Я сел в кресло напротив и улыбнулся. Она в ответ не улыбнулась, но я не придал этому значения. Миссис Бун была известна тем, что никогда не улыбалась.
— Итак… — я прочистил горло, нарушая неловкое молчание. — Ваша дочь навещает вас когда-нибудь?
Нахмурившись, миссис Бун нервно провела ладонями по коленям.
— Знаешь, это я виновата, — сказала она угрюмо.
— В чем?
— В том происшествии… В том, что случилось с Мэгги. Это я виновата.
Я резко выпрямился в кресле.
— Как так?
Ее взгляд стал печальным.
— В тот вечер она остановилась у моего двора и спросила, можно ли нарвать цветов из моего сада для ее свадьбы. Я накричала на нее и прогнала. Сказала, чтоб она уходила и больше не возвращалась, — миссис Бун опустила взгляд на свои дрожащие пальцы, непрерывно постукивающие по коленям. — Не будь я такой жадной, такой грубой, Мэгги подольше задержалась бы у меня во дворе. Она не побежала бы в лес. Она могла бы сохранить ту часть себя, которую безжалостно отняли у нее в тот вечер, — миссис Бун заплакала, и я ощутил, насколько сильна ее боль. Я понимал, какой виноватой она себя чувствует, потому что все эти годы испытывал то же самое.
— Я тоже об этом думал, миссис Бун. В тот вечер я должен был встретиться с ней там, в лесу, но опоздал. Если бы я не протянул до последней минуты с выбором галстука, то смог бы быть там, чтобы защитить Мэгги. Я мог бы ее спасти.
Она подняла на меня взгляд, вытерла слезы и покачала головой.
— Ты не виноват, — она сказала это так быстро, словно боялась, что я взвалю на себя весь груз вины. В этом было какое-то отчаяние — как быстро она готова признать свою вину и так же быстро попытаться убедить меня в том, что я не виноват.
Я пожал плечами.
— Вы тоже не виноваты.
Она встала, подошла к каминной полке и взглянула на фотографии.
— В детстве она была совсем как Мэгги. Моя дочь. Такая же болтушка — даже слишком. Неугомонная, непослушная. Она тоже никого не боялась. Даже в самых испорченных людях она видела только лучшее. Ее улыбка… — миссис Бун усмехнулась и взяла в руку одну из рамок с фотографией широко улыбающейся Джессики. — Ее улыбка была способна исцелять. Она могла войти в комнату и, рассказав какую-нибудь глупейшую шутку, заставить даже самого сурового человека хохотать до колик в животе.
— Что с ней случилось?
Она поставила на место фотографию и взяла другую, на которой от улыбающейся Джессики не осталось и следа.
— К нам приехал мой брат. Он разводился с женой и вынужден был куда-нибудь уехать, поэтому на время остался у нас. Как-то вечером мы устроили пикник. Генри слишком много пил, и становился все агрессивнее. Он стал о чем-то спорить с моим мужем, Стэнли, и они уже едва ли не дрались, когда появилась милая глупышка Джессика со своими ужасными шутками. Она развеселила всех — даже пьяный Генри смеялся. Той же ночью Стэнли решил пойти проверить спящую Джессику. В ее комнате он обнаружил Генри с пустой бутылкой в руке. Ничего не соображая, он — голый и пьяный — лежал на моей окаменевшей от страха дочери.
— О, Господи. Мне так жаль, — сказал я, хотя понимал, что никаких слов здесь не будет достаточно. Никакими словами не выразить то, что я чувствовал внутри. Всю жизнь я прожил в одном квартале с миссис Бун, но никогда не знал, из какого шторма ей пришлось выбираться.
— После этого Джессика перестала разговаривать. Я бросила работу учителя и перевела дочь на домашнее обучение, но ее внутренний свет погас навсегда. После того, что сделал Генри, все в ней изменилось. Она больше не была прежней Джессикой: перестала говорить и совсем не улыбалась. Хотя, я ее не винила. Как можно говорить после того, как человек, которому, как предполагалось, ты можешь доверять, украл твой голос? Джессика всегда бродила с таким видом, словно слышала в голове голоса издевающихся над ней демонов. Когда ей исполнилось двадцать, она все-таки не выдержала. Оставила записку, в которой сообщала, что любит меня и Стэнли и ни в чем нас не винит.
Закрыв глаза, я вспомнил слова миссис Райли.
Она пыталась покончить с собой.
Миссис Бун повернулась ко мне и нахмурилась, увидев мой полный отчаяния взгляд.
— О, мой дорогой. Я должна была постараться отвлечь тебя от проблем, а вместо этого заставила почувствовать себя еще хуже.
— Нет, нет. Я просто невероятно вам сочувствую. Даже не знаю, что здесь можно сказать.
— Не волнуйся. Я и сама не знаю, — на кухне засвистел чайник, и она выкрикнула: — Стэнли, ты можешь выключить?
Я напряженно посмотрел на миссис Бун, и она замерла. Пару секунд спустя она осознала свою оплошность и, быстро пройдя на кухню, вернулась оттуда с чаем. Мы сидели и прихлебывали отвратительный напиток в абсолютной тишине. Когда подошло время уходить, я встал и поблагодарил миссис Бун за то, что пригласила меня к себе — не только в свой дом, но и в тайны своего прошлого. Когда она уже открыла входную дверь, я задал ей последний вопрос:
— Так вот почему вы решили навещать Мэгги? Потому что она напоминает вам вашу дочь?
— И да, и нет. У Мэгги много общего с моей Джессикой, но есть очень важные отличия.
— В чем?
— Джессика отказалась от жизни. У Мэгги же время от времени появляются вспышки надежды. Находясь рядом с ней, я вижу их все чаще и чаще. Она может вернуться к нормальной жизни. Я знаю, что она сможет. И верю, что с ней все будет в порядке. Знаешь, в чем самая большая разница между ними двумя?
— В чем?
— У Джессики никого не было. Она отгородилась ото всех нас. Но Мэгги? У нее есть друзья. У Мэгги есть ты.
— Спасибо, миссис Бун.
— Не за что. А теперь перестань винить себя, ладно?
Я улыбнулся.
— И вы тоже.
Она кивнула.
— Да-да, я знаю. В глубине души я понимаю, что это не моя вина. Но иногда, когда сидишь в одиночестве, мысли уносят тебя туда, куда не надо бы. Иногда твой злейший враг кроется внутри тебя самого. Нужно научиться разбираться в собственных мыслях и начать понимать, что в них истинное, а что ложное. В противном случае, мы будем всю жизнь пытаться сбросить кандалы, в которые сами же себя и заковали.
Глава 20
Мэгги
Я не разговаривала с ним пять дней, и это были самые длинные пять дней в моей жизни.
— Что ты сейчас читаешь? — спросила миссис Бун, сидя напротив меня за обеденным столом. Когда я попросила папу передать ей, что плохо себя чувствую, она назвала меня глупым ребенком, которого необходимо напоить чаем. А еще она меня же и обвинила в моей мнимой болезни, потому что, видите ли, я всегда хожу после душа с мокрыми волосами. Прижав сначала книгу к груди, я пожала плечами, а потом перевернула ее, чтобы миссис Бун увидела обложку.
— Хм. «Прежде, чем я упаду» Лорен Оливер. О чем это?
Прищурив глаза, я посмотрела на нее. Она всегда так делала: задавала мне вопросы, хотя знала, что я не могу ответить. А учитывая то, что она не позволяла мне писать на бумаге, это можно было расценивать как принуждение. А вот принуждение мне сейчас было нужно меньше всего.
Я положила книгу на стол и, поморщившись, отхлебнула из чашки свой отвратительный чай.
— Итак, сегодня день, когда ты снова ненавидишь чай, да? — заявила она.
Я снова пожала плечами.
— А где твой парень?
Мои плечи вновь приподнялись.
Она закатила глаза.
— Если не прекратишь постоянно пожимать плечами, они так и останутся навсегда приподнятыми. Детский сад. Знаешь, а он беспокоится о тебе. Отталкивая его, ты никому не делаешь лучше. На самом деле, это довольно жестоко. Он хороший мальчик.
Хороший мальчик? Никогда не слышала, чтобы миссис Бун хоть кого-то так называла.
— Брукс, теперь можешь войти, — крикнула миссис Бун в сторону кухни.
Из-за двери появился Брукс, поднял руку и застенчиво помахал мне.
Что он здесь делает?
— Это я пригласила его, — сказала миссис Бун, в очередной раз читая мои мысли. — Садись, Брукс.
Он послушно сел.
— Теперь настал момент, когда говорить буду я, а вы оба будете слушать. Вы два идиота, — теперь это было больше похоже на ту миссис Бун, которую я так любила ненавидеть. — Вы оба нравитесь друг другу, не так ли? Так чего вам еще не хватает? Перестаньте постоянно все усложнять. Просто будьте счастливы. Мэгги, прекрати вести себя так, словно ты не достойна счастья. Если бы счастья заслуживали только люди с идеальным прошлым, любви не существовало бы вовсе. А теперь, идиоты, поцелуйтесь и помиритесь.
— Что здесь происходит? — спросила мама, входя в столовую. У нее был такой изможденный вид, словно она не спала несколько дней. Волосы растрепаны и не уложены. Она выстрелила взглядом в Брукса, и по лицу ее пробежала тень разочарования и потрясения. — Ты не должен здесь находиться.
Миссис Бун выпрямилась.
— Подожди, Кэти. Прежде чем начнешь ругаться на детей, хочу, чтобы ты знала, что это моя инициатива.
— Это вы? Вы сказали ему прийти сюда?
— Да. Детям было грустно, поэтому я подумала…
— Вон из моего дома! — сказала мама.
— Ой, но это ведь смешно. Пусть мальчик…
— Нет, я имею в виду вас, миссис Бун. Я хочу, чтобы вы ушли. Сегодня вы перешли все границы дозволенного, и в этом доме вам больше не рады.
Я вскочила со стула, ошеломленная поведением моей матери, которая день ото дня становилась все более странной.
Нет! Я ударила руками по столу. Я стучала снова и снова, пока не покраснели ладони, но и тогда не остановилась.
— Брукс, ты тоже уходишь. У нас с тобой уже был разговор, и я думаю, что выразилась тогда предельно ясно. Мэгги, отправляйся в свою комнату.
Нет! Нет!
Опустив голову, Брукс вышел. Миссис Бун поднялась со стула и покачала головой.
— Кэти, это неправильно. Эти дети… они помогают друг другу.
— Не обижайтесь, миссис Бун, но Мэгги — не ваш ребенок, и я предпочла бы, чтобы вы перестали относиться к ней так, будто ответственность за нее лежит на вас. Она не Джессика, и вы не можете выбирать за нее. Я не желаю, чтобы моя дочь в итоге закончила, как…
— Как кто? — рявкнула в ответ миссис Бун, явно оскорбленная до глубины души. Она схватила свою сумку и крепко сжала ее в руках. — Как моя дочь?
В глазах мамы мелькнуло раскаяние, и она быстро моргнула.
— С этого момента ваши дневные чаепития закончены. Я ценю то, что вы проводите время с Мэгги, миссис Бун, действительно ценю. Но отныне с этим покончено.
Миссис Бун направилась к двери, мама следом за ней, а я за ними по пятам.
— Я понимаю, что ты пытаешься сделать, Кэти. Действительно понимаю. Я пыталась то же самое сделать со своей дочерью. Ты думаешь, что поможешь ей, удерживая вдали от мира, от места, которое причинило ей боль, но это не так. Ты душишь ее. Ты заглушаешь тот слабый голосок, который у нее еще остался, — ее свободу выбора. Ее шанс открыть для себя любовь. Ты крадешь у нее это.
Мама опустила голову.
— До свидания, миссис Бун.
Она прогнала моего парня и моего лучшего друга. Я не могла понять, чем заслужила такое. Чтобы привлечь внимание матери, я начала стучать по ближайшей стене.
Посмотри на меня! Обрати на меня внимание!
Она повернулась, абсолютно равнодушная к издаваемым мною звукам.
— Иди в свою комнату, Мэгги.
Нет! Я стучала все сильнее и сильнее, и мама, бросившись ко мне, обхватила меня руками. Нет!
— Прекрати, — приказала она. — Подумай, какую жизнь ты можешь предложить Бруксу. Тебе действительно хочется, чтобы он отказался от своей мечты ради того, чтобы остаться здесь, с тобой? Подумай, какие у вас могут быть отношения, когда он начнет ездить по всему миру, жить своей собственной жизнью? Зачем так поступать с ним? Это неправильно: ни для тебя, ни для него. Он заслуживает большего, чем свидания в этих четырех стенах. А тебе нужно быть одной, чтобы вылечиться.
Вылечиться?
А что, если я не больна? Что, если я такая, как есть?
Где папа? Мне нужно, чтобы он вернулся. Он нужен мне, чтобы попытаться понять смысл маминых мыслей. Он нужен, чтобы все исправить.
Я изо всех сил пыталась вырваться из ее хватки, когда она потащила меня вверх по лестнице.
— Это для твоей же пользы, Мэгги. Извини, но это для твоего же блага.
Я сопротивлялась, но она не отпускала меня. Она лишила меня свободы. Я моргнула и снова увидела его. Дьявола.
Он плакал. Сильно плакал. Плакал и извинялся. Просил прощения за то, что делал мне больно. Извинялся за то, что сдавливал пальцами мое горло, и каждый следующий вдох давался мне все сложнее.
— Мама! Отпусти ее! — воскликнул Келвин, выходя из своей комнаты.
Он попытался оттащить маму в сторону, но она оттолкнула его.
— Не вмешивайся, Келвин. С твоей сестрой все в порядке.
Нет, не в порядке. Ты делаешь мне больно.
Вышла Шерил, и я увидела в ее глазах страх. Уверена, то же самое она увидела в моем взгляде.
Помоги мне.
— Мама… — начала она, но та быстро заставила ее замолчать.
Мама дотащила меня до моей комнаты и втолкнула внутрь. Быстро захлопнув дверь, она заперла ее снаружи на ключ.
— Вот увидишь, Мэгги. Я делаю это для тебя. Я спасаю тебя.
Что с ней произошло? Почему она ведет себя, как безумная? Я начала колотить в дверь, изо всех сил пытаясь открыть ее, но она не поддавалась. Я снова и снова билась в нее всем телом. Выпусти меня! Выпусти меня!
Обхватив ладонями шею, я почувствовала его здесь, со мной. Он душил меня. Он хотел убить меня.
Выпусти меня! Выпусти меня!
Я не могла дышать. Я задыхалась… И не знала, что еще можно предпринять.
Я не знала, что еще сделать, поэтому сделала единственное, что пришло мне в голову.
Я упала на пол.
Уткнулась лицом в ковер.
Открыла рот.
И заплакала.
Глава 21
Мэгги
Я приоткрыла глаза.
Дверь распахнулась, и ко мне бросился папа. Я сидела на полу, забившись в угол и зажав ладонями уши.
Я моргнула.
Мама вбежала следом, и папа, не подпуская ее близко, кричал ей, чтобы убиралась прочь.
Я моргнула.
Мама плакала и пыталась приблизиться ко мне, но Келвин и Шерил оттащили ее назад.
Я моргнула.
Папа, склонившись надо мной, заглянул мне в глаза, проверяя, все ли со мной в порядке.
— Мэгги? — прошептал он. Воздух застрял в его горле. — Мэгги.
Я моргнула.
Пригладив мои волосы, он поднял меня на руки.
— Пусти меня к ней, — умоляла мама.
Папа уложил меня в кровать и вывел маму из комнаты.
Я моргнула.
Я чувствовала его. Ощущения были такими реальными. Он снова душил меня. Отбирал у меня воздух. Он вернулся. Это было на самом деле. Это было по-настоящему…
Я моргнула.
Покинув комнату, папа начал кричать на маму. Они только и делали, что кричали. В комнату вошли Келвин и Шерил.
Я моргнула.
Они оба забрались на кровать и обняли меня. Я дрожала всем телом, но они крепко держали меня в своих руках.
Я моргнула.
Шерил не переставала шептать мне, что со мной все хорошо. Келвин вторил ей, и я, уткнувшись лицом в одеяло, расплакалась. Меня сотрясали рыдания. Я чувствовала себя сломленной, потерянной. И напуганной.
Очень напуганной.
Ш-ш-ш-ш…
Ш-ш-ш-ш…
Почему мама так поступила? Почему она силой потащила меня? Почему дьявол сделал это? Почему он убил ту женщину? Почему он пытался убить меня?
Я моргнула.
Закрыла глаза.
Я не хотела чувствовать. Не хотела существовать. Не хотела больше моргать. Я крепче закрыла глаза. Мне не хотелось видеть, но я все-таки видела. Я видела его. Ощущала его. Чувствовала его вкус. А еще я видела маму.
Я видела ее. Чувствовала ее. Любила. И ненавидела.
Почему она сделала мне больно? Почему лишила меня всего, что я люблю?
Все померкло.
Все превратилось в тень.
Чернота снова вернулась.
Глава 22