Спустя целую минуту она остановилась у тяжёлой стальной двери, ведущей в коридор шестого этажа. Надя и Машка дышали за спиной, и от этого становилось немного легче.
― Дальше сама иди, ― вдруг выдохнула Маша. ― Ну а что? Привидение не придёт, если мы там будем.
― Трусиха, ― улыбнулась Таня.
― А вот и нет! Я о тебе, вообще-то, забочусь, и знаешь…
Таня, закрыв глаза, толкнула тяжёлую дверь, которая бесшумно распахнулась, а через секунду снова закрылась за её спиной, заглушая все звуки из коридора. На секунду ей в голову пришла мысль, что можно просто постоять так минуту, а затем вернуться обратно, заявив, что привидения нет, но спор есть спор. Открыв глаза, она решила, что, в общем, вокруг нет ничего ужасного. В коридоре не было окон, но он, тем не менее, не был тёмным: несколько дверей в конце его были распахнуты, и на паркет падали полоски уличного света. Выдохнув, Таня сделала шаг: пол под ногами не скрипел, нигде, как в лучших традициях фильмов ужасов, которые она, кстати, на дух не переносила, не хлопали форточки.
Оставалось найти зеркало. Идти в конец бесконечно длинного коридора она всё-таки не решилась, а потому, осторожно ступая, прошла метра два и открыла самую первую дверь слева, закрыла её за собой, выдохнула и огляделась. Комната была не такой уж тёмной, хотя с непривычки Танины глаза видели не всё, и не очень-то страшной. Ещё раз вдохнув и выдохнув, чтобы успокоиться, Таня, насколько позволяло ей её ночное зрение, осмотрела помещение. Обставлено оно было почти так же, как и кабинет Мымры на их этаже, то есть совершенно просто: массивный письменный стол стоял впереди у окна, слева — диван, справа и чуть сзади находился какой-то шкаф, дальше которого была одна темнота, по стенам висело несколько полок с бумагами. На шкафу она увидела небольшое зеркало. Таня подошла к нему, отчего-то крадучись, и взглянула на гладкую поверхность. Оттуда на неё посмотрел собственный чёрный силуэт. От этого почему-то стало не по себе, и Таня поспешила зажечь свечку. Искрящийся огонёк зажигалки непривычно ярко блеснул в темноте, и в следующее мгновение свечка уже горела, поднесенная к зеркалу.
Она скупо осветила её лицо, и Таня поразилась тому, до чего бледна. Но ведь ничего страшного не случилось? Нет никакого привидения, быть не может, а Машка просто…
За её плечом стоял мужчина.
Ужас сковал её. Она открыла рот, пытаясь закричать, дёрнулась, но не смогла сдвинуться с места. Свечка дрожаще освещала бледное, с твёрдыми линиями лицо привидения, и Тане стало жутко оттого, какая холодная ярость плескалась в его глазах.
Завизжала она действительно громко. Свечка тут же полетела на пол, а Таня пулей вылетела за дверь, едва не выбив её и больно врезавшись лбом в косяк. Кажется, на лестнице она сбила до смерти перепуганных Надю и Машу, но ничего не поняла и просто побежала вниз, поскальзываясь и перепрыгивая через несколько ступенек разом. Лишь когда она увидела перед собой испуганное лицо Ларминой, то немного пришла в себя.
― Эй, ну-ка успокойся, что с тобой? ― Рита пыталась привести её в чувство, но Таня почти ничего не слышала, только собственное оглушающее дыхание и бабахающее где-то под рёбрами сердце. Прислонилась к стене, закрыла глаза, сползла вниз. Всё, Таня, край. Ты сошла с ума.
Маша и Надя, кажется, тоже прибежали, пытались объяснить что-то, Лармина пыталась понять, что это был за крик на несколько этажей, девчонки высыпали в коридор, Тане дали воды, и стало немного легче, по крайней мере, предметы и вещи вокруг стали чуть реальней.
― Вы больные? Широкова, это ты опять? Крик был слышен по всему общежитию. Сейчас офицеры сбегутся, чего доброго. Надя, идите в кубрик. Все быстро по кубрикам, уже одиннадцатый час, быстро, быстро, ― занервничала Рита, оглядывая столпившихся девчонок.
Действительно, в эту секунду послышались неторопливые твёрдые шаги на лестнице. Надя и Маша, подхватив Таню под руки, забежали в кубрик, уложили её на кровать и легли сами, натянув одеяла до ушей.
Что это было? Что это, блин, было?! Нет, бред какой-то. Тане не могло почудиться, но ведь не было же там привидения на самом деле? Это... Могло это просто привидеться ей? Неужели она настолько устала, что видит какие-то галлюцинации? Или... правда там было это привидение?..
Боже, ну конечно, не было! Наверняка какой-нибудь офицер зачем-то спустился на шестой этаж в одиннадцатом часу вечера, а её напряжённая нервная система просто была слишком измотана, вот она и так испугалась. Конечно.
― Что ты видела? ― поражённо прошептала Машка со своей кровати.
― Мне... показалось. Там был человек, правда, но, конечно, не привидение. На самом деле, просто офицер. Ну конечно, ― выдохнула Таня, приводя в порядок разбегающиеся мысли и стараясь дышать глубоко и спокойно.
― Я проиграла, ― восхищённо выдохнула Машка. ― Ты просто супер. Я умерла бы со страху.
― Ты не поседела? ― поинтересовалась Надя, уже приподнимаясь на кровати, чтобы дать Тане ещё воды, но в эту секунду послышался звук открываемой входной двери.
― Здрасьте, ― развязно произнесла Рита где-то в коридоре.
Ну, слава богу, можно окончательно выдохнуть. Если говорится «здрасьте», значит, офицер не является им прямым начальником и просто зашёл в гости. К некоторым молодым они даже иногда на «ты» обращались. Конечно, по уставу не положено, но ещё никому ничего никогда за это не было...
― За два года ничему не научили? Вас с наряда нужно снять, курсант? ― ответил Рите низкий резкий голос.
― Дежурный по курсу на выход! ― испуганно выкрикнула привычную фразу Рита, не ожидавшая такого. ― Дневальный по курсу курсант Лармина!
― Вольно, ― произнёс этот неприятный человек, отпугивая своей тяжестью голоса. ― Ещё раз повторится подобное, я приму меры. Строй взвод, курсант.
― Взвод спит согласно распорядку, ― нерешительно произнесла Рита.
― Курсант, тебе приказывает старший по званию, ― рявкнул он.
― Взвод, подъём! На центральном проходе становись! ― изо всех сил крикнула Лармина, старательно делая вид, что взвод спал, а не стоял в коридоре тридцать секунд назад.
Таня мгновенно вскочила, вдруг осознавая, что Валеры нет. Остаётся надеяться только на то, что этот офицер действительно незнакомый и не хватится Валеры. В коридор они выбежали быстро и мгновенно построились, замерев по стойке смирно.
― Вольно, ― подал команду он.
Повелительно-презрительные нотки его голоса действительно заставляли её вздрагивать. Не от страха, конечно (было бы, кого бояться!), ― от отвращения и осознания того, что, должно быть, это обычный, повседневный тон офицера. Не везёт же его подчинённым... Таня наконец смогла осторожно взглянуть на него из-под ресниц и едва не отпрянула назад, впечатавшись лопатками в стену. Ощутила противное чувство в животе.
Это совершенно точно было оно. Привидение. Чёрт, чёрт, чёрт, ну и понесло ж её туда, и зачем пошла... Чтобы ещё хоть раз в жизни послушала она эту Машку Широкову!
Старательно пытаясь не краснеть, не бледнеть, не трястись и дышать нормально, в общем, ничем не выдавать своей нервозности, из-под полуопущенных ресниц она попыталась внимательней рассмотреть офицера. С какой-то отстранённостью успела заметить, что он высокий и страшно злой, прежде чем офицер раздражённо пробежался глазами по строю и на секунду задержался на Тане, будто желая прожечь взглядом её переносицу. Она, почувствовав, как по спине бегут противные липкие мурашки, опустила взгляд. Ну и тип... Стрёмный какой-то, честное слово. Принесла нелёгкая.
― Решил познакомиться с вами, ― строго заговорил незнакомец, всё так же пристально разглядывая их. ― Не то чтобы горел желанием, но положение, к несчастью, обязывает. Сейчас встретил подполковника Сидорчука, который настойчиво советовал Ланской явиться к нему завтра перед парами. У неё серьёзные проблемы с огневой. Кто Ланская? ― рявкнул он, и Таня вздрогнула.
Валеры не было. Если сейчас он заметит её отсутствие (чего не заметить сложно), это будет выговор с занесением в личное дело в лучшем случае, а в худшем ― встанет вопрос об отчислении.
― Оглохли? Кто Ланская, я спрашиваю?
― Я! ― воскликнула Таня, шагая вперёд, прежде чем как следует подумала. Оставалось надеяться на то, что это действительно какой-то левый офицер, который сейчас уйдет и больше никогда-никогда не встретится ей. Не запомнит же он её в лицо, в самом деле?
Входная дверь хлопнула. На пороге появилась Валера, стягивающая с себя бушлат, со счастливой до ужаса улыбкой на лице. Заметив построение, она замерла. Таня едва не задохнулась, но тут же, пользуясь тем, что лейтенант отвернулся, начала активно жестикулировать, призывая Валеру к осторожности.
― И где это мы были посреди ночи? ― спросил офицер, сканируя Валеру взглядом не хуже рентгеновского аппарата.
Танино сердце билось так, что, казалось, сейчас выскочит из груди.
― Я… помогала подполковнику Радугину. С документами, ― выпалила Валера, даже не покраснев, и испуганно посмотрела на Таню, видимо, не понимая её жестов.
― В одиннадцать часов?
― Их было очень много, ― уверенно отрезала Ланская.
― Я узнаю у подполковника, ― произнёс он с непроницаемым лицом. ― А пока заступаешь в наряд. Фамилия?
Нет. Нет. Боже, ну нет, ну как же так!..
― Курсант Ланская! ― весело выпалила Валера, видимо, очень довольная, что отделалась таким простым наказанием.
Танина грудь издала какой-то невнятный булькающий звук. Строй замер. Никто, кажется, не дышал, и она — тоже. Спустя несколько бесконечно долгих секунд офицер обернулся. Помолчал, сверля в ней дырку прищуренными глазами, и только его высоко вздёрнутый твёрдый подбородок кричал о том, что он думает о Тане.
― А как фамилия этой, курсант Ланская? ― бесстрастно обратился он к Валере, не отрывая от Тани глаз.
― Курсант Соловьёва, ― непонимающе ответила Валера.
― Курсант Соловьёва, ― удовлетворённо кивнул он, кривя губы в пугающе холодной полуулыбке. ― Прекрасно. Ты знаешь, курсант Соловьёва, я не люблю, когда из меня делают дурака. Я обещаю, что ты пожалеешь о том, что поступила сюда.
Таня вздрогнула, ощутив неприятное ноющее чувство в желудке; захотелось прямо сейчас исчезнуть куда-нибудь или стать невидимкой, чтобы больше никогда не сталкиваться с этим брезгливо-пренебрежительным выражением лица. Она и не столкнётся, правда ведь? Да сколько она уже угроз слышала в свой адрес за своё пребывание здесь, сколько мата, сколько... И ничего, жива-здорова, учится себе спокойно... Ну, словом, он сейчас свалит, и всё закончится, и...
― Старший лейтенант Антон Александрович Калужный, ваш новый командир роты. И не стану врать, что рад знакомству.
====== Глава 2 ======
Мы смотрим в лицо своим страхам,
Безоружные на этом поле боя.
Lea Michele ― Battlefield
Таня всегда была не лучшего мнения о петербургских утрах, но сегодняшнее было готово побить все рекорды. Началось всё с того, что она, проснувшись на двадцать минут раньше праздничного воскресного подъёма в семь, поплелась в туалет, стуча зубами и трясясь: топили очень плохо, и училище замерзало ночами. Несколько раз прокрутила ручки крана туда и обратно, прежде чем убедилась: горячей воды снова нет. Разве может быть что-то ужасней?
Без проблем. На лбу красовался огромный расплывчатый сине-жёлтый синяк от вчерашнего столкновения с косяком. Да блин! Очевидно, она и так не больно понравилась новому командиру роты, а если он узнает, что это Таня была вчера на шестом этаже в неположенное время… Господи, да что ж за фигня такая началась!
― Ох, ну заткнись, умываться я пришла, ― пробурчала она, недовольно косясь на зеркало. Оттуда выглядывало совершенно уставшее осунувшееся лицо. Даже редкие веснушки на нём были какими-то серыми.
Портить отношения со старшим лейтенантом не хотелось, ведь именно от него зависело, кто будет в наряде стоять, а кто в увольнение пойдёт. Тем более, сегодня воскресенье, а значит, отпустят уже с часу дня. Тане очень хотелось в город, несмотря на то, что рассчитывать на Валеру не приходилось: она почти наверняка пойдёт гулять с Мишей. Может, удастся выдернуть Марка, Надю или Веру... Да всё равно, кого, лишь бы выбраться из этого гудящего училища, ежесуточное пребывание в котором порядком надоедало.
Война — это война, что же тут поделать. Война — значит, что о ней будут говорить на каждом углу, на каждой паре, и каждый преподаватель будет твердить: «Учитесь, учитесь, скоро будет поздно!» В кино, в театрах, на улицах, в магазинах и очередях люди будут качать головами, и плакать, и волноваться за родных и близких. Тане просто хотелось хотя бы на миг отдохнуть, выйти отсюда и просто поболтать обо всём и ни о чём.
Зайдя в свой пятый кубрик и укрыв Валеру, которая, как обычно, во сне сбросила одеяло на пол, Таня вытащила из шкафа всеобщие запасы тональника и пудры. Через десять минут лоб приобрёл почти здоровый оттенок, и она принялась будить девчонок.
— Поднимаемся, уже утро! — тщетно вещала Таня, стаскивая одеяла с недовольных подруг. — Давайте, пора! Эй, ну вставайте же, потом опять ничего не успеете, а я крайняя буду, — пыталась она поднять хотя бы замкомвзвода Надю Сомову, но и та отвернулась головой к стенке, что-то невнятно пробормотав.
— Взвод, подъём! — прибегла Таня к последнему, самому проверенному средству.
Все три одновременно подскочили и, ничего не соображая, принялись натягивать на себя одежду, сшибая всё на своём пути.
— Эй, стоп, просыпаемся! — заорала Таня почти в самое ухо Машке, и та, наконец, открыла глаза. — Десять минут ещё до подъёма, успокойтесь.
— Десять минут?! А нельзя было нормально разбудить? Вот всегда ты так, — проворчала Машка и, не слушая Таниных возмущённых возгласов о том, что они не могли проснуться полчаса, поплелась в туалет. Надя завалилась обратно на кровать, а Валера, протирая глаза, встала.
— Ты точно не обижаешься, Лисёнок? ― сонно спросила она.
— Точно, — закатила глаза Таня. — Я тебе сто раз вчера сказала. Просто будь ты осторожней и не броди так поздно. Лейтанант наш, видимо, злобный, будет плохо, если попадётесь.
― Не знаю, что буду делать без Миши. Когда он уедет. Что мне останется, ― Валера была готова разрыдаться. И это только утро... Таня вздохнула, подняв глаза к потолку и моля небо послать ей сил пережить ещё один день.
― Так, всё, хватит, собирайся, одевайся и не реви. Думать об этом будем потом.
На Валеру сердиться не получалось. Даже когда из-за её рассеянности и забывчивости влетало всему взводу, максимум, что могла сказать Таня, это «Валера, будь осторожней».
Зарядка и завтрак прошли ужасно. Утром пятнадцатого ноября Питер радовал ПВВКДУ проливным дождём. Сидя в неотапливаемой столовой и уплетая несъедобную кашу, взвод сто раз успел обсудить старшего лейтенанта. Красавица Бондарчук сочла его резким и грубым, но божественно красивым, что с лихвой покрывало любые недостатки.
— Мне нравится грубая мужская сила, — томно провозгласила она, ковыряя подгоревшую овсянку.
Относиться к старшему лейтенанту заведомо плохо только из-за того, что вчера вечером он поднял их из кроватей и как следует отчитал, было по меньшей мере глупо. В конце концов, у всех бывают неудачные, противные дни, как вот этот. Ну, наорал — они привыкли к крикам. Ну, сказал, что заставит её пожалеть — преувеличил или пошутил. Да ведь?
Но едва они вошли на свой этаж, как услышали странные и крайне подозрительные звуки. Удивлённо переглянулись. В это время из третьего кубрика вышла Рита с полными ужаса глазами и пакетами в руках.
— Эй, это же моя книга! — воскликнула Арчевская, указывая на пакет.
— Мои джинсы!
― Лармина, поставь быстро на место! Там моя косметика!
— Моя еда!!! — громче всех завопила Машка, кидаясь к свои запасам.
Оглушённая и растерянная Рита не успела ничего сказать: из кубрика вышел лейтенант и, проведя рукой по коротко остриженным тёмным волосам, взглянул на них. Неприязнь. Этот взгляд удивительно точно характеризовался этим коротким и ёмким словом. Будто они ― грязь. Таня поёжилась и сложила руки на груди.