– Форма – да! – безрадостно согласилась я. Указывая на пленочное зеркало, беспомощно спросила: – А цвет? Почему у меня они стали сиренево-голубые? Это заразно?
Мужчины переглянулись и заржали.
– Извини, дорогая, – выдохнул Филлипэ. – Мы забыли тебя об этом предупредить. Когда брак скрепляется, то цвет глаз у таких, как ты, меняется на цвет супруга или супруги. Помимо печати на руке, это как отличительная особенность.
– Капец, – я начала оседать, нашаривая за спиной кресло. Эмилио услужливо подставил мне искомое, но сначала сел туда сам. Так что я сидела у него на коленях. – Это что же получается? Мало того, что меня бессовестно поимели, заклеймили какой-то гадостью, так еще и это? А что от меня тогда останется?
– Очень многое, Магдалена, – заметил Филлипэ, присаживаясь на корточки и заглядывая мне в лицо.
– Имя – и то отобрали, – грустно сказала я. – И когда вы уже свалите?
– Куда? – насупился синеглазый в то время, как руки Эмилио сжались вокруг меня. – О чем ты говоришь?
– Ну, – зыркнула я на него, пытаясь разжать железную хватку на своей талии. – Вы же собрались уезжать. Я видела, как слуги пакуют вещи...
– Ты выходила из комнаты? – начал потихоньку звереть Филлипэ. – Голая?
– В простыне, – поправила я его, чувствуя, как по спине побежали мурашки страха.
– Как ты посмела! – вскочил на ноги синеглазый. – Как ты посмела, Магдалена, показать простолюдинам то, что принадлежит мне... нам?
– Маруся! – упрямо вякнула я и спряталась на груди у Эмилио.
– Неважно! – отмахнулся он от меня. – Ты не имеешь права демонстрировать свое неприкрытое тело никому! Запомни это, Магдалена!
– Ты пугаешь ее, – тихо сказал Эмилио, поглаживая мои волосы. – Так нельзя.
– Не имеет значения! – уперся Филлипэ. – Она должна понимать...
Я поняла, что это как биться головой о каменную стену. Мы не слышим друг друга. Это как говорить с глухими! Мы...
Нет, нас нет. Есть я и есть они. Разные, абсолютно несочетаемые. Секс – не основа для отношений.
Дрожа внутри от страха, я нашла в себе силы выпрямиться, взглянуть на разъяренного Филлипэ, и выдала очень четко:
– Я – Маруся, питекантроп недоделанный! Не можешь запомнить – запиши! Хочешь со мной трахаться – будешь называть меня Марусей! Понял?
– Ты мне угрожаешь? – склонился он надо мной.
Я оттолкнула Эмилио и встала, стараясь не показывать свой страх:
– Обещаю!
– Нам пора уезжать, – вклинился между нами Эмилио, – вы еще успеете выяснить отношения позднее. – Повернулся ко мне, смерил с интересом с головы до ног: – А ты темпераментная штучка!
– У нас нет отношений! – вякнула я, выглядывая из-за широкой спины аметистового.
– Ах, нет! – одной левой выудил меня из укрытия Филлипэ и впился в мои уста грубым, принуждающим к покорности поцелуем.
Я не успела сообразить, что делаю и укусила его за губу, почувствовав вкус его крови. Надрывно дзинькнуло рядом, будто порвалась невидимая струна. Все окутало маревом, от которого исказились очертания предметов. И так же резко все пропало.
– Это что было? – вытаращилась я, оглядываясь с изумлением. – Что это за новые магические штучки?
– Не знаю, – растерянно пробормотал мужчина, осторожно опуская меня на пол. – Но нам следует срочно отсюда убираться!
– Почему? – никак не могла я понять его логику. – Это же ваш дом?
– Мы его снимаем, – буркнул Эмилио, доставая из поясной сумки пару мягких кожаных сапожек и тонкие носочки. Посадил меня в кресло и обул, не обращая внимание на мое сопротивление и стремление к самостоятельности. – Наши дома далеко отсюда. И туда нам пока вход закрыт...
– Почему? – недоумевала я, в то время как остывший синеглазый потрогал пальцем припухшую губу, усмехнулся и притащил мне поднос с завтраком.
– Не хочу, – скривилась я, отпихивая еду. – Что-то мне нехорошо после всех разборок.
– Ешь, Маг... дорогая, – пригреб он меня подмышку и вместе с подносом перетащил на кровать, где начал, как ребенку, впихивать в рот кусочки свежей булочки с маслом. – Дорога предстоит длинная и поедим мы еще нескоро...
– На закате сюда придут маги, – предупредил Эмилио мой незаданный вопрос, в то время как я энергично работала челюстями, создавая видимость сотрудничества с агрессором.
Наш семейный командир попытался впихнуть в меня новую порцию. Я закашлялась.
На самом деле мне кусок в горло не лез. Не слишком приятная привычка, которая позволила мне в мои годы волей-неволей оставаться стройной.
А Фил ненадолго отвлекся от моего прокорма, поясняя:
– Мы будем должны показать им доказательства нашего союза. А они очень странные.
Мне стало нехорошо. Я вопросительно посмотрела на синеглазого мужа. Тот особой радости не излучал. Как и я.
– Дальше?
– В лучшем случае, – напрягся Филлипэ. – Нашу связь попытаются разорвать, а тебя просто отберут и закроют в подвалах магов. Будут ставить магические опыты. В худшем – уничтожат на месте, чтобы не допустить распространения неизвестной магии.
Эмо сунул мне руки чашку с травяным настоем:
– Мы не будет тобой рисковать, девочка, – пояснил он мне. – Что бы не случилось, но ты останешься с нами, под нашей защитой. Пока мы не выясним, что же происходит и не найдем способ от этого избавиться...
– А как же ваше проклятие? – влезла я, выхлебав чай и ловко увернувшись от нового куска булки. – Что с ним? И в чем оно заключается?
– То, что тебе нужно знать, – отрезал Филлипэ, – ты уже знаешь. Мы не можем заниматься сексом поодиночке. Остальное – не твоего ума дело.
– Уж конечно, – закатила я глаза. – Ведь у женщины в твоем понимании только одно место рабочее. И оно явно не сверху.
– Почему? – оскалился синеглазый. – Я еще не был между твоих губок. Но обязательно побываю...
– Если я тебе чего-нибудь не откушу, – фыркнула я и тут же получила вдогонку в рот кусок булки.
– Посмотрим, – загадочно усмехнулся синеглазый. Сунул поднос Эмилио и распорядился: – Проследи, чтобы она все съела. Я пойду проверю сборы. Не позднее, чем через час нам нужно выехать! – и вышел за дверь, одарив меня напоследок задумчивым взглядом.
– Почему ты так сопротивляешься? – присел рядом со мной Эмилио и начал намазывать маслом новый кусочек булки. – Тебе так плохо с нами?
– А как ты думаешь? – я повернула голову и внимательно на него посмотрела, отбросив напускную стервозность и наигранную веселость. – Ты думаешь, возможно стать счастливой после того, как тебя вырвали из привычного мира, продержали в клетке, потом продали с торгов как вещь? А-а-а, прости. Забыла, что после этого под угрозой смерти меня поимели два мужчины и не один раз. Причем, абсолютно игнорируя мое желание. Ты бы был счастлив в такой ситуации?
– Я мужчина, – сообщил мне Эмилио, как будто это все объясняло и подсунул мне под нос хлеб. – Ты не можешь сравнивать.
– Да? – криво усмехнулась я, сузив глаза. – А что еще я не могу? Или проще спросить, что могу? Согласно кивать и раздвигать ноги? Так?
– Удел женщины быть рядом с мужчиной, – никак не мог понять меня аметистовоглазый. – Это заложено природой.
– Согласна, – кивнула я. – Но с мужчиной, которого она выбрала сама. Сама, понимаешь? Не под угрозой или обстоятельствами.
– Так не бывает, – не поверил мне Эмилио, настойчиво пытаясь меня накормить. – Это противоречит всем законам общества.
– Твоего общества, – фыркнула я. – Не моего!
– Чем тебе плохо, котенок? – нахмурился мужчина, когда я отвела его руку с бутербродом. – Мы будет о тебе заботиться, ты ни в чем не будешь знать отказа. У тебя будут слуги, драгоценности, наряды...
– И не будет меня, – грустно сказала я, понимая, что достучаться не удастся. – Понимаешь, клетка, даже золотая, все равно остается клеткой. А вы еще и крылья мне подрезать норовите. И лапки бантиком связать!
– Маленькая, – посмотрел на меня Эмилио, как на несмышленыша. – Что ты будешь делать с этой свободой? Куда ты пойдешь в этом мире?
– Ты прав, – искривила я губы. – Мне некуда идти. Все незнакомое и чужое. И от этого очень погано и тоскливо.
– Что тебе нужно, чтобы быть счастливой? – попытался он еще раз запихать мне в рот еду.
– Любить, – удержала я его руку и заглянула в непонимающие глаза. – И быть любимой.
– Это сказки, – убежденно сказал мужчина, осторожно снимая мою руку со своей. – Женщине нужен дом и дети для счастья.
– Ты видишь в женщине только тело, – отвернулась я от него. – А как же сердце, которое тоскует? Душа, которая болит? Как с этим поступить?
– Женщина всегда драгоценна, – тихо сказал Эмилио. – Женщина, способная подарить детей, – драгоценна вдвойне. А ты для нас... вообще бесценна...
– Эмилио, – резко повернулась я к нему. – Неужели ты не хочешь, чтобы женщина выбрала тебя сама? Именно тебя, потому что без тебя она не может жить. Потому что каждый вздох не рядом с тобой дается с трудом. Потому что ты – это ты.
– Я не понимаю тебя, – нахмурился он, действительно недоумевая. – Ты сейчас говоришь загадками. Для меня все это звучит дико.
– Я сейчас говорю то, что загадка только для тебя, – слабо улыбнулась я. – Ты просто не знаешь каково это, когда женщина сама дарит тебе поцелуй, а не ты крадешь его в постели.
– Что ты имеешь ввиду? – замер он. – Я не совсем тебя понимаю.
Я придвинулась ближе, взяла в ладони его лицо и легко, осторожно коснулась чуть дрогнувших губ, дразня, изучая и провоцируя.
Эмилио застыл, как громом ударенный, лишь приоткрылись губы и опустилась на аметистовые глаза завеса густых ресниц.
– Нам пора ехать! – раздался от двери громкий голос.
Я отпрянула, обернулась. В дверях стоял Филлипэ, бешено сверкая синими глазами и раздувая ноздри.
– Мы и так задержались! – рявкнул он, подходя и бросая взгляд на так и не опустевший поднос. – Ты что, так и не смог ее накормить?!!
– 'Ее' зовут Маруся! – вскочила я, наливаясь таким же бешенством. – И не смей со мной разговаривать в третьем лице!
– Магдалена! – отбросил синеглазый поднос в сторону. – Ты – Магдалена!
– А ты Просто Филя! – сообщила я ему. – И таковым и останешься!
– Не провоцируй меня, – предупредил сатанеющий Филлипэ. – Пожалеешь!
– А то что? – раздула я ноздри. – Ударишь? Или...
– Ваши вещи, лорды, – открытую дверь ввалились рыжик с белобрысиком. Углядели дивную сценку 'кто кого переишачит' и попятились.
– Вон! – бросил Филлипэ, начиная успокаиваться. Как у него все быстро.
Слуги быстренько свалили барахло на кровать и сбежали, топоча по лестнице подкованными сапогами.
– Нам действительно пора, – оттаял наконец мистер Фрост по имени Эмилио. Может, мне его чаще целовать, чтобы обезвредить? Или к этому может наступить привыкание?
И меня начали одевать в четыре руки, не слушая никаких моих протестов. Для начала сверху надели длинную тунику из плотного темного материала с разрезами до бедер. После заплели косу и сверху замотали голову куском красивой переливчатой ткани, тоже темной.
На этом два мумитолога-бальзамировщика не успокоились и моя грозная физиономия скрылась под шелковой полумаской. Сверху этот пук одежды прикрыли плащом.
– Я спарюсь, – предупредила я двух заботливых наседок мужского рода.
– Это когда приедем, – деловито пообещал мне Филлипэ, надевая свою маску и плащ. – Ты еще пощады у нас попросишь.
– Кто о чем, – вздохнула я, направляясь к двери. – А лысый о расческе.
Тут меня мгновенно подхватили на руки и потащили вниз.
– То есть своими ногами я теперь ходить не могу? – снова вскипела я. – Вперед-назад они теперь не работают? Только в стороны?
– Поверь, дорогая, – прошептал мне на ухо Филлипэ, крепко прижимая к себе. – Ты очень устанешь это делать.
– Надейся! – фыркнула я.
Мы спустились. Меня поставили на пол и попросили:
– Драгоценная, подними ручки и расставь пальчики.
Звучало по-дурацки. И я решила посмотреть, что из этого выйдет. Вышло еще отпаднее. Они таким образом на меня перчатки надели.
Вот стою я, дура дурой, с поднятыми руками, растопырив пальчики и раздумываю: им сейчас 'лялечку' показать или на будущее сюрприз заныкать? Так ничего и не решила. Зато повеселилась от души. Потому что кто-то очень в себе самоуверенный снова схватил меня на руки и получил растопыренными пальчиками прямо в глаз!
– Магдалена! – рявкнул синеглазый, отстраняясь. – Ты специально?
– Не-ет, нарочно, – хихикнула я. – А команды опускать руки не было. Мне же теперь только по команде жить полагается? Да, лорд-прапорщик?
– Магдалена поедет со мной, – поставил нас в известность Филлипэ, когда мы подошли к лосям с лосеводами.
– Магдалена пусть едет, – согласилась я с подобострастием. – А Маруся поедет одна.
– А мелким слова не давали, – прижал меня к себе синеглазый, подходя к своим рогам.
– Чтобы не мешали большим глупости молоть? – невинно поинтересовалась я, делая круглые глазки.
– Пусть она поедет со мной, – предложил Эмилио. Широко улыбнулся: – Чтобы вы не поубивали друг друга в дороге.
– Нет! – гаркнул синеглазый прямо мне над ухом. Вот носорог!
Я начала выкручиваться у него из рук и высматривать что-то по сторонам.
– Что ты ищешь? – недовольно спросил мужчина, взгромождаясь на свое ездово-показательное средство передвижения.
– Песочницу, – с готовностью ответила я.
– Зачем? – удивился Эмо, вскакивая на своего громадного зверя. Тот довольно пофыркивал, дожевывая приличный кусок черного хлеба с солью, подаренный хозяином.
Очень удачная и своевременная реплика! Филя промолчал, видимо уже привык к моим вывертам и ждал какой-то подлянки.
– Драться совочками лучше всего в песочнице, – охотно пояснила я. – Во-первых, много подручного материала для выведения противника из строя. Во-вторых, хорошо маскировать то, что осталось.
– Твой язык, да бы по назначению, – поделился несбыточной мечтой Филлипэ, усаживая меня спереди. – Такая была бы радость.
'Сказал волк зайцу!'
– Масяня, – повернулась я к нему. – У меня язык идет в комплекте с зубами в противовес вашей редиске!
– Ты доиграешься, – предупредил меня синеглазый.
– Я?!! – выкатила я ни него невинные глазки. – Если тут кто-то и играет, так это вы, ребятки.
– Почему? – вмешался Эмилио, очень ревниво отиравшийся рядом.
– Все очень просто, – обрадовалась я. – За что хватается при опасности женщина? – они нахмурились и промолчали. Пришлось отвечать: – Нормальная взрослая женщина при опасности хватает самое ценное – детей, документы и деньги. А мужчины... по моим личным наблюдениям, – оговорилась я. – Тащат всякие абсолютно лишние предметы обихода: мечи, лосей и собственное достоинство.
– Это ты что имеешь ввиду? – обиделся Филлипэ. – Если ты о проклятии...
– Не-а, – фыркнула я. – Я о гипертрофированном чувстве, которое вы несете впереди себя, и при этом играете в живые игрушки...
– Я догадываюсь, куда ты клонишь, – заявил мне синеглазый, включая на своем рогатом левый поворотник, то бишь поворачивая животину налево и трогаясь в путь. – Но тебе придется с этим смирится.
– Да-да, – повернулась я к Эмилио и подмигнула. – И тебе тоже.
Полуденная жара уже начала спадать, но в плотных слоях одежды, да еще прижатой к жаркому торсу мужчины, было неудобно. Впридачу ко всему очень мешала маска. Я уже извертелась, пытаясь ее снять или хотя бы оттянуть.
– Магдалена! – прикрикнул на меня Филлипэ. – Сиди смирно, а то...
– А то что? – заинтересовалась я, находя себе новое развлечение.
– А то увидишь, – буркнул он.
– А куда смотреть? – закрутила я головой. – Где мне уже выдадут зрелищ?
Уж не знаю, чтобы он мне ответил, но мы подъехали к городским воротам.
Мужчины остановились около пропускного пункта. Оттуда вывалился молоденький стражник, подтягивая сползающие штаны, и загляделся на нас, приоткрыв рот. Смазливый подбородок был опушен еле видной, только начинающейся пробиваться щетиной. Совсем зеленый парнишка, практически подросток.