Хорошо было. И от теплого вечера, и от песни, и от горького запаха белых цветов. И девочки все такие свои, такие родные, а все, что вначале было, то когда это было! Варя Жилова стояла в хороводе напротив Аси и улыбалась. Сегодня утром Варя тоже пришла в сад помогать. Ее Сашенька привела. И когда отдыхали под яблоней, Варя вдруг сказала:
— Знаете, а я загадала: вот расчистим сад, и Кукумбер поправится.
— Он и так поправится, — хмуро сказал Азат, — и хватит его уже Кукумбером называть!
— Чего ты кричишь? — удивилась Сашенька и сжала Варину руку. Потом они потихоньку вернули на место ведра и тяпку с лопатой. Собаки Михалыча завиляли хвостами, увидев Асю, стали ласкаться.
— И как ты их не боишься? — восхитился Кирилл. Тогда Варя, влюбленная в Кирилла, взяла и тоже погладила огромного Боя. Он ткнулся ей в колени. Варя ойкнула и тихонько засмеялась…
Теплый вечер медленно погас, перелился в звездную светлую ночь. Жанна сказала, что пора спускаться к реке. Она раздала девочкам маленькие тонкие свечки, их закрепили на венках, зажгли и спустили венки на воду.
— А если кто из ребят венок поймает, тот и суженый твой.
Все разом притихли, и стало очень торжественно. Ася зашла в воду по колено, подальше от всех, даже закатанные джинсы намокли. Вода была медленная, мягкая, теплая. Она подхватила Асин венок, вынесла на стремнину, закрутила и понесла. Огоньки свечек дрожали. Самих венков уже не было видно, только эти неяркие огоньки. Девочки молча смотрели им вслед. «Это вот мое, ой, это вот мое…» — звучало у Аси в голове.
А когда выбрались на берег, Жанна их обрадовала:
— А костер на острове — наш. Там нас мальчики с Жорой дожидаются.
— Ура!
И ивано-купальское настроение разбилось, рассыпалось.
— Ты чего такая грустная? — спросила Асю Маша Скрябинская.
— Думаю, — честно призналась Ася. Она, и правда, думала, когда в лес сбежать: сейчас или от костра. «Ладно, перейдем на остров, а там видно будет».
Только перешли на остров, как Мартыш заскакал вокруг них:
— А мы ваши венки поймали! Все почти выловили! Чей, чей это у меня венок? У кого тут ленточка синяя с белым?
— Отдай! — подскочила Настя Вигилянская. — Отдай, уродина!
Она вырвала венок из цепких Мартышевых рук и разорвала его в клочья. Ей! Насте Вигилянской! Мартыша! В суженые?!
— Все это ерунда, — усмехнулась Наташка Ястрова. — Чему ты веришь?
А на берегу разбивались сердца. Артемка Бельц поймал Машин венок и, бледнея, краснея, отдал ей. Аленка и Полина Болотова, страшно влюбленные в него, чуть не разрыдались. Гошка Конаков выловил Жаннин, и та взлохматила ему волосы, засмеялась и стала называть женихом. Данил Брен прочно подрался с Вовкой Захаровым за Каринин венок, а Саша Лазарева, безнадежно влюбленная в Жору, начала стремительно расплетать косу: Жора поймал ее венок! Это судьба! Судьба! Кирилл Евсеев выловил Варин венок, теперь она от счастья с ума сойдет.
«Перевлюблялись все», — подумала Ася и отвернулась к реке, которая уносила ее и Наташкин венки куда-то далеко, к другим берегам. И показалось Асе, что запела флейта, томительно и нежно. Может, это молодой синеглазый Леший сидит на ветке ивы и играет на своей деревянной дудочке? Сева рассказывал, что он прекрасный музыкант. А может быть, это сам Иван Купала зовет девушек купаться? Оттолкнуться бы сейчас от земли ногой и полететь за своим венком к далеким клеверным берегам, синим Лешевым глазам и тихой его музыке…
— Ася!
— Ася!
— Прасковья витает в облаках!
На плечо опустился Горыныч. Из травы смотрели на нее Сева и Еж, с ивы слетели Манюня и Маруся. У всех пятерых на головах были венки из каких-то невиданных, ярких цветов.
— Где твой венок? — сдвинул брови Еж.
— Уплыл, — мечтательно отозвалась Ася.
— Без венка никак нельзя. Иван Купала в лес не пустит.
— А если пустит — нечисть растерзает.
— Под землю утащит…
— Служить себе заставит…
— Да хватит вам ее пугать, — сказал Сева, — лучше венок сплетите.
Маруся и Манюня взмахнули руками, из воздуха вытянули красные и синие, с золотой сердцевиной, цветы и в одну секунду сплели для Аси венок.
— Красота! — оценил Еж.
— Надо торопиться, — сказал Горыныч, — скоро полночь, как бы не пропустить.
— Идите, идите, — сказала Манюня, — а мы ребят усыпим.
— Как это — «усыпим»?! — испугалась Ася.
— На минуточку, чтобы ты могла уйти незаметно.
Манюня с Марусей улыбнулись друг другу и взлетели над костром. Огонь взметнулся в небо, выпустил яркие искры. Они сложились в оранжевую светящуюся сетку, которая стала опускаться на землю, и едва коснулась ребячьих макушек, как сами собой потяжелели веки, начали слипаться глаза, а лица стали тихие и красивые. Немножко жалко было уходить от костра и отряда, но Ася оттолкнулась и взлетела.
— Манюня и Маруся настоящие волшебницы, — сказала она, застегивая на лету карман куртки, куда спрятались Сева и Еж.
— Конечно, — согласился Горыныч.
Глава 16
Странный это был полет, совсем не похожий на другие полеты этого лета. Внизу несся темный лес, очерченный серой полосой дороги, вверху — россыпи звезд, больших и ярких, а где-то там, далеко, все звенела и звенела флейта синеглазого Лешего, да горел огонек уплывшего венка. На этот огонек Ася и летела. Тревожно ей было. Наконец, Горыныч дал знак, что пора спускаться. Ася плавно спустилась к лесу. Она приземлилась на просеке недалеко от Дачного поселка, выпустила из кармана Ежа и Севу.
— Асе грустно, — сказал Сева. Ася хотела возразить, что ей не грустно, а как-то тихо, но не стала, только тряхнула золотистой стриженой головой и спросила:
— А что, цветок папоротника в каждом лесу расцветает?
— Что ты! — рассмеялись гномы. — Цветок папоротника один-единственный на всем белом свете.
— Только корень его всю землю оплетает, так что он каждый год в разных местах прорастает.
— Поэтому люди его так редко и находят.
— А откуда вы знаете, что в этом году он в нашем лесу прорастет? — спросила Ася.
— А мы и не знаем. Ну а вдруг?
Асе представилась огромная-преогромная планета Земля, на которой тянутся километры лесов, полей, лугов, гор, степей, и крохотный, капризный, вечно странствующий цветок, похожий, наверное, на аленький цветочек из мультика.
— Искать его, конечно, бесполезно, — не скрывая разочарования, сказала Ася и покосилась на Севу, который тут же стал суровым. — Но я попробую.
Ася пошла по просеке, а гномы бежали за ней в траве и кричали наперебой:
— Вот-вот, ты попробуй! Отстань, пожалуйста, это я комару, разлетался в такую ночь…
— Главное, никто не верит, что его можно найти, но ведь были случаи — находили!
— Это, наверное, случайность, — Ася очень старалась выглядеть спокойной, — или повезло.
— Может, и тебе повезет.
— Ну, может быть, может быть…
— Фу-уф! Ася, стой! За тобой же не угнаться! У тебя вон какие шаги семимильные.
Ася остановилась, гномы налетели на ее ноги, попадали.
— Знаете что, — сказал, поднимаясь, Горыныч. — Надо разделиться. Кому-нибудь да повезет. И думать о Кольке, Сдобная Булочка говорит, что папоротников цветок боль чувствует…
— Только надо увеличительного меда выпить.
Гномы достали из карманов курточек кожаные фляжки и одним глотком выпили жидкий мед. Раздался оглушительный треск, и прямо на глазах у Аси Горыныч, Сева и Еж вытянулись в обычных мальчишек. Сева потянулся, Еж подпрыгнул, а Горыныч пару раз присел. Они будто проверяли, подходит ли им этот рост.
— Какие вы… — выдохнула Ася. Она хотела сказать «настоящие», но спохватилась. Раньше не настоящие, что ли, были?
— Красивые…
Они засмеялись, они все понимали.
— Так, — сказал Горыныч, который при любом росте оставался командиром. — Идем на все четыре стороны. Ты, Еж…
— На запад!
— Сева…
— На восток.
— Я на юг, а ты, Ася, на север. Хорошо?
— Хорошо, — согласилась Ася. Какая разница, куда идти? Может быть, этот цветок прорастет сегодня в африканской саванне? Или на острове Пасхи? Да если и в сибирской тайге — не слетаешь ведь…
— Не вешай нос раньше времени, — попросил Сева, и они разошлись на все четыре стороны.
Гномы умели ходить совсем неслышно, их силуэты растворились в светлом сумраке самой короткой ночи, и Ася осталась одна. Вроде бы и не страшно в лесу, но то ночная птица вспорхнет, то ветка хрустнет — будто кто-то бродит совсем рядом и смотрит на тебя. Ася поправила венок и постаралась успокоиться. Только вот она — голова садовая! — даже не спросила, как цветок выглядит! Хотя они, наверное, и сами не знают…
Просека, знакомые тропинки давно остались позади. Ася шла напрямик через лес, не заботясь о том, что заблудится. Долетит как-нибудь. Главное — цветок. Цветок папоротника. Самого папоротника вон сколько, весь лес им зарос, ажурные листья покачиваются, как маленькие пальмы. Но Ася никогда не видела на них ничего похожего на цветы.
Вдруг от дерева отделилась густая тень, Ася замерла, но тут желтый луч фонарика пробежал по ее лицу и уткнулся в носки ее кроссовок.
— Здравствуй, — сказал знакомый человеческий голос.
Это был Василий Николаевич, Ася его сразу узнала, но он ее, наверное, не узнал или сделал вид, что не знает, потому что спросил:
— Не страшно одной в лесу гулять?
— Не очень.
— Откуда ты такая храбрая?
— Из поселка.
— Ага… А родители, наверное, спят и не ведают, где их чадо в такой час бегает? Что тебя в лес-то ночью понесло?
Они пошли рядом, луч фонаря освещал землю.
— А я… — Ася запнулась, — я цветок папоротника ищу.
Тогда запнулся Василий Николаевич. На ровном месте. Да так, что чуть было не полетел вверх тормашками.
— Имеешь точные данные, что он в нашем лесу прорастет?
— Не имею. Ну а вдруг?
— Вдруг, вдруг, вдруг… — задумчиво пробормотал Василий Николаевич. — Клад найти хочешь?
— Клад? Нет.
— Значит, желание заветное?
— Да.
— Ну, тогда… — Василий Николаевич остановился. — Тогда наши дороги здесь и разойдутся, хотя вдвоем в ночном лесу, конечно, приятнее… Но я тоже ищу цветок папоротника, и если мы его найдем, то я, как джентльмен, буду вынужден уступить даме, а сделать этого я не могу. Очень уж важное у меня желание. Жизненно важное. Понимаешь?
Василий Николаевич крепко сжал Асино плечо и тут же свернул в сторону. Ася и сказать ничего не успела. Да и нельзя ей ничего говорить. Большой секрет и великая тайна!
Глава 17
Ася шла и настраивала себя: цветок боль чувствует, надо думать о Кукумбере. Но думала о Василии Николаевиче. Он всегда такой подтянутый, спокойный, разговорчивый, если ничего не знать, то и не скажешь, что у него такая беда. Но даже страшно подумать, как тяжело ему сейчас. А Колькиной маме? Ася вспомнила, как просто, даже ласково, Татьяна Сергеевна разговаривала с ней после того дня и как отвернулась, когда Ася ей сказала, что у нее глаза красные. Задумавшись, Ася не заметила, как ветка ольхи зацепилась за ее венок и он соскользнул с головы. «А если завтра Василий Николаевич увидит меня, вспомнит и из лагеря выгонит? — подумала еще Ася и тут же одернула себя: — О Кольке думать надо!»
Вдруг корявая ветка ухватила Асю за край куртки и потянула. Ася дернулась, но ветка не отпустила. Тогда Ася оглянулась и с ужасом увидела, что это не ветка вовсе, а скрюченная костлявая рука! Старый куст ожил, заскрипел, задвигался, стал хватать Асю за руки, за щиколотки, цепляться за волосы.
— У-ух! — ухнула с высоты сова, будто подавая тайный сигнал.
— Ха-ха-ха-ха! — захохотали кусты вокруг.
Они будто специально собрались вокруг Аси, их становилось все больше, сбегались со всего леса, вырвав корни из земли, хлестали Асю по лицу, рвали волосы, одежду. Замелькали, закружились вокруг сотни светящихся глаз, зловещих, страшных.
— Фр-ррых!
— Ух-хор-рох!
— Ха-ха-хар!
Ася отбивалась и кричала на весь лес, но воздух вокруг в одну секунду стал словно ватный и глушил все звуки. Кусты теснили ее к оврагу, она оступилась и ухнула вниз. На дне оврага чавкала холодная жидкая грязь, перемешанная с бурыми опавшими листьями, будто не июнь сейчас, а глубокая осень. Ася вскочила на ноги, но грязь завозилась под ней, как живая, захлюпала и стала засасывать ее. Она даже крикнуть не успела, как оказалась под землей. Больно ударилась о сосновый корень, длинный и мощный, как удав, и наверняка колдовской. Хотела встать, но уперлась головой в земляной потолок. Ася вытянула руки. И поняла, что заживо погребена в тесной и душной норе. И никто даже не узнает, что она здесь! А злобные кусты теперь протянули сюда свои корни и стали Асю щипать, щекотать и дергать.
— Пошли вон! — в бешенстве закричала Ася. — Убирайтесь! Помогите! Сева! Еж! Горыныч! Спасите меня! Василий Николаеви-и-ич!
Но земля не пропускала Асины крики, и никто не слышал ее, только лесная нечисть, обернувшаяся кустами, хихикала. Ася попробовала копать землю руками, но она осыпалась и затягивала ее еще глубже.
— Отстаньте! — отчаянно крикнула Ася кустам. Так крикнула, что они даже притихли. Ася села на толстый корень сосны и заревела. Вот вам, пожалуйста! Хотела Кольку спасти, а сама попалась и погибнет теперь! Где она могла венок потерять? Ася почувствовала, что сосновый корень вздрогнул под ней, потянулся, будто спросонья, и вдруг обхватил ее за талию, рванул вверх и вытащил на поверхность, прямо в небо, к звездам. Размахнулся и широким жестом положил Асю на землю. Ася только ойкнуть и успела, когда лбом о землю стукнулась. А корень, как большая лапа, помахал Асе на прощание и снова забрался в землю.
Ася лежала, уткнувшись в траву, и вздрагивала. Вот жуть, до сих пор колотит! Поэтому она не сразу заметила, что стало совсем светло, но не по-утреннему, а как бывает, когда из темного леса выйдешь к костру. Может, большая сосна перенесла ее прямо на остров, к отряду: не шастай, мол, где не надо? Ася осторожно приподнялась на локтях и поняла, что случилось чудо: прямо перед ней, на ее глазах распускался цветок папоротника. Ася сразу его узнала. Таким он и должен быть — волшебный цветок. На невысоком упругом стебельке горел огонек — семь лепестков. Маленький такой, пройдешь — не заметишь, а свету от него — на всю поляну. Ася встала на колени, вытерла грязные руки о джинсы, оглянулась. Как же теперь Горыныча, Севу и Ежа позвать? Вдруг она неправильно сорвет и все испортит? Ася нагнулась над цветком, заглянула в сердцевинку… и потеряла сознание.
…Что-то легкое, ласковое касалось ее щек, а совсем рядом пела тихая флейта. Или это показалось? Ася открыла глаза. Она лежала на траве. Горыныч стирал листиком ей грязь с лица, Еж распутывал волосы, а Сева прикладывал к царапинам подорожник. Они опять были своего нормального гномьего роста. Сева увидел, что Ася очнулась, и улыбнулся:
— Ты нашла его.
Ася повернула голову. Горел алый живой огонек, горел спокойно и надежно. Она сказала:
— А меня нечисть под землю утащила, я чуть не задохнулась, — и всхлипнула.
Гномы сочувственно засопели, и Горыныч сказал:
— Ты не Прасковья, а Маша-растеряша какая-то, говорили ведь тебе: нельзя сегодня в лес без венка.
Ася только вздохнула. Потом вспомнила Василия Николаевича и сказала:
— А говорят, цветок папоротника там вырастает, где клад зарыт.
— Сказки, — презрительно фыркнул Еж.
— Для жадных людей, — подтвердил Сева.
— Да нет, — сказал Горыныч, — это правда. Хочешь клад — копай землю, хочешь Кольку спасать — рви и лети к Грозовому Человеку.
— Нужен мне этот клад! — повела плечом Ася и осторожно сорвала цветок-огонек.
Глава 18
— Что с тобой, Ася? — испуганно уставилась на нее Маша.