— Вы настоящая ведьма? — пошла в открытую атаку Таня.
— Эта фразочка — штамп номер два, — томно промурлыкала барышня. — Ее произносят все мои клиенты. Штамп номер один: «Я вообще-то не верю в колдовство…».
Но Таня была не из тех, кого можно остановить легким щелчком по носу.
— Съезжаешь с ответа, — понимающе кивнула она. — Значит, не ведьма.
— А ты проверь! — осклабилась Карамазова, фамильярно переходя на «ты».
Она приняла вызов. И я мысленно похвалила ее за верный ход. Иначе бы Таня размахивала кулаками до тех пор, пока одним решающим нокаутом не сбила бы с противника маску вежливости, доведя его до крика и визга.
— Ну что ж… — Лицо Тани стало довольным, будто ей предложили любимое лакомство. — У моей подруги есть большая проблема, — начала она по-американски, округло выговаривая каждое слово — так обычно произносят начало загадки: «Два конца, два кольца, посредине — гвоздик…» — Ты могла бы ей помочь?
Таня замолчала, ожидая, что противница попадется в ее капкан, задав вопрос «Какая проблема?» «Ну ты же ведьма! — ответит ей Таня. — Догадайся сама». И засчитает себе первый удар.
Карамазова покровительственно улыбнулась.
«Это ножницы, деточка… А теперь садись за свою парту и не шали».
И я внезапно поняла: ведьма! Даже глаза у нее не человеческие — ярко-желтые, цвета огня, меда и янтаря. У людей не бывает таких глаз.
Ведьма лихо вставила в глаз монокль и навела его на меня.
— Проблема весьма банальная, — сообщила она, вычеркивая Таню из поля зрения и разворачиваясь ко мне всем корпусом, — любовь. И, к сожалению, любовь несчастная. Вы не в состоянии соединиться с любимым человеком, но не способны быть счастливой без него. Такая судьба… Ничего ты тут не попишешь…
Это был удар под дых — голова закружилась, в горле запершило, грудь сдавило, живот подвело. Она попала в точку. И я падала, тщетно пытаясь найти опору, убедить себя, что ее попадание случайно. Профессиональная гадалка просто произнесла свой собственный штамп № 325. Одно из тех абстрактных обтекаемых пророчеств, которые приходятся впору большинству клиенток моего возраста.
Но безысходность ее слов сковырнула корку на моей незаживающей любви, и разум не мог бороться с болью.
Такая судьба… Я машинально посмотрела на свои изуродованные ладони, где линии судьбы, жизни и любви перечеркивали рваные, так и не успевшие зарубцеваться до конца шрамы от ножа.
Ничего ты тут не попишешь! Ни ножом, ни пером, ни топором.
— Странно, однако… — изумилась колдунья, продолжая разглядывать меня в кругляш стекла. — Я вижу еще одну судьбу. Две судьбы крест-накрест. Вау! Что это?!
Выронив монокль, ведьма схватила мои раненые руки и потянула их на себя столь резко, словно это были ее вещи, которые она вдруг обнаружила у меня. Вещи важные и опасные, предназначения коих я не знала, равно как не знала и того, что не имею права прикоснуться к ним, не говоря уже о том, чтобы легкомысленно носить их с собой.
Она раскрыла мои ладони, как листки бумаги — документы, из-за которых уже перестреляли друг друга несколько банд, уже разразилось десяток войн, способные спровоцировать мировой переворот и ядерную катастрофу, по нелепой случайности оказавшиеся у меня.
— Откуда у вас это?!
Ее желтые глаза вцепились мне в душу — так бравый милиционер хватает за грудки опасного преступника, нарушившего разом все статьи уголовного кодекса.
— Откуда вы знаете заклятие на зеркале?!
— А что такое? — пренебрежительно изрекла Таня. — Валя просто гадала на зеркале на Крещение!
— Откуда вы знаете это заклятие? — Карамазова даже не обернулась на Танин голос. Ее огненные глаза зондировали меня, и я почти осязаемо чувствовала, как они копаются в моей душе без ордера на обыск, переворачивая там все вверх дном, разбрасывая вещи, перечитывая мою личную корреспонденцию, записи и дневники в судорожных поисках ответа.
— Да чего вы пристали? — Таня злилась все сильнее. — Святочные гадания печатают сейчас во всех женских журналах! — Проистекающее было явно неприятно мне и совершенно непонятно ей. Кроме того, ведьма упрямо не обращала на нее внимания, игнорируя ее бесспорное лидерство.
— То, что печатают в журналах, — дамские развлекалочки, — немилосердно обломала ее Карамазова. — Откуда вы могли узнать это заклятие?!
— Отпустите меня, — прошептала я, измученная ее напором. — Я сама все скажу…
— Ну!
— В детстве мне рассказала подружка.
— Откуда она узнала?
— У ее папы была книжка…
— Фамилию, имя помните? — быстро спросила она. И я поймала себя на мысли, что происходящее все больше и больше напоминает допрос.
— Подругу звали Лола. Лолита Микулик. Она уехала в Америку с родителями… Она мне даже не пишет. Я больше ничего не знаю. Пустите! — взмолилась я.
Ведьма опустила глаза и отпустила мою душу.
— Микулик, — повторила она. И я догадалась: фамилия небезызвестна ей. — Виктор Микулик. Так звали ее отца?
— Кажется, да. Я не помню…
— А заклинание запомнили? — Ее тон был суровым. — Сможете повторить?
Я напряглась. Тогда, зимой, слова Лолиты разом всплыли в моей памяти. Но сейчас я помнила лишь обрывки, ошметки фраз.
— «Кушай меня, пей из меня кровь…» — неуверенно выговорила я. — Что-то в этом роде.
— Вы только это говорили? — требовательно спросила ведьма.
— Да нет, я помню, там было много слов, — продемонстрировала свою осведомленность Танька.
Впервые с начала беседы Карамазова удостоила ее взглядом.
— А вы можете их вспомнить? — заинтересовалась она, вернувшись к официальному «вы».
Таня поджала губы и задумчиво почесала нос.
— Примерно… «Плоть от плоти моей, кровь от крови моей…»
Стоило ей начать, конец сам собой всплыл в моей памяти.
— «…приди есть мою плоть, пить мою кровь, ибо ты — это я!» — выплюнула я скороговоркой. — А перед этим я выставила зеркала так, чтобы появился коридор в бесконечность…
— Сатанинский коридор, — уведомила меня Карамазова.
— …и разрезала обе ладони ножом. И, как только я произнесла заклятие, в зеркале появился кто-то…
— Мы все его видели, — поспешно внесла свою лепту в рассказ Таня. — Черная фигура, она неслась прямо на Вальку. И Валя заорала: «Чур сего места!» — и потеряла сознание. Мы все тогда страшно перепугались.
Карамазова слушала нас внимательно, как учительница, сверяющая ответ ученика у доски с параграфом в учебнике.
— И кого вы увидели в зеркале? — уточнила она.
— Она не помнит, — ответила за меня Таня.
— Правда не помню, — подтвердила я. — Сколько ни старалась вспомнить потом — не смогла.
— Что ж, это нетрудно предположить, — сухо сказала ведьма. — Кого бы вы ни увидели — это был именно тот человек, о котором я говорила. Тот, с кем вам не суждено было соединиться. Но вы попытались перечеркнуть свою судьбу. Вот в чем проблема… Alea jacta est[8].
Она замолчала.
— И что теперь будет? — нервно поинтересовалась я.
— Черт-те что! — огрызнулась Карамазова. Непонятно почему, но она была зла на нас. — Вы даже не представляете, что натворили! Виктор Микулик — личность весьма известная в определенных кругах. И заклинание это — сатанинское. Человеку запрещается переламывать свою судьбу, пусть и несчастную, с помощью заклятий. Белая магия старается лишь подтолкнуть к правильному решению. Мы не вызываем привидений из небытия. А один черт знает, какого такого суженого вы позвали в ту ночь!
— Как раз ее суженого мы все хорошо знаем, — хмыкнула Танька. — Его и звать не надо — сам приходит и нервы ей портит. Она, как вы верно заметили, ни с ним не может, ни без него. Так кругами друг вокруг дружки и бегают.
— Вот как? — На узком лице ведьмы отразилось заметное облегчение.
— Так и есть, — пожаловалась я. — Видно, такая судьба. Я его себе еще в детстве нагадала. Мы тогда с девочками выбежали на улицу имя первого встречного спрашивать. Первая Лола — она на своего Диму прямо у подъезда наткнулась. Второй шла я — я Валерия только на соседней улице нашла, а потом еще пять минут имя выпытывала, никак говорить не хотел, еле уговорила. А Ларка на какого-то извращенца-педофила нарвалась, с трудом отбилась. А потом в жизни все точно так и получилось. Лолита сразу после школы без проблем замуж выскочила. Я встретила Валеру только много лет спустя и с тех пор все уломать его пытаюсь, что он мой суженый. А Лариса…
— Ясно, — нетерпеливо прервала мои воспоминания ведьма. — Так часто бывает. Даже самые невинные гадания не так уж невинны. Но, знаете вы суженого или нет, пожалуй, лучше довести ритуал до конца. Незавершенное сатанинское заклятие, когда механизм уже запущен, но не приведен в действие, может обернуться еще хуже. Оно способно довести человека до сумасшествия… Начнут появляться видения, пророчества, подсказчики, требующие, чтобы вы завершили начатое.
— Что значит не до конца? — удивилась я. — Я что-то забыла?
— Скорее, не знала, — поправила Карамазова. — Ваша школьная подруга была достойной дочерью своего отца. Она рассказала достаточно, чтобы покрасоваться, но все же не рискнула сказать главное. Услышав это, суженый уже не сможет не прийти — его приведут к вам даже против воли. Ничего хорошего тут нет. Но в данном случае приходится выбирать из двух зол…
— И вы, — спросила я прерывающимся от волнения голосом, — вы скажете мне это? То, что не сказала Лола?
— Не уверена, — нахмурилась Карамазова. — Вы пришли так некстати. Зелье «Qui vivra verra» не готово, Таро слабо, сигнализаторы молчат… Остается только одно — проверенное бабушкино средство.
Бормоча себе под нос странную невнятицу, ведьма залезла на свое кресло с ногами и достала с каминной полки большое белое блюдо.
— И яблоки опять забыла купить! — недовольно буркнула она. — Ладно, сойдет и клубок.
Вытащив из кармана халата растрепанный клубок красной шерсти, она поставила блюдо на стол, положила клубок в центр и, слегка придерживая его указательным пальцем, обратилась ко мне:
— Подойдите сюда. Вы должны увидеть это. Сейчас нам покажут финал вашей истории. Надеюсь, не слишком скорбный…
— А мне можно посмотреть? — подалась вперед Танька.
— Нет, — жестко пресекла ее порыв Карамазова. — Это только ее судьба.
Я мысленно сжалась, опасаясь, что сейчас Таня надменно выложит на стол свой главный козырь, заявив: «Я, между прочим, плачу за визит!» Но она почему-то смолчала. Не слишком понимая, что сейчас будет, я выбралась из своего угла и пристроилась на подлокотник кресла Карамазовой.
Ведьма отпустила клубок Он вздрогнул и закрутился вокруг своей оси. Затем начал описывать спиральные круги по тарелке. Пораженная, я следила за ним не отрывая глаз. Красный шерстяной моток достиг края блюда, и в кругу тарелки, словно на экране телевизора, проступила картинка. Я увидела кафе с зеркалом на всю стену, столик и сидящих за ним мужчину и женщину. Женщина была очень красивой, белокурой, в сногсшибательном красном платье. Мужчина глядел на нее глазами преданной собаки, боготворящей хозяина, но провинившейся перед своим божеством. «Так больше не будет… Прости меня… Я все понял… Мы будем жить по-другому…» — умолял он. Красавица слушала его отвернувшись, самодовольно глядя на себя в зеркало и неприкрыто наслаждаясь победой.
Эта сцена казалась столь восхитительной и оторванной от моей жизни, что я даже не сразу узнала их. И лишь приглядевшись, с изумлением поняла: эта женщина — я, а мужчина — Валерка.
— Насмотрелись? — Иванна подцепила клубок, и изображение исчезло.
— Неужели это будет? — возбужденно воскликнула я. — Неужели такое может быть со мной?
Карамазова скривилась и нехотя подтвердила:
— Если произнесете заклинание.
— Скажите мне его! За любые деньги!
Ради того, чтобы увиденная мною сцена стала явью, я была готова выплачивать Таньке долг хоть всю оставшуюся жизнь!
— Вам понравилось? Любите самоутверждаться за счет других? — неодобрительно резюмировала ведьма и вздохнула: — Ладно. Во всяком случае, ничего страшного вам вроде не угрожает.
В ее словах слышалось сомнение.
— Запомните, после того, как вы скажете известную вам часть заклятия, нужно повторить ее еще раз с точностью до наоборот.
— Я — это ты, ибо… — начала я.
— Нет. Навыворот. Я — отэ ыт, оби…
— Я поняла. Для этого, — я беспокойно поежилась, вспоминая болезненность ритуала, — придется повторить все сначала?
Впрочем, ради того, чтобы увиденная мною сцена стала явью, я была готова исполосовать себя ножом с головы до пят!
— Нет, — печально возразила колдунья, — достаточно подойти к зеркалу в двенадцать, положить ладони на стекло и произнести заклинание целиком.
Она насупилась и замолчала, явно недовольная собой и своими советами.
— Сколько мы вам должны? — подвела итог встречи Таня, с деловым видом доставая из сумки кошелек.
Но даже тут ей не удалось покрасоваться всласть.
— Нисколько, — неприязненно отмахнулась ведьма. — Я не смогла вам помочь. Вы пришли слишком поздно. А тот, кто придумал завязку этой истории, редко завершает свои труды хеппи-эндами.
Глава третья
Белое потное тело билось на горячих скомканных простынях. Темнота сжирала реальность, обгладывала все наносное — позы, привычки, индивидуальность. Яростно освобождая нутро — похоть — вечный инстинкт совокупления. Пошлое, презрительное слово было сейчас огромным и великим, как храм. Не было «Я» — существовало лишь «Мы» — цельное, сильное, единое. У него не могло быть конфликтов, раздоров, ссор. Одно желание и одна плоть, змеящаяся, многорукая, неделимая. Его руки, расплющивающие мою грудь, были моими руками, мои ноги, обвивающие петлей его спину, — частью его плоти, губы перемешались во рту. Близость — безвкусное, официальное слово! — стала пронзительной, пронзающей, когда двое влипают, врастают друг в друга, и нерушимая твердь кожи, очерчивающая границы «Я», вдруг разрывается, как вода, с плеском заглатывающая тебя в свои глубины. И ты захлебываешься ею, вбираешь ее податливое естество огромными пульсирующими глотками. И вода становится тобой, а ты — водой.
Тело закричало, выгнулось и обмякло, медленно распавшись на две половинки — меня и Валерия. Они лежали на кровати, чувствуя, что безвременье тает, обретая день, час, место. Зная: сейчас великое «Мы» рухнет, как карточный домик, расчленившись на два противоборствующих «Я» и предчувствуя болезненность этого разрыва.
Его рука потянулась к бра — зажегся свет. Мир снова стал реальным и ограниченным. Я выпрямилась на подушке, пошарила в поисках сигарет, нашла пачку.
— Не кури, — приказал Валера.
— Но ты же знаешь, я люблю курить после этого… — просительно начала я.
— А ты знаешь, что я не люблю, когда ты куришь, — отрезал он. — Лучше принеси мне выпить.
Я обиделась.
— Встань и принеси, я тебе не прислуга.
— Ладно, уже поздно, мне пора домой.
— Ты не останешься?
— Не могу.
— Не могу или не хочу?
— Не могу.
— Тот, кто хочет, всегда найдет возможность, кто не хочет — отмазку! — Я демонстративно закурила.
— Хорошо: я не хочу. Ты уже испортила мне настроение.
Валера встал с кровати, брезгливо, по-кошачьи отряхнулся и полез в штаны.
— Останься, пожалуйста… — Я растерянно вертела в руках пачку синей «Примы». — Ты же знаешь, я не люблю, когда ты уходишь сразу после этого…
— А я считаю, самое разумное, что я могу сделать, — сбегать сразу после секса. Мы никогда не сможем жить вместе, — добавил он убежденно.
— Почему?
— Мы слишком похожи, оба властные и упрямые. Каждый хочет, чтобы все было только так, как он хочет. А единственное желание, в котором мы сходимся, мы уже удовлетворили. Можешь меня не провожать. Пока.
Он вышел из комнаты. Я не остановила его. Просто не нашлась, что сказать, ошеломленная его первым за историю наших отношений косвенным признанием своей вины — его и моей.
Каждый хочет, чтобы все было только так, как он хочет… Мы — властные и упрямые. Мы — значит он и я.
Но я не могла нащупать в себе причин для подобного упрека. Я не понимала его, как не поняла вчера и Таньку, заявившую мне практически то же самое. Оба они говорили о каком-то другом человеке: цельном, сильном, уверенном в себе. В то время как я была лишь несформулированным нечто, неспособным четко определить ни одного своего качества, ни одного принципа. Когда я пыталась вспомнить свое лицо, перед глазами возникала безликая, унылая масса — светлый овал без единой характерной черты и особой приметы. И моя дурная привычка напряженно глядеться в зеркала объяснялась чем угодно, кроме самолюбования. Скорее всего, я надеялась, что в конце концов все-таки разгляжу там себя, пойму, какая я, уверюсь, что я существую!