Узнавание мелькает на его лице, и когда он улыбается, мой желудок скручивает, как будто
пол рушится под моими ногами.
Спасите меня.
Я улыбаюсь в ответ, в шатком раздрае.
– Меня зовут Тони, и я ваш ведущий в игре, – произносит инструктор. Я моргаю,
заставляя себя посмотреть вперед. – Вы уже выбрали капитанов двух команд? – когда никто не
изъявляет желания, он указывает туда, где на периферии стоят Себастиан и Кол и жестом
показывает нам следовать за ним в помещение для снаряжения.
Каким– то образом в процессе перетасовки, Эрик сматывается в конец очереди, и я
оказываю прямо рядом с Себастианом. Господь, благослови Эрика. С каждой стороны помещения
ряды с жилетами с блоками питания. Тони объясняет нам, как надеть и закрепить их спереди,
подражая действиям стюардессы, которая готовит нас ко взлету.
– Снимаете бластер с зарядной станции и нажимаете на курок, – говорит он. – Вы увидите
кодовое имя на светодиодном экране. Все увидели свои?
Я делаю, как он сказал и имя «Патриот» мигает на маленьком экране. Тайно подсматриваю
у Себастиана – «Сержант Синих».
– Запомните это имя. По ним будут размещаться ваши очки на таблице снаружи, после
игры. Чтобы набрать очки и выиграть, вам нужно снимать противников из другой команды. Вы
должны сделать это в одном из шести мест, – Тони тянется за рукавом Мэнни и тянет его к себе. –
Вот сюда вы должны целиться, – говорит он, медленно указывая пальцем на каждый светящийся
блок, прикрепленный к жилету.
– Если вас ранят в плечо или спину, ваше снаряжение вспыхнет, и попадание будет
засчитано. Получаете ранение в грудь, ваше снаряжение вспыхивает, но бластер блокируется. Вас
по– прежнему могут попасть, но вы не сможете отстреливаться в ответ. Вы будете легкой
добычей, пока не доберетесь до своей базы или не найдете место, чтобы спрятаться, пока ваше
оружие не заработает снова.
Он отпускает Мэнни и осматривает помещение.
– На арене будет играть две команды, и жилеты каждой команды будут подсвечены
конкретным цветом, – указывая на жилет Кола, он произносит, – Красная команда, – а затем
указывает на Себастиана. – Синяя команда. Стреляйте в любой цвет, только не в свой. Базы
каждой команды соответствуют вашим цветам, и вы будете получать по три очка за попадание и
уничтожение ваших противников.
Рядом со мной переступает Себастиан, и я замечаю, как он коротко смотрит в мою
сторону, его взгляд падает на мои ноги, а затем обратно вверх. Мурашки проносятся по моей коже.
– Сейчас, до начала битвы, – произносит Тони, – несколько правил. Не врезаться: вы
можете столкнуться с кем– то или чем– то. Не лежать на полу. На вас наступят. Никакого
физического контакта любого рода, и это включает поцелуи в темноте. Мы вас видим.
Я кашляю, а Себастиан переступает снова рядом со мной.
Тони заканчивает, предупреждая нас о драке оружием или – упаси бог – ненормативной
лексике, и приходит время начинать.
Раздевалка тускло– освещена, но мне все равно нужно мгновение, чтобы привыкнуть к
темноте на площадке. Наши команды рассредоточиваются вдоль стен, от чего те выглядят, будто
из неонового кирпича, и я замечаю нашу базу в центре. Мрачные огни подсвечивают декорации,
от чего трудно разобрать все остальное. Звуки включения питания бластеров раздаются один за
другим, волной по помещению, и начинается отсчет.
Пять…
Четыре…
Три…
Два…
Один…
Сирена пронзает воздух. Я обегаю одну стену, затем другую. Так темно, что я едва вижу,
но секции и периметр помещения помечены неоновой краской или полосками цветных огоньков.
Зеленый танк, кажется, сияет в углу, и я замечаю вспышку красного, резкое движение перед ним.
Я стреляю, и жилет пульсирует красным, регистрируя попадание. Мой собственный жилет
мигает, когда в меня попадают из– за угла.
– Попадание в цель, – говорит мой пистолет, и значит попали в плечо, потому что когда
кто– то быстро движется у стены, я все еще способен стрелять, взрывая его сенсор на груди и
гарантируя бесполезность его оружия.
Двое других игроков наступают с противоположных сторон, а я разворачиваюсь и убегаю,
несусь к базе. Здесь жарко, абсолютно никакого движения воздуха. Пот скатывается по тыльной
стороне моей шеи; пульс зашкаливает. Музыка и звуковые эффекты пульсируют над головой, и
если я закрою глаза, то будет достаточно легко притвориться, что все мы на вечеринке, а не
носимся по темной арене, стреляя друг в друга пластиковыми лазерными пушками. Я снимаю еще
двоих игроков и выдаю серию скорострельных попаданий по базе красной команды, когда в меня
снова попадают, на этот раз в спину.
Возвращая свои шаги туда, откуда пришел, я сталкиваюсь с Эриком.
– Там двое рядом с танком, – говорит он. – Они просто сидят и ждут, когда кто– то
пробежит.
Я киваю, в состоянии разглядеть его только по белой футболке и датчикам на его жилете.
– Я пойду в обход, – перекрикиваю музыку. – Попытайся добраться до них с тыла.
Эрик хлопает меня по плечу, и я несусь вокруг секции.
Арена представляет собой двухуровневый лабиринт, с рампами, на которые можно
запрыгнуть, чтобы избежать огня или забраться повыше для лучшего выстрела.
– Попадание в цель. Попадание в цель. Попадание в цель, – регистрирует мой пистолет, и
мой жилет загорается. Шаги ускоряются позади меня. Когда я поднимаю пистолет, чтобы
отстреливаться в ответ, ничего не выходит. Мне попали в грудь. Я оглядываюсь, в поисках базы
своей команды или места для укрытия, когда чувствую, как в меня врезается тело, кто бы это ни
был, он утягивает меня в небольшой закуток как раз в тот момент, когда Кол и один из его
команды пробегают мимо.
– Черт…спасибо, – произношу я, вытирая предплечьем свой лоб.
– Не за что.
Мой пульс сбивается. Я почти забыл, что Себастиан здесь. Он выдыхает, переводя
дыхание, и дрожь жаром пробегается вверх по моему позвоночнику.
Слишком громко для разговоров, и мы слишком близко, чтобы я обернулся и посмотрел на
него, не сделав момент странным, слишком интимным. Поэтому я стою, как вкопанный, пока мой
мозг выходит из строя.
Он держит меня за жилет, и моя спина плотно прижимается к его переду. Это длится
меньше десяти секунд – время необходимое, чтобы разблокировался мой пистолет – но, клянусь, я
ощущаю каждую проходящую секунду. Мое дыхание звучит громко в ушах. Я чувствую свой
пульс, даже сквозь музыку. Я так же чувствую дыхание Себастиана, горячее напротив моего уха.
Мои пальцы чешутся от желания потянуться назад и прикоснуться к его лицу, чтобы ощутить
покраснел ли он, здесь, в темноте.
Я хочу оставаться в этом темном углу вечность, но чувствую, как оживает пистолет в моей
руке. Он не ждет, хватает меня сбоку за жилет, перед тем как оттолкнуть и прокричать, чтобы я
следовал за ним к красной базе. Эрик огибает угол, мы несемся по полу и огибаем секцию.
– Огонь! Огонь! – кричит Себастиан, и мы синхронно стреляем. Требуется всего
несколько взрывов, перед тем как база вспыхивает красным, и записанный голос звучит над
головами.
– Красная база уничтожена. Конец игры.
Глава 4.
Впервые за всю свою школьную жизнь мне не нужно расписание, приклеенное на
шкафчике наклейками– динозаврами, чтобы знать, где я должен быть. На прошлой первой неделе,
Семинар Фуджиты был в понедельник, среду и пятницу. На этой неделе – вторник и четверг.
Такой вариант довольно стабилен до конца года.
Я вижу три варианта событий:
Первое: я могу полюбить Пн, Ср и Пт – недели потому, что будет три шанса увидеть
Себастиана.
Второе: я могу возненавидеть Пн, Ср, и Пт– недели потому, что будет три шанса увидеть
Себастиана, но он будет посещать только одно занятие, не смотря ни на что.
Третье: я могу возненавидеть Пн, Ср и Пт – недели потому, что будет три шанса увидеть
Себастиана, и он постоянно будет там, но не уделяя мне внимания.
В этом последнем случае я становлюсь все возмущеннее, потому что, похоже, не могу
скинуть себя эту влюбленность в этого несгибаемого мормона, утопиться в картошке с сыром и
соусом, нарастить мужества, не сдавать дерьмовую работу на занятиях и не упустить прием в
колледж другого штата моей мечты.
– О чем ты думаешь? – Отэм появляется за моей спиной, упираясь подбородком в мое
плечо.
– Ни о чем, – я захлопываю свой шкафчик, застегивая молнию рюкзака. Но в
действительности, мне кажется не справедливым считать Себастиана несгибаемым мормоном. Не
знаю, как объяснить, но он, кажется, намного больше этого.
Она рычит от легкого раздражения и разворачивается, чтобы пойти дальше по коридору на
Семинар.
Я догоняю ее, уворачиваясь от группы младшеклассников, играющих в гонки на закорках
по коридору. Она хорошо научила меня, и я отбиваю ей встречный вопрос.
– О чем ты думаешь? – по крайней мере, ее замысловатый ответ отвлечет меня от
собственной спирали безумия.
Отэм закидывает свою руку в мою.
– Мне интересно как дела с твоим аутлайном8
Ах, точно, мой аутлайн. Схема с пресловутым перекати– поле, катящимся по тундре.
– Нормально.
Раз…два…три…
– Хочешь я взгляну, перед тем как мы зайдем?
Я ухмыляюсь.
– Нет, Отти, все в порядке.
Она останавливается прямо напротив кабинета.
– Ты его закончил?
– Что закончил?
По трепету ее ноздрей я понимаю, что моя лучшая подруга представляет меня мертвым и
истекающим кровью на полу.
– Аутлайн.
Мысленная картинка выскакивает в моей голове – документ Word с двумя одинокими
строчками, которые я не осмелился бы показать ни единой душе: Наполовину еврей, наполовину
гей подросток, переехавший в кишащий мормонами город. Он с нетерпением ждет, когда уедет.
– Нет.
– Думаешь, сможешь?
8 Аутлайн – основа сценария/книги, его краткое содержание, может включать в себя детальную иерархию
персонажей с обозначением взаимосвязи между ними, или последовательность событий.
Я предлагаю ей в ответ одну выгнутую бровь.
Это только наше четвертое занятие и, несмотря на священный авторитет этого кабинета,
мы уже, похоже, нашли ритм, определенный комфорт в поведении хулиганов, пока не появился
Фуджита. Футболист– Дейв со своим неизменным футбольным мячом пинает его попеременно
ногами, пока Буррито– Дейв отсчитывает количество раз, которые он выполнит, не уронив его на
пол. Джули и Маккена громко обсуждают выпускной, а Ашер делает вид, что не замечает
(МакАшер – имя их пары – бывшая парочка, и его неумелый разрыв с ней оставил нам богатство
для зрелищной подпитки). Отэм не отстает от меня с желанием посмотреть мой аутлайн –
помните: собака с костью – а я отвлекаю ее игрой в «камень– ножницы– бумагу», потому что
глубоко внутри нам обоим все еще по десять лет.
Тишина опускается на помещение, и я поднимаю взгляд, ожидая увидеть Фуджиту, но
входит Себастиан с папкой в руке. Эффект от встречи с ним, как скрежет иголки по одной из
папиных старых пластинок в моей голове, и я выбрасываю Отэм какой– то неизвестный знак
рукой, который очень примерно напоминает коготь птицы.
Она щипает меня за руку.
– Камень бьет все, чем бы это ни было.
– Как дела, ребята, – произнес он, засмеявшись и положив папку на стол.
Единственный человек, не обративший сильного внимания на него, – Отэм, которая
готовилась продолжить игру. Но я вернулся туда, на лазертаг арену с Себастианом,
прижимающимся ко мне. Он оценивает класс своим спокойным, отстраненным взглядом.
– Вам не обязательно замолкать, когда я вхожу.
Маккена и Джули предпринимают несмелую попытку вернуться к своему разговору, но
трудно тайно сплетничать, когда все вокруг молчат, и это так же трудно в присутствии
Себастиана. Он такой… настоящий. Он красивый, конечно, но еще он обладает той аурой доброты
вокруг, как будто по– настоящему хороший человек. Это одно из тех вещей, о которых можно
сказать на расстоянии. Он улыбается всем, обладает тем, что моя мама, уверен, назвала бы
«великолепной осанкой», и я готов поспорить на все деньги на своем сберегательном счету, что он
никогда не произносил – даже мысленно – мое любимое слово на букву «Б».
Ужасная мысль озаряет мою голову, и я поворачиваюсь к Отэм.
– Как ты думаешь, он носит пижаму с Иисусом?
Если она и считает странным, что я спрашиваю у нее, какое храмовое белье носит
Себастиан, – скромное белье из футболки и шорт, которое носит большинство взрослых
правоверных мормонов, – то не показывает этого.
– Ты наденешь свой покров, когда получишь право на дарение.
– Сделаю что? – маме нужно лучше стараться в образовании своих детей.
Она вздыхает.
– Пока они не пройдут через свой Храм.
Я пытаюсь говорить небрежнее, как будто просто болтаю.
– Так значит, он еще не ходил в Храм?
– Сомневаюсь, но откуда мне знать? – она нагибается, чтобы порыться в своем рюкзаке.
Я киваю, хотя это не совсем помогло мне. Я не могу спросить у мамы, потому что она
захочет знать, зачем я спрашиваю.
Отти выпрямляется, сжимая заново заточенный карандаш.
– Он пройдет через Храм, когда будет жениться или соберется на миссию.
Я постукиваю ручкой по своей губе, сканируя пространство, как будто слушаю ее в пол–
уха.
– Аа.
– Сомневаюсь, что он женат, – сообщает она теперь с большим интересом, кивая туда, где
он стоит.
Он что– то читает в передней части кабинета, и на секунду я лишаюсь дара речи от намека
на то, что он мог бы быть женат. Кажется, ему девятнадцать.
– Он не носит кольцо, – продолжает она. – И разве он не отложил свою миссию из– за
выпуска книги?
– Разве?
Она смотрит на него, а затем снова на меня. На него, затем на меня.
– Не улавливаю, что ты пытаешься мне сказать.
– Он здесь, – говорит она. – Ты уезжаешь на свою миссию – на два года – обычно после
школы или где– то в это время.
– Так он не носит храмовое белье?
– Господи, Таннер! Тебя действительно волнует, какое белье он носит? Давай лучше
поговорим о твоем чертовом аутлайне!
Знаете такие моменты? Те, когда девушка орет на все кафе: «У меня месячные!» или
парень кричит: «Я думал, что это был пук, но, похоже, наложил в свои штаны!» и все остальное
окружение замолкает? Это происходит. Прямо сейчас. Где– то между «так он не носит храмовое
белье» и «Господи Таннер» Фуджита входит в класс, и все, кроме нас с Отэм замолкают.
Фуджита усмехается, качая из– за нас головой.
– Отэм, – говорит он не зло. – Уверяю, ничье мужское белье не настолько интересно, как
ты надеешься.
Все смеются, в восторге от позора третьего уровня. Она открывает свой рот, чтобы
возразить ему, объяснить, что это я спрашивал о нижнем белье, но как только Фуджита
соглашается, что «да, давайте обсудим наши аутлайны» возможность уходит. Меня отталкивает
инертно влево, когда Отэм сильно бьет меня по правой руке, но я отвлечен, задаюсь вопросом, что
он думает обо всем этом разговоре. По своей собственной воле, мои глаза смещаются к
Себастиану как раз в тот момент, когда его взгляд стреляет в другую сторону.
Его щеки в пятнах неотразимого розового цвета.
Фуджита вынуждает нас достать наши аутлайны, и клянусь, такое ощущение, что все
раскатывают такие длинные, огромные, очень подробные манускрипты. Раздается тихий стук,