— Да, иди. Отдыхай, если что, мы тебя позовем.
— Ладно. — Он повернулся к двери, сделал пару шагов. Остановился, вернулся назад.
— Что? — тихо спросила Валя.
— Ничего. Я просто подумал… может, лучше мне побыть с Антошкой? А ты поспи, чтобы молока было больше.
— Нет, нет. Я останусь. Молока и так хватает.
— Ну, хорошо. — Вадим снова пошел к двери, на этот раз широкими, решительными шагами. Распахнул ее, скрылся в коридоре.
Валя видела, что он терзается так же, как и она сама. Интересно, как поживает его женщина? Собирается приехать в Москву, стать женой Вадима, усыновить Антошку? Или… или, может быть, они уже давно расстались?
О чем все-таки говорил Тенгиз прошлой ночью? Что такого знает Кира о Вадиме, чего не сказала Вале? Может, стоит объясниться с ним начистоту, спросить, правда ли он тогда полюбил другую, или была какая-то иная причина его охлаждения к ней?
«Потом, — решила Валя, — все потом. Когда Антошка будет здоров».
Вечером снова пришел врач. Долго осматривал малыша, щупал ему живот, лез ложечкой в рот, чтобы увидеть язык. Потом удовлетворенно произнес:
— Ну, вроде бы наши дела идут на поправку. Грудное молоко — лучшее лекарство от всех болезней в таком нежном возрасте. А у вас, — он улыбнулся Вале, — у вас оно еще и очень высокого качества, как видно. Глядите, что стало всего за сутки. — Доктор кивнул на вполне веселого Антошку, пытающегося дотянуться до стетоскопа, лежащего на столе. — Дайте ему сухарик, пусть погрызет. А завтра можно приготовить жидкую кашку. Думаю, больше этот молодой человек не станет отказываться от пищи.
Врач попрощался и уехал. Валя дала Антошке сухарь, как было велено. Тот охотно обслюнявил его, отгрыз верхушку и бросил на пол.
Часов в восемь вечера он уснул прямо на ковре, весь обложенный игрушками. Валя перенесла его в кроватку, укрыла, погасила свет. Вадим еще раньше ушел к себе, и она, не зная, чем заняться, разделась, приняла душ и легла.
28
Они с Антошкой проспали все ночь и наутро оба встали с волчьим аппетитом. Малыш в два счета уничтожил приготовленную ему кашу, на десерт пососал грудь и с прежней своей энергией взялся за шалости: швырялся игрушками, со смехом уползал от Вали под стол, хватал с тумбочки присыпку и крем и пытался отправить их в рот. Словом, выглядел Антошка вполне здоровым и бодрым, полностью подтверждая правильность теории о пользе грудного молока. Глядя на него, Валя сама с удовольствием позавтракала. Отдала малыша Наталье, тщательно проветрила комнату, навела порядок в детской парфюмерии.
Вадим с раннего утра отсутствовал — его срочно вызвали на фирму. Вернулся он после обеда и сразу кинулся к Антошке. Долго сидел в комнате, играл с ним, помог Вале передвинуть кроватку, чтобы на нее падало больше света.
Через пару дней малыш совсем окреп, уверенно передвигался по детской, кушал каши, овощное пюре и протертое мясо из баночек. Молока у Вали стало совсем мало, и выздоровевший Антошка потерял к ее груди всякий интерес. Она почувствовала, что нужно собираться и уезжать.
Они с Вадимом так и не коснулись щекотливой темы их прежних отношений, находясь рядом, все больше молчали или обсуждали здоровье малыша. Валя понимала, что Вадим первым ничего не скажет, но никак не могла решиться и задать ему мучивший ее вопрос.
Кира все не возвращалась — видно, матери было совсем плохо, и надежды, что они увидятся, у Вали почти не осталось.
Между тем наступал Новый год. Было уже двадцать девятое декабря, и в коттедж привезли огромную, смолистую елку. Установили в гостиной, в широкой крестовине. Наталья позвала Валю наряжать. Девушки сообща вешали на мохнатые, колючие лапы блестящие атласные шары всех расцветок, распределяли лампочные гирлянды, раскидывали серебристые ниточки дождя.
— Ты где будешь встречать? — спросила Наталья Валю. — У нас?
Та помотала головой.
— Нет. Поеду к себе.
Ее все больше беспокоил Тенгиз. Надо все-таки разобраться с ним по-человечески, нельзя бросать его в таком состоянии.
— Поеду, — повторила Валя тверже.
— Поезжай, — согласилась Наталья.
На дворе уже стояла темень. Началась метель.
«Завтра, — решила Валя, — завтра с утра. Напоследок прогуляюсь с Антошкой».
Дверь распахнулась. В гостиную вошел Вадим.
— Трудитесь? — он придирчиво оглядел почти до конца наряженную елку. — Вон тот шар косо висит. И левая сторона пустовата, нужно добавить немного мишуры.
— Будет исполнено, Вадим Степаныч. — Наталья шутливо взяла «под козырек».
Дождика, однако, больше не оказалось — Валя все развесила.
— Не беда. — Наталья махнула рукой. — Я сбегаю, куплю. Центральный универмаг до десяти работает, а сейчас только восемь.
— И шпиль захвати, — попросила Валя. — А то этот маловат для такой махины.
— Захвачу. — Наталья пошла одеваться.
Вадим и Валя стояли друг напротив друга под елкой.
— Антошка с кем? — спросил Вадим.
— Спит.
— Завтра вечером хочу его пофотографировать. Поможешь с одеждой?
Она поглядела ему в глаза.
— Завтра вечером меня здесь не будет.
— Ты уезжаешь? — Он смотрел на нее спокойно, доброжелательно, словно она была врачом, которого пригласили в дом исцелить больного, и теперь отпускали с благодарностью и некоторым облегчением оттого, что тревожные дни позади.
— Да. Уезжаю.
— Что ж, — Вадим кивнул, — счастливо. Сколько я тебе должен за хлопоты?
— Нисколько.
— Опять поза? — Он усмехнулся, — В тот раз ты исчезла, не взяв денег. В этот хочешь поступить так же. Совсем не нуждаешься?
— Нет.
— Ладно. Не буду уговаривать. Спасибо за Антошку. Ты поступила, как настоящая женщина.
— Вадим — Валя слегка отодвинулась от елки вбок.
— Что?
— Можно задать тебе один вопрос?
Он пожал плечами.
— Задавай.
Она слегка помялась. Потом, запинаясь, проговорила:
— Скажи, Кира… она… ничего не говорила тебе обо мне? Ничего такого…
Вадим снова усмехнулся, но уже не добродушно, а зло и язвительно.
— Все-таки пришло к этому. Я давно ждал, а ты молчала, молчала.
— Чего ждал? — не поняла Валя.
— Хочешь все свалить на Киру? — Губы Вадима брезгливо поджались, лицо передернулось гримасой отвращения.
— Да что — все? — Валя чувствовала себя так, будто уперлась лбом в бетонную стену. Никакого ходу дальше нет, нужно остаться на месте или повернуть назад. Она решила повернуть. — Хорошо, я жалею, что начала этот разговор. Если он так тебя злит…
— Злит? Это мягко сказано, солнце мое. Признаться, я и не думал, что ты такая превосходная актриса.
— Актриса? Я? Ты… ты сошел с ума.
— Нет, напротив, я в трезвом уме. И если уж на то пошло… — Он быстро зашагал к порогу, на ходу кивнув Вале: — Следуй за мной.
Она сбросила навалившееся оцепенение, отчего-то кинула взгляд на разряженную, сверкающую елку и заспешила за ним.
Вадим привел ее в свой кабинет, усадил в кресло, сам отошел к окну. Нервным движением достал пачку сигарет, щелкнул зажигалкой.
— Значит, тебе никогда не были нужны мои деньги, так?
— Так. — Валя уставилась на него во все глаза, шокированная оборотом, который принял их разговор.
— А что же тебе было от меня нужно? Тепло, ласка? Дружеское участие? — Вадим едва сдерживал себя, взгляд его метал молнии, лицо потемнело от гнева.
— Перестань, — умоляюще проговорила Валя, — как ты можешь так? Ты же видел, ты знаешь… — Она не смогла договорить, горло перехватил спазм, глазам стало горячо.
— Да, я видел. Думал, что вижу. Вижу, как ты неравнодушна ко мне, как ты таешь в моих объятиях, смотришь мне в душу своими наивными глазами. Думал!
— Почему думал? — шепотом спросила Валя. — Это так и есть. Вернее… так и было.
— Черта с два! Так не было. Было совсем не так. Совсем!
— Но как? Я, честное слово, не понимаю, о чем ты говоришь.
— О’кей. Я помогу тебе. — Вадим стремительно пересек комнату, резко выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда плотный конверт и протянул Вале. — На, любуйся.
— Что это? — Она робко взяла конверт, не решаясь заглянуть внутрь.
— Смотри, не стесняйся. — Вадим демонстративно отошел в сторону.
Валя сунула руку вовнутрь, и ее пальцы нащупали тонкую стопку фотографий. Она наугад вытащила одну, поднесла к глазам, и тут же кровь бросилась ей в лицо. На снимке была изображена она, в томной позе развалившаяся на диване, крепко зажмурившись. Рядом лежал Тенгиз, его руки плотно охватывали ее бедра. Из одежды на обоих не было ровным счетом ничего.
Валя вскрикнула и выронила карточку.
— Ты дальше погляди, — ледяным тоном посоветовал Вадим.
— Нет, не надо, я не хочу!! — Валя в ужасе замотала головой.
— Отчего же? — он зло усмехнулся. Затем тяжелыми шагами прошел по кабинету. Взял конверт из ее безвольно опущенных рук, достал несколько фотографий, сунул ей под самый нос. — Хороша, правда? Вполне подойдет для порносайта.
Валя из-под полуопущенных ресниц в оцепенении смотрела на снимки. Снова и снова она, лицо запрокинуто в неистовой страсти, руки прижимают к себе Тенгиза, его плечи укутаны ее волосами. А главное — главное, она узнала диван, на котором происходит вся эта мерзость. Это ее диван, тот, что стоит в детской комнате, где спит Антошка! Боже правый, как такое возможно?!
— Ну что, удовлетворена? — Вадим отобрал у нее фотографии, сложил аккуратной стопкой, спрятал обратно в конверт и сунул в стол. — Если честно, на меня они произвели не меньшее впечатление, чем сейчас на тебя. Вот, значит, чем ты занималась в то время, как я отсутствовал. Хорошенькое хобби!
— Но… это… это неправда! Этого не было! Никогда! Поверь мне!! Ты должен поверить! — Валю трясло как в лихорадке, даже зубы стучали.
— А твой друг утверждал обратное.
— Какой друг? Тенгиз?
Ее вдруг пронзила догадка. Тенгиз. Кира. Значит… они вдвоем? Такое можно сделать лишь вдвоем. Но как? Как?!
— Он самый. Клялся мне, что у вас страстная любовь, что вы жить друг без друга не можете.
— Когда клялся? Вы… вы разве виделись?
— Еще бы. Он проходу мне не давал с тех пор, как я приехал из Екатеринбурга, названивал с утра до ночи. Рассказывал, как ты мечтаешь вылечить больную сестренку и оттого торгуешь собой, в расчете получить с меня как можно больше денег, помимо гонорара за кормление. Просил вернуть тебя ему как можно скорее. Я решил, что не буду вредничать, и стоять на пути у такого большого и светлого чувства.
— Это… он дал тебе фотографии?
— Ну не Кира же! — Вадим усмехнулся.
— Да, конечно. Не Кира. — Валя почувствовала, как дрожь отпускает ее. На смену ей пришло холодное безразличие.
Все кончено. Она ничего не сумеет доказать. Никогда. Вон там, в столе, конверт с ее фотографиями. Но как же, черт возьми, они это сделали? И — зачем?!!
Вадим больше ничего не говорил, молча смотрел на нее, мрачно сдвинув брови. Валя медленно поднялась с кресла и двинулась к двери.
— Куда ты? — равнодушно поинтересовался он.
— Я ухожу. Прощай.
— Всего хорошего. Желаю счастья с твоим возлюбленным.
Валя вышла из кабинета. У нее было ощущение, что ее со всего маху, совершенно неожиданно, огрели по голове кувалдой. Потрясенная и потерянная, она поднялась в детскую, со слезами на глазах поцеловала Антошку. Затем надела куртку, взяла сумочку и спустилась обратно в холл.
На первом этаже витал крепкий запах хвои, напоминая о том, что совсем близко самый главный в году праздник.
«Сейчас вернется Наталья, — испуганно подумала Валя, — увидит меня такую, спросит, в чем дело. Что я стану ей говорить?»
Она воровато оглянулась и быстро зашагала к выходу. С силой толкнула дверь и едва не сшибла с ног запорошенную снегом Киру. Та невольно отпрянула назад.
— Ты? Что ты здесь делаешь?
— Антошка был болен. Вадим вызвал меня покормить его молоком.
— Тебя? Вадим?
— Да.
Кира кивнула. Потом окинула Валю пристальным, испытующим взглядом.
— Он… что-нибудь говорил тебе?
— Да.
— Показывал?
Валя подняла на Киру полные слез глаза, надеясь увидеть на ее лице следы смятения. Но оно было совершенно спокойным. Мало того, тонкие губы Киры слегка подрагивали в торжествующей улыбке.
— Кира, — прошептала Валя едва слышно, — пожалуйста, скажи мне — за что? За что?!
— Скажу, детка, не волнуйся. — В Кирином голосе так же звучало торжество. На ее всегда бледных щеках зажглись два неровных, ярко-алых пятна. — Только не здесь, не на этом крыльце. — Она крепко взяла Валю под локоть и потащила за собой, в темноту и метель.
Валя не сопротивлялась. Ей было настолько безразлично, что с ней будет дальше, что в душе не осталось ни страха, ни тревоги — лишь горькое недоумение, желание понять, постигнуть суть и причину чудовищной несправедливости, в одночасье разрушившей ее жизнь.
Кира провела Валю через занесенный снегом двор и, открыв ворота, вывела на улицу.
— Нам туда, — она махнула рукой в сторону сверкающего разноцветными огнями вечернего бара, — посидим в тепле, выпьем по коктейлю. Я расскажу тебе одну занимательную историю, больше похожую на сказку. Только в сказках, как правило, хороший конец, а здесь… Здесь он самый, что ни на есть, отвратительный. Идем! — Кира отважно шагнула в сугроб и сразу уменьшилась в росте на треть.
Валя покорно следовала за ней, как ведомая на заклание жертва.
Из заведения доносилась веселая музыка. У тротуара стояла вереница дорогих машин. Под козырьком двери курила стройная белокурая девица в небрежно наброшенном на плечи норковом полушубке. Рядом хрипло спорили двое поддатых мужиков.
— А ну, граждане, разойдитесь, дайте дорогу! — громко потребовала Кира, вклиниваясь между мужчинами.
Те окинули ее и Валю удивленными взглядами, смолкли, как по команде, и отодвинулись в сторону.
— Добро пожаловать. — Кира широким жестом распахнула дверь.
Валя вошла внутрь кабачка. В нос ударил едкий сигаретный дым. С непривычки она закашлялась, натужно и мучительно.
Кира пару раз хлопнула ее по спине.
— Ничего, сейчас станет легче. Надеюсь, вон тот столик тебе понравится.
Она снова вцепилась в Валину руку и поволокла ее по проходу. Они очутились возле запотевшего, довольно грязного окна. Кира сняла пальто, повесила его на спинку стула и села, удобно облокотившись на скатерть. Валя продолжала стоять, все еще не в силах поверить окончательно, что перед ней не друг, а враг, от всей души желающий ей зла.
— Ну что ты торчишь, как заноза, — грубо проговорила Кира. — Конечно, тебе такая забегаловка не по нутру. Ты у нас привыкла к роскоши, сразу два мужика на тебя готовы были тратиться, не мелочась. Ничего не поделаешь, придется потерпеть. — Она подняла вверх руку и нетерпеливо щелкнула пальцами: — Официант!
У столика возник прыщеватый парень с сальным чубом.
— Да, мадам. Чего изволите?
— Мне «Кровавую Мери». А девушке… — Кира в задумчивости покосилась на Валю, — девушке «отвертку».
— Момент. — Парень исчез, будто растворился.
Валя наконец присела на краешек стула, не сводя с Киры глаз. Та улыбнулась, сладко и одновременно язвительно.
— Так о чем мы с тобой болтали? А, да, вспомнила. Я обещала тебе сказку. Ну вот, дорогая, слушай.
Жили-были две подружки, одну звали Красавицей, а другую… другую Жабой. Да, да, радость моя, не удивляйся, так почти всегда и бывает — одна подруга — красавица, а другая — форменная жаба. За Красавицей бегали добры молодцы, а за Жабой, разумеется, никто не бегал. Ей, конечно, было очень больно и обидно, но она не подавала вида, потому что была умная. Жаба хорошо училась и часто помогала Красавице, которая не могла похвастать столь блестящими способностями, как ее товарка. Да и сама посуди — когда ей было заниматься, бедной Красавице, когда ее каждую минуту приглашали на свидания? Она так уставала, так уставала, несчастная, что к вечеру просто валилась с ног. Непросто выбирать, когда в тебя влюблены сразу десять мальчишек, пардон, добрых молодцев, ох, как непросто!