— Кстати, пока осуществлять поддержку будешь у меня к тебе вопросик…
— Какой, — буркнула она недовольно.
— На кой он тебе такой битый перебитый нужен? С молодыми иногда заскоки на нервной почве случаются, с чего ты взяла, что у него более крутых заскоков не будет?
— Он молод!
— Насколько молод?
— Двадцать пять.
— Ты уверена, что не тридцать или даже тридцать четыре?
— Приведу в порядок, увидишь.
— Пусть вначале согласится. — Не удержалась я от колкости.
— И в чем прикол?
— Внимание! Пока ты что-то в нем изменить попытаешься, главное чтобы сама собой осталась. Не мальчик трех лет, дрессировке без собственного на то согласия не поддается.
— Не напугала.
— А я и не пыталась. Все равно тебе решать. — Сделав заметку вслед за словами профессора, продолжила. — И если что мой номер тебе известен. Не буду обещать оперативности, но… в крайнем случае моральную поддержку по телефону обеспечу.
— Поддержка не понадобится. Он учился на семейного психолога, очень бережно относится к окружающим. Скажем так — щадит их чувства.
— Ну, так опиши его.
— Знаешь, — Эля нервно поправила рукав блузы, — если бы не знала его раньше и в первый раз встретила, я бы сказала нечто совершенно глупое и не лестное.
— А сейчас?
— А сейчас, как то я его уже вижу иначе. Да животик есть, можно над этим поработать и убрать. Да ноги ровные — это плюс, руки мощные волосатик такой темненький, глаза чуть большеваты.
— На выкате?
— Ну…
— Значит на выкате. Что с губами?
— Пухлые большие, правда щечки есть…
— Перекрывают все губы? — удивилась я.
— Аня, ты сволочь. — Эля еле сдерживала смех и в то же время злилась, что подобная оценка парня ее рассмешила.
— Зато прямая как струна, — брякнула я, следуя дальше по описанию. — Лысый?
— Аня!
— Ага, на подступах к окончательному облысению, или ты хочешь сказать, что у него…
— Лоб высокий!
— До затылка? — мы начали давиться смехом одновременно.
— Я тебе больше о мужчинах меня вдохновляющих ничего рассказывать не буду. — Отдышавшись, пробубнила она. — Так ты и не узнаешь что у него потрясный голос и когда он в настроении …
— Оу! Не затыкаемая радиостанция. Что ж за песенки он поет? — она замолчала, на этот раз явно обиделась. — Ладно, а фото глянуть можно?
— Ты жестокая.
— Нет, я сволочь. У меня отвратное настроение и я только что испортила и твое. Все я больше ни слова о нем не скажу. Фото покажешь?
Фото чуть смытое, но все же с ним она показала на телефоне.
В общем-то, в своем определении я оказалась права, не урод, не супер мачо и не смазливое чмо, спокойный, уверенный, проблески ума во взгляде присутствуют. А если учесть что Элька да с ее градациями от него в восторге, он внимания достоин. Судя из того что она рассказала, объект представляет собой весьма интересное создание мужского пола. Во всяком случае, в благородстве и обходительности ему не откажешь, и если он согласен на корректировку, то вполне так себе приятный парень кавказских кровей. Вот только глаза какие-то запоминающиеся не то со смешинкой, не то удивленные. О том, что у него на фото взгляд плохо побритой Моно Лизы я промолчала.
— Стена говоришь? — вспомнила ее характеристику после их первой встречи.
— Ну как бы собственник непрошибаемый, он и сам это признает. — Продолжила Эля. — Правда, признаваясь, очень внимательно смотрит на твою реакцию. Да и вообще часто ловишь на себе изучающий взгляд…
— Проницательных глаз — добавила я, — и застываешь как кролик перед удавом?
— Нет. Но иногда и так.
— Ясно.
— Ань, — она позвала тихо, готовясь рассказать нечто интересное. — Он ухаживает, знаешь как?
— Как?
— Не глядя, то есть ты идешь с ним, а он… и руку подаст, и из машины поможет выбраться, и тяжелое не даст тащить. И вот двери всегда открывает. И помогает одеться, а потом еще и со стульями знаешь, там посадить придвинуть. Я за последние три года столько внимания не получала, сколько за один с ним вечер.
— Такси, ресторан он платил?
— Ну, да. И мне еще не доводилось быть рядом с человеком, который умеет так слушать.
— То есть как это?
— Не перебивая, глаза в глаза и еще вопросы задает взвешенно.
— И полное имя его?
— Шаген.
— Армян?
— Армянин! — поправила она. — С твоей политкорректностью тебе на телевидении делать нечего.
— А я тексты не пишу, так что моя политкорректность тут ни причем.
— Так замяли. — Ответила Эля.
— Погоди, выходит он песни на своем родном языке петь любит?
— Аня, он помимо русского знает три языка. Немецкий, армянский, английский.
— И репертуары на всех четырех?! Обалдеть! Да он просто гений…
— Ты! — она уколола меня ручкой.
— Эля, ша! Так угомонись. — Еле успела перехватить ее руки. — Все согласна, парень действительно потрясный, три языка, не урод, вменяем и голос красивый в придачу. А еще на руках носит, хоть и не просят.
— Стервенция!
— Эй, это мое любимое определение, — возмутилась я, — музыка для слуха…
Голос профессора оборвал меня на полуслове:
— Дальние ряды, девушки, вы долго еще будете услаждать наш слух нелепыми замечаниями.
— Извините. — Пролепетала подруга красная как рак.
— Мы уже закончили, — не удержалась я, — можете продолжать!
Выждав пока гул смешков прекратится, профессор серьезным тоном поблагодарил за столь великодушное разрешение и, не меняя выражения лица и интонации, предложил нам удалиться вон.
* * *Воспоминания об Элькиных негодованиях и последующих выходках нелюбимого профессора, растворились под пристальным взглядом Шаха.
— Вспомнили? — он потянулся к бутылке с красным вином и разлил по бокалам.
— Как бы… — я проглотила комок в горле и отложила приборы. — Так на какие именно слова она опиралась, отказывая вам?
— Так с ходу и не вспомнить.
— Мы только приступили, если успеете к десерту, будет в самый раз.
— Сладкое на потом?
— Вы себе даже не представляете на сколько, — подбирая подходящее определение, задумалась, — эм, «сладкое».
Он кивнул, продолжил ужинать. Я поковырялась в гарнире, а затем стала с любопытством рассматривать Шаха.
Элькиного поклонника видела мельком в университетской толпе и всего лишь раз. К фото особо не присматривалась, потому что она не защищала его с той прытью, которая присуща действительно влюбленным. А значит: изначально не была уверенна в нем, да и в своем чувстве. Не удивительно, что по прошествии двух лет после их разрыва и скоропалительной свадьбы подруги в Германии я не узнала его на интервью. Двадцатисемилетний бизнесмен, чья фирма занимала уверенную позицию на рынке электронной техники в Киеве, мало походил на парня, который порядком помотал Эле нервы всплесками ревности.
— О чем думаете? — отодвинув от себя приборы, спросил он.
— О том, что вы изменились с тех пор.
— Произошли большие изменения?
— Похудели, стали еще более сдержанным, восстановили…, — на себе указала на волосы. Он улыбнулся, кивнул.
— Пересадил.
— Решились?
— Да, я в ту пору на многое решился… — Шах принялся за сладкое.
— Выучить язык, пересадить волосы, бросить курить, вплотную заняться спортом и восстановить нормальный вес?
— Нет. Найти в Германии сбежавшую Элю, и потребовать честного ответа.
— Так-так-так! Сейчас я узнаю, за что именно меня облили газировкой. — Я подперла голову рукой. — Она много рассказала?
— Нет. — Последовал его ответ. Дальше Шаген молчал и улыбался, смакуя сладость по маленькому кусочку. — Вы ешьте, мы еще успеем договорить.
Пришлось согласиться. Пока я не завершила с бараниной он и словом не обмолвился. Заказал кофе, через официанта передал свои похвалы повару и помешивая горячий кофе, посмотрел на меня.
От такого пристального внимания захотелось спрятаться:
— А вы не улыбайтесь, взирая на то, как я проворачиваю пирожное. Продолжайте. — Приободрила Шаха, выбирая с какой стороны приступить к десерту.
— Так что сказала наша общая знакомая вам с моих слов?
— Что я выгляжу намного старше, не слежу за своим здоровьем и ей не позволяю за мной следить. Что с человеком, который увеличивает свои шансы на скорую смерть, жить невозможно, не говоря о детях. Что я слишком консервативен, и мои требования не актуальны.
— Вы выглядели старше и не следили. Согласитесь. — Он никак не отреагировал на мои слова. — Хорошо. Здоровых людей нет, есть недообследованные. А детей она в ту пору просто не хотела и дело не в вас.
— Развенчиваете миф?
— Да, — согласилась спокойно, — что там дальше?
— Не актуальные требования. — Подсказал Шах.
— О, да! И ваши требования в одежде были неприемлемы для девушки двадцати одного года. Для более взрослой или растущей в более сдержанной среде, возможно и подошло бы.
С моим предположением не согласился, помотал из стороны в сторону головой.
— По вашему нормально в двадцать один носить юбку ниже колена без разрезов, потому что, все, что выше вы уже считали мини? — возмутилась я. — Прощайте шорты, прощайте мини-юбки, простите узкие джинсы с низкой посадкой, мы более не свидимся, — продекламировала я ее слова.
— А блузки и майки?
— Без декольте. — Сказал, как отрезал Шах.
— И не только! S! Без выреза на спине, без полупрозрачных материй, без открытых плеч… — Воспоминания о том, как Элька с приходом весны начала жаловаться на требования парня, были красочны.
— Первоначально она придерживалась этих условий. — Заметил он, делая глоток кофе.
— Конечно, вы познакомились зимой. Какая здравомыслящая девушка позволит себе мини в наши морозы? — Шах неопределенно повел головой.
— Только та, что из машины в квартиру попадает, а не стоит на остановках. И потом флирт… — я отложила ложку и подалась вперед. — Некоторым девушкам он нужен как воздух! Что же сделали вы…
— Судя по всему — я его перекрыл.
— И напугали ее этим до чертиков. — Он хотел что-то сказать, но я его остановила. — Знаете она мирилась с вашими требованиями и была готова мириться и дальше до того как вы в порыве ревности взломали ее почтовый ящик.
— Не безосновательно. — Заступился он. — К тому же инцидент был замят.
— Пока вы, проверяя и далее ее почту не обнаружили пару незначительных сообщений. И не устроили скандал.
— Потом извинился.
— После, — я улыбнулась. Воспоминания о последовательности и красочности происшествий в личной жизни подруги были четкими, — чуть не подрались в клубе…
— Ей было запрещено туда идти.
— А узнали вы о том, что она нарушила запрет через… — он молчит, пристально глядя на меня.
— Ну же признайтесь. Поставили систему отслеживания на ее телефон или закрепили за ней человека? — сдержанная улыбка на лице Шаха была красноречивее слов.
— Оба пункта. — Подвела я черту. — Но вы опять извинились. Благо делать вы это умеете хорошо. И она согласилась не заострять внимания на инциденте.
— А не слишком ли много вы знаете? — он попытался перевести тему. — Может быть обсудим…
— Как видите, мне это пригодилось. И не сбивайте. — Отрезала я. — Не помню — с чего началась ваша ссора…
— Я тоже уже не помню…
— Но! Вы, предъявив какие-то доказательства измены или скорее непослушания, потребовали от нее честности.
— Да.
— И после всего произошедшего, — прищурилась я, — вы намеревались услышать от нее правду?
— Что вы хотите этим сказать? — он подозвал официанта и попросил чек.
— Она знала, что услышав правду, вы сможете как и в прошлые разы ее уговорить. А точнее убедить в том, что вы правы.
Я бросила на него взгляд из-под ресниц. Шах начинал хмуриться, мое же настроение постепенно поднималось вверх:
— Эля знала, что не отступитесь ни перед чем, побоялась. Поэтому вместо того чтобы в лоб заявить, что ей надоело увязая в ваших запретах быть постоянно под микроскопом, она использовала мои слова относительно внешности, курения и тяги контролировать ее стиль в одежде.
Шах молчмт.
— Ход был потрясающий. — Восхищенно заметила я. — Вы не считали, что выглядите плохо и с лишним весом бороться не собирались. Курение находили вредным, но вполне устраивающим вас, а дресс-код…
— Хватит. — Он оборвал меня на полуслове.
— Да, спасибо кофе с меня хватит.
На фирме резких сотрудников предостаточно, так что на его всплеск отреагировала спокойно. Он молчал, буравя мою чашку взглядом, осталось удивляться, как она еще не треснула. В это время официант принес счет и портативный кассовый аппарат. Расплатившись мрачный Шах, помог мне одеть плащ, подал сумочку и, пропуская вперед последовал за мной к выходу.
Уже на улице он как большинство курящих начал похлопывать себя по карманам, вспоминая, где оставил сигареты и зажигалку.
— Разве вы не бросили?
— Бросил, и как оказалось с чужой подачи.
— Вы? С чужой подачи? Не заблуждайтесь. — Чуть не рассмеялась, вспоминая, как Эля поначалу его боготворила, и не раз повторяла его любимое выражение. — Все, что вы делаете, вы делаете для себя.
— И это вы тоже помните.
— И не зря помню.
От порыва ветра Шах поежился и улыбнулся:
— Спасибо за вечер. Поехали?
— Пожалуйста. — Я улыбалась в ответ. — Вы езжайте, а я пройдусь.
— Куда? — встревожено или почти встревожено спросил он.
— Домой. Здесь не далеко.
Шах решил проявить любезность:
— Я с вами.
На что по привычке отреагировала наигранным возмущением. — Я вас не приглашала!
— А я и не напрашиваюсь. Пройдусь с вами.
— Ладно, — ухватившись за подставленный локоть, указала в нужную сторону. — Только учтите — кофе у меня нет, чая тоже, коллекции скрипок так же и даже марки я не собираю.
Улыбнулся и кивнул, прижав локоть, а заодно и мою кисть к себе, — в следующий раз я все возьму с собой.
— Ага, конечно.
6
Галя продолжала реветь взахлеб в ванной, натирая тряпкой кафельные поверхности по второму кругу. От чего планы Романа на бурную ночь значительно отодвигались.
Оторвавшись от просмотра фильма «Я робот», мужчина проверил почтовый ящик. Рабочих вопросов было не много, с чем он с удовлетворением разобрался в считанные минуты. Недовольство же вызвало письмо от бывшей пассии. В последнюю их встречу она что-то лепетала о задержке месячных. На что он ответил резко и решительно, что ее задержки это ее проблемы, а сын у него уже есть. Некоторое время она истерила, пыталась дозвониться на его мобильный телефон, потом на рабочий, обещала разорвать их отношения и сделать аборт, если он с ней не свяжется. Но так и не поняла, что связываться с ней он больше не намерен — это пришлось разъяснить, когда строптивица осмелилась позвонить на домашний.
Тогда он жестко пресек ее проклятия и оскорбления и поставил на место. И вот почти спустя две недели, получил новую весть. Не открывая письмо, удалил. Первые две строчки из быстрого просмотра дали общее видение: «Такие выродки как ты, не имеют права на размножение…»
— Ты не первая и уж точно не последняя, — усмехнулся Роман.
Среди прочих проклятий на его род и детопроизводительность, вспомнились слова Анны, когда он пытался наладить контакт: «Твои поступки, предопределяют твою судьбу».
— Женщины в гневе не оригинальны, — вынес он вердикт.
Со злостью вспомнил ее в объятиях другого. И ведь не загнулась после того как он ушел, наоборот — расцвела. От чего захотелось выплеснуть проявившуюся злость, разбить компьютер или наговорить Галке гадостей, а может и ударить пару раз. Ведь это ее обязанность любить мужа так, чтобы он никогда не сожалел об утерянном прошлом. Угождать так, чтобы и налево не смотрел. А если не может, так пусть пеняет на себя.
* * *Весь путь мы шли в полном молчании.
Говорить не хочется, расспрашивать тоже. Нам теперь работать вместе, так что успеется, — оправдала я не свойственное мне речевое затишье. Шах не был против.