— Грубиян какой… — сдавленно смеясь, прошептала Стэльмах, дрожа под ним.
Кровь бурлила, пульс зашкаливал, в голове всё помутилось. Мажарин прижался грудью к ее голой груди, и Маринку как будто огнем опалили.
— Нет, — усмехнулся он. — Это не грубость и не пошлость.
Это похоть дикая. Срывающее крышу вожделение. Сгусток мощной подавляющей энергии, которую нужно сбросить, иначе задушит. И желание, чтобы острое удовольствие от секса было обоюдным. У Маринки точно получится. Она такая горячая, внутри бушующая. Вздрагивающая от каждой его ласки.
— Серёж, только без следов… — еле выдохнула, сомневаясь, что без следов получится. Так горячо и жадно целовал он шею.
— Хорошо.
— И выключи свет.
— Сколько условий… нет, я хочу тебя видеть.
— Или пойдем в другую комнату. Эти зеркала, блин… как будто порнушку смотрю с собой в главной роли, — усмехнулся она, бросив взгляд в зеркало и увидев их сплетенные обнаженные тела. Но, кажется, это только добавило ей желания, хотя она и так от него сгорала, почти ничего не соображая.
Уже хотела наконец ощутить его у себя внутри и забыться в пьянящем удовольствии. Но Мажарин пока что продлевал ее страстную агонию мучительными ласками. Она точно спятит, если он так всю ночь над ней будет издеваться.
— Пойдем на диван.
— Я пью таблетки, поэтому, если хочешь, можем спать так, без презерватива. — Бросила она, уходя в гостиную. Как в тумане. На ногах, которых не чувствовала. Хорошо, что Сергей ее подхватил сзади и увлек за собой. И уложил на диван, как ему нужно.
— Очень хочу, безумно хочу. — Прижался к ней. Приоткрыл ее губы. Лизнул язык. И они снова не поцеловались, а присосались друг к другу, как голодные. Жаждущие. Чтобы только пить и пить…
Потом он целовал всё ее тело. Бесстыдно облизывал грудь и мягко покусывал живот. Марина рвано вздыхала. Постанывала, слыша собственные стоны будто со стороны. Но скоро она перестала чувствовать себя отдельно от него.
Смешались их вкусы и запахи, соединились вздохи. Дрожь стала общей. Завибрировали оба, когда наконец он медленно и глубоко вошел в нее, и замерли, пережидая первую сладостную минуту. Минуту, когда они еще что-то соображали. Потом пошла безостановочная дрожь, потеря контроля и сладкое беспамятство. Подчинение его рукам, его движениям, его порывам.
Мажарин впечатывался в ее тело без нежности. Брал, трогал и двигался в ней жадно. Она только то шире разводила колени, то сжимала их крепче; то опиралась ладонями в диван, выгибая спину; то вытягивалась, то сжималась под его тяжелым телом.
Сергей поцеловал ее искусанные опухшие губы, чувствуя, как она накалилась и кончила.
Вскрикнула, обмякла. Между ними стало совсем мокро и скользко от ее влаги.
Слизнул капельку пота с ее шеи.
— Пульс проверяю, — выдохнул прямо в кожу и прижался горячими губами к бьющейся жилке.
— Нет у меня пульса, можешь не проверять. Кончился…
Глава 4
— Блин, Серёга, знал бы, что ты за Маринкой приедешь, за Нинкой бы не поехал. Задолбали эти девки. Это они отдыхают, а мне завтра на работу, — недовольно сказал друг, увидев Мажарина.
— Я еще полчаса назад сам не знал, что за Маринкой приеду.
— А-а, я ж тебе даже не звонил сегодня. Замотался, не до того было. У Арсюши день рождения, вот и гулеванят.
— А они-то каким боком там?
— У Арсюши с Нинкой любовь. Внезапно образовалась.
— Как всё серьезно, — отозвался Мажарин с иронией. — А Стэльмах, видать, почетная гостья.
— Говорят, танцы на столах уже были.
— И я даже знаю, кто выше всех юбку задирал, — кивнул Мажарин, посмеявшись.
Но в груди вдруг от собственных слов ощутился неприятный холодок. И так Маринка его выбесила: весь день на звонки не отвечала, а полчаса назад прислала сообщение «Забери меня из клуба». Он разозлился, но всё равно поехал за ней.
— О, идут, — удовлетворенно выдохнул Витя.
Девушки подошли к ним, Нина поздоровалась, что-то весело прощебетала. Витя, не особенно рассусоливаясь, сразу потащил сестру к машине.
Мажарин оглядел Стэльмах неравнодушным взглядом. Платье на ней до колен и шпильки.
Такая скромняшка с виду, ничего провокационного будто и вызывающего. Кроме природной притягательности.
— А девица-то сегодня при параде. Тоже хочу танцы на столе. Можно голышом.
— А что и у тебя сегодня день рождения?
— Это ты подарки так раздавала?
— Ага.
— Почему на звонки мои не отвечаешь?
— Зачем?
Он некоторое время смотрел на нее, что-то ища в лице или оценивая сказанное.
— Ну ладно тогда, пока. — Легко пожал плечом, развернулся и пошел к машине.
Маринка глядела ему вслед, на миг заметавшись в мыслях: побежать за ним или остаться на месте. Сделав несколько нерешительных шагов, она остановилась, все-таки не веря, что Сергей вот так уедет и оставит ее. Нет, он не может.
А Мажарин смог. Он сел в свою темно-синюю «мазду» и уехал.
Будто отмерев, Стэльмах засуетилась и начала шарить в карманах кожаной куртки, ища сотовый. Нет уж, на такое у нее расчета не было.
Найдя мобильный не в куртке, а в сумочке, она набрала Серёжкин номер и попросила почти покаянным голосом:
— Серёжа, вернись.
— Волшебное слово.
— Минет, — засмеялась Марина, но в следующую секунду, ей-богу, услышала в трубке визг тормозов. — Блин, — прошептала она, снова набирая номер Сергея и почти жалея о своей шутке. Еще угробится там от перевозбуждения. Но, слава богу, он ответил. — Не угадала? Тогда другое.
Серёжа, вернись, пожалуйста.
— Стой на месте, — приказал он.
— Стою.
К клубу время от времени подъезжали такси, забирая пьяных клиентов. Марина отошла чуть в сторону, чтобы не привлекать внимание на открытой парковочной площадке, и вытащила пачку сигарет. Можно покурить, пока Мажарин вернется.
Он подъехал через пару минут, вышел из машины и направился к ней быстрым шагом.
— Рот закрыла и пошла в машину, — злобно сказал сквозь зубы. — Или можешь докурить.
Потому что в машине ты курить не будешь, в моей квартире ты курить тоже не будешь.
Стэльмах немедля выбросила сигарету, демонстративно поджала губы, схватила себя за локти и пошла за Мажариным. Он не трудился быть учтивым, распахивая перед ней дверцу, а уселся за руль и рыкнул, чтобы она пристегнулась.
Марина хихикнула, тут же поймав на себе его убийственный взгляд.
— А ты уже представил, да?
— Рот закрой.
— Возбудился?
— Я тебя сейчас высажу. — В его голосе прозвенел металл, который Маринку утихомирил.
Благоразумнее всё же заткнуться, а то он точно высадит ее где-нибудь.
До его дома молчали. Маринка искоса поглядывала на Сергея, а он смотрел только на дорогу. Она тоже попыталась смотреть только на дорогу, но огни впереди едущих машин и мелькание ярких витрин быстро стали раздражать.
Кажется, Мажарин смягчился, пока они ехали. У дома даже дверцу открыл, руку подал и почти деликатно выволок из машины. Впихнул в подъезд, потом в лифт…
В квартире скользнул по ней взглядом и замер. Шагнул, взял за плечи и чуть пригнулся, пристально всматриваясь в лицо.
— Ты трезвая, что ли?
— Ну да, — подтвердила Стэльмах. — От апельсинового сока, вроде, не пьянеют.
— Чё тебя так штырит тогда?
— Как я могу пить? Вдруг Мажара мой сегодня нарисуется и трахнуть меня захочет, а я в отключке. Нет, я теперь всегда должна быть при трезвой памяти, — рассмеялась она, взбесив Сергея резким смехом.
— Вены покажи, — сначала сказал спокойно.
— Чего? — хлопнула глазами.
— Вены покажи! — заорал он.
Марина улыбнулась и почему-то не стала спорить. Наоборот. С демонстративной послушностью скинула на диван кожаную куртку. Вытянула вперед сначала правую руку, потом левую и торжественно отчеканила:
— Не колюсь, не нюхаю, в десна не втираю, клянусь.
— Рот закрой, не беси меня сейчас.
— Сейчас нельзя, потом можно?
Мажарин взял ее за запястья и осмотрел руки: все тонкие выступающие венки. Но этого ему оказалось мало, он толкнул Маринку на диван и задрал вверх платье. Его взгляд пытливо обежал паховую область, бедра, щиколотки и даже пятки, но ничего, кроме чистой кожи и кое-где синячков после их недавнего секса, не нашел.
— Ой, Мажарин, какие у тебя руки нежные, — улыбнулась она фальшиво.
Он поднял на нее разъяренный взгляд, Марина скомкала под ним улыбку и почему-то сконфузилась. Села на край дивана и стыдливо поправила платье, натянув его пониже на колени.
— Я не наркоманка, — тихо сказала она, скоро и неровно пробежавшись ладонью по волосам.
— Чего дуришь тогда? Спектакли устраиваешь!
Ее пустоватый взгляд приобрел осмысленность, но вместо ответа она попросила:
— Пойдем на улицу. Прогуляемся. Я покурю. А то у тебя тут курить нельзя. Пожалуйста.
— Молодец какая, уже запомнила первое волшебное слово, — язвительно похвалил Мажарин. — Скоро мы их все с тобой выучим. Их, знаешь, как много в русском языке. Пойдем. Проветрим твои мозги кислородом. Если там есть что проветривать.
Вскочив с дивана, будто до этого и не сидела как прибитая, Марина схватила куртку и унеслась в прихожую обуваться.
— Мажарин, — вдруг сказала Стэльмах и нахмурено оглядела его. Стиляга, куда деваться. Черный пиджак на белоснежную рубашку, синие джинсы. — А чего это ты сегодня такой красивый? На свидание, что ли, ходил? И откуда у тебя деньги на такие шмотки?
— На какой конкретно вопрос отвечать?
— Про свидание.
— Ходил. Прошло успешно.
— Нет-нет, так не должно быть.
— Почему это? — рассмеялся он.
— Ты не можешь мне изменять. Ты что. У нас сейчас, может быть, лямур начнется.
— Угу, тужур. Пошли. Мартышка, блин. — Открыл дверь и вышел на площадку, а Маринка задержалась в прихожей и еще минуту обозревала себя в зеркале в поисках того, что же так рассмешило Мажарина.
Они спустились на первый этаж, вышли на улицу и медленно побрели по тротуару, отходя подальше от дома. Маринка взяла Сергея под руку и крепче прижалась к его боку.
— Я не могу на ходу курить, — как-то несмело прошептала Стэльмах.
— Пойдем. Вон там на лавочку сядем.
— Откуда в этих зарослях лавочка?
— Оттуда. Такие же смышленые, как и ты, постарались, которые на ходу курить не умеют.
Пить, наверное, тоже.
— Здорово, — восхищенным шепотом сказала она и запнулась обо что-то. — Нет, не здорово… — Усевшись на краешек лавки, потерла лодыжку.
Мажарин тоже сел и расслабленно откинулся на деревянную спинку. Втянул в себя холодноватый воздух, разминая грудь глубоким вздохом.
Стэльмах пошарила в кармане, вытащила пачку, зажигалку и закурила тонкую сигарету.
Прислушалась. Откуда-то из окон доносились крики и ругань. Похоже, разыгрывалась семейная сцена.
— Слышишь? — тихо спросила Маринка. — Козел… как ты мог… да я уже жалею, что замуж за тебя вышла… — шепотом скопировала интонацию орущей бабы и тихо засмеялась.
— У людей драма, наверное, а ты ржешь, — посмеялся и Мажарин.
— Там за каждым окном своя драма, — веселым шепотом сказала она. — Кто-то ссорится, кто-то трахается, а кто-то, может, помер. — Глубоко затянулась и задержала дым в легких. — Серёжа?
— Чего?
— А мы с тобой как эта скандальная парочка, да?
Он глуховато рассмеялся и шире распахнул пиджак. Жарко было. От Маринки.
— Ну, — сама себе кивнула. — Уже и поругались, и помирились.
— А мы что помирились?
— А что нет? — театрально удивилась она.
— Нет, конечно. Вот после минета и помиримся.
— Подержи, — сказала, отдавая ему сигарету, которую он, чуть опешив, не спешил брать. И Маринка хохотнула: — Размечтался. Подержи, говорю.
Хочу волосы расплести, башка болит от шпилек.
Он взял сигарету. Маринка стала ощупывать голову и вынимать невидимки.
— Подержи, — снова скомандовала она и положила в его раскрытую ладонь шпильки и невидимки. Встряхнула волосы, потом поснимала с себя все драгоценные побрякушки, наручные часы и вздохнула так, словно не украшения с себя сняла, а наручники.
Мажарин сунул всё, что ему всучили, в карман пиджака. Марина забрала у него сигарету и выбросила. Да, это так в ее духе: дать подержать сигарету, чтобы потом просто ее выбросить.
Где-то рядом залаяла собака. По голосу слышно, что не мелкая шавка, а здоровая псина.
Потому что глубоко лаяла, басовито.
Маринка вся вздрогнула, прижалась к Мажарину и прошептала:
— Мамочки, как я боюсь.
— Не бойся, она же на поводке.
Псина появилась на дорожке вблизи их лавочки. Хозяин остановился, натянул поводок, прикурил и медленно пошел дальше. Марина, задержав дыхание, провожала его взглядом, пока рубиновый кончик сигареты не потерялся где-то между домами.
— Ну и что… я все равно боюсь… я просто боюсь собак.
Он обнял ее за плечи, и Марина сразу вздохнула свободней, обмякнув. Хотела чмокнуть его в губы, но Мажарин отвернулся.
— Я не буду с тобой целоваться.
— Почему это? — удивилась она.
— Потому что ты накурилась. Терпеть не могу курящих девок.
— Будешь. — Она забралась ему на колени, сжала лицо руками, не давая отвернуться, и крепко поцеловала. — Будешь.
Он рассмеялся, снова отворачиваясь, но Маринка не отставала. Всем телом навалилась на него, притиснулась грудью, придавив к лавочке.
— Хочу поцеловаться.
— Пойдем домой. Дома поцелую.
— Хочу сейчас.
— Слезь с меня, плохая девочка.
Она сбросила туфли и уселась на Мажарине еще удобнее.
— Дай язык.
— Нет, — засмеялся он.
— Нет? Тогда какого хрена твои руки у меня под юбкой?
— Это случайность.
— Нет, это уже закономерность.
Стэльмах вдруг перестала веселиться, словно что-то неприятное вспомнила. Сергей, почувствовал, как слегка напряглось ее тело. Она схватила его за лицо и уткнувшись нос к носу стала пытать:
— Мажарин, скажи мне. Ты был у кого-то? Правду говори.
— Я был у кого-то.
— Ты где-то шлялся?
— Я где-то шлялся.
— Ты правда сейчас спал с какой-то девкой? Да? — У нее даже голос дрогнул. Она схватила его за лацканы пиджака и встряхнула. Встряхнула только пиджак, разумеется, не Мажарина.
— Нет, у меня были дела поважнее, — сказал он, хотя логичнее было наврать про девку.
Пусть остынет.
— Это хорошо, — обрадовалась Марина и вдруг стихла. — Боже, как я тебя ревную, — прошептала она. — У меня аж температура поднялась.
— У тебя не из-за этого температура поднялась.
— Из-за этого.
— Дура ты упоротая, — засмеялся он и стиснул ее, прижав к себе. — Ты даже на звонки мои не отвечаешь. Ревнует она.
Ревновала она. Бешено. Как представила Серёжку на какой-то бабе, тошнота к горлу подступила.
Чтобы сбить это противное ощущение, Марина уткнулась ему в шею. Вот так бы вечно сидеть в блаженном кайфе, что давали его руки, слышать его дыхание, никому больше не слышное, чувствовать тепло тела. И не отпускать его никуда, и никому не отдавать…
— Мажарин, ты меня хочешь? — прошептала на ухо. — Скажи быстро. Как ты там говорил?
Страшно хочу…
— Страшно хочу… и придушить, и трахнуть одновременно. Раньше думал, что так не бывает.
— Это ты просто со мной не знаком был. Лямур-р-р, — промурчала она, присасываясь к его шее.
— Пойдем. Я тебя дома отлямурю. Как хочешь, так и отлямурю. Только не здесь…
Еще минута, и они не остановятся. Им достаточно одного прикосновения или поцелуя, а потом начиналось настоящее сумасшествие.
Поздно… Чувствовал, как у Маринки по спине прошла крупная дрожь. Он ловил ее, заражался. И противостоять этому невозможно. Тут же горячая кровь ударила в пах. Руки сами сжали ее бедра.
Марина сильнее вздрогнула и приникла горячим ртом к его губам. Влажно лизнула язык и сладко еле слышно застонала. Сучка такая. Знала, что это его безумно возбуждало.