— Это был не тот суженый, которого вы ожидали? — догадалась Карамазова.
Я снова наклонила голову в знак согласия.
— Вы можете рассказать мне все, — предложила она.
— У вас есть зеркало?
Ведьма прошлась по комнате, маневрируя между захламленными вещами столами и этажерками, и отыскала на одном из них старинное зеркальце на длинной ручке.
Я встала и подошла к ней.
— Смотрите, — со вздохом сказала я, поднося стекло к лицу.
Я ожидала от нее испуганного вскрика, нервного взгляда, сомневающегося в истинности невозможного. Но она лишь длинно и угрюмо смотрела на меня, стоявшую посреди комнаты с зеркалом в руках, отражающим что угодно — потолок, занавесь, саму Карамазову, — но только не мое лицо.
— Никогда не видела такого. Только читала, — прокомментировала она наконец, снова садясь к камину и протягивая длинные пальцы к огню.
Вид у нее был крайне неоптимистичный. Но я почувствовала радость уже оттого, что кто-то знает мою тайну и не сошел от нее с ума. Оттого, что у меня появилась хотя бы возможность поговорить об этом.
— Что ж, — голос ведьмы звучал размеренно и печально, — я предупреждала: заклятие сатанинское. Оно способно и не на такое. Могло статься покруче.
— Куда уж круче? — безрадостно усмехнулась я.
— Бывает, часто бывает так, что твой суженый умирает до твоего рождения… Или должен родиться через сто лет после твоей смерти. И ты лишь вспоминаешь его, вечно оглядываясь назад в темную мглу прошлого, тебя терзает история, ты читаешь книги и воспоминания предков, выискивая след его тени. Либо предчувствуешь его, вечно предчувствуешь, оставаясь одинокой, не зная, что этому предчувствию не дано сбыться при жизни. Но заклятие на зеркале способно заставить мертвеца встать из могилы, а нерожденного прорваться к тебе из небытия. И последствия их прихода часто бывают страшны. Только у вас нет суженого ни в прошлом, ни в будущем. Вы были влюблены в себя и обречены на одиночество. Такая судьба. Но было произнесено заклинание, и…
— Ко мне пришла Лера.
— Это я уже поняла. Но почему ваше alter ego[9] бросило вас?
— Наверное, потому, что я изменила ей. С мужчиной.
Карамазова оторвала взгляд от трепещущих языков пламени и обернулась ко мне.
— Как я понимаю, с тем самым мужчиной, которого вы нагадали в детстве на Крещение?
Я молча кивнула в ответ.
— Не смогли разобраться, кто из них ваш истинный суженый? — насмешливо поинтересовалась она.
— Да нет, просто так получилось…
— И когда отражение исчезло?
— Сразу же после… — замялась я.
— После секса? — уточнила ведьма с бесстрастностью сексопатолога.
— Ага. Я звала ее, стучала в трюмо, выкрикивала извинения… Я не знаю, что мне делать. Я в отчаянии! Вы когда-нибудь пробовали прожить без отражения? Ты не можешь даже накрасить губы и ресницы. И причесаться-то толком не получается…
— Вас волнует именно это? — недружелюбно полюбопытствовала Карамазова.
— Нет, — затрясла я головой. — Самое страшное, что каждый раз, когда я подхожу к зеркалу, у меня возникает чувство, будто меня нет. Я просто не существую! Помогите мне! Я принесла вам деньги. Много денег!
Я с готовностью вытряхнула из плотно набитой сумки свои сбережения. Карамазова пытливо поглядела на меня, сгребла несколько купюр и поднесла их к оставленному на столе зеркальцу в серебряной раме — оно отражало пустую руку.
— Девушка без отражения хочет расплатиться деньгами без отражения, — хмыкнула она.
— Но в магазине их принимают. На них можно купить все что угодно, — сконфуженно оправдалась я.
Ведьма разжала пальцы, купюры упали в общую кучу.
— Я не о том, — сказала Иванна. — Просто, если посмотреть в зеркало, окажется, что нет ни вас, ни денег — нет ничего. Поучительное зрелище. Вы изменили не ей, а себе. Чем тут поможешь?
— Я хочу вернуть Леру, хочу попросить у нее прощения! — закричала я. — Она не выходит ко мне, значит, я должна пойти к ней. Мне нужно попасть в зеркало.
— В зеркало? — колдунья была потрясена. — Человеку нельзя соваться туда. Это очень опасно.
— Выходит, — поняла я главное, — это все-таки возможно?
Опасность меня не смущала, даже напротив — готовность рисковать жизнью ради Леры в какой-то мере притупляла мое чувство вины перед ней.
— Допустим, — согласилась ведьма, — вот только я не собираюсь способствовать вам в этом. В лучшем случае вы заблудитесь в Зазеркалье. В худшем…
— Я разыщу там Леру и попрошу у нее прощения! — убежденно перебила я. — Как только я войду туда, она прибежит ко мне сама, она не позволит мне рисковать.
— А с чего вы взяли, что ей так уж нужны ваши извинения?
— Но ведь она — я, она чувствует то же, что и я!
— А что чувствуете вы?
— Я хочу помириться с ней.
— Если б это было так, она б уже вышла к вам. Не лучше ли для начала разобраться в собственных желаниях, не припудривая их самообманом. Nosce te ipsum[10], как говорили древние. Чего вы добиваетесь? Вновь обрести себя или подчинить ее? Или только вернуть свое отражение, чтобы беспроблемно красить губы, поскольку в глубине души вы мечтаете придушить собственное «Я»?
— На что вы намекаете? — спросила я презрительно. — Что Лера может убить меня? Это невозможно!
— Невозможно? — ухмыльнулась ведьма. — Хотите сказать, человек не способен убить сам себя? Вы не знаете, что такое самоубийство? — Она откинулась на спинку кресла и захохотала.
А я невольно вспомнила покойную Ларису, суженый которой оказался ее палачом. И тут же мотнула головой, отряхиваясь от грустных мыслей. Что поделать, у каждого своя судьба, мне повезло, а ей нет…
Я начала молча сгребать деньги обратно в сумку.
— Вы несете полную муру, — объявила я. — Лера любит меня так же, как я люблю ее. С тех пор как она появилась, я никого не любила…
— Никого?
— Не цепляйтесь к словам. Заниматься любовью не означает любить. Это был тупой секс. Не более… Вы отказываетесь помочь мне?
— Да. Feci quod potui, faciant meliora potentes[11], — ведьма демонстративно отвернулась.
— Хорошо. Ответьте мне только на один вопрос То предсказание, ну, вы понимаете, на тарелочке, оно может не сбыться?
— Нет, не может, — выговорила она без сомнений. — А что?
— Ничего. Спасибо. До свидания.
Я направилась к двери, злая и недовольная результатами визита, но все же исполненная оптимизма.
Будущее вновь сияло передо мной радужными тонами. Но все, что прельщало меня в предсказании Карамазовой раньше, теперь казалось несущественным. Главное — на той картинке-видении у меня было отражение!
«Нужно срочно купить красное платье», — подумала я.
Глава пятая
Сбывшееся предсказание
Крещение метелило за окном. Я сидела дома, сгорбившись в кресле, и понуро ждала двенадцати ночи. Все было уже готово. Два загодя купленных мной больших зеркала — оба высотой в человеческий рост — стояли друг против друга, образуя зеркальный коридор в бесконечность. Теперь я знала: его называют сатанинским коридором. Но это меня не останавливало. У меня не было выбора. Пусть заклятие сатанинское, разве треклятая ведьма, кичащаяся белизной своей магии, предложила мне иной вариант?
Свечи были зажжены. Часы стояли рядом. Я предусмотрительно сверила время по телевизору и выставила их точно — секунда в секунду. На черном прямоугольнике циферблата горели зеленые, светящиеся во тьме цифры 23.53. Еще семь минут.
Ладонь, в которой я сжимала рукоятку ножа, предательски вспотела. Шрамы на руках ныли, словно старые боевые раны. Это было странно — они давно перестали болеть. Быть может, мои руки мучились в преддверии новой боли, как животные, предчувствующие, что обречены на заклание?
Еще пять минут. Я не знала, сработает ли мой план. Правда ли это или только почудилось мне год назад, что, когда во время гадания я случайно прикоснулась к стеклу, оно прогнулось вовнутрь, будто мягкая резина? Возможно, в тот момент оно не было незыблемым, и если бы я надавила посильнее, то могла пройти сквозь него?
Три минуты.
Я встала с дивана и подошла к зеркалам. Вытянула вперед руку и подняла нож, зажмурившись от страха. Затем заставила себя разлепить глаза — невозможно не глядя разрезать себе ладонь точно, единым махом пересекая все линии на руке.
Две минуты. Страшно.
Я надеялась, мне не придется идти в зеркало. Некогда притягивавшая меня неизвестность казалась теперь пугающей.
Услышав заклятие, Лера должна выйти ко мне сама. Мы протянем окровавленные руки навстречу друг другу, мы смешаем свою кровь, смешаем свои губы и тела в единое «Мы». И я не стану кричать «Чур сего места!». Пусть, если хочет, забирает меня к себе. Вместе с ней мне не страшно ничего, даже умереть, оставшись навсегда в Зазеркалье. Все что угодно, лишь бы не это кошмарное, засасывающее чувство пустоты, которое охватывало меня каждый раз, когда я подходила к зеркалу и, как сейчас, не видела в нем своего отражения. Все что угодно, лишь бы не это!
Одна минута. Чем быстрее я это сделаю — тем легче мне будет. Я храбро перечеркнула ладонь новым порезом и перекинула нож в другую руку. Ну же! Нельзя сосредоточиваться на боли, иначе у меня просто не хватит решимости. Мучительно стиснув зубы, я нанесла второй порез.
На часах было нулевое время. Время, когда не существует времени. Одна-единственная минута из пятисот двадцати пяти тысяч шестиста минут года, когда граница между тем и этим миром становится прозрачной и преодолимой.
Одна за другой в зеркале появились двенадцать арок.
— Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, приди есть мою плоть, пить мою кровь, ибо ты — это я! Я — отэ ыт, оби ьворк юом ьтип, ьтолп юом ьтсе идирп, йеом иворк то ьворк, йеом итолп то ьтолп! — громко прошептала я и протянула рыдающие от боли руки к стеклу.
Стекло дрогнуло и поддалось — мои пальцы прошли сквозь него, как сквозь воду. Я медленно занесла ногу и перешагнула через раму зеркала.
«Получилось!» — вспыхнуло в голове.
И, едва лишь моя ступня опустилась на пол по другую сторону стекла, я увидела ее. Лера бежала ко мне, выбросив вперед сочащиеся кровью ладони. Ее лицо было страшным, грозовым, изуродованным сморщенными губами, отчаянным взглядом, напряженными складками лба, — таким же, каким, наверное, было сейчас и мое лицо.
«Я же говорила… Она примчится ко мне, как только!»
Наши руки встретились.
— Ты простила меня? — спросила я.
Или только хотела спросить. Тьма ударила мне в глаза, двумя кулаками одновременно. И я упала на пол лицом вперед, прежде чем Лера успела меня подхватить.
* * *Когда я очнулась, за окном уже серебрился январский рассвет. Я лежала на полу гостиной, рядом валялся подсвечник со сломанной свечой, воск залил пол темной глянцевой лужицей.
Я села и ощупала шишку на лбу. К моему удивлению, она не болела. Я чувствовала себя прекрасно, безмолвствовали даже порезы на руках.
— Лера! — громко позвала я.
Она не ответила.
— Лера, где ты?
В отличие от прошлого года, я прекрасно помнила все события минувшей ночи, предшествующие моему ритуальному падению в обморок: план полностью удался — Лера пришла. Она простила меня. Я встала и заглянула в зеркала, по-прежнему отражающие зеркальный коридор, — там ее не было. Значит, Лера в кухне или в спальне. Странно только, что она кинула меня на полу.
«Хотя что здесь странного? — вспомнила я. — Лера всегда засыпала и просыпалась одновременно со мной. И если я упала в обморок, она, должно быть, тоже свалилась без чувств и пришла в себя лишь сейчас. Только где она? И где мой чертов тапочек!»
Тапочек с правой ноги куда-то запропастился. Я досадливо покрутила головой в поисках беглеца, затем раздраженно отфутболила левый в угол комнаты, наплевав на его преданность. Бессознательно раздвинула зеркала, разрушая сатанинский коридор, и, шлепая по полу босыми пятками, направилась в спальню. Дверь была плотно прикрыта. Я распахнула ее…
— Ле… р-р-р… а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!
Родное имя переросло в вопль ужаса. Я отпрянула в испуге, захлопнула дверь, защелкнула ее на замок и влипла спиной в стену, тяжело дыша и закрывая лицо руками.
За дверью не было спальни — только темнота — огромная бесконечная дыра в никуда!
Я стояла оглушенная, боясь сделать шаг вперед. Коридор, который должен был оканчиваться просторной прихожей, теперь — я отчетливо видела это! — уходил в такую же безысходную тьму. Чернота срезала его по косой, как лезвие огромного ножа. Где-то там за непроницаемой мглой исчезла и моя кухня.
Я кинулась обратно в гостиную, поспешно обшаривая ее мятущимися, безумными глазами. Сердце похолодело от страха, словно кто-то запихнул его в морозилку. Только сейчас я заметила: комната, где я очнулась, тоже существует не полностью — в отдельных местах, за спиной одного из зеркал, ее размывали черные щели мрака.
Страшная догадка уже накатывала на меня, но, увернувшись от нее, я кинулась к зеркалу.
— Лера, где ты?!! Лерочка…
Неужели она снова ушла от меня?
— Лера!!!
Я расплющила лицо о стекло, пытаясь углядеть Леру в зазеркальной гостиной. Но она была столь же безлюдной, как моя. Я видела лишь диван, новогоднюю елку, срезанный обрывок коридора, разбросанные вещи на полу: нож, опрокинутый подсвечник со сломанной свечой, осиротевший тапочек…
Приставала-догадка похлопала меня по плечу, пощекотала за ухом, дернула за нос. Гонимая ею, я нехотя отлипла от стекла, пошла в угол комнаты, подобрала тапок и, прижимая его к животу, вернулась к зеркалу.
Увиденное больше не оставляло мне поводов для сомнений. Там, за стеклом, валялся на полу мой потерянный тапочек с правой ноги.
Я была в Зазеркалье!
— Нет!!! Лера, нет!!! — В истерике я забарабанила по зеркалу кулаком. Я орала и царапала его, пытаясь поддеть ногтем, продырявить пальцем, нащупать податливую брешь, чтобы прорваться сквозь нее обратно — домой. А потом в отчаянии подхватила с пола тяжелый подсвечник и ударила по непобедимому стеклу.
Это была моя ошибка!
Бабах!
Зеркальная гладь со звоном посыпалась к моим ногам. Тьма схватила меня за плечи.
Бабах!
Падая, тяжелая рама обрушилась на второе зеркало, разбивая его вдребезги и увлекая за собой.
Бабах!
Оба зеркала упали на пол, взорвавшись осколками света…
И я очутилась в беспросветной темноте.
* * *Не знаю, сколько времени я стояла, вцепившись ладонями себе в щеки и тараща невидящие глаза. Но постепенно шок перестал ослеплять меня, и я поняла: темнота не столь уж беспросветна. От осколков, лежавших под моими босыми ногами, шли лучи — как от нескольких десятков зажженных одновременно карманных фонариков. Опасаясь сделать неверное движение и поранить ногу, я присела и пригляделась к ним.
Все осколки, лежащие на земле, — если, конечно, это черное нечто можно было назвать землей! — как один отражали потолок моей квартиры. Я выбрала самый большой кусок, размером примерно с две мои ладони, и, аккуратно взяв его обеими руками, стала вертеть, наклоняя под разными углами. Все верно: мне удалось разглядеть сначала свою люстру, потом другие части интерьера: фрагмент кресла, вазу на столике, игрушки на новогодней елке, часы…
Ступая на цыпочках, я выбралась из стеклянной кучи и отошла на максимально безопасное расстояние.
«Не нужно паниковать, — мужественно приказала я себе. — Лучше последовательно рассортировать по полочкам все случившееся. Вчера во время ритуала я вошла в Зазеркалье и, потеряв сознание, упала и осталась там. То есть здесь.
Почему Лера бросила меня? Неизвестно. Так же как неизвестно, могла ли она вообще протащить меня обратно сквозь стекло. Мы никогда это не обсуждали. Она и эта дрянь Карамазова лишь предупреждали, что нельзя сюда соваться в принципе. Возможно, проход между двумя мирами открывается для человека только на одну минуту. И сама Лера, освобожденная моим заклятием, способна пройти сквозь него, а я нет. Это понятно.
Но куда подевалась Лера? Пожалуй, лишь одно важное дело могло заставить ее бросить меня тут в одиночестве: сейчас она наверняка выясняет у какой-нибудь зазеркальной Карамазовой, как вытащить свою глупую подружку из зеркал. Нужно просто подождать ее возвращения или отправиться на поиски самой…»