- Смертью воняет, - наконец заговорил он… голос глухой, хриплый, а у меня. внутри защемило, словно начала замерзать... я в нем пустоту ощутила, - чувствуешь, Дарина? Здесь воняет твоей ложью и твоей смертью.
И он обернулся ко мне.
ГЛАВА 13
Когда я посмотрела ему в глаза, я, кажется, даже пошатнулась. Мертвая пустота. Выжженная пустыня, а не глаза. И в тот же момент слишком тяжело в них смотреть. У него всегда был невыносимый взгляд, но сейчас он убивал меня этим взглядом. Не похож на себя. Словно впервые вижу этого человека. Он изменился за эти дни так, что мне казалось, наша пропасть длиной не в какие-то дни, а в десятилетия. Кажется, у него на висках поблескивает седина, или это тусклый свет так падает на волосы. И еще мне казалось, что он пьян. Его зрачки сухо блестели на осунувшемся лице с многодневной щетиной, и одет слишком небрежно. Я буквально физически ощутила, как ему сейчас плохо. Волной. Отдачей. Он выглядел так, словно несколько дней беспробудно пил. Под глазами мешки с синяками, и все костяшки на руках сбиты до мяса. Что-то случилось, пока меня не было… что-то помимо моего исчезновения. Что-то страшное... И это что-то изменило моего мужчину до неузнаваемости. Он сломан и безумен. Никогда я еще не видела, насколько человек может быть не в себе, как в эту минуту, и я вдруг поняла, почему его назвали Зверем… Вот за это. За то, что рядом с ним становилось страшно шелохнуться, он излучал запах смерти сам… Мне тоже завоняло ею в эту секунду. Нашей смертью.
Я сделала несколько шагов к нему и остановилась так близко, что теперь чувствовала, как от него разит алкоголем и отчаяньем.
Снова посмотрела в глаза и почувствовала, как сердце пропустило несколько ударов. Стиснул челюсти и только дышит часто, ноздри раздуваются, и взгляд все тяжелее и тяжелее, а меня прогибает под ним, прессует и давит к полу. Провела пальцами по его скулам. Молчит, просто смотрит в глаза, и напряжение отдает в голове потрескиванием электричества.
- Сколько ночей ты не спал?
- Не помню, - говорит одними губами и смотрит исподлобья, словно внутри него происходит какая-то борьба, известная только ему.
- Что-то случилось?
- Случилось.
Я рывком обняла его за шею. Чувствуя, как задыхаюсь, как невыносимо быстро бьется сердце и заходится в немом крике. Не обнимает в ответ. Каменный. Напряженный настолько, что я это напряжение ощущаю даже кончиками волос.
- Расскажи мне. Поговори со мной. Пожалуйста.
Руки хаотично гладят его волосы, путаются в шевелюре. Конечно, что-то случилось, поэтому он не приезжал. Может быть, даже ради моего блага… ради нас и… Я почувствовала этот взрыв всем телом, за секунду до того, как он сжал мои руки до хруста в костях и резко отодрал от себя.
- Ты спрашиваешь, что случилось, Дарина? А мне хочется разбить тебе голову о стену за этот вопрос! - я невольно отшатнулась, потому что в его глазах произошел этот взрыв так же мгновенно, как и в поведении. Они заполыхали жгучей ненавистью, от которой стало невозможно дышать, от которой все внутри скрутило в узел и разорвалось на ошметки. - Но я отвечу тебе. Ты случилась. Ты все эти дни подыхала внутри меня, но так пока и не сдохла. Ты ужасно живучая сука. Мне больно, пока ты подыхаешь… Мне так больно, Дарина. Я на части разваливаюсь, а ты… ты все еще живая. Вот здесь живая!
Прижал мои руки к своей груди, выламывая, причиняя адскую боль. Я попыталась освободиться, но он сжал мои запястья сильнее и дернул меня к себе. Слова бессвязные и похожие на бред. И я не пойму, что он говорит, я только сама рассыпаюсь на части. Вместе с ним.
-. Кто ты такая? Кто? Что за суку я пригрел рядом с собой? Кого я подобрал там, на дороге? Кто ты, мать твою?
Я смотрела на него расширенными глазами, не понимая, чувствуя только, как внутри вместе с испугом продолжает разливаться то самое онемение, и в груди дерет, как ржавыми крючьями. Дырявит сердце. Пробивает насквозь.
- Твоя малышка, - прошептала я, - твоя.
- Нет…- очень близко к моему лицу, щекой по моей щеке скользит, - ты его сука, его шваль и его шлюха. Смотрю на тебя и не понимаю, как я мог быть таким слепцом? Чем ты взяла меня? Чем ты вгрызлась мне в мозги?
- Мне больно, - так же тихо, пытаясь выдернуть руки. Он усмехнулся, но глаза улыбка не тронула, а у меня перед глазами потемнело от его мрачной и страшной красоты. Все черты лица заострились, стали четкими. Хищные черты. Он излучает опасность. Она кипятком обжигает мне легкие.
- Больно? В каком месте? Где тебе может быть больно? Что ты знаешь о боли? Ты хотя бы когда-нибудь ее чувствовала?
Я не могла разобрать ни одного слова, но слышала каждое из них, и не понимала, неужели он говорит их мне. С ним что-то не так. Он не в себе. Или это я сумасшедшая.
- Что с тобой?! Это тебя я не узнаю!
- А меня нет, Дарина, - наклонился еще ниже, - нет меня. Это уже не я. Я сдох пару дней назад. Ты не сдохла, а я да. Я себя не чувствую... я тебя чувствую.
Отпустил мое запястье и резко схватил меня за горло. Его взгляд менялся. Каждую секунду менялся. То полыхал ненавистью, то влажно блестел.
- Если бы знал, как будет больно подыхать от твоего предательства, я бы убил тебя еще там, на дороге… Хотя… я знал. Я, бл**ь, это чувствовал… но все равно верил тебе. Понимаешь, сука? Я тебе, бл**ь такая, верил!
Мне казалось, он говорит не со мной, а сам с собой. Себе. Не мне. Что-то страшное. Бессвязное. Он не просто пьян. Макс мертвецки пьян. В том состоянии, когда выпито так много, что оно уже не берет, или я не знаю, под чем он.
- Какого предательства, Максим? Я никогда не предавала тебя… Я же люблю тебя. Это я. Твоя малышка. Твоя. Посмотри на меня… В глаза. Как я могла предать тебя… я же за тебя… я...
- Заткнись! – оглушительно заорал мне в лицо, и я вздрогнула. - Заткнись, мать твою! Ни слова! Голос твой слышать не могу!
Даже когда Бакит бил меня, я не чувствовала этой дикой боли, как сейчас от его слов и такого страха. Он полз вдоль позвоночника к затылку, стягивал виски, парализовал. Сейчас я уже прекрасно понимала, почему его все так сильно боялись. В гневе Макс страшен и способен на все. Взгляд убийцы и безумие психопата. Жутко становится, когда он себя не контролирует, и мне стало страшно.
- Ты себя слышишь?! – слабые попытки достучаться…
- Не слышу. Я глухой и слепой. Всегда был. До тебя. Я на мир твоими глазами смотрел. Понимаешь? Твоими лживыми глазами, Дарина.
Нет, он не слышал меня, а я чувствовала, как меня душит изнутри та самая паутина. Режет меня наживую, и мне хочется закричать, а я не могу, я смотрю в глаза того, кого люблю, и понимаю, что это конец. Нас больше нет. Его нет здесь со мной. Это кто-то другой. Кто-то, кого я никогда не знала.
- Чего еще я не знаю о тебе? Чего я не знаю? На каком чудовище я женат?
И вдруг он резко привлек меня к себе, прижимаясь лбом к моему лбу.
- Скажи, что этого не было. Скажи, что все это какой-то кошмар. Скажи, что я, бл**ь, сплю, Дарина-а-а-а! Разбуди меня! Не то я с ума сойду… Ты понимаешь, что я убью тебя?
Гладит хаотично мои волосы, как сумасшедший, больно гладит, сильно. А потом вдруг рывком оторвал от себя и зарычал мне в лицо:
- Не молчи, сука! Скажи, что это фикция! Что это кем-то подстроено, что ты… не изменяла мне, что ты не убивала Ворона… что ты не предавала меня! НАС! А-а-а-а-а, дьявол тебя раздери!
Я быстро отрицательно мотала головой, обхватила его лицо ладонями, ища взгляд, поглаживая щеки большими пальцами.
- Я не знаю, о чем ты… не знаю. Это Бакит, да? Он сказал тебе все это, и ты поверил, Максим? Поверил ему, не мне? Ты с ума сошел. Я же люблю тебя… Я так люблю тебя…
- Заткнись! – хрипло и оглушительно, так что заболело в ушах и на глаза навернулись слезы. – Никогда мне не говори этого больше, мразь!
Когда он меня ударил, мне даже показалось, что это произошло слишком медленно. Вот поднялась его рука, а вот на опустилась на мое лицо. И в глазах запекло от слез… А он снова рывком к себе, прижимает сильно, так сильно, что у мне не чем дышать… целует щеку, пальцы больно давят затылок, а я, кажется? даже заплакать не могу. Понимаю, что никогда не забуду этого. Первого удара. Понимаю, что будет бить еще, будет… Слишком хорошо его знала. Не имеет значения, что я скажу. Ничего больше не имеет значения. Он вынес мне приговор, и сам от него озверел, но… он уже не изменит своего решения.
- Не скажу…- тихо прошептала я…- не скажу больше! Это уже не имеет значения!
Оттолкнул от себя с такой силой, что я пошатнулась, ответах в стену, ударяясь о нее головой, чувствуя во рту привкус крови.
- Не имеет. Ни одно твое слово! И как? – двинулся на меня. - Понравилось с ним? – захохотал, как ненормальный, взахлеб, запрокидывая голову, и мне снова показалось, что передо мной психопат, стало страшно. Впервые рядом с ним мне стало до дикости страшно. – Я даже не думал, что моя маленькая жена любит играть в такие грязные игры. Ты бы сказала… я бы поиграл с тобой. В любую игру! В любую! Или с ним кончаешь сильнее? Сколько раз, трахаясь со мной, ты думала о нем, шлюха?!
Схватил за лицо и резко повернул мою голову в сторону, какое-то время смотрел на мою шею, а потом ударил снова. Наотмашь с такой силой, что у меня перед глазами потемнело, а из носа потекла струйка крови, медленно повернулась, глядя ему в глаза:
- Когда-нибудь… когда ты узнаешь правду, ты вспомнишь именно вот эту секунду. Ты уже убил меня… Не сегодня и не сейчас. Ты убил меня, когда поверил. Не мне.
Ты сделал это с нами… убил меня и себя, Максим.
И он ударил еще раз, а я всхлипнула, прижимая руку к разбитым губам. Глотая кровь вместе со слюной. Во рту привкус ржавчины и непролитых слез. Повернул меня к себе за подбородок, а у самого в глазах слезы блестят, а меня разрывает на части от понимания, что бьет нас обоих, и назад дороги уже нет и никогда не будет. Бьет и плачет. Такой страшный и такой красивый в своем безумии.
- Красиво, - серьезно сказал он, словно вторя моим мыслям, медленно вытирая струйку крови у меня под носом, - очень красиво, Дарина. Я оценил. Но это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения. Я все видел своими глазами. Не получится, маленькая… Я бы хотел, чтоб получилось. Я бы душу продал, чтоб забыть… как ты…
Пальцы водят по разбитым губам, он следит за ними и весь дрожит. Потом вдруг двумя руками разодрал на мне свитер. Взгляд бешеный и горящий похотью, от которой по венам током расходится отдача. Такая привычная реакция на его желание. Тело ведет себя, как и раньше, оно помнит совсем иное, оно помнит, как можно его желать и что он может дать взамен. Только разум орет от протеста, разум понимает, что это все не настоящее, что это унижение и издевательство. Это не вожделение – это его истерика и утверждение прав. Он хочет показать мне, что я принадлежу ему, и он сделает со мной все, что захочет, и сейчас он хочет меня. Только я не могу так. Не так! Не надо вот так! Это не про нас… нам нельзя. Мы другие.
- Раздевайся! Наголо!
- Нет! - закрывая грудь руками. - Нет! Макс, нет, пожалуйста!
- Нет?! А ему ДА! Ему на все «да»! Ему на каждую грязь – «да»! На колени!
- Нет!
- Я сказал – ДА!
За затылок - и толкнул на пол. Расстегивая ширинку одной рукой, а другой впиваясь в мои волосы.
- Так тебе нравится?! Вот так ты любишь?! Давай, возьми в рот.
Я стиснула губы, тяжело дыша и закрывая глаза.
- Не надо, пожалуйста, Максим… не делай этого с нами.
- С нами? Где ты видишь нас? Есть я и грязная шалава Бакита, которая сейчас будет меня ублажать так, как я этого хочу.
Каждый раз, когда он говорил про ублюдка, мне хотелось заорать, истерически громко орать от этой несправедливой лжи, от этого унижения, но я не могла, у меня словно голос отнялся… В тот момент, когда я поняла, что поверил не мне, я уже не могла кричать и оправдываться. Потому что бесполезно. Потому что Макс уже осудил меня и точно знает, какое наказание я понесу. Для него я безоговорочно виновата.
- Какое лицо! Великомученица Дарина! А с ним орала от наслаждения и кончала, как течная сука, дергала его за член и сосала. Давай. Соси. Может, мне понравится, и я не убью тебя сегодня.
Я просто стояла перед ним на коленях с закрытыми глазами. Я не могла смотреть на него. Не могла и не хотела. Лучше вот так… с закрытыми глазами. Чтобы не помнить его лицо таким. Чтобы может быть попытаться когда-нибудь забыть.
Сильно сжал мои волосы и надавил на щеки, заставляя открыть рот, рванул в него до самого горла, но я так и стояла, закрыв глаза, истекая слезами изнутри.
- Давай! Соси его, Дарина. Делай хоть что-то, мать твою.
Он толкался несколько минут. Яростно, фиксируя голову, чтоб не могла увернуться, без стонов. Только тяжело дыша. Снова почувствовала, как его рука гладит и перебирает волосы, невольно сжала его бедра, проводя языком по горячей плоти, и он глухо застонал, убирая мои волосы с лица, ускоряя темп, а у меня тело и душа раздвоились. Меня разрывает от боли, и в тот же момент это дикое желание ощущать его вкус на губах… дать почувствовать, как я хочу и люблю его. Может быть, он не верит словам, не верит моим глазам, но поверит ласкам и прикосновениям. Я же так тосковала по нему, так скучала все эти дни. Мы так долго не виделись. Пусть почувствует, как я люблю его, как скучала. Боже! Я тоже сумасшедшая! Мы оба сошли с ума или горим в аду!
Сама приняла его член глубже, лаская руками горячий ствол, сжимая, чувствуя пульсацию вздувшихся вен, и Макс зарылся в мои волосы пальцами, уже не причиняя боль, а подаваясь навстречу.
- Да-а-а! Вот так… девочка…. вот так.
И вдруг резко поднял меня с колен. Склонился к моим губам, но не поцеловал. Взгляд дикий и обезумевший от похоти, развернул спиной к себе и швырнул животом на стол, вдавливая голову в столешницу. Меня трясло от ненависти к нам обоим и от того же возбуждения, которое сжирало его и передавалось мне. Это же мой Макс, мой голодный Зверь… Я же хочу его, как безумная, я не умею его не хотеть. Он приучил меня к себе, подсадил на себя, как на наркотик, и я от ломки загибаюсь, я от его вкуса и запаха теряю разум.
Задрал юбку на талию, сдирая трусики вниз, провел пальцами по мокрой плоти и резко проник внутрь. Хрипло застонал вместе со мной, когда я сжала его пальцы дрожащей плотью.
- Возбудилась, когда я бил тебя? Или когда трахал в рот? Заводит грубость, да? Что еще заводит? Так заводит? Что ж я так хочу тебя, суку?! Брезговать должен, а я хочу тебя… Хочу… тебя… проклятую, – грубее и сильнее двигает пальцами, не давая повернуть голову, не давая даже вздохнуть, и тело оживает под его толчками, ласками, я сама не понимаю, как двигаю бедрами в примитивном желании почувствовать его сильнее. Через секунду он уже ворвался в меня членом. Больше не издал ни звука, только комнату осветило голубоватое мерцание телевизора. Я даже не услышала, как он его включил. Сделал первый толчок, не позволяя даже шелохнуться, тут же набирая бешеный темп. Я понимала, что он намерено так груб, хочет меня унизить, раздавить, причиняет боль, и все равно это дыхание со свистом, эти толчки яростные - и внутри меня зарождается сумасшествие, ответная животная похоть, неестественное дикое желание, чтобы не останавливался, и он пронзает сильнее, мощно, глубоко. Я слышу собственные стоны и ломаю ногти о столешницу от каждого толчка, пока меня не ослепило, не взорвало с такой силой, что перед глазами пошли круги.
Болезненный оргазм, адский и неправильный, но острый, как и всегда с ним. Сжимаюсь вокруг его раскаленного члена, слезы текут по щекам, а волосы закрывают обзор, он все еще вдавливает мое лицо в стол и бешено двигается сзади, пока вдруг рывком не поднял меня за волосы к себе, выгибая назад, сжимая грудь пятерней, склоняясь к моему уху.
- Смотри, сука! Смотри, как он тебя! Вспоминай это теперь каждый раз, когда я буду драть тебя!
Затуманенным взглядом смотрю на экран и чувствую, как сердце больно сжимается в камень. Дернулась, пытаясь вырваться, от осознания ужаса происходящего, от дикости того, что он сейчас делает со мной под это видео.
Но Макс не дал пошевелиться, входил еще яростнее, жестче. Я услышала его хриплый стон, а на экране меня облизывал Бакит, лапал, хлестал по спине. А я, стиснув челюсти, ждала, когда же Макс увидит, как тот снял меня с веревок. Увидит, как мне было больно и страшно… но вместо этого на экране происходило то, чего не было на самом деле… И я с горечью понимала, что Макс уже давно все это посмотрел и, скорее всего, не один раз. А сейчас он рвет себя и меня, заставляя проживать это вместе с ним снова и снова.