– Тебя в школе не было!!! – вихрем ворвавшись в кухню, закричал Васька. – Что случилось?
Девочки как раз обедали, когда он появился в доме.
– Вася! – выскочив из-за стола, бросилась к нему Маша.
Тоне снова захотелось стукнуть сестру ложкой, на этот раз по затылку – потому что Маша прямо-таки повисла на Ваське, и Тоне был виден именно ее затылок.
– Привет, – сказала она вместо этого.
Вася поставил Машу и подошел к Тоне.
– А что тебя в школе-то не было? – повторил он.
– Меня искали, что ли? – удивилась Тоня.
– Конечно. Я искал.
– Мы проспали, представляешь. – улыбнулась Тоня. – С этими грибами…
– Фу, ну это ладно, – облегченно вздохнув, улыбнулся и Вася. – Вот, держи. Это ваши.
Он протянул деньги.
– Да не возьму я. – Тоня отодвинула от себя его руку.
– Я продал грибы. Все честно, – нахмурился Василий. – Вы их собирали? Собирали. Это ваша доля.
– Ты грибки продал? – ахнула Маша.
– Да. Как и говорил, Тонь. Так что бери. Я старался, торговался.
Слово «старался» он употребил очень к месту. Тоня тут же растаяла, представив, как он сидит с утра на дороге, высматривает редкие машины и упрашивает водителей купить его грибы…
– Спасибо, Вась… – пробормотала она.
Вася подошел к буфету и положил на него деньги.
– Ой, а это что, мобильный твой? – с этими словами он цапнул телефон, лежащий в незакрытом выдвижном ящике.
Тоня бросилась к нему.
– Мой! Не трогай! – с этими словами она выхватила мобильник из шустрых Васькиных ручонок.
– А номер-то свой скажи, – тут же попросил Вася.
– Зачем?
– Ну, «смс» тебе буду писать.
– Да не надо, – с этими словами Тоня спрятала телефон в карман. – Если есть чего сказать, так говори.
«Начнет мне „смс“ писать, отвечать ему придется, деньги тратить», – подумала она с грустью. К сожалению, «смски» получать хотелось. Девчонки-подружки в Москве часто переписывались с ребятами – и всегда со сладостным нетерпением гипнотизировали свои телефоны, ожидая, когда они пискнут-курлыкнут, получив какое-нибудь очередное незамысловатое послание. А если и она тоже будет ждать Васькиных сообщений – то просто сил не хватит для ожидания. Пусть телефон получает только вести от мамы. И только хорошие. Их Тоня и будет ждать.
Это она и попыталась Василию объяснить. Он, кажется, понял. С сожалением кивнул. Но не обиделся. «Золотой», – подумала про него Тоня.
И налила Ваське тарелку свежего грибного супа. Светлого, наваристого.
– Не черный – надо же! – удивился Вася и в два счета этот суп проглотил.
Тоня налила ему добавки.
– Ну и как у тебя прошел сегодня первый учебный день? – спросила она.
– А я не учился.
– Почему? – ахнула Тоня. – А мама твоя в школу приходила?
– Нет, – честно ответил Вася. – Я ей еще не говорил, что ее вызывали. Да и у меня с утра другие дела были, какая же школа? Нет, я вообще-то был в школе – к тебе приходил. А тебя не оказалось…
– Да ты что?! – воскликнула Тоня и хлопнула полотенцем по столу. – Тебе ж сказала директор: завтра в школу с матерью и с учебниками! А ты? Теперь тебя вообще могут в школу не взять, ты это понимаешь?
Тоня кричала это – и ужасалась. Тому, что понимала: она боится, что Василия могут действительно не взять обратно в школу. И тогда он не будет ходить туда вместе с ней… Это ее тревожит – и это плохо. И она вот-вот скажет ему об этом. Парнишке, знакомству с которым исполняется сегодня третий день…
Взяв с «трудного» ученика обещание, что он все скажет матери и приведет ее в школу, Тоня настойчиво проводила Ваську к «Муравью». Маша висела у него на руке и поднывала, упрашивая Васю остаться, он сюсюкал с Машей, как с малышкой – и тем самым успокоил ревнивое Тонино волнение.
Мотороллер умчался, Маша осталась на улице чесать Кузика, нахватавшего по кустам сухих колючих репьев, а Тоня вбежала в дом, плюхнулась на кровать за занавеской – и заплакала. Обычно она была ровна, спокойна, никакие проблемы и заботы не выводили ее из себя. Только если горе давило на ее душу, вызывало слезы. Горя в последнее время было много, Тоня научилась с ним жить, переносить его стойко. А сейчас, вот именно сейчас, сегодня, ничего плохого не случилось. А она плакала: о чем – непонятно, но как-то так сладко, от всей души.
И плакала бы долго-долго, но хлопнула дверь, и в кухню кто-то вошел. Тоня выскочила из комнаты – это оказались бабушки Валя с Феней. Они пришли проведать, как живут-поживают самостоятельные девочки.
– Поросеночка я зарезала, – улыбнулась баба Валя, усаживаясь за стол: Тоня пригласила их супом угоститься. – На-ка, мясца вам принесла. И печенки – поджарите свеженькой.
– Ты в холодильник, в холодильник пока убери! – махнула рукой в сторону холодильника баба Феня.
Тоня снова чуть не заплакала. В деревне не забывали их с Машей, все время кто-нибудь наведывался. А баба Феня с бабой Валей чаще всех. Тоня старалась не брать никаких подарков, ведь пока у них все было свое. Но когда делятся свежей поросятинкой – отказываться нельзя, это она с детства знала.
– Спасибо, спасибо! – проговорила она и открыла холодильник. Дверца морозилки тут же распахнулась.
Грибы! Вот кому нужно было их отдать! Бабаньки бы обрадовались маслятам – самим в такую даль и глушь им в жизни уже не дойти! А Тоня вместо этого цыганские деньги получила. Эх, стыдно – бабки к ней с мясом, а она… Может, в выходной снова с Васькой в глушь Алпашевского леса за маслятами сгонять? Опять с Васькой?..
Бабульки отказались брать мороженые грибы, но супу наелись как следует. Ели и хвалили Тоню – такую взрослую и умелую. Тоня улыбалась – ведь и маме, и дедушке слушать это было бы тоже очень приятно.
Глава 5 Калиновые серьги
И все-таки ученика Василия Константинова дождались в школе. Появилась в кабинете директора и его мама, которую, к сожалению, Тоне увидеть не удалось. Там, в этом кабинете, как потом рассказала ученикам Ираида Андреевна, мама поклялась, что мальчик ее будет очень примерным, занятия пропускать не станет, выучится, окажется образованным и необычайно культурным – а все потому, что вдруг ощутил страстную тягу к знаниям.
– В последний раз верю, Константинов, учти, – размашисто погрозив пальцем, заявила Ираида Андреевна.
И Вася кротко закивал. После чего директор разрешила ему приступить к занятиям. Он уселся за Тонину парту. Но Ираида Андреевна отрицательно покачала головой:
– Ты куда, голубчик, в восьмой класс, я смотрю, намылился? Нет уж, ты еще шестой не закончил. Так что давай-ка вон туда, к окошку…
И она указала на свободную парту ряда у окна. Пятеро смешливых мальчишек радостно загудели, замахали ему руками. Вася пересел к одному из них.
И все уроки исподтишка смотрел на Тоню, которая старалась не обращать на это внимания.
Потому что и так после уроков он был неизменным гостем их с Машей дома. Втроем они играли, разбирались с хозяйством, телевизор смотрели – дня не хватало. Но часто Константинов Василий пропадал куда-то – и по несколько дней от него не было ни слуху ни духу. В школе в такие моменты его тоже не было. И когда он появлялся после таких отлучек, Тоня ни о чем не спрашивала – а зачем? Он свободный человек, да еще и цыган. Понять их жизнь сложно, а раз сам он не рассказывает, где бывает, значит, и не нужно.
Но каждый раз, прохладным утром выскочив за порог, с радостным ожиданием смотрела вдаль, на кромку леса. Там, на дороге, обычно ждал ее Васька на своем «Муравье». Лугом-полем она добегала, вскакивала в седло позади Василия – и ребята мчались в школу. Когда начинал сыпать осенний частый дождик, Тоня держала над собой и Васькой зонт – и в такие моменты ей было особенно хорошо: спокойно, надежно и весело.
…А осень была в самом разгаре, и уже близки были холода. Облетели деревья, лишь кое-где оставив желто-бурую красоту, опустели и словно затаились поля, холмы и луга. Все чаще солнце пеленалось в тягучие облака, словно тоже собираясь на покой. Глядя через окно на серую даль, Тоня думала, что совсем скоро начнет темнеть с середины дня, станет быстро подступать ночь к их одинокому дому на отшибе. Но ей казалось, что страшно им с Машей не будет. Потому что у них есть Вася. С ним так спокойно и просто! Даже если Васьки не оказывалось рядом, а он мотался где-то по своим цыганским делам, Тоня оставалась в уверенности, что все будет хорошо, потому что если что-то и разладится, Васька приедет – и наведет порядок.
А в хозяйстве и так был порядок – куры не буянили, неслись и слушались, Кузя охранял дом, картошка и прочие запасы лежали себе по местам. Даже Маша перестала бояться оставаться одна – то бабульки к ней иногда приходили, она с ними общалась, а то просто в доме сидела, ждала сестру и своего лучшего друга.
Однажды эти же бабульки пришли серьезными, не шутили, не смеялись, сняли с зеркала черную материю, перекрестились на маленькую старую икону на божнице и, дождавшись из школы Тоню, отправились с девочками на кладбище. Так было положено – в этот день вспомнить об умершем дедушке.
…В последний день октября – было как раз воскресенье, Тоня, закончив с делами, решила, пока солнце не село, оборвать большой куст калины, что рос в обсадке. До него все не доходили руки. А тут и ночные морозцы уже ударили по ягодам, но пока заморозить не успели, надо их рвать.
Калиновый куст было видно издалека – ярко и празднично сигналил он сквозь голые ветки деревьев, все лето скрывавшие его от взоров.
…Девочки гнули ветки и обламывали тяжелые грозди с алыми наливными ягодами, когда Кузя вдруг залаял и бросился в сторону дома. «Кто-то пришел!» – поняла Тоня и поспешила за ним.
А это Васька объявился! Не было его несколько дней, а тут на тебе – прискакал. Да не просто так, а верхом на лошади! Да, настоящая каурая лошаденка стояла возле него и как-то так стыдливо перебирала ногами.
– Лача ее зовут! – Вася представил ее девчонкам.
– Это твоя лошадка? – ахнула Маша.
– Практически да! – гордо заявил Вася.
– Покатай! – принялась просить мелкая.
До этого она лишь один раз проехалась в Измайловском парке верхом на пони – и с тех пор считала себя знатным наездником.
– Садись! – с этими словами Васька подхватил ее под мышки и закинул в седло.
– Ты что!!! – возмутилась Тоня.
Но вжжих! – и Василий сам оказался на лошади.
– Я ее крепко держу! – весело крикнул он.
Послушная лошадка шагом отправилась вниз по тропинке, перебралась с холма на холм. На ровном лугу Вася хлопнул ее пятками под бока, и Лача перешла на рысь.
Со счастливыми воплями Маша затряслась в седле. Васька действительно держал ее крепко и только кричал, советуя, чтобы она не прикусила язык. Кузя несся за лошадью и радостно лаял.
А Тоня бежала за ними как взволнованная мамаша, грозила кулаком и переживала. Когда Васькина лошадь помчалась галопом по широкому лугу, Тоня остановилась и осталась стоять, провожая взглядом визжащую от восторга сестру и прочую компанию. Маша ловила раскрытым ртом ветер, скорость, потеряла шапку, за которой Тоне пришлось бежать через весь луг. Но кричала Васе: «Еще! Еще!» И они неслись по новому кругу.
А когда Вася наконец спрыгнул с лошади и ссадил малышку, настала Тонина очередь. Девочка забралась в седло, вдела ноги в стремена.
– Ты сиди ровно и не бойся. – сказал Вася.
– Я и не боюсь, – серьезно и спокойно ответила Тоня, хотя боялась очень – и в первую очередь опозориться, съехать со скользкого седла и шлепнуться Лаче под копыта.
Сначала Васька водил свою лошадь в поводу, и Тоня сидела ровно. Но когда он скомандовал что-то Лаче, и она вдруг запрыгала, Тоня, которая никогда прежде верхом не ездила, поняла, что позор неминуем: она свалится, и исправить это уже нельзя.
Хоп! – и Васька тут же оказался на лошади. Он сидел позади Тони и двумя руками держался за уздечку.
Настала очередь Маше бежать за всадниками. И она неслась, весело крича во все горло. Кузя мчался впереди нее, лаял, захлебываясь. Но обогнать Лачу ему не удавалось.
А Васька заглядывал Тоне в лицо: ну как, нравится? И даже положил подбородок ей на плечо. И хоть он и подскакивал от тряской рыси лошади, Вася терпел.
И Тоня терпела. С трудом терпела то, что ей не хочется убирать Васькину голову со своего плеча, но что это сделать надо. Она держалась за седло и думала о том, что кататься на лошади очень даже здорово.
Начинало темнеть. Ребята вернулись к дому. Пока Вася прикручивал уздечку Лачи к загородке, Тоня повела разрумянившуюся Машу спать. Та настолько устала, что не стала даже есть и плюхнулась на кровать в одежде, поэтому Тоне пришлось все с нее стаскивать.
– Давай калину оборвем – чуть-чуть осталось, – предложила она Ваське, вернувшись из дома на улицу.
– Давай.
И он принялся гнуть калиновые ветки. Тоня отламывала тяжелые грозди красных холодных ягод, аккуратно складывала их в корзину.
– Фу, ой… – сморщился тут Василий, который закинул в рот несколько ягодок и раскусил их. – Горькие же. Зачем они вам нужны?
– Ты что, «горькие» – зато полезные! – улыбнулась Тоня. – Зимой будем есть. Компот варить – или так. Там витамины. Да и как-никак еда. Уже что-то не покупать.
– Слушай, а у вас деньги-то есть? – выплюнув калину, поинтересовался Васька.
– Конечно! – уверенно ответила Тоня. – Все, и давай не будем об этом говорить.
– Хорошо…
Вася принялся тоже шустро ломать с веток грозди – любую работу он любил заканчивать поскорее. Скоро куст опустел – лишь на ветках, обращенных в сухой малинник, осталось несколько алых пятен, не достать. Васька хотел было вломиться в эти кусты и добраться до ягод, но Тоня остановила его.
– Пусть висят. Птичкам останутся. Прилетят свиристели зимой, склюют.
– Ладно, – улыбнулся Вася.
– Ну, пойдем домой.
Васька подхватил тяжелую, полную ягод корзинку, приволок ее к крыльцу и взял в руки две большие грозди. Подошел к Тоне и повесил их ей на уши.
– Ты чего? – засмеялась Тоня. – Зачем?
– Красиво, – склонив голову набок и любуясь Тоней, серьезно ответил Вася.
– Скажешь тоже… – смутилась Тоня.
– Нет, правда. На невесту похоже.
Теперь засмеялась Тоня:
– Невеста же в белом!
– Не обязательно! Это кто как хочет… – заявил Васька. – И я тебя первый раз тоже вот так вот увидел.
– Как? Как невесту?
– Да ну тебя… – Васька почти смутился. – У тебя тогда тоже за ухом что-то такое висело. Какие-то сушеные дары природы. Тоже было красиво.
– У меня?!
– Да. Тогда, помнишь, у магазина…
– Ой, правда… – вспомнила Тоня и схватилась руками за калиновые украшения.
Ну конечно! Тогда, когда она в первый день шла в школу, она сорвала в лесу бересклетовую сережку, заткнула за ухо и… Так весь день с ней в школе и проходила! И никто ведь ей ничего не сказал, даже директриса! Все, наверно, подумали, что она большая оригиналка. Ну и пусть!
Тоне стало очень легко и весело. Она не знала, что сказать, просто стояла и улыбалась Ваське.
– Слушай, а давай пойдем на берегу посидим! – предложил тут он. – Там у вас холм высокий, солнце за лес садится красиво, посмотрим!
– Давай! Только холодно уже, трава захрустела – заморозки…
– А мы недолго!
– Пошли… – согласилась Тоня. Сняла с себя калиновые сережки, хотела бросить их в корзину к остальным ягодам, но Васька не дал.
– Погоди еще чуть-чуть, – попросил он, – побудь в них. Тебе же они не мешают? Нет. А мне приятно смотреть.
– Хорошо. – Тоня счастливо улыбнулась, но отвернулась в сторону, к двери. Прицепила кисти калины обратно, повернулась к Ваське и деловито сказала: – Ну, бери корзину. Заходи.
Они занесли корзинку в дом и отправились за сад на бугор. Васька бросил на землю свою куртку, они уселись и стали смотреть на дальний лес на той стороне речки, на светлое желто-красно-синее небо. Васька даже оторвал от Тониных серег калиновую ягодку и сжевал: с явным удовольствием.
– Правда, вкусно!
– Да ладно, еще не очень, – улыбнулась Тоня. – Их только чуть морозцем тронуло. А вот я выложу ягоды на мороз сильный, их холодом хорошенько прихватит – вот тогда калина гораздо вкуснее становится.
– А мне и так нравится.
Они снова замолчали.
– Красиво все-таки у вас! – после долгого молчания воскликнул Вася. – Как-то так… Пронзительно, что ли.