Я взглянул на нее — она не отводила от меня взгляда. Наблюдала за каждым моим движением, и я хотел, чтобы она видела все. Чтобы наблюдала, как я исследую ее тело. Пробую его на вкус. Люблю его. Есть только я и она. Мы не будем следовать ничьим правилам, ничьим советам. Мы будем писать собственную историю.
Наклонив голову, я коснулся ее языком, медленно погрузил в нее палец и познакомил Мэгги с первой главой нашего романа.
Глава 15
Мэгги
— Просто невероятно! Я не могу в это поверить!
В следующую субботу мама проводила вечер в обществе своих подруг, с которыми в детстве вместе училась в средней школе. Сейчас все жили в разных штатах, поэтому встречались раз или два в год. Но, по-моему, и этого было более чем достаточно. Каждый раз при их появлении я старалась не попадаться им на глаза. Это были не самые приятные в мире люди. Их пятеро, включая маму. Понятия не имею, зачем они все преодолевали такие расстояния, чтобы поболтать друг с другом. Ведь, несмотря на то, что все учились в одной школе, они терпеть не могли друг друга. Все их разговоры всегда казались мне соревнованием. Если дочь Лорен начала ходить в возрасте десяти месяцев, то дочь Венди в девять уже водила машину. Если Ханна могла пробежать пять километров, то Дженис способна была пробежать десять за меньшее время. Но самой любимой темой для обсуждения была все-таки я. Когда дело доходило до моего молчания, все они становились экспертами в вопросах того, что значит быть немым.
В этот вечер я сидела на верхней ступеньке лестницы и слушала, как они меня обсуждали. Мне очень хотелось, чтобы рядом был Брукс, но он с парнями отправился на концерт какой-то супер-инди-группы, которая играла в какой-то забегаловке. Он без конца присылал мне оттуда видео — людей больше, чем селедок в бочке, и, как обычно, очень громкий звук. Всякий раз, когда он попадал в кадр, я видела его сводящую с ума улыбку, и мое сердце влюблялось в него чуточку сильнее. Я хотела быть рядом с ним, почувствовать объятия его рук и полностью раствориться в звуках музыки. В видео, которое он мне прислал, я видела, как Стейси и Келвин покачиваются вместе в такт музыке, и чувствовала себя эгоисткой. Эгоистично не быть там ради Брукса. Эгоистично не давать ему возможности делать то, что делают все нормальные пары.
— У нее действительно есть парень? — спросила Лорен, допивая вино и снова наполняя бокал. — Как это вообще возможно?
— Кто он? — тут же включилась Венди.
— Брукс, — невозмутимо сказала мама, обмакивая чипсы в соус сальса.
— Какой Брукс? — не отставала Венди.
— Гриффин.
— Что-о-о? — воскликнули хором все четверо.
— Не может быть! — сказала Дженис. — Ведь Брукс… он любимчик девушек, не так ли? Я могу понять то, что по доброте душевной он навещает ее каждый день, но встречаться? Этого не может быть!
— Разве для Мэгги это не вредно? — спросила Лорен. — Ну, знаешь, учитывая… ее состояние?
— Ее состояние? — переспросила мама.
— Ну, ты же знаешь… ее травма. Я просто сказала. Однажды я читала статью… — начала Лорен.
— Ты вечно читаешь какие-то статьи, — оборвала ее Ханна слегка раздраженным тоном.
— Да, но в этой была сугубо научная статистика. Там сказано, что у людей, получивших в детстве психологическую травму, могут возникать рецидивы, когда они вступают в отношения.
— Лорен, — проворчала Ханна.
Ханна мне нравилась. Маме стоило дружить только с ней, а остальных послать куда подальше.
— А что? Это же правда. Их отношения с Бруксом могут вызвать какие-нибудь осложнения. И, к тому же, как они себе это представляют? Вечно встречаться в доме Кэти? Я хочу сказать только одно: из этого не выйдет ничего хорошего. Все это действительно может уничтожить тот, пусть небольшой, прогресс, которого достигла Мэгги. Плюс, мне кажется, что это не совсем честно по отношению к Бруксу. Какая ему тут выгода?
Заткнись, Лорен.
Я не хотела больше их слушать, но не находила в себе сил уйти.
— Знаешь, что я тебе скажу? Будь что будет, — вмешалась Ханна. — Они еще дети, поэтому пусть развлекаются.
Браво, Ханна!
Из всей этой группы Ханна меньше всех была склонна драматизировать ситуацию. В конце концов, она здесь только ради пиццы и вина. Мне не в чем ее винить — мама всегда заказывала пиццу в «У Марко», она считалась лучшей в городе.
— Ты рассуждаешь глупо, Ханна. Что значит «пусть развлекаются»? Именно из-за таких суждений все твои три брака закончились разводами.
— Я готова и в четвертый раз наступить на те же грабли, — Ханна плеснула себе еще вина и запела: — Будь что будет!
— Ты же знаешь, как мама относится к тому, что ты подслушиваешь, — прошептал папа, поднимаясь по лестнице и усаживаясь рядом со мной. У него в руке был пакетик M&Ms, и он отсыпал мне немного. — Кроме того, эти женщины — настоящие гадюки. Тебе не стоит засорять себе мозг их бредом.
Я улыбнулась и положила голову ему на плечо.
— Они снова говорят о тебе?
Я кивнула.
Он нахмурился.
— Я сказал твоей матери: либо они меняют тему, либо она перестает приглашать в наш дом этих четырех всадников. Он недостаточно большой, чтобы превращать его в Главное Управление Апокалипсиса. Мэг, не принимай их близко к сердцу, ладно?
Я и не собиралась. Мне давным-давно было ясно, что эти женщины ненормальные. Меня больше заботило, как их слова повлияют на маму. Даже если она старается оспорить их мнения, они все равно найдут лазейку, чтобы проникнуть в ее подсознание. Временами мамина реакция на что-то была не похожа на ее собственную, а выражалась словами этих четырех всадников Апокалипсиса. Папа всегда говорил: остерегайся мнения толпы, потому что однажды оно превратит тебя в совершенно другого человека, и обратно стать самим собой уже будет невозможно.
— Я просто говорю, что если ты позволишь этому продолжаться, она никогда не поправится, — снова завелась Лорен. — Ни в коем случае нельзя позволять ей…
— Лорен, прекрати! — крикнула мама, повергнув нас с папой в шок. Даже она сама слегка вздрогнула, пораженная собственным громким голосом. — Достаточно. Да, у моей дочери есть свои проблемы, но это не повод для того, чтобы ты сидела здесь и битый час ее унижала. Я никогда не поступала так в отношении твоего ребенка и ожидаю такого же уважения к моему. И будет ли моя дочь с кем-то встречаться, и с кем именно она будет встречаться — решать ее отцу и мне. Отныне я принимаю во внимание твое мнение, но не более. Только мнение. Ты имеешь на это право, но будет еще лучше, если станешь держать его при себе.
— Вау, — выдохнул папа, и легкая улыбка заиграла на его губах. — Вот она — та женщина, на которой я женился.
Тема разговора сменилась, и Лорен даже пробормотала какие-то извинения.
— Шутку? — спросил папа.
Конечно.
— Что общего между приговором и беременностью? И там, и там сначала задержка! — он засмеялся, хлопнув себя по колену.
Я закатила глаза.
Господи. Обожаю своего отца.
***
Всадники Апокалипсиса разъехались по своим отелям уже за полночь. Брукс какое-то время до этого перестал мне писать, и я решила, что он просто от души веселится на концерте. Пару часов спустя меня разбудил звук медленно открывающейся двери.
— Магнит? — прошептал Брукс. — Спишь?
Я села в кровати.
Он улыбнулся, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Подойдя к моему столу, включил лампу, и ее свет в три часа ночи был для меня равносилен звонку будильника.
— Извини, что перестал писать тебе сообщения. Телефон сел на середине шоу. А потом концерт подошел к концу, и началось совершенно безумное выступление на бис. Господи! Мэгги, какая энергетика была в зале! Клянусь, складывалось ощущение, что от этой энергии даже стены вибрируют! А музыканты! — он продолжал расхаживать по комнате, оживленно и взволнованно жестикулируя и рассказывая мне все подряд: о группе, о гитарах, на которых играли музыканты, о клавишных, о барабанах, о том, как Рудольф получил по лицу барабанной палочкой, и как Оливер оказался тем, кто его ударил. Брукса буквально распирало от удовольствия. Музыка полностью меняла его — она была способна давать ему чувство свободы от всех ограничений.
Мне это нравилось.
— Я привез тебе это! — сказал он, вытаскивая из кармана значок с концерта. — Эта группа выступала сегодня. Jungle Treehouse. Боже, Мэгги, тебе бы это понравилось, я точно знаю. Хотелось бы мне, чтобы ты тоже там была. На обратной дороге по пути к тебе я зарядил телефон в машине и скачал несколько их песен. Вдруг ты захочешь послушать?
Я хотела.
Мы легли на кровать, вставили в уши наушники и стали слушать музыку. Из угла комнаты струился тусклый свет. Наши сердца были открыты друг другу. Он повернул голову ко мне, а я к нему. Брукс сплел наши пальцы, положил руку себе на грудь, и я ощущала биение его сердца, пока музыка передавала ему вибрации моего сердца.
— Я люблю тебя, Мэгги Мэй, — прошептал он, глядя мне в глаза. — Я хочу сказать, что вот сейчас смотрю на тебя и не могу избавиться от мысли: «Вау, я действительно люблю эту девушку». Знаешь? Я люблю в тебе все. Люблю тебя и в хорошие дни, и в тяжелые. Кажется, в тяжелые дни я люблю тебя еще сильнее. Не уверен, что уже можно в этом признаваться, потому что не знаю, готова ли ты. Но с этим проблем не будет. У тебя есть столько времени, сколько потребуется. Просто хотел сделать тебе это признание, ведь если любишь кого-то, нужно кричать об этом, иначе любовь станет грузом на сердце. Оно будет тяготиться этим грузом, и ты начнешь задавать себе вопрос, любят ли тебя в ответ. Хотя меня это не беспокоит. Я просто лежу здесь, рядом с тобой, разглядываю крошечные веснушки на твоем лице, которые большинство людей и не заметит, и думаю о том, как сильно я люблю тебя прямо сейчас, — он обнял меня, и я прижалась к нему теснее, устроив голову на его груди.
Так мы и лежали, обнявшись. Его грудь мерно поднималась и опускалась, и через несколько минут он заснул. Я оставила нежный поцелуй на его шее, а потом прижалась губами к его рту. Осторожно прикусила его нижнюю губу, и Брукс открыл глаза. Его взгляд был сонным и потерянным, но на губах тут же заиграла улыбка. Брукс всегда улыбался, когда смотрел на меня. Я снова поцеловала его и встретилась с ним взглядом. Опять поцеловала, и он прижал меня к себе всем телом.
— Да? — прошептал он.
Я кивнула.
Я любила его.
Я любила, и он это знал. Пусть я не могла сказать этого словами, он все равно чувствовал это — в каждом моем прикосновении, в каждом поцелуе, в каждом объятии. Ведь лучшая любовь — та, которую чувствуешь, разве нет?
— Я тоже люблю тебя, — тихо сказал Брукс, накрывая ртом мои губы. — Я тоже люблю тебя, — повторил он еще раз.
Мы начали раздевать друг друга — медленно, спокойно, с нежностью.
В ту ночь мы впервые занялись любовью. С каждым прикосновением я все глубже проникала в его сущность. В каждом поцелуе я будто чувствовала вкус его души. Снова и снова мысленно я шептала ему свой ответ. Каждой своей слезой, каждым ударом сердца я отвечала ему. Абсолютно беззвучно, но в то же время очень громко.
Я тоже люблю тебя. Я тоже люблю тебя. Я тоже тебя люблю…
***
— Ты готова? — спросил Брукс, входя в мою комнату несколько дней спустя. За его спиной висела акустическая гитара.
Разве ты не должен быть на репетиции группы?
Он кивнул.
— Да, но сегодня не с «Жуликами». Сегодня я создаю новую группу под названием «ВАМ»!
???
Прикусив нижнюю губу, Брукс подошел и поцеловал меня в лоб. Он всегда прикасался ко мне с нежностью. Мне нравилось ее ощущать.
— Да. Это сокращенно от Брукс и Мэгги.
(Примеч.: Brooks and Maggie. BAM — в переводе означает разыгрывать, обманывать)
Что?
— Это один из пунктов твоего списка желаний — играть в группе. Я подумал, почему бы прямо сейчас не начать вычеркивать их по одному. Зачем ждать, когда что-то из списка мы можем сделать уже сегодня. А теперь давай. Я научу тебя играть на Бэтти.
Бэтти?
— Я назвал ее в честь моей бабушки.
Брукс вложил гитару мне в руки, но стоило мне бренькнуть по струнам, как он тут же остановил меня.
— Эй, эй, эй, Мэгги. Нельзя сразу начинать играть, словно гитара только и ждет, чтобы ее использовали. Вам нужно познакомиться. Ты должна узнать о ней все — каждую ее часть. Вот ее прекрасные колки. Дальше идет гриф — это дом, где живут музыкальные лады.
И дальше добрых тридцать минут он рассказывал мне о составляющих частях гитары, а я эгоистично слушала. Мне нравилось, что он настолько влюблен в музыку. Нравилось настойчивое желание Брукса познакомить меня с его миром. Когда пришло время, он заставил меня попрактиковаться в расположении струн, а потом мы перешли к первым аккордам. Всякий раз, когда я сбивалась, он все равно меня подбадривал:
— Все хорошо, Магнит! У тебя реально получается в сто раз лучше, чем у меня, когда я начинал играть.
После нескольких часов наших занятий пришел папа и сказал, что с тех пор, как он застукал нас целующимися, ноги Брукса больше не будет в нашем доме.
— Ты уже зеваешь, поэтому я пойду.
Когда Брукс поднялся, чтобы уйти, я схватила его за руку. Бросившись в сторону сложенных книг, я взяла одну из своих самых любимых.
— «Бегущий за ветром»? — спросил он, принимая книгу из моих рук.
Роман Халеда Хоссейни был одним из моих любимых. Его подарил мне папа, и я хотела, чтобы Брукс познакомился с этой частью меня, — так же, как он захотел познакомить меня с музыкой. В книге было много розовых закладок — так я отмечала понравившиеся места.
— Это одна из твоих любимых?
Да.
— Тогда я прочту ее дважды, — ответил он, целуя меня в висок, и прошептал возле самого моего уха: — Я вернусь сюда поздно вечером, когда твой отец уснет покрепче.
— УХОДИ ДОМОЙ, БРУКС! — крикнул папа, и мы оба захихикали.
Глава 16
Брукс
— Хм, Брукс, вернись на землю. Эй, чувак, ты все еще здесь? — спросил Рудольф, постукивая меня по плечу. Я сидел в гараже на табурете Оливера, а Рудольф размахивал рукой с зажатым в ней яблоком перед моей книгой. — Обычно в перерывах между репетициями ты играешь на гитаре, но сейчас как будто…
— Читаешь! — сказал Оливер, выходя из дома Келвина и держа в каждой руке по яблоку. Он кусал от них по очереди и громко чавкал. — Я даже не подозревал, что ты умеешь читать. Уверен, что не держишь книгу вверх ногами?
Я замахал руками, пытаясь жестом дать понять, чтобы они заткнулись, и перевернул страницу. Я заранее вооружился маленькими желтыми стикерами, чтобы написать свои комментарии к заметкам Мэгги. Близнецы все время пытались привлечь мое внимание, но я с головой ушел в книгу.
Появился Келвин, держа в руках аж три яблока и кусая от всех сразу. Эффектно. Все мои друзья — такие артисты!
— Чувак, не утруждай себя понапрасну. Он по уши втюрился и не замечает ничего вокруг.
— Тьфу ты! От этого любовного дерьма спасу нет, — проскулил Оливер. — Сначала нас изводил Келвин, жаждущий вписать имя Стейси в текст каждой нашей песни, а теперь вот Брукс увлекся чтением. ЧТЕНИЕМ!
— Впервые в жизни я согласен с братом, — сказал Рудольф.
Оливер поблагодарил его «мокрым Вилли». (Примеч.: «мокрый Вилли» — wet willy — шутка, когда увлажненный слюной палец вставляется в ухо ничего не подозревающего человека, часто с небольшим прокручивающим движением).
— Отлично! Я беру свои слова обратно! Ты омерзителен!
Я продолжал не обращать на них внимания. Мне интересно было отслеживать места, которые Мэгги отмечала закладками, и сравнивать, совпадают ли они с моими. Мне нравилось открывать для себя моменты, заставлявшие ее плакать и смеяться, читать строки, вызывавшие в ней гнев или дарившие счастье. Это были лучшие мои ощущения.
— Короче так. Мой отец надумал избавиться от своей лодки, — сказал Келвин. — Через пару недель он планирует ее продать и интересуется, не желаем ли мы устроить прощальную вылазку парней и съездить порыбачить, прежде чем осенью разъедемся по колледжам.
— Он продает лодку? — я чуть не подавился и выглянул из-за книги. — Но это вроде как… наша лодка. Мы же все детство проторчали в ней на озере. Знаю, мы давно уже этого не делали, но идея мистера Райли продать ее очень меня огорчает.