— Я всегда голодная. — К счастью, это прозвучало хорошо, а не как у изголодавшегося человека, которым я была. Больше как «о, круто, я могу поесть», когда на самом деле мой разум кричал, что я уничтожу целого слона прямо сейчас, не прося извинений.
— Ответь на звонок в дверь.
Я ахнула.
— Ты заказал мне ПИЦЦУ?
— Почему ты всегда кричишь на меня?
— Сестра. Не та кровать. Разорванная помолвка. Бабник…
— Прости, так ты есть хочешь?
— Да! — я вскочила на ноги, подбежала к двери и распахнула ее, а затем схватилась за нее рукой с телефоном, чуть не свалившись на пол.
— Торн.
— Я был по соседству, — усмехнулся он.
— Что? Борьба с преступностью? — В этот момент в коридоре раздался громкий крик.
Со вздохом я схватила его за рубашку и дернула в гостиную, закрывая дверь на все замки.
Вопль стал громче.
Зевнув, я повернулась и поймала Лукаса с округлившимися глазами.
— Ты уверена, что ты в безопасности здесь?
— Ах, это? — я указала на дверь. — Это ничего. Просто мистер Томпсон иногда путается и заходит не в ту квартиру, когда женщины переодеваются. Его выбор времени идеален.
— Так… — Лукас держал два пакета, и я не могла отвести от них глаз, — мистер Томпсон это Любопытный Том, который просто случайно вламывается в чужие квартиры?
— Он не вламывается, то есть не совсем. Он открывает дверь, заходит, говорит, что заблудился, и выходит обратно. Вполне безобидно.
— Поэтому ты закрыла дверь.
— Я отказываюсь позволять ему стать первым мужчиной за год, увидевшим меня голой. — Рассмеялась я, но потом хлопнула себя по лбу. — Я имела в виду…
— Не-е-ет, ты имела в виду, что Карл не настоящий? А как же тогда танцующие дети? Невидимы?
— Эй! Это настоящая некоммерческая организация.
Ямочка на подбородке Лукаса делала его глупую улыбку шире и более… насмешливой и сексуальной, но я отказывалась считать его сексуальным, поэтому заставила себя думать, что его улыбка тупая и уродская.
— Я знаю, даю тебе повод.
— Конечно, даешь.
— Что это должно означать?
Я больше не могла этого вынести. Промаршировав к тому месту, где он стоял, а это буквально в шаге от меня, учитывая размеры моей квартиры, я потянула пакеты из его рук.
— Что тут у тебя?
— Полегче, — он отогнал мои руки от пакетов. — Ты получишь еду, но для начала сделаешь кое-что для меня.
— Не-а, — я покачала головой. — Это жестоко. Ты знаешь, как я люблю поесть. Как ты смеешь использовать это как способ заставить меня оказать тебе услугу? Я вынуждена работать с тобой, разве этой услуги недостаточно?
Лукас вздохнул, его плечи с каждым вдохом двигались вверх и вниз, как будто я настолько его раздражала, что его тело не могло не показать это.
— Скорее мне приходится мириться с тобой, а тебе со мной.
— Погоди, — я подняла руку, — где Понедельник?
— Ты хотела сказать, Молли? — У него была настолько самодовольная улыбка, что мне захотелось двинуть ему по шее и отправить немного поразвлечься к мистеру Томпсону.
— Да, — я снова попыталась дотянуться до пакета, — Молли.
— Кстати, ты великолепно выглядишь, очень в стиле «потертый шик».
В этот момент я осознала, во что одета. На мне были красные шорты из старшей школы и белая футболка с надписью «Я Единорог» спереди.
На носках были по меньшей мере две дырки.
В общем, я выглядела как бомж.
Я быстро коснулась волос. По крайней мере, они были убраны от лица и собраны в пучок.
Я застонала. Резинкой. У меня действительно вязаная резинка для волос.
— Они возвращаются? — он указал на резинку и издал смешок, — потому что, должен сказать, я большой поклонник.
— Вон! — я указала на дверь.
— Что? — он поставил пакеты на стол и повернулся ко мне. — Ты собралась выгнать меня вместе с едой?
— Еда может остаться. Она ничего плохого не сделала.
— А я сделал?
— Ты дышишь.
— Такая жестокая и замученная для столь юного возраста.
— Молли?
— Ее родители в городе, и она решила, ей будет слишком трудно объяснить, что парень, с которым она видится, также встречается с другими женщинами, и нет, на самом деле не собирается делать ей предложение. Они очень строгие католики.
— И?
— И они хотят, чтобы у нее были дети. Куча детей.
— Последнее, что нужно нашему миру, это множество копий Лукаса Торна, бегающих вокруг и сея хаос в городе. У полиции достаточно неприятностей и с мистером Томпсоном.
— Мило. — Он вздохнул, повернулся кругом, вытащил один из стульев и указал мне на него. — Сядь.
— Думаю, лучше я…
— Сейчас же.
Я плюхнулась на стул, скрестив руки на груди, и стала наблюдать, как он начал доставать тайскую еду — коробку за коробкой.
У меня потекли слюнки, и я смотрела, пока в глазах не помутилось от аромата тайской лапши с курицей, защекотавшего нос.
Я испустила стон, не смогла сдержаться.
Лукас остановился, и его тело застыло.
— Что? — я сглотнула и взглянула в его красивое лицо.
Его взгляд встретился с моим.
— Я забыл.
— Забыл что?
— Что, когда ты голодная, ты ешь как гиена. — Его глаза опустились на мой полный слюней рот. — Или как акула во время Недели акул.
Его рукава были закатаны до локтей, обнажая великолепные предплечья. Я старалась не пялиться, но это трудно. Вот почему Лукас Торн был угрозой для общества и очень плохим человеком. Он слишком красив, чтобы быть реальным. Несправедливо, что у него такая ужасная личность, а скрывается под такой хорошей внешностью.
Не похоже, что он всегда был таким невезучим человеком.
Но все же.
Он стукнул меня по запястью одной из пластиковых вилок и покачал головой.
— Еще нет.
— Но…
— Терпение. Завтра вечером, — он облизнул губы, внезапно занервничав. Я его таким еще не видела. — Мне нужно, чтобы ты была… милой.
— Так вот о чем ты? Хочешь, чтобы я была милой с тобой? Во время ужина?
Он медленно кивнул.
— Да… милой со мной во время ужина. И не наигранно милой, когда мне хочется тебя придушить до полусмерти, а такой милой, когда твоя улыбка касается и глаз, а смех заставляет мужчин позабыть обо всем. Это мило. — Он отвернулся и посмотрел на паука. Счастливый ублюдок, вероятно, никогда теперь не уберется отсюда, так как ощутил на себе эффект Лукаса Торна. — Думаешь, ты справишься с этим?
Я медленно вытащила вилку из его сжатого кулака и затем, видимо, безумие заразно, потому что я положила на его руку свою и сжала. — Обещаю. Я буду хорошей.
— Поклянись. — Его глаза сузились, когда он посмотрел на наши руки. — Своей тайской едой.
— Ты серьезно?
— Смертельно. — Его голос стал ниже, когда он наклонился, и мы оказались в нескольких сантиметрах друг от друга, наши тела практически соприкасались.
— Ладно, — я глубоко вздохнула, — клянусь своей тайской едой, что я буду мила с тобой завтра вечером, реально мила, как ты хочешь.
— Или помоги мне Бог, я никогда больше не попробую тайскую еду снова. — Его брови взлетели. — Скажи это, или никакой еды.
Искушение моими любимыми блюдами было слишком сильным, чтобы вынести это, а потому я стиснула зубы и повторила:
— Или помоги мне Бог, я никогда больше не попробую тайскую еду.
— Прекрасно! — Он широко улыбнулся. — Потому что приезжают мои родители.
Глава 16
ЛУКАС
Мои родители были великолепны. Я сделал затяжной глоток бурбона.
Фантастические, чрезвычайно поддерживающие и любящие. На этот раз я проглотил половину выпивки, поставил стакан на барную стойку и посмотрел на часы.
Поправочка. Они были великолепными до тех пор, пока я не разрушил их отношения с Блэками и заклеймил нашу семью как единственную, которой никто не махал в знак приветствия во время ежегодного праздника на День независимости.
Люди разошлись на разные стороны.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто остался в лагере Торнов.
Тишина.
И мои родители.
Сестра держалась золотой середины.
А это означало, что вся семья, вероятно, была готова бросить проклятый парад в связи с тем фактом, что каким-то образом я снова сделал что-то неправильно.
Всего виски мира не хватит, чтобы успокоить сейчас мои нервы. Позволить им встретиться с Эвери, при этом ничего ей не объясняя, похоже, было наихудшей идеей, какую я только мог придумать.
Но опять же, другим единственным вариантом было признать, что я лгал.
Признать мой стиль жизни.
И позволить им снова разочароваться.
Мама будет плакать.
Папа кричать.
И распространятся новости о том, как снова низко пал старый добрый Лукас Торн. Но, честно говоря, мне плевать на себя.
Но родители? Я люблю их.
Они поддерживали меня в самые темные периоды жизни; наименьшее, что я могу, это поужинать с ними, притвориться милым с Эвери и позволить им думать, что в итоге все наладится. Позже мы с Эвери можем обоюдно и официально решить по-хорошему закончить наши отношения.
— Еще? — бармен кивнул мне, уже потянувшись за чистым стаканом.
Мои пальцы скользнули по холодному стеклу, когда я уставился на прозрачную коричневую жидкость. Как, черт побери, это произошло?
Верно. Эвери.
Еще одна порция выпивки.
Проклятье, она просто пыталась помочь. Мне следовало догадаться. Мне столько раз ее помощь выходила боком, что и сосчитать невозможно.
Однажды она попыталась спасти кота, в которого, я уверен на девяносто девять процентов, вселился демон. Он чуть не лишил меня одного яйца, а мне они нужны оба, черт побери!
Когда ей было двенадцать, она решила спасти мышь и почти сделала это, но моя собака схватила грызуна первой. Кровь была повсюду.
И не ее вина, что у соседей отмечали день рождения их четырехлетнего сына, или что все его друзья чисто случайно оказались во дворе напротив, когда это произошло.
Кого я обманываю? Она несет абсолютную опасность обществу и мне в том числе.
Но у меня нет выбора.
Мама написала мне по меньшей мере дюжину раз, чтобы удостовериться, что я не изменил решение. В момент чистого безумия я даже подумал заплатить какой-нибудь похожей на Эвери девушке, дабы избавиться от риска, что настоящая Эвери все испортит. Этот ресторан был известен своим темным освещением. Черт, «Эль Гаучо» давал посетителям фонарики, чтобы читать меню! Подстава могла сработать! Возможно. Ладно, скорее всего, нет.
Они слишком хорошо ее знают.
— Ладно! — произнес голос рядом со мной. — Перед тем как ты взбесишься, просто знай, меня одевала Остин. Я забыла, какое это замечательное место, и…
У меня отвисла челюсть, когда Эвери скрестила руки: ее грудь выглядывала в вырезе красного платья.
— Это виски? — Она выхватила стакан из моих пальцев и выпила залпом мой виски, а затем хлопнула стаканом по стойке. — Я закажу еще, — она подмигнула бармену. — Мой папа платит. — Эвери указала на меня.
— Помни, что я говорил про «быть милой». — Я ущипнул ее за бок.
Она тихонько вскрикнула и каким-то образом упала мне на колени.
Я замер.
Она застыла.
Наши глаза встретились.
Возможно, я уже был наполовину пьян, потому что я не скинул ее на пол и не начал на нее кричать.
Возможно, это из-за платья.
Я падок на красный цвет.
Оно на тон темнее ее волос. Широкие бретели тянулись от плеч в сложное переплетение на спине и опускались вниз до самой попки.
С проклятием я втянул воздух и подождал ее действий.
Но это была Эвери.
Она никогда не делала так, как я от нее ожидал. Наоборот, поелозив задницей, она оглянулась через плечо.
— Достаточно хорошо для тебя?
Не реагировать. Не реагировать.
Быть взрослым.
Быть выше этого.
Я шлепнул ее по заднице и пожал плечами.
— Ты становишься теплее.
Ее улыбка была убийственной. Я должен хорошо подумать, прежде чем бросать вызов кому-то, кто не пользовался учебными колесами на велосипеде, когда была маленькой. Эвери отвергала все, что заставляло ее чувствовать себя ребенком, и сразу направилась к десятиступенчатой скорости.
Теперь она превзошла саму себя.
И еще, сегодня она собирается изображать, что мы встречаемся, притворяться, что между нами не случилось дохрена всего, притворяться, что несколько дней назад я не был в чьих-то других объятиях.
— Я спросила, как это ощущается?
Бармен положил перед ней салфетку и поставил выпивку. Она медленно поднесла стакан к губам и отпила.
— Твоя задница? — спросил я хриплым голосом. — Или то, что бармен подумает, что я самый жуткий папа на планете?
Она прыснула со смеху, чуть не пролив на нас содержимое стакана.
— Ну, давай, признай это. Забавно же.
— Не так уж и забавно.
Эвери облизнула губы и взглянула краем глаза на бармена.
— Он в ужасе.
— А ты выглядишь слишком радостной от этого.
Она повела плечом и сделала еще глоток.
— Мне нравится шокировать.
Я усмехнулся.
— О, прости, я подумал, что это была шутка. Ты грубая до безобразия, но ничего в тебе не может меня шокировать. В конце концов, я видел тебя бегающую голышом через разбрызгиватели.
Ее глаза сузились.
Дерьмо.
Она осторожно поставила выпивку на стойку и повернулась ко мне лицом. Невозможно не реагировать на ее роскошное тело, прижатое ко мне. Хвала Господу, в баре было темно.
Ее ладони обвились вокруг моей шеи и, оперевшись ногой о стойку, она села, расставив ноги вокруг меня, ее брови с вызовом приподнялись.
Я снова обхватил ее задницу и стал ждать.
Она не двигалась.
У бармена отвисла челюсть.
— Мои поздравления, ты только что официально довела старого бармена до сердечного приступа.
— Недостаточно хорошо, — прошептала она.
— Эвери, — я произнес ее имя словно проклятие. — Какого хрена, по-твоему, ты творишь?
Тепло ее тела оживляло меня. Ее грудь прижималась к моей, потершись раз, другой, движение было настолько эротичным, что у меня перехватило дыхание.
Не. Реагировать.
Волосы пеленой перекинулись через ее плечо, и она прижала губы к моей шее.
Я сжал ладони, впиваясь пальцами в ее плоть, сражаясь с инстинктами засунуть язык ей в рот и прижать тело к барной стойке, сорвать платье и сделать ее своей.
Я вел себя как пещерный человек.
Обезумевший пещерный человек.
Обезумевший. Изголодавшийся. Пещерный человек.
Она подмигнула.
Дьявол.
— Дорогой! — Пронзительный голос испортил момент прямо в той части поцелуя, когда губы практически соприкоснулись, непременно должны были коснуться, но вместо этого он прервался матерью-психопаткой, не ценящей чужое личное пространство.
Она просунула голову между нами и постучала меня по плечу.
— Я знала, что это вы!
— Нашла нас, — произнес я в жалкой попытке выиграть немного времени, потому что в какой-то момент я собирался «встать». Забавно.
Что означало, с моей удачей, мама посмотрит вниз и начнется: «О, милый, тебе не надо позаботиться об этом?».
В этот момент меня бы заставили объяснить маме все причины, почему Эвери не сможет помочь мне позаботиться об этом, а лишь снова заставит его подняться, когда облизнет губы и сосредоточит внимание на моем члене.
Что ж, раз выхода не было… Я поднял руку.
— Одну минуту, мам.
Эвери злобно улыбалась, а мама все еще стояла в шаге от нас. Потянувшись вперед, чтобы шепнуть кое-что Эвери на ушко, что также означало, что я могу вдохнуть цветочный аромат ее духов, я укусил ее за мочку.
— Ты заплатишь за это.
— Ох, — она поморщилась. — Прости, но твой недельный список забронирован, а мы знаем, что воскресенье — день Господа. — На этом она спрыгнула с моих колен, глянула вниз и быстро обернулась, обнимая мою мать. — Почему бы нам не пойти за столик, пока Лукас позаботится о маленькой неприятности… — Она повернулась. — Быть может, немного льда в твоем следующем напитке поможет, мой сладкий.