- Эй, ребенок. - Блейк позвал ее, но она только мотнула головой и продолжила бегать. Желание попробовать Джонни пронеслось по телу, раздражение обожгло кожу. У него имелись занятия и получше, чем стоять тут, пока странная маленькая девочка изображает лошадь. Занятия получше. Например, пробежаться или поплавать, или воткнуть себе палку в глаз. – Время идти домой. – Та притворилась, что не слышит. Как она себя назвала? – Стой, Галстук-Бабочка!
- Скажи: тпру, девочка, - умудрилась выдать она между частыми вздохами.
Блейк не принимал приказов от детей. Он же взрослый. Ему захотелось подергать себя за волосы. Боже всемогущий.
- Дерьмо.
Девчушка пробежала рядом, ее бледные щеки порозовели.
- Это плохое слово.
Блейк нахмурился.
- Тпру, девочка.
Она наконец остановилась прямо перед ним и выдохнула:
- Я скакала осень быстро.
- Тебе нужно скакать домой.
- Все нормально. Я могу играть... - она помолчала и добавила: - есе несколько минут.
Блейк жил в грязных дырах и ползком пробирался по болотам. Он ел жуков и мочился в бутылки из-под энергетика. В течение двадцати лет его жизнь состояла из твердых, острых граней. Когда он ушел в отставку, ему пришлось прикладывать определенные усилия, чтобы удержаться от мата в каждом предложении и удержать руки подальше от своих яиц. Ему пришлось вспомнить, что в обычной жизни креативные ругательства – не спорт, а чесание яиц – не публичное мероприятие. Ему пришлось вспомнить правила поведения, которые мать вбивала в их с Бью головы. Милое, вежливое отношение ко всем: от маленьких детей до маленьких стареньких леди. Сегодня Блейку хотелось, чтобы эта девочка ушла, прежде чем он сдерет с себя кожу, так что он решил забыть о манерах. Потому намеренно сощурился и посмотрел на ребенка тяжелым стальным взглядом, который обычно заставлял террористов сжиматься от страха.
- Что у тебя с глазами?
Девчушка совсем не выглядела испуганной. Она совершенно точно была немного глупой. В другое время Блейк даже мог бы сделать на это скидку.
- Тащи свою задницу к себе во двор.
Она задохнулась.
- Ты сказал плохое слово.
- Иди домой, маленькая девочка.
Она ткнула пальчиком в свою футболку:
- Я большая девочка!
В другой день, в другое время Блейк бы восхитился смелостью этого ребенка. Сейчас же он наклонился и навис над ней, как это обычно делал их с Бью отец.
- Я чертовски больше, чем ты, - сказал он, прямо как его старик.
Девчушка снова задохнулась от возмущения, но совсем не испугалась. Она не задрожала. С этим ребенком что-то не так? Ну, кроме того, что она считает себя лошадью. Или Блейк теряет хватку?
- Шарлотта?
Блейк и девочка повернулись на звук женского голоса. Хозяйка соседнего дома стояла поодаль в нескольких метрах, одетая в короткую желтую футболку и те шорты, которые Блейку посчастливилось увидеть сзади. Тень от большой соломенной шляпы скрывала ее лицо и заканчивалась прямо над изгибом полных губ. Симпатичный рот, красивые ноги, отличная задница. Скорее всего, с глазами что-то не то.
- Мама! – Девчушка подбежала к матери и обняла ее за талию.
- Ты знаешь, что тебе не разрешается уходить со двора, Шарлотта Элизабет. – Тень от шляпы скользнула вниз по шее и футболке до самой груди, когда женщина посмотрела на своего ребенка. – Придется тебя наказать.
Грудь хорошего размера, соблазнительная линия талии. Да, наверное, у соседки некрасивые глаза.
- Этот человек осень плохой, - заплакала девочка. – Он говорил мне плохие слова.
Внезапные рыдания были такими подозрительными, что Блейк бы рассмеялся, если бы был в настроении. Позади Джонни прошептал его имя, а спереди тень от шляпы замерла над симпатичной парой буферов. Скользнула в ложбинку меж ними, и похоть нырнула прямо Блейку в штаны. Не успев моргнуть, он перешел от раздражения к желанию, а потом к комбинации обоих чувств.
Поля шляпы снова поднялись к губам.
- Я слышала. – Уголки которых неодобрительно опустились.
Блейк тоже нахмурился. Он всегда избегал таких женщин. Женщин с детьми. Женщины с детьми искали папочек, а он никогда не хотел детей. Своих или еще чьих-то.
- Пожалуйста, не ругайтесь при моем ребенке.
- Пожалуйста, держите своего ребенка подальше от моего двора.
Женщины с детьми хотели мужчин, которые хотели отношений. Блейк к таковым не относился.
Недаром из всех отрядов «морских котиков» в шестом был самый высокий уровень разводов. Там служили мужчины, которые обожали выпрыгивать из самолетов и вылетать из торпедной трубы. Хорошие мужчины, которые были совсем не хороши в отношениях. Такие, как Блейк и как его брат до недавнего времени. Такие, как их отец, чьи жены разводились с ними после двадцати лет бесконечных измен.
- Ладно. – Губы женщины сжались, будто она собиралась ударить его. Или поцеловать. Блейк не задумываясь догадался, что первое. – Но что за мужчина так разговаривает с ребенком?
Тот, кто изо всех сил пытается пережить свой шестьдесят второй день трезвости. Тот, кто хочет глотнуть немного Джонни, сказать, мол, да пошло оно все, и уткнуться лицом в мягкую грудь.
- Что за мать позволяет ребенку бегать по округе без присмотра?
Женщина задохнулась.
- Она была под присмотром.
- Ага.
Блейк ее разозлил. Хорошо. Теперь, может, она уйдет? Оставит его бороться с Джонни и с собой.
- Шарлотта знает, что нельзя уходить со двора.
- Это - не ее двор, - отметил Блейк очевидное.
- Она никогда не убегала прежде.
Блейк не видел ее глаз, но чувствовал злой взгляд. Жаркий и яростный. Ему нравились жар и ярость. Ему нравилось, когда женщины скакали на нем, как баньши. Дикие, выкрикивающие его имя и… Иисусе. Жажда Джонни и этой безымянной женщины вызывали у него головокружение.
- Одного раза хватит, чтобы ее сбил грузовик, - проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Моя собака сбежала лишь раз. Баки в итоге размазало по «Шеви Сильверадо». – Блейк покачал головой. Боже, он любил этого пуделя. – Он был чертовски хорошей собакой.
Розовые губы приоткрылись и сомкнулись, как будто незнакомка лишилась дара речи. Потом она махнула рукой на бутылку с Джонни и, очевидно, обрела голос:
- Вы пьяны?
- Нет. Не выпил ни капли. – Блейк хотел бы повесить вину за свое возбуждение на Джонни.
- Тогда вам нет никакого оправдания. Вы просто... – Она остановилась, чтобы прикрыть уши дочки ладонями: – Злобная задница.
Блейк не стал возражать.
- Я все слышала, - сказала девчушка в живот своей матери.
- Пойдем, Шарлотта! - Женщина схватила ребенка за руку и унеслась.
Блейк почти увидел, как у нее из ушей идет дым.
Вот вам и очаровательный близнец.
Блейк пожал плечами, опуская взгляд на симпатичную задницу соседки.
К черту. Очарование для милых парней, а он уже очень давно не милый.
ГЛАВА 2
Перевод: taniyska
Редактор: Sig ra Elena
Натали Купер воспитывали с мыслью, что женщина – это больше, чем красивое лицо. Больше, чем красивые волосы и страсть к обуви. Мать и бабушка проповедовали необходимость иметь не только красивые волосы, но и хорошую голову и умение твердо стоять на ногах. Больше всего эти две разведенные дамы упирали на то, как важно женщине иметь собственные деньги. Более того, заработать их и припрятать на случай, если этот никудышный ублюдок – муж - сбежит с молоденькой.
Очень плохо, что Натали их не слушала. Она любила сверкающие короны и розовые боа. Свои волосы, завитые в крупные упругие локоны, и тело, и ноги в туфлях на высоких каблуках или в украшенных стразами босоножках. Она любила все девичье, но больше всего она любила Майкла Купера.
Его семья переехала в Трули, когда он был в шестом классе, и Майкл сел за парту перед Натали. Она любила смотреть на темные волосы, которые падали ему на шею, и любоваться плечами, обтянутыми клетчатой рубашкой. Майкл оказался самым симпатичным мальчиком из всех, что она видела, и от взгляда его темно-карих глаз юное сердце Натали растаяло.
Даже если Майкл это и заметил, то никак не показывал, пока в десятом классе, наконец, не пригласил Натали на свидание. Он отвел ее в кино на «Титаник», и Натали уделила больше внимания его руке, лежавшей рядом с ее, чем тонущему кораблю. Следующий день и почти все дни после они провели вместе. Майкл был куортербеком футбольной команды, а Натали - капитаном чирлидеров. Они входили в студенческий совет, возглавляли дискуссионный клуб и являлись членами каждого королевского суда с десятого по двенадцатый класс. Последний удар был нанесен зимой выпускного класса, когда их выбрали королем и королевой зимнего фестиваля в Трули.
Этот фестиваль, известный своими конкурсами - гонками на «ватрушках», прыжками на снегоходах, скульптурами изо льда и Аукционом холостяков Трули, собирал туристов, живших за пять штатов от Трули.
Каждый год фестиваль начинался парадом по Мейн-стрит. Приветствуя толпу, Майкл с Натали сидели на снежных тронах. На ней - белая меховая накидка поверх бархатного платья василькового цвета, которое идеально совпадало с цветом ее глаз. Большая корона из горного хрусталя на копне светлых локонов. Майкл тоже был в белом и выглядел как темноволосый принц на белом коне.
Той же весной после выпускного Натали с Майклом поженились против воли ее матери и бабушки. У них была прекрасная церемония в саду за домом родителей Майкла с видом на Ангельский пляж и озеро Мэри.
Натали поехала вслед за мужем в Бойсе и нашла работу в магазине фототоваров в супермаркете, чтобы помочь Майклу закончить университет. Они жили в маленькой студенческой квартирке и ездили на старом «фольксвагене». Лишних денег никогда не было, но Натали это не беспокоило. Ее вырастили две женщины с ограниченным бюджетом, так что она привыкла веселиться сама и довольствоваться малым. Но это беспокоило Майкла.
Ему не нравилось «довольствоваться малым», и он всегда обещал, что после получения диплома примется работать и поможет Натали окончить колледж. Майклу понадобилось шесть лет, чтобы получить диплом магистра по финансам, и к тому времени колледж Натали больше не интересовал.
Майкл устроился на работу в «Лэнгтри Кэпитал» и занялся управлением индивидуальными портфелями ценных бумаг. Друзья его родителей вкладывали свои сбережения с помощью их мальчика-из-маленького-городка, и Майкл быстро дорос до более крупных клиентов.
Поскольку Майкл стал зарабатывать больше, они купили дом и новые машины и провели замечательный отпуск. Натали любила своего мужа, а он любил ее. У них был прекрасный дом и великолепные друзья, и блестящее будущее. У них была чудесная жизнь. Единственное, чего не было, – это семьи. Они были женаты семь лет, вместе – девять. Натали хотела детей.
На девятую годовщину их первого свидания, отпразднованную просмотром «Титаника», Натали перестала пить противозачаточные таблетки. Она думала, что тут же забеременеет. Но когда этого не произошло, беспокоиться не стала. Они с Майклом были молодыми и здоровыми. Через полтора года попыток, она обратилась к специалисту по бесплодию. К ее крайнему удивлению и огорчению, у нее обнаружился гормональный дисбаланс, препятствующий овуляции. Помимо особых дней, Натали никогда не чувствовала симптомов, что что-то идет не так.
Миссией Натали на следующие несколько лет стало забеременеть. Она принимала кломифен, потом перешла на репронекс. Делала температурные и овуляционные тесты, а Майкл выполнял свою часть. Всегда «на подъеме», образно выражаясь. И каждый месяц, когда ничего не происходило, Натали впадала в страшную хандру, которая продолжалась несколько дней.
Потом, на двадцать восьмой день рождения мужа, Натали пригласила Майкла на ужин в его любимый ресторан и удивила новостью о своей шестинедельной беременности.
- Я сделала четыре теста, - сказала она, вся трепещущая и взволнованная, и поглощенная мыслями о детских именах и цветах для детской.
Это в самом деле случится. Их мечта наконец-то станет реальностью. И понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать: Майкл не сказал ни слова. Он пил свой «Мейкер Марк» и пролистывал сообщения в телефоне.
- Что-то не так?
Он нажал еще несколько кнопок в телефоне и отпил бурбон.
- Я не думал, что это случится.
- Я тоже! – Натали потянулась и взяла его за руку. – Я почти потеряла надежду.
Майкл поднял взгляд:
- Я счастлив за тебя.
Сердце Натали замерло на мгновенье, и она положила руку на колени.
- Ты хотел сказать за нас?
Он улыбнулся, но эта улыбка не коснулась карих глаз, которые Натали любила столько лет.
- Конечно.
Натали попыталась убедить себя, что Майкл не всегда показывает свои чувства. В отличие от нее. Во время американских горок бесплодия в последние несколько лет она была эмоциональным мячиком для пинг-понга, а Майкл - ее скалой. Одно из качеств, которые она в нем любила.
Той ночью они занимались любовью по причине, по которой это делают любящие друг друга люди. А не потому что тестовая полоска показала овуляцию.
На следующее утро, когда Натали проснулась, Майкл уже уехал на работу, и она слонялась по дому, бурля от беспричинной радости. Ее жизнь была идеальным, теплым, нежным раем двух любящих друг друга людей и того чуда, что они создали.
Натали стояла в центре гостевой спальни, ближайшей к хозяйской, воображая в голове все идеи, которые у нее были для детской. Овечки и кролики или, может, Винни Пух. Она позвонила маме и бабушке, и родителям Майкла. Они все так долго ждали эту счастливую новость и были так же взволнованы, как и Натали. Занявшись стиркой, она позвонила лучшей подруге, которую знала с первого класса, Дилайле. У Лайлы не было детей. И она заявляла, что не хочет их, но ждала, пока Натали сделает из нее крестную мать.
- Если будет девочка, хочу назвать ее Шарлоттой в честь моей прабабушки.
- Ты же всегда говорила, что хочешь назвать свою малышку Джеррикой?
Натали засмеялась, совсем не удивившись, что подруга помнит тот старый мультик.
- Из «Джем и Голограмм»? Нам же было десять лет.
Звонок в дверь раздался, когда Натали поставила корзину для белья на диван. Отключив телефон, она открыла дверь и увидела темные очки и значки полицейского департамента Бойсе. Искали Майкла, и Натали сперва подумала, что с мужем случилось что-то ужасное. Что он попал в аварию. Но у полицейских оказался ордер на обыск дома. Они задавали вопросы о деньгах и Майкле и обвиняли ее мужа – мужчину, которого Натали знала большую часть своей жизни, мальчика, который сидел впереди нее в шестом классе, – в растрате. Занижении прибылей и нелегальном получении дохода. Они хотели узнать о путешествии, которое Натали с Майклом совершили на Каймановы острова. Натали рассказала им о белом песке и бледно-голубой воде. Черепахах и игуанах, и подводном плавании с аквалангом. Но полицейские хотели узнать о счетах на Каймановых островах.
Натали пыталась позвонить Майклу, чтобы он разъяснил это недоразумение, но его телефон оказался отключен. Натали не смогла связаться в ним ни в этот день, ни в следующий. С ней беседовали снова и снова. Ее допрашивали и заставили пройти детектор лжи. Исчезновение Майкла стало местными, а потом и национальными новостями. Фотографии Майкла и Натали мелькали в телевизоре. Оператор поймал Натали по дороге на прием к доктору: бледное лицо, под глазами черные круги. Она выглядела так, будто готова выпрыгнуть из своей кожи, на пределе сил, истощенной и такой испуганной, что ее муж лежит где-то мертвый, а все могут говорить только о деньгах, которые он предположительно растратил.
Майкл бы не сделал такого. Не стал бы красть деньги других людей: двое из этих людей были его родителями. И он бы никогда не оставил Натали справляться с этим в одиночестве.
Рон и Карла Купер приехали, чтобы поддержать Натали в ту первую неделю и в последующую. В прошлом Натали и Карла иногда сталкивались лбами. Карла Купер была женщиной, которая хотела, чтобы все шло определенным образом, и чем старше Натали становилась, тем больше сопротивлялась ее «советам». Но вера в невиновность Майкла объединила их.