Бишоп не мог увидеть её с улицы и не мог знать, где она. Следит он, присматривает или просто на территории не так много мест, в которых она могла бы оказаться — Эллен терялась в догадках и искала повод выйти из-под его настойчивой опеки как можно скорее. Наплевать на всё и поддаться чувствам, которые, казалось, были взаимны, означало предать память родных, предать брата, который мог нуждаться в помощи. Эллен не могла сейчас думать о себе, не могла тратить время, забивать голову посторонними мыслями, ставить свои желания выше цели.
Она увидела, как Шевроле Тахо выехал на дорогу к КПП, притормозив у распила. Эйдан опустил стекло, чтобы переговорить с рабочим.
— Извините меня, — Эллен почти бегом бросилась на улицу. Добравшись до КПП за считанные минуты, она стукнула ладонью по борту машины. — Вы в город?
— Доброе утро, Эллен. Да, — ответил Хилл, толкая для неё пассажирскую дверцу.
— Отлично. Только притормозите у таунхаусов, я заберу вещи.
Барр двигалась так быстро, словно за ней гнались хищники. Добежав до крыльца, она смела за собой чемодан, наспех закрыла дверь и бросилась обратно к машине Хилла. Эллен смотрела, как удаляется от них смотровая вышка, где-то в глубине души понимая, что снова бежит. Трэвис оказался прав — побег всегда был единственным решением всех её проблем. Она просто не знала, как поступать иначе.
— Простите, я тогда замотался и забыл забрать вас, — он извинялся за тот вечер, когда Барр вернулась на территорию с шерифом, но она уже забыла об этом. Это было не самым страшным её злоключением.
— Всё в порядке. Шериф Нильсен очень мил, — отмахнулась она, в сотый раз рассматривая неизменный пейзаж за окном.
Бесконечная тусклая зелень, кусок свинцового неба над головой и грязь под колёсами — этот набор угнетал и давил на психику своим унылым однообразием и Эллен не понимала, как можно хотеть жить здесь. Существование здесь походило на добровольную ссылку в наказание за прошлые грехи. Какие грехи здесь искуплял её брат? А Бишоп?
— Нильсен хороший человек. Он здесь и за шерифа, и за главу города. Ему можно доверять.
Она снова подумала о брате. Ему не повезло родиться здесь, не повезло испытывать тягу к этим местам, которые он привык считать родными. Почему он остался один? Кем были его родители и живы ли они? В этом городе все друг друга знают, но даже шериф не дал ей внятного ответа, пообещав поднять старые базы. В документах, которые Баррам передали в приюте, значилась фамилия Форест, её давали тем детям, о родителях которых ничего не было известно — подкидышам или найденным случайно на железнодорожной станции. Что мог найти Нэйт при таком «дано» и почему не захотел вернуться или хотя бы дать о себе знать? А Бишоп? Неужели у него нет здесь близких?
Барр больно ущипнула себя за запястье — выгнать его из головы становилось сложной задачей.
— Почему не протянете сюда телефонный кабель? Это же проще, чем каждый раз по полтора часа мотаться туда и обратно.
— Это одна из необъяснимых проблем, с которой я столкнулся после покупки лесопилки, — в этот раз Эйдан был более откровенен — чувство вины ли было тому причиной или желание поговорить с тем, кто в этом котле не варится— было неизвестно. Эллен слушала и пыталась вынимать, ловя ускользающие мысли — они тянули её на несколько миль назад.
— Кабели пропадают, портятся или их обрывают. Местные шутят, что медведи не хотят, чтобы в Форт-Келли пришла цивилизация. Им и так хорошо, — он устало хмыкнул, сворачивая на уже знакомую грунтовку.
— А что ещё?
Какое-то время Эйдан молчал и хмурился, подбирая слова, прежде, чем ответить.
— Некоторые, в основном, старики, какие-то зашуганные. Говорят, Форт-Келли построен на нехорошем месте.
— В смысле?
— Ну, проклятие там какое-то или легенда местная, я не вникал, — Хилл изображал шуточные колдовские пассы, рассекая воздух ладонью, и Барр невольно улыбнулась. — Иногда несут несусветную ересь про какого-то зверя. Проклятьями обычно легко объяснить элементарные лень и невежество.
Она была согласна с ним. Во всю эту мистическую дребедень могут верить только весьма недалекие люди. Оставалось только догадываться, как трудно ему работать с этими дремучими дикарями.
— Многие с наступлением темноты вообще их дома нос не высовывают. На лесопилке мало таких индивидуумов, но они прилично забивают мозги новеньким. Сложно тут вести дела, понимаете?
Здесь было сложно находиться, не то, что вести дела. Форт-Келли напоминал ей болото, в которое она угодила и из которого так отчаянно пыталась выбраться, увязая всё глубже. И дело было не только в брате и машине.
Они высадились у «Белого дома», Хилл отдал ей дубликат ключа от архивов лесопилки и представил её пожилой женщине-архивариусу в очках с толстыми стеклами.
— Выносить ничего нельзя, шуметь нельзя, портить бумаги нельзя, картотеку не путать. Я закрываюсь в пять, просьба меня не задерживать, — женщина провела краткий инструктаж, не отрываясь от своих дел и даже не взглянув на Эллен. Барр была рада, что хотя бы в этом месте избежала назойливого внимания.
Несмотря на то, что в помещении соблюдался строгий температурный режим, пахло плесенью. Воздух был насыщен запахом ветхого старья и отсыревшей бумаги, и Эллен не знала, как продержится тут хотя бы час. Гораздо проще было бы погрузить коробки Хиллу в багажник, но старуха-архивариус была категорически против, тыча в неё какими-то предписаниями. Здесь, в Форт-Келли, будто царили свои законы и нормативы, которые отличались от общепринятых.
Трудовые договоры, платёжные ведомости договора на поставку — во многих папках отсутствовали описи и Эллен приходилось переворачивать каждый листок. Кончики пальцев почернели от пыли и типографской краски и руки неумолимо начинали ныть от монотонных движений. Через два часа непрерывной, бестолковой работы Эллен решила продышать лёгкие от пыли и перехватить что-нибудь.
Солнце расползалось масляным пятном на небе, подернутом лёгкой рябью облаков. Вдалеке слышался стук колёс, разносившийся далеким эхом во все стороны — на станцию прибыл состав. Городок, находящийся на проплешине среди лесов, продувался всеми ветрами — Эллен по дороге в закусочную то и дело убирала с лица разметавшиеся пряди.
Сегодня, как и в прошлый раз, работали те две официантки, и Барр, сделав заказ, со скуки прочла их имена. Мария, и та, что помоложе — Лилит. Они были аккуратно написаны ручкой на картоне, прикреплённом на униформу простыми булавками.
— Бишоп сегодня был? — Лилит обратилась к Марии.
Расстояние в несколько десятков миль не сыграло роли — имя Бишопа преследовало её и здесь. Эллен невольно вслушивалась в разговор, заставляя себя потише орудовать приборами. Любопытство пересиливало все другие чувства, даже элементарное чувство такта. Она снова по привычке достала телефон, чтобы хоть чем-то занять руки и сделать вид, что занята.
Заряда батареи было больше половины: будь она в городе, за это время уже зарядила его минимум трижды. Здесь же он был бесполезной коробкой с цветными картинками. Эллен насчитала семь снимков, которые хранились на карте памяти, и которые она не успела скинуть на виртуальный диск. Пара дурацких селфи с коллегами, броское граффити, случайно обнаруженное в одном из глухих дворов, замысловатый букет от поклонника, который так и не добился от неё свидания и рабочие тексты, сфотографированные на бегу. То, что она считала полной, насыщенной жизнью теперь казалось ей пустой тратой времени, бесполезной суетой, поиском смысла, которого нет. Теряя связь с внешним миром, начинаешь видеть себя настоящим и то, что Эллен видела в чёрном зеркале мобильного, не нравилось ей. Казалось, она становится похожей на местных — ловить со скуки сплетни становилось единственным доступным ей развлечением.
— Нет, Марти сказал у них ЧП на лесопилке. Джо придавило ногу на валке. Говорят, увидел медведя и метнулся со страху под свою же сосну, — ответила Мария, и Лилит изумленно вздохнула, прижав ладони ко рту.
Тот самый Джо, который помогал ей искать машину. Эллен вскинула голову и повернулась к официанткам, но тут же осадила себя — ей не хотелось подавать вида, что она слушает их разговор.
— Ужас какой. Ни разу не слышала, чтобы медведи так близко подходили к валке. Оголодали, что ли? Не зима вроде, — суетливо затараторила Лилит. — Насмерть?
— Говорят, живой, — ответила Мария, и Эллен выдохнула. — Зачем тебе Бишоп? Всё не теряешь надежды?
— Да ну, — она махнула полотенчиком, — похоже, у него целибат. Я уже и так, и эдак, и всё без толку.
— Разве ты не знаешь, говорят, у него невеста погибла. Наверное, ещё не отошёл.
Информация жадно ввинчивалась в мозг против воли, рука с чашкой чёрного кофе застыла у рта — Эллен забыла сделать глоток. Он пережил трагедию, и Барр как никто могла понять всё, что он испытал. Слишком много общего, слишком много параллелей. Эллен была рада, что уехала, не прощаясь, и лёгкий интерес не успел перерасти в привязанность, основанную на влечении и схожей боли потери — то есть ни на чём здравом.
— Бедный-бедный, — вздохнула Лилит, кажется, проникаясь к Бишопу ещё большей симпатией.
— Где здесь можно снять жильё? — Эллен оборвала их разговор. Она закончила с обедом и встала из-за стола. Слушать пересуды об Адаме и смотреть, как Лилит растекается лужей от звука его имени отчего-то было ужасно мерзко.
Наверное, Эллен взглянула на Лилит волком: та промолчала и, гордо задрав подбородок, ушла убирать стол. Мария объяснила ей, как пройти к дому женщины, которая сдавала комнаты приезжим. Комната должна быть свободна — никто, кроме Эллен, за эти дни в город не прибывал.
========== Глава 6 ==========
Архивариус красноречиво закашлялась, напоминая о времени. Эллен досидела до положенных пяти вечера, но в поисках продвинулась мало — чтобы перелопатить все коробки за прошедшие семь лет, понадобится три-четыре полных рабочих дня, не меньше. Ещё час Барр провела в участке, дожидаясь шерифа: она хотела узнать, как продвигаются поиски машины и есть ли данные о Нэйте в полицейских базах, которые Нильсен обещал поднять. Эллен надеялась, что фото найдётся хотя бы там.
Начинало темнеть. Дважды отказавшись от растворимого кофе, который предлагал ей дежурный, она решила добраться до съемного жилья, чтобы успеть до темноты. С шерифом она переговорит с утра. Мария дала ей ориентир — маленькую часовню в конце улицы, и Эллен упрямо топала на её облезлый купол, стараясь поменьше смотреть вокруг.
Если главная площадь была маленькой, но уютной, чистой и при должном уровне фантазии могла напомнить площадь маленького городка старой Европы, то за её пределами всё круто менялось. Пустые коробки построек перемежались запущенными жилыми домами с бледно-желтыми квадратами окон. Мрачно, тихо, глухо. Сломанные заборы, разбитая дорога и мусор, который сквозной ветер гонял по обочинам — казалось, здесь жили свиньи или люди, старавшиеся лишний раз не вылезать из дома. Эллен не могла понять, что ими руководило: страх или желание не сдохнуть от тоски при виде такого пейзажа. Но страх чего? Неужели действительно зверья здесь больше, чем людей? Барр вспомнила предупреждение Адама о том, какой сброд порой нанимается на лесопилку и невольно огляделась по сторонам, крепче сжимая в руках чемодан.
Липкий страх забирался под куртку вместе с холодом ночи, Барр дернула плечами, стараясь отогнать навязчивое чувство. Она была уязвима. Она была как на ладони на этой пустынной, узкой улочке, утопающей в грязи. Хотелось плакать от беспомощности. Эллен была бы так рада видеть рядом Бишопа, ощутить это необъяснимое спокойствие рядом с ним, малодушно спрятаться за его спину, но выбор сделан и назад пути нет. Остаётся надеяться только на себя, в общем, как и всю сознательную жизнь.
— Соберись, трусиха, — Барр вслух отругала себя и, стиснув зубы, двинулась вперёд.
Нырнув в прогал между кирпичных стен, Эллен, наконец, увидела часовню. До дома из ветхого жёлтого кирпича, где сдавались комнаты, было всего ничего.
Барр замедлила шаг. Сомнения напали на неё стаей жалящих ос: она снова поступила опрометчиво, поддавшись эмоциям и не разузнав ничего заранее. Здесь было гораздо хуже, чем на лесопилке: там был относительный порядок, охрана на КПП и люди, не желавшие ей вреда. Здесь же всё шло по наклонной. Можно кричать до срыва голоса и никто не явится на помощь, Эллен была уверена в этом. Кем могут оказаться её соседи? Мысли разрывали голову, виски противно заныли, Барр остановилась, перехватить чемодан другой рукой, и краем глаза заметила движение.
К часовне шёл парень. Худощавый и высокий, у него были тёмные, спутанные волосы и длинная, свободная одежда, которая походила на сутану или плащ. Он бросил на неё быстрый взгляд и нырнул в тёмный дверной проём. Пальцы разжались сами собой. Эллен выронила чемодан прямо на мокрую землю.
— Нэйт! — она крикнула, и звук её голоса эхом разнесся вдоль переулков, вспарывая гробовую тишину.
Эллен не видела толком его лица, но в его резких, рваных движениях было что-то необъяснимо знакомое. Она бросилась следом, толкнула ветхую дверь, чуть не ввалившись внутрь, и застыла на пороге. Внутри не было ни души. Часовня была давно заброшена. Длинные скамьи выдраны с корнем и наверняка давно ушли на растопку. Узкие окна-бойницы покрылись толстым слоем грязи, а единственным источником света была пробоина в потолке. Дощатый пол местами сгнил и обрушился, идти дальше было опасно — она рисковала провалиться в подвал.
Парня здесь не было. Эллен открыла рот, чтобы позвать ещё, но захлебнулась воздухом, взглянув прямо перед собой. На алтаре горели две свечи. Казалось, она сходит с ума или на той чертовой военной базе когда-то распыляли галлюциноген; Эллен почувствовала, как резкий порыв сквозняка растрепал ей волосы и затерялся в щели приоткрытой двери, превратившись в глухое рычание и свист. Остро ощущалось чужое присутствие. Барр сорвалась с места и помчалась прочь. Схватив вымазанный в грязи чемодан, она ринулась, не оглядываясь, к первому дому, где горел свет.
Тело била крупная дрожь, и руки едва слушались, когда она лупила ладонями по окнам и двери. Эллен тщетно пыталась взять себя в руки — безотчетный страх словно вытравил из головы остатки разума. Похожее чувство мучило её в пустом доме родителей, когда она пришла разбирать их вещи и нашла записку от Нэйта. Он предупреждал не искать его. Боже, лучше бы она послушалась.
Она явно ошиблась адресом. Дверь отворилась на расстоянии толстенного замка-цепочки. Внутри было темно, и белое лицо старухи напоминало выплывшую из чёрных облаков луну. Её блеклые глаза впились в Эллен, а губы зашевелились, обнажая редкие пожелтевшие зубы, но Барр не услышала ни звука.
— Мне нужна комната, — сказала Эллен, заранее зная, что не ступит за порог этого дома. Женщина продолжила смотреть. Рот её вытянулся в тонкую линию, прежде чем выплюнуть необъяснимый набор слов.