– А за эту команду отдельное спасибо, Тонь. А то твоя сестра как взмахнет хвостами, так я чихаю. Они мне нос щекотят…
Тоня засмеялась, подхалимским голосом захохотала и Маша.
Затарахтел мотор, звякнули ведра – и «Муравей», подпрыгивая, помчался по дороге.
Переехав через речку возле села Беклемищева, ребята въехали в Алпашевский лес с противоположной стороны. Из Ласточек Тоня с мамой и дедушкой обычно в лес с севера заходили.
Редкоезжая дорога шла по песочку, вдоль нее стояли высокие сосны, под которыми, среди клочков мха, Тоня то тут, то там замечала грибки.
– Остановимся, Вась! – несколько раз просила она.
Но деловой водитель лишь мотал головой и упрямо продолжал движение вперед.
И вот мотороллер выскочил в перелесок. Старые сосны кончились – и ребята увидели, что перелесок этот раскинулся далеко и широко. Молоденькие сосенки – в рост-полтора человека, сплошной ковер мягкого зеленого мха и… словно специально расставленные тут и там аккуратненькие грибочки!
– Маслята! – ахнула Тоня и, держась за спину Васи, во весь рост встала в кузове. С высоты грибы еще лучше были видны. И надо же – столько, как будто это были декорации для рекламного ролика «Радость грибника»!
Вася тут же осторожно остановил свою машину.
– Тонь, ты что – а если бы упала? – ворчливо начал он.
Но Тоня отмахнулась.
– Ничего. Васька, ты умник! Просто чудо какое-то! Ну, давайте рвите их быстрее!
Подхватив ведра, ребята принялись бродить между сосенками.
– Тонь, а это действительно маслята? – недоверчиво ковыряя маленький, покрытый тягучей слизью грибок с круглой шляпкой, спросил Вася.
– Конечно, маслята! – улыбнулась Тоня. – А что тебя смущает?
– Да больно уж их много, – неуверенно протянул он. – А много обычно только поганок бывает.
– Маслята – не сомневайся!
– А что ж они такие противные-то? – скривился Вася.
– Почему – противные? Красивые, – подняв вверх масленок, сказала Тоня. – Посмотри – те, которые чуть подросли, просто идеальной грибной формы. Это малыши на шарики похожи. Благородный гриб. В Москве за маслята в ресторанах кучу денег дают. Потому что вкусные они какие, знаешь!
– Не знаю… – снова потянув от гриба соплеобразную слизь, сморщился Вася.
– Поэтому они и называются «маслята», что они такие – как в масле, – объяснила Тоня, которая успела нарезать уже полведра. Ножик ей дал Василий – что и говорить, хорошо он подготовился к охоте на грибы.
– Я, если честно, в грибах-то и не разбираюсь, – заявил вдруг Вася.
– А как же про это место узнал? – удивилась Тоня.
– Да с отцом мы тут проезжали, смотрим – грибы. Много. Мы нарвали в пакет, домой привезли. Мать соседке показала, «Что за грибы?» – спрашивает. А та и ответила, что очень хорошие, маслята. Мать из них суп сварила. Черный какой-то. Мы его вылили. А соседка потом сказала, что…
– Что надо было кожу со шляпок счищать! – засмеялась Тоня. – Эх, вы!.. Ничего, счистим, сварим – вкусно будет, тебе понравится.
Сбор грибов казался нереальным – маслят было столько, что скоро даже наклоняться за ними стало лень. Забыв про отдых и еду, Тоня и Вася все собирали и собирали грибы. И теперь они уже ползали по пружинистому ровному мху и отбирали только самые красивые, оставляя переросшие грибы и грибных малышей расти дальше.
Маша бегала между сосенками, ползала вслед за Васей и сестрой, валялась на моховом матраце, кормила своего медведя грибами.
…В безоблачном бело-голубом небе солнце клонилось к закату. И когда оно уже вот-вот должно было поравняться с верхушками высоких дальних сосен, Василий, с трудом разогнув спину, поднялся, отыскал взглядом свой «Муравей» и скомандовал:
– Девчонки, все! Пора ехать!
Тоня очень хотела сказать: «Может, еще чуть-чуть?» Но когда попыталась встать с четверенек, на которых провела последний час или даже больше, сообразила, что сил у нее больше нет. Поэтому она коротко бросила:
– Ага! – и черными липкими пальцами подняла очередное полное ведро. Которое чуть не выпало – таким оно оказалось тяжелым. Хорошо, что Васька, почти не утративший шустрости, оказался рядом и подхватил его.
– Пойдем, – просто сказал он и улыбнулся.
И они с Тоней отправились к «Муравью».
«Он же хитрый! – думала Тоня на ходу. – Ему, наверно, нужен был человек, который бы подтвердил, что маслята настоящие. Вот он и привез меня сюда. Но что ж он тогда так смотрит? Что ему надо?»
Она, конечно, еще по рассказам московских девчонок знала, что многие в их возрасте по-настоящему в кого-нибудь влюбляются. И что самое крутое, это когда влюбляются в девчонок очень даже взрослые ребята. Но Васька-то ведь влюбиться не может! Во-первых, ему лет-то сколько? Явно меньше, чем ей, Тоне. Во-вторых, они знакомы всего полтора дня. Хотя Ромео с Джульеттой и меньше времени хватило… И в-третьих, с чего можно подумать, что он влюбился-то? Вася же никаких поползновений не делает – целоваться там. Просто захотел человек дружить с ней и Машей – а она накрутила себе черт знает что…
Подумав так, Тоня даже остановилась и топнула ногой, негодуя на себя, бестолковую.
– Ты чего? – тут же подскочил к ней Василий. – Что случилось?
– Ничего, – отмахнулась Тоня. – Просто камешек в ботинок попал.
В кузове, накрывшись телогрейкой, на пустом мешке преспокойно дремала Маша. А рядом с ней лежало два мешка грибов! Да, два мешка – один полный, под завязку, а другой еще не полный. До тех пор, пока Вася не ссыпал в него еще пару ведер.
– Вот это урожай! – ахнул он.
– Всю ночь придется чистить, – охнула Тоня.
– Зачем? – удивился Вася.
– А как же? Перерабатывать. Зачем же мы тогда их собирали?
– Ладно. Разберемся, – махнул рукой Вася, который привык решать проблемы по мере их поступления. – Садись скорее, обратно с таким грузом медленнее ехать придется. Ты не волнуйся, я вас аккуратно повезу.
– Спасибо.
– Да ладно, рано говорить – не довез же еще, – самым настоящим образом смутился Вася.
Надо же, а Тоня подумала, что господина Константинова вообще ничего не смущает.
Васька каким-то образом тут же догадался, что о нем подумали хорошо, и подошел к Тоне.
– Тонь… – сказал он, с явным трудом подбирая слова. – Ты какая-то такая… Ты очень такая… Можно, я тебя… отряхну? А то джинсы-то жалко…
И он показал на грязные коленки Тониных джинсов. Джинсы эти предназначались для школы – и были к тому же парадной одеждой. Их действительно было жалко.
Тоня с облегчением вздохнула. Отряхнуть – это ничего не значит, это можно.
Явно легче стало и Ваське – и он быстро принялся смахивать грязь с Тониных коленок.
– И руки давай! – скомандовал он, беззастенчиво поплевал на Тонины ладошки и стал тереть их одна об другую. Слои засохшей грибной слизи, ставшей черной, скатывались в катышки и улетали прочь. Скоро на ладонях и пальцах показалась чистая кожа. А Василий, забыв, что надо торопиться, самозабвенно продолжал тереть.
– Все, Вася, я дальше сама! – Тоня выдернула руки. – Ехать надо. И вообще…
– Что?
– Давай как-нибудь по-простому… – теперь уже Тоня, обычно рассудительная, не знала, как лучше сказать. – Давай общаться как друзья. А то я буду волноваться и непонятно что про тебя думать. Договорились, Вась?
– А что ты будешь думать? – Яркие вишни Васиных глаз бешено вспыхнули.
– Я ничего такого особенного про тебя не хочу думать, – твердо сказала Тоня, не отводя взгляда. – Но или мы просто дружим. Или придется совсем не общаться.
На лице Васьки стала медленно появляться улыбка.
– Ты там у себя в Москве я не знаю чего навыдумывала, – сказал он. – Или у вас там ребята были какие-нибудь уродские. А у нас все просто – что думаешь, то и говоришь. Что говоришь, то и делаешь. И если там что-то такое чувствуешь…
– Ничего не чувствуешь. – Тоня снова топнула ногой и схватила Васю за пуговицу куртки: – Или мы спокойно договариваемся, или одна девочка берет свою сестру и уходит от тебя лесом.
Было видно, что она не шутит – и действительно уйдет в свою деревню лесными тропинками, раз пообещала. Поэтому Василий, который так и не понял, что же не так он сказал, тут же закивал:
– Договариваемся, Тонь! Я ж ничего такого, я ж просто хотел как лучше… Джинсы почистить…
И Тоне в очередной раз стало стыдно. Какая же она все-таки вредная, злобная и неинтересная! Вот, конечно, и подтверждение тому, что из таких девочек и вырастают барышни, которых называют «синий чулок». Когда-то об этом Тоня в дамском журнале прочитала, когда разгадывала тест, и вышло, что она этот несчастный «чулок» и есть. Из всех описаний характеров, которые приводились в списке результатов, этот был самый противный. Так этим непонятным «синим чулком» не хотелось быть, что Тоня тогда запулила злосчастный журнал за диван.
А сейчас…
– Да пошли вы со своими чулками! – в сердцах крикнула она и полезла в кузов.
Василий в полном недоумении посмотрел на нее – ведь полминуты назад она говорила совершенно о другом! А теперь вдруг о чулках каких-то… Хорошо, что он легко прощал тех, кого любил, да и вообще из-за широты своей натуры был снисходительным.
– Держись за борт! – весело крикнул он Тоне. – Отъезжаем!
И Тоня, охраняя Машу, ее медведя и грибы, потряслась по проселочной дороге.
К дому подъехали, когда уже стемнело. Голодный Кузя бросился навстречу «Муравью», запрыгал, залаял. Васю он уже встречал как родного. Тоня даже хотела расстроиться – но не стала. Вопросы не оставляли ее – и она измучилась еще больше, чем тогда, когда ползала, срезая под сосенками склизкие маслята.
«Вот чего первым делом он Машку на руках в дом потащил? Сама бы дошла, все равно ей надо просыпаться к ужину. Может, она ему больше нравится? Ну а что – ей шесть лет, ему, наверное, двенадцать. Нормальная разница в возрасте. Ему будет двадцать два, ей – шестнадцать… – думала она, придерживая дверь, через которую входил на кухню Василий с мешком грибов на плече. – Стоп, что за бредовые мысли? Что значит „больше нравится“? Больше кого? Больше меня? А с какого перепуга я-то ему нравиться должна? Потому что он мне нравится? Мне – нравится??!»
От этой мысли Тоня так и осела на порог. «Докатилась, невеста… – в ужасе подумала она. – Заняться больше нечем. Нравится – не нравится… Васька же маленький, у него и мыслей таких нет про „нравится“. А я, дура здоровая, размечталась, испугалась. Вот если бы ему лет пятнадцать было, я понимаю, тогда можно предположить, что он испытывает какие-то чувства. А так – просто захотел человек подружиться. Так чего ж я… Как, все-таки, хорошо, что люди мысли друг друга не могут читать. А то бы он сейчас мои прочитал – вот бы я опозорилась… У меня зимовка на носу: дрова, вода, еда. А я „нравится – не нравится“ гадаю. Позор! Позорняк! Жуть!»
Последнее слово у нее как-то вырвалось вслух.
– Устала жутко? – тут же спросил Вася и протянул ей руку.
Антонина – «дура здоровая» тринадцати лет поднялась на ноги. Васька был все таким же бодрым, он смотрел на нее снизу вверх, и веселые черные глаза его смеялись.
– Вась, а ты и правда цыган? – спросила почему-то Тоня.
– Стопроцентный, – уверил ее Вася и влюбленным взглядом посмотрел на… холодильник. – У меня папа цыган, мама цыган и брат цыган. А еще бабушка цыган, другая цыган, третья цыган… А мы есть будем?
– Ой, будем! – и Тоня кинулась к холодильнику, стала метать оттуда на стол тарелки, миски, кастрюльки. – Плитку включай, Вась! Борщ надо подогревать!
Когда кончились разговоры непонятно о чем, то есть об отношениях, когда у Тони не стало времени думать о них, тогда сразу все пошло хорошо. С Васькой было легко и просто, как будто Тоня знала его всю жизнь.
Ребята разбудили Машу, накрыли на стол – и в два счета смели все, что было на нем. С чаем смолотили целый батон и полбанки клубничного варенья.
Маша с Васькой еще сидели за столом, а Тоня уже пристроилась к корыту, в которое был высыпан один из мешков с грибами, и принялась их чистить.
– Смотри, Вась, это просто! – показывала она, ловко подковыривая ножом пленку со шляпки. Раз! – и плотная тянучая пленочка, точно сделанная из тончайшей резины, сходила почти со всей шляпки. Так, кое-где иногда приходилось подчищать. Масленок и без нее оставался таким же симпатичным.
Скоро к Тоне присоединился Вася. Руки у него были очень ловкие, так что чистить маслята мальчишка научился быстро.
Постепенно первая кастрюля наполнилась. Тоня в двух водах вымыла грибы. Надо ли их мыть еще или нет, она не знала, решила, что хватит – и так чистые. Поставила кастрюлю на плитку.
– Пусть варятся, – хорошо посолив воду, сказала она.
Васька сопел, трудолюбиво сдирая пленки. Тоня перевела взгляд с него на грибное изобилие и с тоской сказала:
– Нам это до утра не очистить, Вась. Что делать с этими грибами-то?
– Пожарить!
– Пожарю – те, что варятся, – вздохнула Тоня. – А с остальными что? Солить я их не умею. Разве что по книжке… Книжка есть. Но я боюсь – никогда сама грибов не солила. Да у нас соленых грибов и так два бочонка в погребе. Этот мешок ты домой отвезешь…
– Нет!
– Да, – уверенно заявила Тоня. – Маме объяснишь, что с ними делать. И все! Пусть она чистит. А мне в школу завтра.
– А давай тогда не пойдешь… – начал было Васька, но осекся. – В смысле, я хотел сказать… Давай я их продам! Раз ты говоришь, в Москве за них кучу денег дают.
– Как – продашь?
– Очень просто. Сяду с ведерком на трассе – и только так продам. А деньги вам привезу.
– Да не надо нам никаких денег! – возмутилась Тоня.
– Как – вообще не надо? – удивился Вася.
– Все, прекращаем этот разговор, – безапелляционно заявила Тоня. – Вот это ведро и то, что в кастрюле, оставляем нам, а все, что в мешке и в корыте, – ты увозишь.
Вася подчинился. Пока он грузил мешки на своего мотоконя, Тоня слила грибы и начала их жарить. Вкусно получилось или невкусно, ребята не смогли определить: к тому времени, когда маслята сжарились, они уже жутко устали, а потому вкуса горячих грибов и не поняли. Тоня отыскала пустую банку, сгрузила туда полсковородки жареных маслят и велела Васе отвезти домой. На пробу.
– Только считается, что они жареные не очень. Их или солить, или в суп, – заплетающимся языком проговорила она. – Все, поезжай скорее, родители волнуются.
Часы показывали третий час ночи. А Василию еще ехать пять километров. Так что когда он домой попадет – неизвестно. И как его примет дома цыганская мамаша? Тоня бы за такое позднее явление своего сынка как следует веником бы отлупила… И в то же время Ваську лупить было жалко.
«Так, начинается…» – тут же подумала она. И сразу взбодрилась, стала строгой, деловой, суровой.
Простились они спокойно. Кузя – друг Васьки – вылез из будки его провожать, помахал хвостом и устроился у ног Тони.
А Тоня долго стояла на бугорке, откуда хорошо было видно луговую долину, и все смотрела, как двигался в темноте маленький огонек фары «Муравья». И только когда он скрылся в лесу, ушла в дом.
Добро не должно было пропадать – и Тоня на автопилоте, как часто это делала летом мама, когда грибов или ягод оказывалось очень много, принялась обрабатывать маслята.
До утра она сидела на кухне, слушая негромкую болтовню телевизора, который ловил какой-то канал для полуночников. Уже сварилась огромная кастрюля грибного супа, когда Тоня, краем глаза увидев, что за окном светает, запихнула в морозилку несколько пакетов очищенных грибов. Хорошо, что ничего больше в этой морозилке не было. И теперь она была забита маслятами под завязку, аж дверца еле закрылась.
Спать. Вымыв руки и повесив фартук на гвоздик, девочка поняла: спать она хочет так, что ей все равно, как отреагируют в школе, заметив ее отсутствие на третий день обучения.
Решив не тревожить Машутку, которая спала, раскинувшись поперек кровати, Тоня влезла на теплую печку, кое-как взбила подушки, забросила туда одеяло, сладостно растянулась – и закрыла глаза.