— Может, завтра за кофе?
— Да.
Ее улыбка стала еще шире.
— Буду ждать.
Я улыбнулась ей, вышла в город и отправилась прямиком в «Волшебную страну». Я была в пекарне в первый день и пробовала их кофе и пончики. На второй день я опять пошла в «Волшебную страну». Их кофе был на голову выше всего, что я пробовала, а банановый хлеб, если можно представить подобное, вкуснее, чем любой пончик, который я когда-либо пробовала, а следовательно, самым лучшим банановым хлебом за всю мою жизнь.
Я вошла. На этот раз на парне были круглые очки с фиолетовыми бликами, а на девушке — пестрый платок, не до конца скрывавший ее курчавые пепельно-светлые волосы.
— Привет! — воскликнул парень. — Ты была здесь вчера!
Он произнес это так, словно случилось чудо и он собирается звонить в Ватикан.
Я слабо улыбнулась ему и подошла к прилавку.
— Да.
— Она заказывала банановый хлеб и кофе с ириской, — вставила девушка и спросила: — Тебе понравилось?
— Банановый хлеб был фантастическим, и вы варите вкусный кофе.
— Хлеб пеку я, — сказал парень, — весь секрет в майонезе.
— Что? — спросила я.
— Я кладу в него столовую ложку майонеза.
Я моргнула:
— Правда?
— Он всюду добавляет столовую ложку майонеза, — сказала девушка.
— Кроме пирога, — поправил парень.
— Кроме пирога, — повторила девушка.
— Зачем? — спросила я.
— Влажность плюс пятьсот, де-етка-а-а, — сказал парень, расплывшись в глупой улыбке, и я засмеялась.
— Влажность плюс пятьсот?
— Да, столовая ложка майонеза поднимает влажность на пятьсот пунктов. Не веришь, сделай сама свой любимый торт, брауни — что угодно, только не пироги. Какой-нибудь рецепт, которым пользовалась много лет. Добавь туда столовую ложку майонеза — и оп-па! Ты не узнаешь. Влажность плюс пятьсот, — рассказал он.
— Он и майонез делает сам, — добавила девушка.
— Я все делаю сам. Все домашнее... только так.
— Что ж, учитывая, что ваш банановый хлеб — лучший, что мне доводилось пробовать, а я люблю банановый хлеб, так что попробовала очень много, вы не ошибаетесь, — сообщила я, и он растянулся в глупейшей улыбке. — Однако у меня не получится проверить эффективность майонеза, потому что я живу в гостинице и у меня нет кухни, но, когда я устроюсь, я это сделаю и дам вам знать.
Они оба уставились на меня, потом девушка спросила:
— Почему ты живешь в гостинице?
— Я только что переехала, — объяснила я. — Только начала работать официанткой в баре «У Баббы», и у меня еще не было времени устроиться.
— Приходи к нам на ужин, — тут же пригласил парень.
— Что, простите?
— Да, сегодня вечером, — вставила девушка. — Шамбала готовит невероятный овощной чили, а сегодня как раз вечер чили.
— Шамбала? — спросила я, и парень протянул мне руку над прилавком.
— Я Шамбала. — Я пожала его руку, он отпустил мою, а девушка протянула свою, так что я пожала и ее. — Это Солнечная Богиня, но я зову ее Солнышко, — продолжил Шамбала.
Я пожала ее руку и сказала:
— Что ж... Привет, Шамбала и Солнышко. Я...
— Цветочек, — перебила меня Солнышко и дотронулась пальцем до мочки уха, а потом до запястья. — Вся в цветочках. Мне нравится!
— И зови меня Шамблс, все так делают, — сказал Шамбала.
Я тихо засмеялась:
— Хорошо, Шамблс.
— Итак... ужин? — напомнил Шамблс.
— Ну, я работаю и еще только привыкаю проводить весь день на ногах, так что сегодня вечером буду непригодна для общения, — отказалась я, но сделала это мягко, потому что их лица сразу погрустнели, и тогда я продолжила: — Но я могу завтра.
— Значит завтра! — провозгласил Шамблс.
— Завтра вечер Ближнего Востока, а это гораздо лучше чили. Шамбала делает все сам. Даже хумус и питу, — сказала мне Солнышко.
— Звучит здорово, — улыбнулась я.
— Я напишу наш адрес и схему проезда. Ты можешь приходить в любое время после пяти. Мы закрываемся в пять и сразу идем домой. Но садимся есть около половины седьмого, — сказала Солнышко, записывая.
— А теперь разреши мне самому выбрать выпечку для тебя, и я переверну твой мир. Не заказывай. Я дам тебе лучшее, что у нас есть, — предложил Шамбала.
— Хорошо, — продолжая улыбаться, сказала я. — Я согласна.
— Крутотенюшка! — восторженно крикнул Шамбала и подскочил к машине для эспрессо.
— Это замечательно, — заявила Солнышко. — Мы тоже новенькие в этом городе. Все сочли нас психами, когда мы открыли кофейню в городке «Харлеев». Но нам тут нравится. Горы рядом, и мы можем пить солнце, когда захотим. Просто закрываемся, достаем велики и делаем это в любом месте, куда нас приведет дух. — Она наклонилась ко мне. — Но, знаешь, население нас не очень-то жалует.
Я знала. Я определенно знала, а потому кивнула.
— Они начнут приходить, — пробормотал Шамблс одновременно с надеждой и настойчивостью в голосе.
— Если вы пару дней пораздаете бесплатно кусочки своего бананового хлеба, вам придется отгонять покупателей палками, — сказала я.
— О! — воскликнул он, резко подняв голову. — Отличная идея!
Солнышко повернулась к Шамблу:
— Почему мы до этого не додумались?
— Потому что половину времени мы под кайфом? — спросил ее Шамблс.
— Да, — усмехнулась Солнышко, — иногда это мешает мозгам.
Я засмеялась, а Шамблс пробормотал:
— Просветление Мэри Джейн (сленговое название марихуаны — прим. пер.) не дается просто так.
От этого я засмеялась еще сильнее.
Через две минуты у меня в сумочке лежала схема проезда к их дому, Шамблс приготовил мне диетический латте с ванилью и корицей и кусочек хлеба из цуккини с пеканом. Я откусила кусочек, глотнула кофе и улыбнулась ему.
— Я перевернул твой мир? — спросил он.
— Считайте меня постоянным покупателем, — ответила я, расплачиваясь.
— Конечно! — крикнул Шамблс.
— Тогда увидимся завтра утром, — сказала Солнышко. — И завтра вечером! — крикнула она, пока я шла к двери.
— Да, определенно. Приятно было познакомиться, — сказала я на прощание.
— Черт, да, и нам приятно! — крикнул Шамблс.
— До встречи, Цветочек, — сказала Солнышко.
— До встречи, — ответила я и вышла. Потягивая кофе и наслаждаясь хлебом, я перешла улицу и направилась в сторону «У Баббы», думая, что, возможно, — учитывая Бетти и Солнышко с Шамблом, вкусный хлеб и кофе, бассейн с подогревом прямо у моей входной и единственной двери — двери в гостинице, которая, может, и не была пятизвездочной, но по крайней мере обладала индивидуальностью, — Карнэл не так уж и плох.
Я пришла за пять минут до начала своей смены. Снаружи был припаркован «Харлей», который показался мне знакомым. Я подумала, что это плохой знак, и поняла, что оказалась права, как только вошла, держа в руках стаканчик с кофе и последний кусочек хлеба.
За барной стойкой стоял Тейт. На нем опять была обтягивающая футболка Хенли с длинными рукавами, только на этот раз бордового цвета. Я тут же отметила, как ему идет.
Блин.
Он повернулся, окинул меня взглядом, и, даже не улыбнувшись, поприветствовал своим глубоким голосом:
— Сегодня тебе достался я, Крутышка.
Отлично.
Я кивнула и направилась к стойке.
— Можно мне ключ от кабинета?
Он достал из переднего кармана ключи и бросил их на стойку. Я сунула последний кусочек хлеба в рот, остро осознавая, что Тейт считает меня толстой, а я ем у него на глазах. Не глядя на него, я схватила ключ и направилась к коридору.
— Мне нужно поменять бочонки, ты справишься с учетом? — услышала я его вопрос, но продолжила идти.
— Конечно, — ответила я, все еще не глядя на него.
Я вошла в кабинет, оставила там сумочку и вернулась обратно в бар. Тейт возился с бочонками, и я бросила ключи на стойку, стараясь не приближаться к нему, но сделала это громко, чтобы он услышал, как они звякнули о поверхность. Он поднял голову и посмотрел на меня, но я сразу же отвернулась и стала осматривать холодильники.
— Крутышка, тебе понадобятся ключи, чтобы войти в кладовую, — услышала я его голос.
Блин. Я такая глупая. В отчаянном стремлении вернуть ему ключи, чтобы ничего из его вещей не касалось моей кожи, я совершила ошибку, в результате которой выглядела идиоткой.
— Точно, — буркнула я, схватила ключи и вернулась к своему занятию.
Я молча занималась своими делами, делая заметки, потягивая кофе и курсируя между кладовой и баром, а Тейт занимался своими. Если наши пути пересекались, я не встречалась с ним глазами и старалась обходить его как можно дальше. После учета я опустила стулья и осмотрела столы, одновременно ища забытую пустую посуду. Столы на одной половине бара были необычно чистыми и рядом с ними не стояло «пустышек»; вторую половину столов нужно было вытирать, и я обнаружила две бутылки из-под пива и наполовину полную кружку.
Когда я зашла за стойку, чтобы выкинуть бутылки и взять чистящее средство и тряпку, Тейт заговорил.
— Вчера вечером работала Венди. Пришла, после того как Тоня не явилась.
В силу своей природной вежливости я была вынуждена посмотреть ему в глаза, но ничего не сказала, только вопросительно подняла брови.
— Ты еще не знакома с Венди? — спросил он.
Я покачала головой.
— Единственная хорошая официантка у нас, — сказал он. — Она убирает за собой.
— Угу, — пробормотала я и вышла из-за стойки, задумавшись, носит ли Венди топы с открытой спиной или топы-бандо или у нее какой-то другой способ демонстрировать как можно больше голого тела мужской части посетителей. У Тони были длинные блестящие черные волосы, она была высокой, стройной, почти тощей, с явно фальшивой грудью, и вдобавок к своему открытому топу носила высокие каблуки и очень коротко обрезанные шорты. У Джонелл была неуправляемая копна вьющихся каштановых волос, она была среднего роста, с округлостями, как у Ниты (только она была стройнее и, насколько я поняла, намного моложе), и носила со своим топом-бандо микроминиюбку. Венди, вероятно, замыкала этот ряд, обладая блондинистыми волосами и будучи похожей на супермодель какого-нибудь байкерского бренда.
Я с ужасом ожидала ночной смены и необходимости встать рядом с одной из этих девушек. Не только потому, что они показали себя стервами, но и потому, что, наверное, все мужчины пересядут из моей зоны обслуживания и чаевые станут еще меньше.
Я пялилась на грязные столы, когда услышала:
— Крутышка.
Очевидно, Тейт придумал это прозвище для меня, что я посчитала странным, потому что он знал меня меньше двадцати минут, а вы же не даете прозвища кому-то, кого знаете меньше двадцати минут (скорее уж много лет). И еще я посчитала, что оно означало что-то не слишком приятное, но все равно посмотрела на него, хоть мне и не хотелось. Ведь не могла же я его игнорировать. Он не мог обращаться ни к кому другому, и игнорировать его было бы слишком грубо, к тому же он мой босс.
— Да? — спросила я, глядя Тейту в глаза.
— Я знаю, что ты слышала, — сказал он.
Я знала, что он знает, просто удивилась, что он об этом заговорил. Я ничего не ответила, только снова подняла брови.
— У меня было дерьмовое настроение, детка. Забей, — приказал он, и я уставилась на него.
Он назвал меня старой, бестолковой и толстой, а теперь хочет, чтобы я просто забила на это?
— Конечно, — согласилась я, отвернулась и побрызгала чистящим средством на стол.
— Крутышка, — снова позвал он, когда я наклонилась вытереть стол. Я заметно раздраженно вздохнула и повернула голову к нему. Когда наши глаза встретились, Тейт повторил: — Я сказал: забей.
Я полностью развернулась к нему:
— А я сказала: конечно.
— Сказала, но не забила, — возразил он.
Нет, не забила.
— Я забила, — соврала я.
— Детка, ты не забила.
— Забила, — повторила я, отвернулась обратно к столу и начала его вытирать.
— Крутышка, посмотри на меня, — потребовал Тейт. Похоже, он начал терять терпение.
Я выпрямилась и посмотрела на него, снова подняв брови.
— Перестань, — приказал он.
— Я перестала, — снова соврала я.
— Не перестала.
Я сделала глубокий вдох и на выдохе произнесла:
— Со всем уважением, поскольку ты мой босс, но ты все-таки не умеешь читать мысли, поскольку таких людей не существует. Я забила. Или забила бы, если бы ты перестал об этом говорить.
— Ты не забила, — повторил он. — Ты накручиваешь себя.
Это тоже правда. Если бы за последние два дня мне давали по доллару за каждый раз, когда его слова всплывали у меня в голове и заставляли поморщиться, я могла бы переехать жить на Ривьеру. Они даже заставляли меня просыпаться посреди ночи. Хотя, с другой стороны, я страдала бессонницей, всегда, даже в детстве. Я постоянно думала о совей жизни, о событиях, которых стыдилась, от которых мне было больно или которые беспокоили меня, или пугали, и не могла заснуть. Потом, заснув, я просыпалась, иногда по три-четыре раза за ночь, и долгими часами вертелась и крутилась, прежде чем снова заснуть. Ужасные слова этого красивого мужчины обо мне были не только свежими, но и бесспорно самыми худшими из моих ночных демонов и, я знала, останутся такими на всю жизнь.
Но тут я подумала: если он не только позволяет себе кричать подобные вещи обо мне, хотя едва меня знает, но и понял, что я их слышала, и не извинился, а велел мне забить и забыть, потому что я каким-то образом должна удовлетвориться тем, что у него было плохое настроение, и просто смириться с этим, значит, он явно не слишком хороший человек, и, наверное, хотя самая была хорошим человеком, существуют люди, которые заслуживают получать в ответ то же самое.
И правда. Почему я должна всегда быть вежливой? Почему я должна всегда поступать правильно, подставлять другую щеку, закрывать глаза? Почему я должна всегда быть хорошей девочкой?
Да, он может меня уволить. Плевать. Я просто узнаю, не нужны ли кассиры в магазине, или перееду. Если я сумела найти один Карнэл, смогу найти и другой. Возможно, это займет еще четыре с половиной месяца, но у меня есть деньги и время.
Пошел он.
— Да, — тихо сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Я себя накручиваю. Я снова и снова слышу, как ты произносишь эти слова. Я не могу заснуть ночью. Они приходят ко мне во сне, и я просыпаюсь.
— Крутышка...
— Но ты сказал их, а я их услышала, и это последствия. Их не взять назад, не забить, не забыть. Это случилось. Я справляюсь и живу дальше, и, может, ты окажешь мне любезность и перестанешь об этом говорить?
Тейт вышел из-за стойки и направился ко мне. Я наблюдала за ним, заставив себя не двигаться с места, не сделать шаг назад или, больше того, сбежать.
Он остановился в футе от меня и уставился на меня сверху вниз. С такого близкого расстояния я разглядела, что глаза у него не просто темно-карие. Золотистые крапинки делал их еще привлекательнее.
Здорово, везучий козел оказался еще более везучим.
— Я пассивный партнер, — заявил он.
— Что, прости?
— Я. Пассивный партнер, — повторил он.
Я склонила голову набок и свела брови:
— И что?
Тейт обвел рукой бар:
— По-твоему, я похож на пассивного?
Учитывая, что сегодня он явно был моим барменом и менял бочонки, ответом на его вопрос было «нет».
Вместо этого я сказала:
— И?
— Уговор был таким: я вкладываю деньги, потому что Крис и Баббе не хватало денег выкупить бар, но не занимаюсь им. Я просто получаю свою долю и занимаюсь своими делами. Пять лет, Крутышка, мне постоянно приходится вмешиваться. Бабба уматывает на рыбалку, а Кристал всегда нанимает ужасных работников. Тоня и Джонелл с успехом могут завоевать звание худших официанток в истории. Они приходят сюда общаться, когда вообще соизволят притащить свои задницы. У меня есть дела, но я ими не занимаюсь, потому что я здесь, потому что должен присматривать за своими вложениями, потому что Бабба кретин, а Кристал старается изо всех сил, но она не может все делать сама. Это меня бесит. Бабба снова уехал, и я снова разозлился, а ты попала под горячую руку. Это было очень грубо, я сказал то, чего на самом деле не думаю. Когда я злюсь, я могу много чего наговорить. Теперь ты все знаешь и должна забыть об этом.