— Ладно тебе, Настя, мы же не в Англии. Колька у нас просто Огурец.
«Огурец» — прозвище привычное и потому необидное, Колька вздохнул облегченно и мысленно поблагодарил справедливую Наташку. Даже пообещал следующий матч выиграть не с таким отрывом. Тоже мысленно, конечно. Но… видимо, слово «Кукумбер» было интереснее, и к обеду Кольку Кукумбером назвали раз десять. Пришлось смириться. Не драться же. Да и словечко-то, если честно, ничего, веселое. Уж повеселее Огурца.
Глава 8
Весь день Ася старалась вести себя, как приличный ребенок, отдыхающий в детском оздоровительном лагере. Читала книжку в сончас, играла в пионербол с шестым отрядом, купалась по пятнадцать минут в речной заводи, не замечала Мартышевых ужимок и Колькиных взглядов-улыбок, вместе с Варей и Витей отрядный уголок рисовала, а вечером болела за своих в общелагерном конкурсе «Алло, мы ищем таланты». Было весело, особенно когда выяснилось, что Маша Скрябинская, Варя Жилова и Карина Хафизова тоже не любят футбол. Утреннее приключение в делах и заботах стало казаться совсем далеким, тем более что братья-гномы не показывались. Только сверкали шоколадом коленки, да ощущение полета до сих пор щекотало ладони и пятки и не давало грустить.
К отбою Ася так страшно устала, что уснула, как только упала на кровать. Даже Аленкины истории не помешали. Ей снилось что-то голубое, перламутровое, розовое, жемчужное и золотое. Миллиарды солнечных зверят носились в ее сне и смеялись смехом Сдобной Булочки. Вдруг в Асин сон ворвалось что-то постороннее, совсем не радостное, совсем не летящее, чье-то горе-несчастье, чьи-то всхлипывания и слезы. Она открыла глаза, села и оглядела палату.
Девочки все спали. Может, кто-то плачет во сне? Ах, нет, вот кто плачет! На краю цветочного горшка сидели рядышком Манюня и Маруся и ревели в два голоса, то и дело вытирая слезы кружевными платочками: Манюня — перламутровым, Маруся — жемчужным. Ася растерялась. Она не знала, как утешают фей. Наконец, они ее заметили. Манюня шмыгнула носом и сказала:
— Маруся, ты своими рыданиями Асю разбудила.
Маруся шумно высморкалась в платочек и спокойно возразила:
— Это ты ее разбудила.
— Тише, пожалуйста! — попросила Ася. — А то мы всех разбудим.
— Ах, Ася, ты такая добрая! Такая заботливая! — всплакнули феи хором и подбросили вверх свои мокрые насквозь платочки. Платочки растворились в воздухе, а через секунду феи одинаково взмахнули руками и прямо из воздуха взяли по сухому кружевному платочку. И продолжили лить слезы.
— Ну хватит! Ревете, как белуги…
— Кто такие белуги? — спросила Маруся.
— Неважно. Вы из-за герани ревете?
— Да-а-а…
— Тише, тише! Честно говоря, вы сами немножко виноваты. Бросили бедный цветок, забыли…
— Да-а-а…
— Ее, наверное, надо полить хорошенько.
— Ася, ты такая умная, но неужели ты не видишь…
— Она слишком засохла, ей обычная вода не поможет.
— А Старый гном сказал, чтобы мы ему на глаза не показывались, пока герань не оживим, — зарыдала громче прежнего Манюня.
— Тише, пожалуйста, Манюнечка! — умоляюще прошептала Ася.
На соседней кровати заворочалась Алена Чаплашкина и что-то пробормотала во сне.
— Маруся, ты сказала, что обычной водой ее не оживить. А какой тогда?
— Живой, конечно!
— Значит, живая вода существует?! — уточнила Ася на всякий случай, хотя уже тысячу раз за эти два дня обещала себе не удивляться.
Феи пожали плечиками:
— Если есть мертвая вода, то почему бы не быть живой?
— А-а… — начала было Ася и закрыла рот. Есть и есть. — А где?
Лучше бы Ася не спрашивала. Манюня с Марусей захлюпали, загудели, заревели, засопели, как духовой оркестр. Маша Скрябинская оторвала голову от подушки.
— Кто плачет, девочки? — сонно спросила она.
Ася бухнулась на кровать и укрылась с головой.
— Карина! Каринка, проснись! — зашептала Маша. Но Карина только пробормотала что-то во сне и перевернулась на другой бок.
Маша еще раз оглядела палату.
— Ася, ты спишь?
Ася лежала не дыша. Маша еще посидела немножко, послушала, а потом легла и заснула. Ася подождала немного и выбралась из-под одеяла. Манюня и Маруся грустно покачивались на сухих ветках герани.
— Ну, так где живая вода?
Манюня и Маруся переглянулись.
— Ася, мы не можем тебе сказать, — вздохнула Манюня.
— Извини, — опустила глаза Маруся.
Асе не то чтобы обидно стало… хотя чего там — обидно, конечно. За два дня она привыкла, что гномы ей доверяют, все рассказывают, показывают, все объясняют. А у фей — секреты.
— Не обижайся, — попросила Манюня. — Просто… — Она посмотрела на Марусю. — Горыныч сказал, что крылья нам оторвет, если мы тебя попросим…
— Ой! — Маруся зажала рот ладошками.
— Так-так, — улыбнулась Ася, — рассказывайте, почему мне нельзя знать, где взять живую воду.
— Да нет, дело не в том, что нельзя знать, — сказала Манюня.
— Знать можно, просто Горыныч, Еж и Сева боятся, что ты — такая добрая! — бросишься нам помогать.
— А почему нельзя вам помогать?
— Но ведь цветок-то из-за нас погиб… — всхлипнула Маруся.
— … значит, нам и воду живую доставать, — уткнулась в перламутровый платочек Манюня.
— А если кто-нибудь другой, то волшебство, что ли, не сработает?
— Да все сработает! Просто несправедливо!
Ася шумно выдохнула. Честно говоря, она начинала терять терпение с этими плаксами. Жалко их, конечно, совсем еще крохи. Но как они много плачут!
— Говорите, где ваша вода, — сказала Ася так, чтобы феям стало ясно: спорить бесполезно.
— Ты нам поможешь?!
Уж лучше бы они плакали. Это было тише, чем их радостный визг. Но никто не проснулся.
— Тогда спи, спи спокойно, Асенька, мы тебе красивые радостные сны соткем, мы умеем. А на рассвете мы тебя разбудим и все расскажем.
И опять Асе снилось голубое и розовое, перламутровое, жемчужное, золотое…
Глава 9
Утром ее разбудили не Манюня с Марусей, а Сева. Он сидел на подушке и крохотным деревянным гребешком расчесывал кончик Асиной косы, нетуго заплетенной на ночь. На Севе были шорты на лямках травяного цвета и рубашка в мелкую желто-зеленую клетку.
— Доброе утро, — улыбнулась Ася.
Перламутрово-жемчужно-розово-золотой сон еще дрожал в ней, как вода от брошенного в нее камешка.
— Доброе, — улыбнулся Севка, но какой-то не своей улыбкой. То ли грустный он был, то ли чем-то обеспокоен.
— Что случилось?
— Ася, — серьезно сказал Сева, — зачем ты пообещала девочкам, что достанешь живую воду?
Ася облегченно выдохнула.
Сейчас она объяснит, что гораздо больше несправедливости в том, что за живой водой отправятся такие совершенные малявочки. Но Сева не дал ей сказать.
— Конечно, они теперь надеются. Ждут тебя у родника, восхваляют… Глупые девчонки!
— Да что такого? Достану я эту воду!
— Ася, ты их пожалела, а они даже не предупредили тебя, что это опасно.
За шиворот Асе будто холодную скользкую лягушку засунули. Опасно? Да нет, не может быть! Неужели такие милые феи способны обманом заманить ее в опасное приключение? Потому что сами боятся? Не может быть, Сева что-то напутал.
— Подожди меня на улице. Я сейчас. А то проснется еще кто-нибудь.
Ася опустила Севу через окно на землю, потом быстренько умылась, оделась, косу переплела и вылезла в окно.
Сева забрался на ее ладонь, сел, скрестив ноги, грустный, маленький.
— Ну, что там опасного? Рассказывай.
— Пойдем, Ася, я по дороге расскажу, а то поздно будет. Нам к родниковому цветку надо. Вот и посмотришь, как он распускается.
Ася медленно пошла по дорожке. Гном Сева вздохнул длинно, печально.
— Жалко цветок. Такой красивый. На солнце — жемчужный, при лунном свете — перламутровый. А главное — цветет всегда, каждый день. Он из волшебного семечка. Звезда в августовский звездопад упала, давно еще, лет пять назад, и попала в цветочный горшок. Прижилась там. А из звезды герань выросла. Знаешь, какие сказки девчонки знают! Это их звездная герань научила, у нас на Земле таких не слышал никто… И девчонок жалко. Старый гном очень рассердился.
Сева тяжело вздохнул.
— Знаешь, я бы сам пошел за живой водой. И Еж бы пошел, и Горыныч, ты не думай… Только без толку. Речной царь нам ее не даст. Он уже давно с прапрадедушкой в ссоре. Раньше они такие друзья были, а потом рассорились из-за ерунды. Вот Речной царь всем и говорит, что терпеть нас не может. Он нам назло воды не даст.
— А мне? — живо спросила Ася.
Речной царь! Как интересно!
— Сумеешь ему понравиться — даст, а нет…
— Что?
— У себя оставит. В кувшинку превратит, будешь у него в заводи цвести…
— Шутишь? — с надеждой спросила Ася.
— Да не шучу я!
В Севином голосе послышались слезы. Какое-то время шли молча, потом Сева сказал:
— Если с тобой хоть что-нибудь случится, я… я этих девчонок… я не знаю, что я с ними сделаю!
— Не плачь, Сева… А как можно Речному царю понравиться?
— Не знаю я… Перед ним притворяться бесполезно, он в глубь души смотрит.
На перилах мостика Асю и Севу ждал Горыныч. Он тоже был хмур и серьезен.
— Доброе утро, Ася, — сказал он. — Говорил я тебе, Севка, нельзя наших девчонок наедине с Асей оставлять, обязательно уговорят…
— А где Еж? — спросила Ася.
— Он у солнечных зайчиков на поляне. Он каждое утро с ними играет.
Они спустились в овраг и пошли по ручью. Ася сказала:
— Хватит уже вам ругать Манюню с Марусей. Сами говорите, что Речной царь им живую воду не даст. Значит, надо мне идти.
— Это нечестно, — сказал Горыныч.
— А друзей в беде бросать честно? — И Ася покраснела. — Если мы, конечно, друзья.
— Ася! — укоризненно воскликнули Горыныч и Сева.
Вот и родниковый цветок. На камешке перламутровой и жемчужной искрой сидят Манюня и Маруся. А воды в роднике нет.
Только песок да мелкая галька там, где вчера была ледяная чистая вода.
— Не волнуйся, — сказал Сева, хотя сам волновался, — сейчас он распустится.
Ждали недолго. Вот из-под земли проросла прозрачная струйка родниковой воды, она выгнулась, распрямилась, развернулась лепестком, длинным и округлым. Следом появился еще один. И еще. Один за другим из земли появлялись водяные лепестки, вытягивались, распрямлялись, укладывались по кругу, заполняя собой ямку в песке. В центре среди лепестков горела голубая искра.
— Как красиво, — прошептала Ася.
Родниковый цветок расцвел, успокоилось движение лепестков, только пестик вздрагивал голубой искрой и неслышно бурлил.
Чтобы попасть к Речному царю, нужно научиться дышать под водой. Гномы объяснили Асе, как это можно сделать. Она, поеживаясь, легла на влажную землю, набрала полные легкие воздуха и опустила лицо в родник.
Ледяные иголки впились ей в кожу. Сразу захотелось обратно, на солнышко, но нельзя, надо ждать, пока воздух не кончится. Вдруг Ася испугалась: может быть, гномы только притворяются добрыми, а на самом деле возьмут и утопят ее? Но тут она вспомнила Севкины глаза, и ей стало стыдно. Так стыдно, что даже вода в роднике потеплела.
Ася держала и держала лицо в воде, а воздух все не кончался. Потом кто-то потянул ее за косу. Это Горыныч, Сева, Манюня и Маруся забрались ей на спину, вцепились в косу, как в тяжеленный канат, и тянули изо всех сил.
— Ай! Вы чего?!
— Ну, ты даешь! Жить, что ли, в этом роднике собралась?
Ася хотела вытереть лицо подолом платья, но Сева ее остановил:
— Нет! Вода должна высохнуть на солнце. Бежим к солнечным зайчикам!
На бегу Ася сказала:
— Сами сказали, лицо из родника не вынимать, пока дыхание не кончится, а сами взяли и вытащили. У меня дыхание еще не кончилось. Теперь волшебство не сработает!
— Сработает, сработает, — засмеялся Горыныч. — Глупенькая Прасковья, ты ничего не поняла? Ты десять минут в воде пробыла! Ты уже умеешь дышать под водой. Родниковый цветок сделал свое дело: у тебя есть двенадцать часов, чтобы достать живую воду у Речного царя.
Около поляны Солнечных зайчиков честную компанию встретила стая собак Михалыча.
— Привет, Пятнашка! Привет, Буль! Привет, Кузя!
— Привет, Найда! Привет, Бой! Привет, Ляля! Привет, Шарик! — радостно закричали Горыныч и Сева. Собаки залаяли, завиляли хвостами, окружили Асю, ей даже сначала страшно стало, но Сева прокричал:
— Не бойся, это самые добрые собаки на свете!
Ася погладила огромного лохматого Кузю. Он зевнул, показав розовую клыкастую пасть.
Самые добрые собаки проводили их до Солнечной поляны. Там они нашли Ежа, играющего в чехарду, и договорились о походе к Речному царю.
— На зарядке и завтраке я должна быть обязательно, — категорично заявила Ася. — А то меня накажут.
— Тогда встречаемся после обеда на пирсе.
Солнечный козленок забрался Асе в косу и проводил ее до самого корпуса.
Глава 10
Пирс — самое красивое место в лагере. Излучина реки делает здесь поворот, огибая большой остров. На острове — заросли черемухи, большой луг и каменистый пляж. От пляжа через реку ведет брод, который еще несколько лет назад открыл Колька Огурцов. Брод начинается от поваленной бурей ивы, ее верхушка лежит на пирсе. Сам пирс — это площадка из бетонных плит, нависающая над рекой. Отсюда качают воду в малышковый бассейн, и здесь находится пост дежурных. Поэтому Ася волновалась, когда шла на встречу с гномами. Из столовой ей удалось улизнуть, до пирса она тоже добежала, не вызывая никаких подозрений, но как теперь с дежурными договориться? Обед прошел, уже время сончаса, на пирс ее и близко не пустят!
Дежурил сегодня первый отряд, они даже разговаривать не станут! Дежурных по красным пилоткам, оставшимся в лагере с пионерских времен, издалека видно. Один улегся на пирсе, смотрит в воду. Второй ходит по поваленной иве. Ива качается, запросто в речку можно упасть. Ася вздохнула, перебросила косу на грудь, будто это придало ей смелости, и решительно подошла к пирсу. Мальчишка на дереве увидел ее первым. По-балансировал, раскинув руки, пробежал всю иву и соскочил на пирс. Поправил пилотку и сказал Асе сурово:
— Куда идешь? Почему не с отрядом? Почему не на сончасе?
— А у меня нет сончаса, — отчаянно соврала Ася. — И отряда нет. Я от дедушки иду. Он в лагере сторожем работает.
И она прошмыгнула мимо пирса, побежала по тропинке вдоль реки.
— Врет! — услышала Ася за спиной. — Я ее в столовой утром видел. Догоним?
— Да пусть идет, куда хочет. Нам-то что? От вожатых ей потом попадет.
«Ой, попадет!» — с веселым страхом подумала Ася.
— Пра-асковья! А врать нехорошо!
С ветки могучей ивы слетел Горыныч с Севой на закорках, приземлился на подставлерные Асей ладони.
— У-уф… Севка, учись летать, а то ты такой тяжелый…
— А можно научиться летать? — удивилась Ася.
— Конечно, можно, — сказал Еж, прыгая с другого дерева. Земля словно сама подтолкнула его, и он приземлился прямо на Асину макушку. — Только надо, чтобы Старый гном разрешил.
— А тебе не разрешает? Ты же тоже не летаешь.
— А я не хочу! — независимо отозвался Еж.
Скоро тропинка вывела их на берег реки.
— Ася, а ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Сева. — Ну, внутри? Вдохни поглубже.
Ася старательно вдохнула. В легких будто побежали мурашки, защекотали взрывающиеся пузырьки.
— Все правильно, — вздохнул Сева.
Он так переживал за Асю, что совсем перестал улыбаться.
— А почему Манюня с Марусей все время молчат? С самого утра ни слова не сказали.
— А они обет молчания дали. Будут молчать, пока ты от Речного царя не вернешься.
— Это чтобы все получилось, — объяснил Еж.
— Поверь, это очень серьезная жертва, — сказал Горыныч, и Манюня с Марусей закивали.
Ася, не снимая сарафана, зашла в воду. Неудобно как-то к царю в купальнике. Речная заводь была тихая-тихая.
— Мы тебя здесь будем ждать! — крикнул Сева.
— Ни пуха ни пера! — пожелал Горыныч, и Ася нырнула.