- Отпусти, гад! Да отпусти же!
- Ян… Нет. Я не отпущу, сказал! Ясно? И не говорил я, что ни с кем не встречаюсь! Не говорил!
- Да, не говорил! Ты про ЭТО уж точно ничего не говорил! Ты просто-напросто в бассейн у нас ходишь! Пловец херов!
- Прости… ну прости же, Ян! Ты пойми, я не мог тебе сказать сразу… Ну, не мог! Мне нужно было время. Я должен был пройти через это! Должен был! Пойми! Мне необходимо было разобраться!
- Эй! Парни! У вас всё в порядке? – вдруг постучала в дверь мама, чьё возвращение домой пропустили, и Свят опустил голову, с закрытыми глазами моля, чтобы она не вздумала зайти, потому что Яна отпускать он не собирался ни при каких условиях.
А, впрочем, близнецы замерли оба.
– Опять грызётесь? Прекращайте уже!
- Мама, да в порядке всё! Мы перестанем, обещаю! – откликнулся Свят, тихонько поглаживая пальцами напряжённое плечо взмыленного брата, впитывая его непростое состояние.
- Под дождь попал, Свят? Не продрог? Похолодало на улице сильно! И почему не поужинали?
- Всё нормально, ма! Я до дождя успел. И поужинаем мы ещё… Обещаю.
- Ладно, я мыться и спать, а вы дурью не майтесь! Вот только понаставляйте синяков друг другу! - пробурчала мама, отходя от дверей, а Свят пытался глубоко дышать, всё так же сдерживая Яна.
- Какие синяки, ма? Ну, о чём ты вообще! Блин, - выдохнул устало Свят, покачав головой.
- Я объясню тебе… Я попытаюсь, - прошептал он через мгновение. - Слышишь? Давай поговорим спокойно… Я прошу.
- Оставь меня в покое! Это же так элементарно! – Ян умел быть упрямым, как никто другой.
Свят резко поднял голову, впиваясь тяжёлым взглядом:
- Да не дождёшься, понял? Не дождёшься! И знаешь почему? Потому, что это нужно тебе, не меньше, чем мне!
А потом, приняв решение за какую-то секунду, не сомневаясь, что сейчас это будет самым правильным, круша препятствия в виде отталкивающих его рук, мотающейся из стороны в стороны лохматой головы, пошёл ва-банк.
Ломая сопротивление уверенно, но осторожно, утопая в ощущении какой-то глубокой, мучительно-яростной нежности, беря в ладони вырывающуюся голову, спешно убирая большими пальцами закрывающие лицо пряди и с силой прижимаясь к самым любимым губам на свете…
Не отвечающим пока, сжатым в тонкую злую полоску.
Рывки и протестующее мычание, постепенно переходящее в поскуливание, когда испаряются всё внутренние возможности…
Нет сил… Закончились.
И тогда Свят, понимая, что начинает происходить, понемногу ослабил напор, уже почти не удерживая, а обнимая, вжимаясь, осторожно, еле ощутимо ласкаясь…
Губы устали сопротивляться и поддались напору, и теперь язык трогал сомкнутые гладкие зубки, а потом и они разомкнулись.
И… язык. ЕГО язык…
Горячий до острого восторга.
Наконец-то…
А когда руки, до этого толкавшие его в грудь, осторожно, медленно, едва касаясь, переместились вниз, на талию, и робко её обхватили, Свят, расплывшись в улыбке от счастья, заставил брата вместе с собой сделать назад шаг. Нащупал на двери защёлку, установленную Яном пару лет назад после их «серьёзной» ссоры, длящейся целых пять часов, в которые они успели поставить на свои двери в спальни - младший обычную щеколду, а Свят, увидев это, присобачил точно такую же щеколду и даже умудрился провести в свою комнату звонок.
Позже, глядя на чёрную кнопку которого, Ян пробормотал:
- Ты бы себе ещё домофон поставил, придурок.
На что Свят вслед уходящему Яну демонстративно фыркнул:
- Надо будет – поставлю. И сигнализацию тоже.
И сейчас, уже не первый раз порадовался факту наличия защиты их личной жизни в виде замка, хотя мама ни разу не пыталась ломиться в закрытые двери.
- За… чем…? – неясным шёпотом в трепещущие от захлёстывающих эмоций губы.
- Молчи… Просто молчи… ладно? Если можешь…
После этого у Свята уже не было колебаний от вспыхнувшей во всём его существе сумасшедшей жажды подарить брату такую ласку, на которую не решался раньше.
Ещё раз ненасытно прижавшись ко рту брата, начал рвать на нём ремень, пуговицу, молнию джинсов… Не давая говорить. Ощущая лишь жалкие попытки в ответ удерживать его руки.
И когда под пальцами осталась только ткань боксеров – резко развернул брата спиной к кровати, уже подталкивая к ней, бережно укладывая, всё ещё чувствуя неповиновение, заботливо убирая из-под него всё, что до этого отобрал и разбросал по постели.
Широко расставляя колени по бокам бёдер Яна, целовал мокрую грудь, задрав прилипшую к телу футболку, непослушными пальцами стараясь подцепить резинку трусов, другой рукой стягивая её всё ниже. Слыша тихий беспомощный скулёж и хриплый протестующий шёпот:
- Не надо… Не надо, Свят… Пожалуйста! Нет!
Только знал Ян, что не остановит его брата сейчас никто и ничто.
- Молчи… Я прошу тебя…
Сдёрнув до колен сразу и джинсы, и бельё, оглаживал ладонями прохладную кожу, целуя низ живота, вызывая прикосновениями колючие мурашки и сумасшедший выброс адреналина в кровь всё ещё тихо бунтующего брата.
Осторожно потёрся губами об наполовину возбуждённую плоть, пульсирующую, наливающуюся прямо на глазах.
- Дура-а-ак… Отпусти… Ну что ты… За… зачем?! – протестовал Ян, уже понимая, чем всё это закончится.
А Свят, прошептав: «Хочу!», без лишних сантиментов лизнул член по всей длине.
Задавленный огромным усилием воли стон, содрогание, прошедшее по всему телу, вцепившиеся в волосы тонкие нервные пальцы и хриплый невнятный шёпот, то ли ругань, то ли мольба.
Мысленное заклинание Свята: «Только не кричи. Не кричи…»
И делал, первый в своей жизни минет брату. Настоящий, очень чувственный.
Пусть неумелый, но с внутренним трепетом, утопая в своём собственном экстазе, заставляя брата забывать про всё на свете.
***
Ян лежал без сил, стараясь не думать.
Он так хотел ответить брату тем же, после всего, что случилось.
Свят заставил его кончить себе глубоко в горло, смог не закашляться, а когда немного пришёл в себя, бережно натянул обратно боксеры и джинсы, пусть не застёгнул, но зато заботливо укрыл одеялом, перед этим заставив снять мокрую футболку.
Нельзя было расслабляться полностью – дома была мама.
- Ты… а как же ты? – пытался спросить Свята его мелкий, цапнув за руку, зная, что тот на пределе, но вот только помочь нормально сейчас бы не смог.
- Ну, перестань, ладно? Я сам… Не впервой… Я в ванную, а потом налью нам чаю и приду. Ты не засни только, ладно? Нам поговорить нужно…
- Я знаю. Да… То есть нет, не засну… Приходи, - и сглотнул тяжело, млея от прикосновений к щеке нежных пальцев, а затем и горячих губ.
- Мне не надо тебя к кровати наручниками приковывать, а? Не сбежишь? – Свят улыбался, так виновато и трогательно заглядывая в глаза, что Ян почувствовал комок в горле, и, скрывая невозможность что-то сказать, отрицательно покачал головой, шутливо отталкивая брата.
Злости уже не было. Обида? Она не исчезла, не до конца, по крайней мере.
Но Ян очень надеялся, что их разговор всё поставит на свои места. Тем более произошедшее дало понять младшему Истомину, что их с братом отношения не изменились, скорее наоборот – усугубились.
***
«Я всё рассказал о Доке… Смотрел прямо в глаза, тихонько гладил пальцы и говорил», - Дину показалось, что этот голос Зверя, его интонация, была один в один похожа на ту, когда тот признавался, что он у Свята был первым. Создавалось полное ощущение с ума сводящего волнения, когда уже начинаешь глотать буквы. – «Мне нужно было, чтобы он видел – я не вру… Ни грамма не вру. И говорил, как было - что начал реально бояться, что могу сорваться и изнасиловать… И в бассейне на парней почти кидаться начал. Поэтому и решил, что мне обязательно с этим делать нужно что-то. С кем-то… Кто знает, как и что. Объяснил, почему старался из бассейна как можно позже приходить, когда знал, что дома мама, и тем более - когда её не было. Я же сам себя бояться начал тогда. А он всё равно спрашивает, почему я не стал его трахать? Господи-и-и! Я так и взвыл! Ну, неужели он не понимает, что не могу я ЭТОГО с ним! Не могу! Говорю ему - родной, я же ап стену убьюсь, если что-то не так сделаю! Неужели не понимаешь этого? А он – «я сам хочу, ты не можешь этого не чувствовать»! Млин… Ну, конечно, я это чувствовал! Не полный задрот вроде? Но ведь это не в лобик поцеловать, мать его!» – пауза с учащённым дыханием.
«А Ян, типа: «ну, теперь-то, когда ты с парнем попробовал, ты же знаешь, как и что? Наверное теперь нам уже можно?» Того-этого… А-а-а! Чёрт! Типа – опыта набрался же? Ёпрст… Опыта! Опыта… опыта… Ну да, как бы, вроде… Но трахать парня, у которого секс уже четвёртый год или брата-девственника – есть разница? Блин, люди… Я не готов к этому. Вот к ЭТОМУ - не готов! Ян для меня… он совсем другой. Совсем… И не потому, что брат. Вернее, не только потому… И то, что младший – тут не при чём. Я, наверное, сейчас скажу чушь несусветную, но, есть типа прикола такого: «Как можно в живого человека хуем тыкать?» Так вот для меня, всё равно, что вместе «живого человека», написать «Яна». А он – «по-чё-му, Свят?» Почему ТАК? Ты, типа, так и собираешься на стороне с другими сношаться? Ох… И нашёл же словечко, да? Мерзкое какое-то… Не, ну я понимаю, что ему обидно… Ревнует. Но я всё равно знаю, что он прав, в общем-то. С другими я буду именно то самое – сношаться, трахаться. И только потому, что с ним я этого не буду делать. С ним я хочу не так. И снова: по-чё-му??? С ним так, а с другими вон как ! Меня даже трясти уже стало, честно! Братишка явно решил мне тогда вынести остатки мозга. Ну - и всё… Чего тут было молчать уже! Я и говорю - да ПО-ТО-МУ! Потому, что ты - это ТЫ! А они - НЕ ты, понял? Ну, неужели это до сих пор до тебя не дошло? Я отношусь к тебе совсем не так!»
Свят на записи стонал.
Дин кусал губы, догадываясь, что о любви Зверю и самому Мозаику говорить так же проблематично. Тем более, как понимал Дин, разговор, о настоящих чувствах, тогда у близнецов получился практически впервые.
«Ян после этого уставился на меня так странно, я даже испугался, что что-то не то ляпнул… Спрашиваю, ты хоть немного понял, что я сказать-то хочу? Заикаюсь, как придурок. Он покивал, выдохнул. Потом обнял, губами к уху прижался… Шепчет: «Ты же любишь меня, да? Как парня любишь, не как брата, правда же?» Да ладно!!! Не прошло и года! Дошло, наконец-то!»
Дин мысленно возмутился.
«Вот же гад упёртый! Неужели так трудно было признаться по человечески? Сволочь… Представляю, как мелкий тогда себя чувствовал!»
«…и тоже киваю, как дебил, ощущения – аж в глазах темно. А он: «Я чувствовал, что уже крыша съезжает, тоже понял, что у меня к тебе всё очень серьёзно, а ты уходишь к кому-то, и я так боялся, что у тебя совсем по-другому!» Дурак, да? Такой дурак! Вот… И, короче… бред там начали плести друг другу… Лизаться… А потом он вдруг спрашивает: «Ты вообще кумекаешь, какую чушь несёшь? Нелогично же – ты не трахаешь меня потому, что любишь!» Умник, ага? Да знаю я, что чушь! Знаю! Но, спрашиваю, ты же всё равно понимаешь меня, мелкий? Понимаешь, же? Он кивнул. Не сразу, но кивнул. А потом – «как ты думаешь, когда-нибудь сможешь позволить себе переспать со мной? По-настоящему… Или так и будешь всегда любить меня, а трахаться с другими?» Хм… Мне нужно время. Нам же по шестнадцать всего. Мы по любому друг от друга уже никуда не денемся и понимаем это. Говорю – ты только не зацикливайся на этом, от спермотоксикоза я тебе умереть точно не дам! А он – и я тебе! Чёрт мелкий! Да кто бы уже сомневался, да? А потом брателло вдруг выдал: «Ты мне только не ври, если кого-то трахнуть соберёшься, ладно? Никогда не ври! Я должен знать!» Млин… у меня от того разговора внутри всё раз десять перевернулось. То в жар, то в холод кидало, вот честно. Я так обрадовался, что он меня понял… Мне это так важно было. Хух… И ещё я тогда понял, что не пойду больше к Доку. Хватит. Он классный, с ним интересно, я благодарен ему… Но… это всё, что было возможно между нами. Док сам знал, что любая наша встреча может стать последней. Так что всё окей…»
***
- Кофе? Неё… Хреново спать будет, – Ян перевёл взгляд с мобильника на Дина, держащего в руке только что закипевший чайник.
- Спать? Солнце, а с чего ты взял, что будешь сегодня спать? – Ангел едва заметно выгнул бровь.
Ян пожал острыми плечами, откинувшись на локти, сидя на постели.
– Ты дождался, когда я останусь без соседа, и приехал чтобы поспать ? Да?