
Отэм рядом со мной, и свет от ее телефона освещает ее профиль, пока она усиленно
печатает и идет по подмороженному тротуару в одно и то же время.
7 Лазертаг – или лазерный бой – высокотехнологичная игра, происходящая в реальном времени и
пространстве. Суть игры состоит в поражении игроков-противников (и часто еще специальных
интерактивных мишеней) безопасными лазерными выстрелами из бластера-автомата.
В тот год, когда мы переехали сюда, семейство Скотт поехало на папином Приусе в Вегас
на свадьбу моей тети Эмили и ее девушки Шивани. У нас с Хейли были глаза размером с блюдца
все выходные: электронные билборды, стрип– клубы и обнаженная кожа…повсюду были
представления, куда бы мы ни посмотрели.
Здесь же, помимо очевидных различий, например, огромного размера и снующих повсюду
скудно– одетых официанток, было того же рода безумие в воздухе. Fat Cats – как Вегас для детей
и трезвенников. Посетители с безумными взорами скользят жетоном за жетоном в мерцающие
машины в надежде выиграть что– то, что угодно.
Я замечаю стайку людей, которых знаю по школе. Джек Торн играет в, я уверен,
зажигательную игру Skee– Ball с лентой билетиков, спускающейся на пол к него ногам. Футболист
–Дейв играет в пинбол с Клайвом, а футбольный мяч предсказуемо зажат у него между ног. Сам
же именинник, наш друг Мэнни Лавеа страдает фигней с парочкой своих братьев недалеко от ряда
столов в дальней части, но к огорчению Отэм: нет намека на Эрика.
Я изучаю силуэты перед собой на огромном экране, который подвешен над дорожками
боулинга – простите, «Аллеями Грома» – прежде чем сдаться.
– Ты ему пишешь? – спрашиваю Отэм, бросая взгляд сверху– вниз на нее, напряженно
вглядывающуюся в свой телефон.
– Нет.
– Тогда что тебя заставило приклеиться к своему телефону сегодня вечером? Ты едва ли
отвлекаешься.
– Просто набираю несколько заметок, – отвечает она, берет меня за руку и проводит мимо
стойки выкупа билетов прямо к столам. – Для книги. Ну, понимаешь, случайные мысли, которые
всплывают у меня в голове или кусочки диалогов. Это хороший способ фиксировать все. Фуджита
ждет чего– нибудь к понедельнику.
Стресс сдавливает мое нутро, и я меняю тему.
– Да ладно тебе, Отти. Дай мне выиграть для тебя что– нибудь.
Я выигрываю для нее гигантского тигра, который, я с горечью осознаю, вскоре окажется
на свалке, и мы возвращаемся обратно на вечеринку, когда туда приносят еду. Изможденная
женщина по имени Лиз пытается привести вечеринку к кому– то виду порядка, перед тем как
сдаться и опустить поднос с овощами и соусом в центр стола. Честно говоря, мы были здесь
столько раз, что Лиз могла бы пойти и скурить пачку сигарет, и с нами было бы все нормально на
протяжении вечера.
Эрик находит нас, когда мама Мэнни раздает бумажные тарелки, и вся наша группа – в
общей сложности двадцать человек – встает в очередь по обе стороны от длинных столов. Здесь
есть обычная недорогая и плохая пицца и Спрайт, но я спасаю себя несколькими блюдами,
которые его мама приготовила сама. Семья Мэнни из Тонга, и когда я только переехал сюда в
десятом классе из разнообразной страны чудес Саус– Бей, было таким облегчением обнаружить
смуглого человека в улыбающемся море белых лиц. Из– за миссионерских усилий на Гавайях и
других островах Тихого океана, в Юте на удивление большое количество полинезийцев. Мэнни и
его семья не исключение, но они среди семей– мормонов, которые не держат все в себе. Мэнни
большой и забавный и чуть ли не всегда улыбается. Я бы увлекся им, если бы это не было столь
очевидной тратой времени: он – яростный гетеросексуал. Я бы отдал каждый цент, что у меня
есть, и поспорил бы, что Мэнни не будет девственником, когда женится.
Я останавливаюсь рядом с Отэм, открываю рот, чтобы подразнить ее из– за того, что у нее
только одна хлебная палочка на тарелке, но все слова вылетают из моей головы. Себастиан Бразер
стоит напротив, разговаривая с двумя братьями Мэнни. Мой пульс срывается в стремительный
галоп.
Я не знал, что он будет здесь.
Отти тянет нас к скамейке, чтобы сесть на нее, и отвлеченно попивает воду из стаканчика.
Сейчас, при ближайшем рассмотрении, я замечаю, что она приложила больше усилий к своему
внешнему виду: Она выпрямила волосы. Она нанесла липкий, сверкающий блеск. Я абсолютно
уверен, что на ней новая рубашка.
– Почему ты не ешь? – спрашиваю я, раскатывая салфетку с пластиковыми приборами.
В попытке доказать, что она не смотрит на Эрика, она фотографирует свою еду,
рассматривает свое творение, а затем печатает что– то, прежде чем повернуть телефон ко мне. Это
снимок ее хлебной палочки на простой, белой бумажной тарелке с надписью «ужин» под ней.
Серьезно.
– Пицца выглядит жирной, а все остальное – странное, – отвечает она, указывая на мою
собственную тарелку. – В этом салате сырая рыба.
Я снова поднимаю взгляд и незаметно бросаю его поверх плеча Отэм, чтобы увидеть, что
Себастиан пересел за стол рядом с нами. На скамейке рядом с ним рюкзак. Меня внезапно
одолевает мысль, где он был. В школе? В библиотеке? Живет ли он в кампусе УБЯ? Или дома со
своими родителями?
Возвращаю внимание своей еде.
– Это тот же севиче, что у тебя был в том месте в городском парке. Тебе понравилось.
– Не помню, чтобы мне понравилось, – Отэм тянется вилкой через стол, чтобы все равно
украсть кусочек. – Кстати, ты видел, кто здесь?
Можно подумать, я мог пропустить.
Эрик и Отэм перебрасываются какой– то незначительной болтовней, и хотя я не совсем
вслушиваюсь, я все равно уделяю достаточно внимания, чтобы заметить вспышки неловкости
каждые несколько секунд. Любой бы заметил. Отэм смеется слишком громко. Молчание
затягивается, а затем разрывается, когда они одновременно заговаривают. Возможно, Эрику она
тоже нравится, и это объясняет, почему они оба ведут себя, как пара малолеток. Разве это плохо,
что я чувствую облегчение, что она увлеклась им, даже если это будет сокрушительно и повлияет
на всех нас? Моя дружба с Отти значит очень много для меня, и я не хочу, чтобы между нами
были какие– то остаточные романтические крохи. Если все может вернуться к нормальному
насовсем, может, я смогу в итоге рассказать ей о себе.
Возможно, у меня появится тот, с кем я смогу обсудить эту дилемму с Себастианом.
И с этим, кошачьи ушки моих мыслей вернулись обратно, сосредоточившись за моей
спиной. Как будто само присутствие Себастиана вибрирует. Я хочу знать, где он находится
каждую секунду. Я хочу, чтобы он заметил меня.
Этот план безвременно сорван, когда Мэнни тащит нашу группу к арене лазертаг. Я нехотя
иду, следуя за ними в комнату для инструктажа, где мы дожидаемся дальнейших действий.
Отэм решила смотреть из наблюдательной зоны в соседней комнате, поэтому я стою с
Эриком, задаваясь вопросом – есть ли способ ускользнуть незамеченным до начала игры. Но когда
я смещаюсь к двери, то замечаю Себастиана и брата Мэнни Кола, входящих на площадку. Я чуть
не давлюсь своей жвачкой.
Я даже не притворяюсь, что слушаю, когда приходит инструктор. Я не в состоянии
оторвать взгляда от Себастиана и того, как его челюсть, его волосы и его лицо выглядят в этом
освещении. Ему, должно быть, тоже тяжело уделять внимание, потому что его взгляд обводит
помещение и встречается с моим.
Одну,
две
три секунды,
он смотрит на меня.