— Конфетка, что же ты плачешь на своем дне рождения из-за какой-то дурацкой игры! — сказала мама, хотя сама обещала Конфетке, что та будет выигрывать весь вечер. — Ты же не хочешь выйти заплаканной на фотографиях, правда?
Конфетка моментально прекратила плакать и даже поцеловала победительницу, но до конца вечера не вынимала изо рта большой палец. Гости стали расходиться, оставив угощение нетронутым и не прослушав даже половины праздничной программы мистера Леденца.
Мы держались изо всех сил до ухода последнего гостя. Мистер Леденец, мисс Карамель и мисс Сладкая Вата получили расчет и ушли. Люди из журнала упаковали оборудование и тоже ушли. Организаторы праздника скатали белые коврики и драпировку, собрали банки со сладостями и волшебные фонари. Роуз Мэй ушла, качая головой. Вечеринка подошла к концу.
И началось.
Мама подбежала к папе и дала ему звонкую пощечину. Клаудия быстро вывела из комнаты Конфетку и Аса. Для меня у нее рук не осталось. Она окликнула меня на выходе из гостиной, но я сделала вид, будто ее не услышала.
— Не смей бить меня по лицу! Еще раз — и получишь в челюсть.
— А как ты посмел позвать эту дрянь на день рождения Конфетки!
— Лиз моя подруга. Я имею полное право приглашать на день рождения своего ребенка кого захочу!
— А что за ребенок был с ней? Еще одна твоя дочка?
— Что?! Ты совсем сошла с ума? Лиз сама еще ребенок. Она привела племянницу. Бедная девочка еще долго не сможет оправиться после того, как ты наорала на нее. Я сыт по горло твоими припадками ревности, Сюзи!
— А я сыта по горло твоей ложью и твоими подружками. Как меня достали эти вечные тайны, перешептывания, эсэмэски, секретные встречи! Если она тебе так нужна, ну так и вали к ней, чего ждешь-то?
— Отлично, так я и сделаю, — ответил папа.
И он пошел к двери. Я расплакалась и хотела поймать его за руку, но он прошел мимо, даже не взглянув на меня, и захлопнул дверь.
Мама на диване заколотила кулаками по подушке, и по ее красным щекам покатились слезы.
— Мамочка, — я хотела обнять ее, но она вырвалась. — Не плачь, мам. Он вернется, — повторяю я снова и снова.
Я уверена, что он вернется. Может, только наутро, но точно вернется.
Но утром он не приехал, и в воскресенье его тоже нет. И в понедельник. Клаудия сказала, что школу этот факт не отменяет. А мама вообще ничего не сказала. Она не вылезает из кровати и все время плачет.
Я ничего не рассказала в школе. День за днем я надеваю черное — джинсы, футболку, перчатки. Вечером я все стираю и вешаю на сушилку для полотенец в своей ванной. На уроках вообще не могу сосредоточиться. Вместо этого я пишу песни. Больше всего мне нравится «В черном».
Я записала эту песню в школьную тетрадь, а потом выдрала страницу, чтобы дома вложить в фиолетовый блокнотик с бархатной обложкой. Но песня выпала из тетради, когда я выходила из класса на обед, и моя учительница Люси подняла листик. О нет, нет, нет.
Она посмотрела на листок, а потом на меня. В ее взгляде мелькнуло беспокойство:
— Что это, Солнце?
— Ничего, Люси, — с глупым видом ответила я.
— Это ты написала? Оно очень грустное.
Я заметила, как Красотка ткнула Сирению в бок.
— Наша Уродина сочинила стишок! — с удовольствием сообщила она.
— Прочитай вслух, Люси! — с мольбой сказала Сирения.
Люси вытянула мой листик. О нет, пожалуйста, только бы она не читала. Они все будут смеяться надо мной, и я умру!
— Вслух не могу, оно слишком личное, — ответила Люси.
Девчонки еще сильней захихикали:
— Люси имеет в виду, что оно непристойное.
— Вот наша Уродина какая! А думала, что она ругаться не умеет.
— Сходите-ка вы обе пообедать, — сказала Люси.
Учителя в моей школе никогда не дают прямых указаний, но Люси таким строгим тоном дала этот совет, что обе девчонки тут же исчезли. Я тоже хотела уйти, но Люси подозвала меня:
— Солнце, надо поговорить. Сядь поближе.
— Верните мне, пожалуйста, мою песню, — тихо сказала я.
— Да-да, конечно. Так это песня? А как звучит мелодия?
Я пожала плечами, хотя уже давным-давно все придумала. Поется на высоких нотах, ритм отбивается как в религиозных песнопениях.
— Очень хорошие стихи, — сказала Люси.
Я невольно обрадовалась ее словам, хотя вся ситуация очень унизительная.
— Но какие грустные! Неужели тебе так плохо, Солнце?
— Нет, со мной все в порядке, — ответила я.
Но она по-прежнему глядит на меня с беспокойством.
— У тебя в этой школе пока нет друзей, — сказала она нерешительно.
— Мне не нужны друзья, — соврала я. — Мне больше нравится быть одной.
— Но иногда тебе, наверное, очень одиноко. Ты уверяешь, что с тобой все в порядке, но вид у тебя очень грустный. Хочешь, я поговорю с девочками в классе, чтобы они были к тебе повнимательней?
— Только не с Красоткой и Сиренией!
— С ними, конечно же, нет, — согласилась Люси. — Но может, с другими?
— Нет, пожалуйста. Я в порядке, — умоляюще сказала я.
— Как у тебя дома дела? — спросила Люси, зайдя с другой стороны.
— И дома все хорошо, — наврала я. — Мне надо на обед, Люси.
И я ушла, потому что мне невыносима сама мысль рассказать о папе, который ушел из дома, и о маме, которая целыми днями рыдает, и о том, что я не знаю, как быть. Но Люси все равно узнала: завуч начальной школы поговорила с Клаудией. Бедная Конфетка описалась прямо в классе и страшно по этому поводу расстроилась. Ей надели сухие трусики, а мокрые отдали в пластиковой коробочке. Эта коробка — символ позора для Конфетки, и она вся пунцовая от стыда. Ас тоже разгорячен и растрепан — он подрался.
— Пришлось рассказать учителям, что дома… полный… разлад. Я не хотела, чтобы Аса сильно ругали, когда он совсем не виноват, — рассказала Клаудия. — Он так расстроен. Я уверена, что он не хотел кусать того мальчика.
— Нет, хотел, — отозвался Ас. — Я Тигрмен, и я покусаю всех плохих людей!
Он зарычал и начал понарошку кусать Конфетку. В другой ситуации она бы просто оттолкнула его, но сейчас вся сжалась, и взгляд у нее потерянный. Я хотела обнять ее, но она съежилась и сунула в рот большой палец. Сумку с мокрыми трусиками она отпихнула в самый конец машины.
— Только не ко мне! Терпеть не могу, когда трусы воняют! — предательски выкрикнул Ас, хотя трусики наглухо упакованы и никакого запаха нет.
Конфетка разрыдалась.
— Не плачь, Конфетка, — сказала я. — У всех случаются неприятности. Ас сколько раз описывался сам, ты же знаешь.
— Я не писаюсь! — зарычал Ас.
— Он еще такой маленький, что это не считается, — горестно зарыдала Конфетка.
— Милая, это и правда не имеет значения, — сказала Клаудия. — Господи, а я сколько раз писала в трусики, когда была маленькой.
— Но не при всех же! — воскликнула Конфетка. — Я даже не поняла, как это случилось. Мне было грустно, потому что в классе говорили о наших папах, и вдруг — фшшш, из меня все полилось! И это все увидели, потому что подо мной появилась лужа, и все начали смеяться. Не рассказывай маме, Клаудия, ладно?
— Может быть, все-таки расскажем маме, что у тебя был неудачный день? — беспокойно сказала Клаудия.
Мы едем по дороге к нашему дому. Там нас поджидают фотографы, и Клаудия с трудом проезжает мимо них в ворота. Они щелкают затворами и слепят вспышками, хотя Клаудия крикнула им, чтобы они убирались. Ас скорчил им рожицу, а Конфетка в ужасе съежилась.
— Они увидят, что на мне не те трусики! Они сразу поймут, что я обмочилась! Помоги, помоги мне, они смотрят! — захныкала она.
— Не глупи, Конфетка, они никогда об этом не догадаются, — сказала я и подумала: что папарацци делают у наших ворот? Их сто лет не было. Может, папа вернулся, и мама ждала его на ступеньке с распростертыми объятьями, и фотографы отсняли их перемирие? Может, мама с папой снова влюбились и хотят начать семейную жизнь заново?
Вряд ли. Не похоже, что папа дома. Мама уже встала и задернула шторы, чтобы фотографы ничего не увидели в свои длиннофокусные объективы.
— Они уже все знают, — сказала она, чертыхнувшись. По дому она ходит с бокалом вина, постоянно его наполняя. Мама поцеловала Конфетку, рассеянно потрепала Аса по волосам и почти не слушает, что Клаудия рассказывает ей о школе.
— Ничего страшного не случилось. Есть вещи гораздо серьезней, — ответила мама. — Напои детей чаем, Клаудия, прошу тебя. У меня голова раскалывается.
— Еще бы она не раскалывалась — столько пить, — тихо сказала Клаудия, отводя Конфетку и Аса наверх умываться.
Я подошла к маме, которая легла на диван и прикрыла глаза. Присела рядом.
— Солнце! Ты смяла подушку. Иди пей чай.
— Хочешь, я помассирую тебе голову, может, станет легче. Вот так, смотри, — и я нежно дотронулась до ее висков, но она отбросила мою руку:
— Знаю, что ты хочешь помочь, Солнце, но я очень прошу — оставь меня в покое.
Я поднялась и ушла. В углу комнаты я заметила порванную в клочья газету. От нее остались только мелкие кусочки, их уже не склеишь, но я и без этого знаю, что делать. У себя в комнате набрала в поисковике папино имя и название газеты. Тут же открылась фотография папы и Большеротихи.
Папа в уродской ковбойской шляпе, сдвинутой набок. Пальцы одной руки сложены буквой V. Другой рукой он обнимает Большеротиху за плечи. Она смотрит на него, рот у нее большой и черный. На ней крошечные шорты, которые не налезут даже на Конфетку, и высоченные каблуки. Под фото подпись: «Дэнни Килман и его новая подруга Лиззи Шоу вышли из ночного клуба «Бичис» в два часа ночи. Дэнни и Лиззи познакомились на съемках фильма «Милки Стар». Дэнни утверждает, что они всего лишь добрые друзья, но чуть ранее в этом же клубе на VIP-местах они сидели слишком близко друг к другу. Ай-ай-ай, Дэнни! Опять за старое?»
Я закрыла рукой лицо Лиззи Большеротихи. Внимательно смотрю на папу.
— Не можешь же ты взять и уйти с ней, папа, — прошептала я. — А как же мама, Конфетка, Ас, я?
Папа смотрит на меня и показывает этот дурацкий знак «Мы за мир», чуть дотрагиваясь до шляпы, вид у него беспечный. Неужели все? Неужели он больше никогда не вернется?
Похоже на то. Его нет всю неделю. Каждый день я выхожу в Интернет и на страницах желтой прессы вижу фотографии папы и Лиззи. Они выходят из клубов или ресторанов, садятся в машину, а на одной скупают в ночном магазине конфеты и шоколад, как жадные дети.
Дорогая Доля!
Смотрела ли ты фотографии нашего папы в газетах? Это просто ужасно. Он сбежал с этой страшной актрисой Лиззи. Она всего на восемь лет старше меня, сама папе в дочки годится. Даже во ВНУЧКИ сойдет! Тебе страшно повезло, что папа — не часть твоей жизни. Я его просто ненавижу. Но я по нему скучаю. Ужасно, что он нас всех так легко взял и забыл. Мама постоянно плачет и — ты только никому не говори — все эти дни пьет, а вчера ее стошнило на лестнице. Она сказала нашей экономке Маргарет, что это Аса стошнило, что вообще-то было подло с ее стороны, но Маргарет ей не поверила, и они поскандалили.
Сейчас дома у нас очень плохо. Все злые, настроение у всех на нуле. У Конфетки столько чудных новых игрушек после дня рождения: кукла с нее ростом, кондитерский магазин с настоящими конфетами. Но Конфетка вообще с ними не играет, а Ас ломает все свои игрушки.
Я-то уже выросла из игр. А тут решила поиграть со своим кукольным домиком, ну ты знаешь, он у меня в шкафу стоит. Я переставила всю мебель и хотела сшить медведям обновки, но потом мне надоело. Сейчас я в основном пишу песни. Они не очень хорошие, наверное, все это полная чушь, но мне нравится это занятие. У меня есть одна грустная песня, которая, может быть, понравится тебе. Она называется «В черном». Я написала ее на отдельном листке специально для тебя. Я теперь как ты: тоже ношу черное. Думаю, ты не против.
Я очень надеюсь, что ты хорошо выступила на концерте. Жаль, что меня там не было. Я так рада, что ты моя сестра.
С любовью, Солнце.Доля мне тут же ответила.
Дорогая Солнце!
Не могу поверить, что папа так поступил. Моя мама уверена, что это у него временное затмение и скоро он поймет, что совершил ОГРОМНУЮ ошибку, и бегом вернется. Да, мы видели фотографии в газетах и не могли понять, что произошло. Эта Лиззи такая некрасивая! Твоя мама в сто раз красивее (если я это говорю, значит, это правда, потому что у меня нет никаких причин любить твою маму — ведь она так грубо разговаривала со мной и МОЕЙ мамой).
Мама сказала, что Дэнни по натуре семейный человек и никогда вас не бросит. Я ей на это ответила, что нас он бросил не задумываясь, а мама говорит, что у нас все по-другому и он не знал о моем существовании аж до премьеры фильма про «Милки Стар». Ну, теперь-то он знает, и, по всей видимости, это его ВООБЩЕ не волнует, скорее наоборот, и я его иногда тоже просто ненавижу. Такое чувство, что он СОШЕЛ С УМА! Мама купила на этой неделе журнал «Привет, звезды!», и мы часами разглядывали там ваши фотки. Дэнни и твоя мама смотрятся такой счастливой парой. Невозможно поверить, что они расстались. Как мы поняли, они поссорились в тот же вечер. Прямо в день рождения Конфетки! Какие же у нее потрясающие подарки: огромная кукла и магазин, и Конфетка такая хорошенькая в роскошном платье! Жаль, что там так мало ТЕБЯ. Ты там с краю на одной фотке, а на остальных я тебя даже не нашла. Мама тут выкинула одну глупую шутку. Она вырезала с одной из фотографий меня и приклеила рядом с тобой — там, где на диване есть между вами местечко. Получилось, что я там сижу, как настоящий член семьи.
Я тут о-очень сильно переживала за маму. Она так похудела и так плохо выглядела, и даже иногда вела себя как ненормальная, но мы выяснили, что у нее ГИПЕРТИРЕОЗ (я проверила это слово в медицинском словаре в библиотеке), и она ходила в больницу сдавать кровь на анализ, и ей назначили специальное лекарство, тиоамид, и теперь она поправится.
Когда я выступала на концерте, свою песню я посвятила ей. Дневной концерт был совсем ужасный, потому что дети в жюри на меня не обратили внимания, но зато я ПОБЕДИЛА в вечернем концерте. Я не хочу хвастать, но ты представь: мне все судьи поставили по десятке, а это самая высокая оценка!!!
Посылаю тебе диск с записью концерта. Я там в самом конце. Если хочешь, все перематывай, только посмотри в первом номере на симпатичного темненького парня, его зовут Джек, и мы теперь с ним часто встречаемся. Он заходит за мной утром и провожает через весь район до школы, а потом мы возвращаемся вместе с уроков, заходим ко мне, и я угощаю его чаем. Он, конечно, совсем не мой парень, просто друг. Если хочешь посмотреть на моего злейшего врага, го эго девочка в блестящих белых легинсах (фу!) в середине. У нее какой-то странный акробатический танец.
Как же здорово, что ты сама пишешь песни!!! «В черном» — такая кла-а-асная! Я уже выучила слова. Может, я ее смогу спеть? Я даже понятия не имею, как это — писать песни. Ты точно унаследовала папин талант, хотя сейчас, наверное, и слышать об этом не хочешь. Очень надеюсь, что к тому времени, когда ты получишь это письмо, у вас уже все наладится. Мама передает тебе большой привет. Я уже писала: она уверена, что Дэнни скоро вернется домой.
С любовью, Доля.