Девчонки и мода - Жаклин Уилсон 7 стр.

– О господи, ты только посмотри на них, – шепчет Надин дрожащим голосом. – Они все выглядят как настоящие фотомодели.

– И ты тоже, – подбадриваю ее я.

– Ох, Элли, я боюсь, – бормочет Надин и изо всех сил сжимает мою руку.

Ее ладонь холодная, как ледышка, и так плотно прижата к моей, что мне кажется, будто мы с ней парочка малышей в первый день первого класса.

– Интересно, что нас попросят делать? – шепчет Надин. – Если придется выходить на сцену одной перед всеми ними, я со стыда помру. Они выглядят так, будто каждый день только и делают, что позируют фотографам.

Остальные наверняка думают то же самое. Все кучкуются небольшими группками, болтают, пересмеиваются, разглядывают с ног до головы вновь прибывших, придирчиво изучают Надин, потом меня, вскидывают свои идеально выщипанные брови, словно говоря: «О боже, а эта-то жирная уродина зачем притащилась?»

Я изо всех сил стараюсь не замечать их презрительных взглядов. Мои щеки пылают.

– Умираю, как хочу в туалет, – говорит Надин. – Где у них тут дамская комната?

В женском туалете не протолкнуться. Девицы осаждают зеркало, наносят яркие тени для век, румяна и блестящую губную помаду, отчего их лица сияют и искрятся в свете электрических ламп. Они взбивают волосы, подтягивают облегающие джинсы и длинными пальцами с идеальным маникюром разглаживают маечки на плоских животах.

– Ой, мамочки, какие же у меня страшные ногти, – хнычет Надин и плотно сжимает кулаки, чтобы спрятать свои обгрызенные пеньки. – Нет, зря мы сюда притащились, Элли. И зачем только я в школе всем разболтала? У меня же ноль шансов. Я просто чокнулась.

– Не хочешь оставаться – не надо. Можем поехать домой.

Надин смотрит на меня так, будто это я чокнулась:

– Не могу же я вот так взять и все бросить?

– Ладно, тогда желаю удачи, – говорю я и крепко обнимаю Надин.

– Мне страшно, – шепчет она напоследок, стискивая меня в объятиях.

Но когда доходит до дела, она берет себя в руки. Всем сопровождающим, друзьям и родственникам велено сесть в глубине зала, сторожить пальто и сумки и не шуметь. Всех конкурсанток приглашают выйти вперед, на освещенную софитами площадку. Там всем распоряжается статная миловидная женщина в черном. Она говорит, что все девушки прекрасно выглядят и что каждая из них достойна стать лицом с обложки «Спайси». Она желает всем удачи и приглашает на легкую разминку. От волнения кое-кто из девушек заливается краской, а некоторые во время упражнений неуклюже толкают соседок и теряют всю свою невозмутимость, но большинство мгновенно подхватывают нужный ритм и входят в работу, плотно стиснув зубы и стремясь показать себя с самой лучшей стороны.

Я собиралась делать зарисовки, но вместо этого просто сижу и глазею. Причем с завистью. Не моргая слежу взглядом за движениями их длинных красивых ног, изящных рук и стройных тел до тех пор, пока у меня не начинают слезиться глаза.

Потом инструкторша учит их, как надо ходить по подиуму. Для этого нужно прогнуться вперед и идти, слегка покачивая бедрами и высоко держа голову. Надин ловит мой взгляд и едва заметно улыбается, но когда настает ее очередь пройтись, она вскидывает подбородок и ее губы расплываются в очаровательной широкой улыбке. Я показываю ей большие пальцы, чтобы подбодрить. Она отлично двигается. Может, конечно, не так размашисто и непринужденно, как некоторые, но это даже и к лучшему. Ведь они ищут обычную способную девушку, а не сложившуюся модель. Надин смотрится очень свежо и мило, и инструкторша часто на нее поглядывает.

Теперь настала очередь позировать перед фотокамерой. Они снимают групповые портреты девушек, просят их смотреть то вверх, то в сторону, то наклонить голову. Ежеминутно раздаются команды: сделайте дерзкое лицо, теперь печальное, а теперь счастливое – самое-самое-самое счастливое! От вида их широких ослепительных белозубых улыбок у меня у самой рот расплывается до ушей. Кое-кто из друзей и родственников подпрыгивает и улюлюкает, а одна сумасшедшая мамаша даже кричит: «Давай, Хейли! Шире улыбайся! Покажи им, на что ты способна! Ты лучшая!»

Нетрудно догадаться, кто из них Хейли. Это та самая девушка, что побагровела от стыда и, судя по выражению лица, готова прибить свою мамашу.

После небольшого перерыва на кофе наступает самое главное. Девушек вызывают по одной в алфавитном порядке. Они должны пройтись по кругу перед видеокамерой, затем выйти на середину площадки и немного попозировать перед фотографом. После этого каждая девушка должна подойти к микрофону, представиться и рассказать пару слов о себе.

Хейли вызывают первой, потому что ее фамилия Актон. Она терпит полное фиаско. Спотыкаясь, проходит по кругу, потом испуганно моргает перед фотографом, словно загнанный в угол зверек. Она заикаясь произносит свое имя в микрофон, после чего повисает долгая неловкая пауза, во время которой все закатывают глаза и чуть ли не молятся. «Я не знаю, что еще сказать», – шепчет она в микрофон в конце концов.

От напряжения у меня взмокла рубашка. Вот бедолага. О господи, я не переживу, если Надин так опозорится. Мамаше Хейли, как видно, тоже не пережить позора дочери. Она бросается к инструкторше и вопит, что с Хейли поступили несправедливо, потому что вызвали первой и она не знала, что ей делать, а все остальные теперь будут знать и станут за ней повторять (хотя кому, скажите на милость, охота повторять за бедняжкой Хейли?). Инструкторша спокойно выслушивает ее и говорит, что Хейли может подождать, если хочет, и повторить попытку в самом конце. Мамаша Хейли в восторге. А вот сама Хейли – едва ли. Она разворачивается и направляется к выходу.

– Хейли! Хейли, вернись! Не уходи далеко, детка. У тебя будет вторая попытка! – верещит ее мамаша, бросаясь вдогонку.

Какое счастье, что я не Хейли, пусть она и намного худее меня. Вторая девушка нервничает не меньше и чуть ли не вприпрыжку бежит по кругу. Она напрочь забывает про позирование, и вспышка фотокамеры ослепляет ее как раз в тот момент, когда она произносит свое имя в микрофон. Девушка осекается на полуслове, жмурится и глупо моргает. Кошмар. Это полный провал. Мне заранее жаль остальных.

Хотя напрасно. Следующей выходит высокая блондинка, очень красивая и очень худая. Она не теряется, как две предыдущие участницы, а гордо проходит по кругу, покачивая узкими бедрами, потом выходит на середину, откидывает голову, улыбается, стреляет глазками, поворачивается то в одну, то в другую сторону, пока фотограф щелкает затвором.

– Привет, я Аннабель, – мягко и чувственно произносит она в микрофон. – Мне пятнадцать, и я люблю танцевать, петь, кататься на горных лыжах и читать журнал «Спайси»!

Она мило улыбается напоследок и неторопливо удаляется. Ни дать ни взять – мисс Совершенство.

Издалека ловлю взгляд Надин и знаками даю ей понять, что меня сейчас стошнит от этой Аннабель. А когда приходит очередь Надин, меня и в самом деле начинает подташнивать от волнения. Колени дрожат, когда Надин дефилирует по кругу, а губы болезненно напрягаются, когда она широко улыбается в камеру.

Надин вышагивает идеально – не спеша, грациозно, а перед тем как выступить на середину, делает изящный разворот. Когда она улыбается фотографу, он приветственно машет ей рукой. Она блестяще позирует, поворачиваясь то так, то сяк. Видать, те часы, что она провела крутясь дома перед зеркалом, не прошли даром. Она чувствует себя на подиуме как рыба в воде и даже не моргает, когда фотовспышка бьет ей прямо в лицо. Она лишь широко улыбается. Потом подходит к микрофону.

– Привет, меня зовут Надин, – говорит она. – Мне почти четырнадцать. Немного странно стоять здесь в таком виде. Потому что в обычной жизни я мажу лицо белой пудрой и надеваю все черное. Моя лучшая подруга Элли называет меня вампиршей. Но вы не бойтесь, от одного вида крови у меня кружится голова. – Она шутливо скалит зубки, и все кругом смеются и аплодируют.

Я так рада, что Надин упомянула обо мне! Классная у нее получилась речь – теперь ее наверняка запомнят и оценят.

– Супер, Надин! Отлично! – шепчу я, когда она наконец присоединяется ко мне. – Эй, да ты вся дрожишь!

– Ты себе не представляешь, как страшно стоять там одной, когда на тебя все смотрят, – шепчет она в ответ. – Надеюсь, я не слишком идиотски смотрелась?

– Ты отлично смотрелась! Честно! Гораздо лучше всех остальных – даже этой пигалицы Аннабель.

– Может, мне тоже следовало сказать, что я люблю читать «Спайси»?

– Фу-у! Одно притворство. У тебя была отличная речь. Поверить не могу, что ты через это прошла. Я бы так и через миллион лет не смогла.

Я бы так не смогла, даже если бы была такой же худой и эффектной, как Надин. Она сидит на полу, по-детски скрестив ноги и опустив голову, так что ее маленькие косички смешно раскачиваются взад-вперед. Она до того тощая, что джинсы едва держатся на бедрах. Облегающая маечка прилипла к телу. Когда она сидит вот так, согнувшись в три погибели, у нее на теле нет ни одной жировой складочки, даже самой малюсенькой. Острые локотки растопырены в стороны, из-за чего тонкие руки кажутся и вовсе хрупкими.

Ну почему, почему жизнь так несправедлива! Надин ест как лошадь. Как раз сейчас она роется в кармане куртки и достает оттуда шоколадку «Твикс». Предлагает половинку мне.

– Я же на диете.

– А, ну да, прости, – бормочет она с набитым ртом. – Вкуснятина. А то я помираю с голоду – с утра не позавтракала.

Я с утра тоже не позавтракала. А вчера вечером не поужинала. Мне проще пропускать приемы пищи целиком, чем заставлять себя есть понемножку. Потому что как только я принимаюсь жевать, то уже не могу остановиться. Я с тоской вдыхаю густой аромат шоколада.

– Не смотри на меня так, Элли. А то мне не по себе становится, – говорит Надин, подбирая последний кусочек. – А вообще-то ты молодец, что не бросаешь диету. Я бы так долго не продержалась. Ты, между прочим, сильно похудела.

– Ничего я не похудела.

– А я говорю – похудела. Вон, живот к спине прилип. – Надин вытягивает руку и щипает меня за бок. Я быстренько втягиваю пузо, чтобы она не успела обнаружить, какое оно жирное.

– Кожа да кости, – заключает Надин.

– Хорошо бы, кабы так, – вздыхаю я.

Еще несколько часов мы проводим в томительном ожидании, пока не выступят все участницы до последней. Я занимаюсь тем, что разглядываю их плоские животы. Завернувшись в свою просторную клетчатую рубаху, я украдкой ощупываю свои складки в районе талии, мечтая о том, чтобы их можно было как-нибудь отщипнуть и выбросить.

Многие девушки не выдерживают напряжения и заваливают свои выступления, как бедняжка Хейли. Но есть и такие, кто работает чуть ли не профессионально, как Аннабель.

– Из нас должны отобрать всего троих, – шепчет Надин. – Я точно пролечу.

– Глупости! Вот увидишь, тебя возьмут. Ты тут всех за пояс заткнула.

– Только не Аннабель.

– Особенно Аннабель.

Когда начинают объявлять победителей, Аннабель называют первой. Второй счастливицей становится ее абсолютная клонированная копия.

Надин вся напрягается, сжимается в комок и так усиленно молит небеса о том, чтобы объявили ее, что я почти вижу у нее над головой белое облачко с надписью «Ну пожа-пожа-пожалуйста!», как в комиксах. Я крепко обнимаю ее. Наконец названо имя третьей девушки. В толпе раздается один победный вопль и десятки разочарованных стонов. Увы, это не Надин. Это длинноногая рыжеволосая девица с зелеными глазами – красивая, ничего не скажешь, но Надин она и в подметки не годится.

– Так нечестно! – возмущаюсь я.

Надин молчит. Она слишком подавлена.

– И что, это все? – произносит она, проглатывая застрявший в горле комок. Она изо всех сил сдерживается, чтобы не разрыдаться.

Хотя многие вокруг и не думают скрывать слез, а одна чокнутая мамаша допытывается у инструкторши, почему не выбрали ее дочь.

– Вы все прекрасно выступили, – говорит напоследок инструкторша. – И все достойны того, чтобы стать моделями. Я бы очень хотела взять вас всех, но, к сожалению, не могу. Большое спасибо, что приняли участие в конкурсе. Желаю всем благополучно добраться до дома, и не забудьте забрать на выходе бесплатный номер «Спайси» – это подарок!

Но большинству разочарованных девушек теперь даже смотреть на журнал тошно.

– Брось, Надин, не переживай. Это обычная лотерея. Ты все равно потрясно выглядишь.

Надин морщится и мотает головой.

– Я выгляжу как последняя идиотка, – злобно бросает она, принимаясь яростно расплетать косички, чуть ли не вырывая их с корнем. – Пойдем скорей отсюда.

Надин продирается сквозь толпу, плотно сжав губы, так что от напряжения у нее на лбу проступают синие венки.

– Эй, постой, слышишь? Да, ты, брюнетка!

Надин резко оборачивается, и в глазах ее мелькает проблеск надежды – но это оказывается всего лишь фотограф.

– Что, не повезло? А я-то был уверен, что ты им подойдешь. Я тебя еще в торговом центре заприметил.

Надин с показной небрежностью пожимает плечами.

– Да я только ради смеха пришла, – не моргнув глазом, врет она.

– И все же я думаю, что у тебя большое будущее. Никак не возьму в толк, что ты сегодня с собой сделала. Ты ничем не отличалась от других. Сначала я тебя даже не узнал. Оставила бы белое лицо и копну распущенных волос. С ними ты выглядела эффектней.

– Разве? – разочарованно выдыхает Надин.

– Ладно, не расстраивайся. Знай, что ты можешь стать моделью, если захочешь. Только для этого тебе нужно обзавестись хорошим портфолио. Держи, вот моя визитка. Позвони мне как-нибудь, и я устрою тебе фотосессию в моей студии. Не бесплатно, конечно, но ради тебя готов поработать за полцены.

– Ух ты, здорово, – радуется Надин.

Я хватаю ее за запястье и волоку в сторону.

– Пусти, Элли! Видишь, он дал мне свою визитку! И сказал, что сфотографирует за полцены.

– И скорее всего, в полуголом виде. Господи, Надин, разуй глаза! Эта уловка стара как мир. Обычное грязное предложение, разве не видишь?

– Ничего подобного! Он не такой! Он сказал, что у меня большое будущее. Он профессиональный фотограф и в таких вещах разбирается.

– Ага. Готова поспорить, что сегодня он раздал свои визитки половине здешних девиц.

– Слушай, а может, ты просто завидуешь? Если бы он дал визитку тебе, ты была бы счастлива до поросячьего визга.

Она останавливается. Я тоже. Мы молча стоим на улице у выхода из студии. Последние обидные слова Надин еще витают в воздухе и пронзают меня насквозь, словно острые копья.

– Ну спасибо, – наконец выдавливаю я.

– Прости, Элли, я ничего такого не имела в виду.

– Еще как имела, – говорю я. – Послушай, сегодня я пошла с тобой, хоть и не хотела. Я всю дорогу поддерживала и подбадривала тебя, я несколько часов кряду смотрела на эти ваши выступления, потом утешала тебя и помогала справиться с поражением, а когда появился этот подлый фотограф, я всего лишь постаралась открыть тебе глаза на всю непристойность его предложения, – и я делала все это только потому, что я твоя подруга, а не жирная завистливая стерва. И мне жаль, что ты обо мне так думаешь.

С этими словами я разворачиваюсь и иду прочь. Надин нагоняет меня, берет за руку и просит прощения:

– Ты вовсе не стерва, Элли. Наоборот, это я стерва, раз такое сказала. Не злись на меня, я сама не своя из-за того, что меня не выбрали, понимаешь?

Я даю ей выговориться, и, не скрою, мне приятно выслушивать ее извинения. По дороге мы обгоняем еще нескольких несостоявшихся моделей, и все они на ходу выпускают пар. Кое-кто ссорится, прямо как мы с Надин. А одну девицу мамаша волочит обратно.

– Ты не только меня опозорила, – злобно шипит она. – Ты себя опозорила. Сейчас мы вернемся в студию, и ты попросишь их дать тебе вторую попытку.

О господи. Это та самая Хейли. Мамаше удалось-таки затащить ее обратно, хотя теперь все равно уже поздно.

– Бедняжка Хейли, – говорю я. – Вот у кого действительно проблемы, не то что у нас с тобой.

– Да уж, – соглашается Надин. – Эй, Элли, ты на меня еще дуешься?

– Естественно, – говорю я и крепко обнимаю ее.

Не могу подолгу на нее обижаться. Из окна поезда по дороге домой мы видим стадион, на котором какие-то парни гоняют в футбол. Интересно, Мик с Магдой сейчас там? Мы смотрим во все глаза, но так и не находим среди зрителей блондинки в красном меховом жакете.

– Интересно, куда он поведет ее после матча? Может, в клуб? – спрашиваю я Надин.

– Нет, после игры он будет как выжатый лимон. Так что, скорее всего, дело закончится обычным ужином. Слушай, а может, тоже сходим куда-нибудь поужинать, а, Элли? Я угощаю, потому что ты сегодня весь день со мной пронянчилась.

– Никаких ужинов. Я на диете.

– Брось, Элли. Можем пойти в пиццерию, и ты съешь всего один малюсенький кусочек с овощным салатом.

– Я же сказала – нет.

– И все-таки ты на меня еще дуешься.

– Не дуюсь. Хотя не слишком приятно, когда тебя обзывают жирной стервой.

– Я такого не говорила!

– Но имела в виду.

– Нет, не имела. Слушай, Элли, ты меня прости, конечно, но, по-моему, у тебя бзик.

– Выходит, по-твоему, я еще и бзикнутая жирная стерва? – притворно возмущаюсь я и тут же сама прыскаю со смеху, понимая, насколько глупо выгляжу со стороны.

Но от ужина я все же отказываюсь. А дома говорю Анне с отцом, что поела с Надин, и быстренько отправляюсь наверх к себе в комнату. Там включаю музыку, сажусь за стол, беру карандаши и принимаюсь рисовать огромное эпическое полотно – фантастический пейзаж с солнцем в виде гигантской пиццы, горными вершинами в виде политых белой глазурью кексов, лесами из леденцов на палочке, реками пенистых клубничных коктейлей и полянами, усыпанными разноцветным шоколадным драже.

Я пораньше ложусь в кровать и сплю допоздна, чтобы не присоединяться к общему завтраку.

В десять часов ко мне заходит Анна.

– Тебе звонит Магда, – сообщает она.

– Чего ей надо в такую рань? – ворчу я, но тут же вспоминаю о вчерашнем грандиозном свидании с Миком. Небось хочет похвастаться и поведать в деталях, как это было. Я нехотя встаю с кровати, и внезапно комната плывет у меня перед глазами.

– Элли, что с тобой? – беспокоится Анна. – Ты не заболела?

– М-м-м-м. Да нет, просто голова закружилась. Но уже прошло.

– Выглядишь бледновато. Может, тебя снова тошнит?

– Немного.

Меня на самом деле подташнивает от зверского голода.

– Послушай-ка, Элли… – говорит Анна, нервно покусывая нижнюю губу.

– Прости, у меня там Магда на телефоне, – тараторю я и вылетаю из комнаты.

Не хочу, чтобы Анна приставала ко мне и допытывалась, когда и сколько я ела в последний раз. Если она бросила свою диету, это еще не значит, что и я должна. Тем более что Анна и так худая как палка.

– Привет, Магда, – говорю я в трубку. – Не рановато звонишь? Я вообще-то выспаться собиралась.

– Прости. Я как-то не подумала. Просто захотелось с тобой поговорить, – отвечает Магда непривычно глухим голосом.

– Эй, что случилось, Мэг?

– Не могу по телефону, – шепчет она. Я слышу на том конце музыку и чьи-то громкие голоса. – У нас дома столпотворение. Можно к тебе прийти?

– Конечно, заходи.

– Можно прямо сейчас?

– Без проблем.

Я быстренько принимаю душ и одеваюсь. Анна приготовила мне чай с гренками. Я понимаю, что она хочет мне угодить, но, честно говоря, я бы сейчас предпочла чашечку черного кофе без ничего, даже без молока – лишние калории мне ни к чему. Вдобавок Анна намазывает гренки толстым слоем сливочного масла, отчего они выглядят еще аппетитнее.

– Прости, но, похоже, я разучилась завтракать, – тихо говорю я Анне, стараясь ее не обидеть. Я нехотя беру гренок и осторожно отгрызаю кусочек. Тут как раз раздается спасительный звонок в дверь, и я с чистой совестью вылетаю из-за стола.

Магда выглядит чудовищно. Волосы зализаны назад, на лице ни грамма косметики, а на плечах вместо роскошного мехового жакета – старая серая флиска.

– Привет, Магда, заходи скорей, – поспешно говорю я и волоку ее наверх, в свою комнату, чтобы ни Анна, ни отец, ни Цыпа не приставали к ней с расспросами. Магда была явно не настроена вести с ними светские беседы.

Она присаживается на краешек неприбранной кровати. Из-под одеяла торчит моя грелка в шерстяном вязаном чехле. Магда кладет ее себе на колени и начинает рассеянно гладить, будто пушистого щенка. Вид у нее совсем как у ребенка.

– Что с тобой, Магда?

Она хочет что-то сказать, но слова не идут, она откашливается и начинает снова, но вновь осекается и мотает головой.

– Сама не понимаю, что со мной, – произносит она наконец. – Я так хотела с тобой поговорить, что даже вытащила из кровати, и вот пожалуйста – двух слов не могу связать. – Она стискивает грелку в объятиях и тихо добавляет: – Все из-за Мика.

– Это я уже поняла.

Я жду. Магда молчит. Если бы грелка была живым щенком, то давно бы заскулила.

– Ты в нем разочаровалась?

– Не то слово. Начать с того, что я отстояла на ногах весь матч. Было дико холодно и скучно, а еще ужасно хотелось в туалет, но я терпела, а все ради того, чтобы орать «Давай, Мик! Вперед!» каждый раз, когда он оказывался рядом с мячом.

– И что потом?

– Потом он целую вечность сидел в раздевалке со своей командой, а я ждала его на улице. Я чуть было не плюнула и не пошла домой. Не часто мне выпадает счастье дожидаться парней у входа в потную раздевалку, знаешь ли. Они сидели там и орали всякие дебильные песни. А я стояла и ждала. Наконец он оттуда выкатился, причем вместе со всей кодлой. Он потрясно выглядел – в черной кожаной куртке, с мягкими свежевымытыми волосами. Как, спрашивается, такой подлец умудряется быть таким красавцем?

– А он подлец?

– Самый подлый из всех. Потому что… Короче, потом мы пошли гулять в парк.

– Вы с Миком?

– И со всеми его дружками. На самом деле я почти со всеми знакома – с Джейми, например, и с Ларри тоже, – я же с ними встречалась. Все были в приподнятом настроении, шутили, посмеивались, цеплялись ко мне, ну, в общем, сама знаешь, как это бывает.

– Честно говоря, понятия не имею. Со мной такого не бывало. Но я видела, как парни вокруг тебя вьются. Как пчелки над цветочком.