— Кто в этом участвует? — (Филип отбарабанил перечень имен.) — Я так понимаю, это была исключительно спасательная операция?
Эйдан отстранил Лиссу от себя, полностью сосредоточившись на решении проблемы.
— На настоящий момент — да. Но сегодня некоторое время я провел в храме.
— В контрольном помещении?
— Да, — кивнул Филип. — Думаю, большая часть того, что нам нужно, находится там. Старейшие так многое от нас скрывали. Ты знал, например, что существует возможность действовать в ее мире через Спящего?
— Знал.
— И что возможен свободный переход из одного измерения в другое. Это ты тоже знал?
— Да.
— Значит, мы можем вернуться? — вскричала Лисса, до того окрыленная надеждой, что у нее все поплыло перед глазами.
Эйдан покачал головой:
— Не думаю, что быть с тобой безопасно, и пока у меня не будет уверенности в том, что… — Он резко вздохнул и отвел взгляд.
Лисса прикусила изнутри щеку, подавляя неистовое желание рвать и метать в связи со столь вопиющей несправедливостью. Ни она, ни Эйдан ни в чем не виноваты и ничем не заслужили такую участь.
Мыслимо ли это, так томиться друг по другу и быть обреченными на разлуку из-за того, что не имеет никакого отношения к их собственным поступкам?
Некоторое время Эйдан стоял неподвижно и молчал, словно собирался с силами перед тем, как приступить к выполнению нелегкой задачи, и Лисса покрылась гусиной кожей, хотя ей и не было холодно.
— Ну чего ты тянешь, Кросс, — прогудел, вбежав в помещение, Коннор. Его взгляд метнулся к стеклянной трубе, потом вернулся к Эйдану. — Ты больше не расплывчатый. И не в потоке. Сдается мне, только она могла это сделать.
— Только она и могла. Я ведь вовсе не сплю. Я здесь.
— Что?
— Старейшие вернули меня, — угрюмо пояснил Эйдан. — Целиком.
— Дерьмо! — выругался Коннор. — Но если они в состоянии создавать перекрываемые проходы, получается, что мы давно могли перебраться в мир смертных, а Кошмары запереть здесь.
— Да уж, для нас многое оставалось тайной. Взять, например, эти трубы. В них находятся те, кого готовят в Старейшие.
— Что?! — воскликнул, обернувшись от консоли, Филип. — Быть не может!
Лисса нахмурилась, припоминая тех, кого видела за стеклом в других нишах. Все эти мужчины ничуть не походили на Старейших в их серых облачениях.
— Нужно срочно убрать отсюда Лиссу! — рявкнул Эйдан. — Вернуть назад.
— Нет! — закричала она, схватив его за руку.
Он взглянул на нее сверху вниз холодными синими глазами:
— Насколько я знаю, вне потока твоя жизнь находится под угрозой. Ты не должна рисковать из-за меня.
— А ты из-за меня рисковать можешь?
Эйдан молчал. Внутреннее напряжение сделало прекрасные черты его лица еще четче, а его глаза, эти глаза, смотревшие на нее, бывало, с такой любовью, сейчас выглядели бесстрастными. Древними.
— Мне нужно, чтобы ты жила, Лисса. Это важнее того, чтобы ты была со мной.
Коннор передал свой меч Эйдану, взял Лиссу за талию, оторвал от пола и направился к выходу. У нее вырвался возмущенный возглас, но, как только они оказались за порогом, у ее уха раздался его приглушенный голос:
— Пойми, против тебя лично мы ничего не имеем. Но ему необходимо избавиться от лишних эмоций, иначе он не сможет сосредоточиться и обдумать следующий ход.
Делая немыслимо длинные шаги, Коннор быстро преодолел расстояние до пещеры, где она увидела согнанных в угол Старейших. Некоторые были ранены, но иные продолжали угрожать неминуемым и суровым наказанием. Воинов Эйдана, похоже, все происходящее тоже не особо воодушевляло, однако острия их мечей были нацелены на пленников, и ни один клинок не дрогнул.
Когда Коннор появился в помещении, мужчина, что-то быстро набиравший на клавиатуре, окликнул его:
— Капитан, может, взглянешь на это?
Коннор кивнул, опустил Лиссу на пол и предупредил:
— Не двигайся.
Он взялся за клавиатуру, и Лисса неожиданно оказалась предоставленной самой себе, поскольку Избранные Воители не сводили глаз со Старейших. В пещере, находившейся в скале под толстым слоем воды, было сыро и тепло, но Лисса дрожала от внутреннего холода.
Двое мужчин сосредоточенно работали у консоли, а Лисса, на которую никто не обращал внимания, попыталась взять себя в руки и осмыслить свое положение. Ей с трудом, но удалось подавить желание побежать обратно к Эйдану, хотя мысль о том, что он совсем рядом, но недоступен, была сущей пыткой. Ее тянуло к нему с невероятной силой, однако к его мотивам она относилась с пониманием. Случись что с ним, ей самой было бы этого не перенести, поэтому разлука ее просто убивала. Ну а он собирался пройти сквозь все это один, и ей отчаянно хотелось хоть чем-то ему помочь.
Все эти размышления настолько поглотили ее, что она не сразу обратила внимание на воцарившуюся в пещере противоестественную тишину, и встрепенулась, лишь ощутив неповторимый, несравнимый ни с каким другим запах Эйдана.
— Ты еще здесь, — прозвучал его голос.
Он стоял позади нее, так близко, что она чувствовала его глубокое медленное дыхание. Ощущала его внутреннюю борьбу, то, как он силился не сокращать это расстояние. Глаза ее закрылись, руки сжались в кулаки.
Она понимала, почему они должны расстаться вот так — резко, без перехода. Он не мог позволить себе проявлять чувства, потому что стоило плотине прорваться — и поток уже было бы не сдержать, пока не иссякнет вода. Она и сама старалась не давать воли эмоциям, однако просто не могла расстаться с ним, не сказав на прощание хоть один раз: «Я тебя люблю».
Когда эти слова прозвучали, он вздрогнул и его руки сомкнулись на ее запястьях, хотя каким-то невероятным усилим воли ему удалось сохранить дистанцию неизменной.
— Славный прикид, — прошептал он, поглаживая подушечками больших пальцев пульсирующие жилки на ее руках.
Покатилась слеза, за ней другая, и Лиссе оставалось лишь порадоваться тому, что он видит, как повлияли на нее его слова. Но она не позволила себе разрыдаться и даже заставила себя открыть глаза, чтобы не дать Старейшим стать свидетелями ее горя.
— Не забудь свое обещание, — мягко произнес он. — Не снимай амулет. Никогда.
Не в силах вымолвить ни слова, она ограничилась кивком.
Подошел Коннор. Вид у него был подавленный, и ей оставалось лишь гадать о том, что он такое в них усмотрел, особенно когда он вздрогнул и отвел взгляд.
Эйдан отпустил ее руки и направился к консоли. Тяжело сглотнув, Лисса повернулась к нему спиной.
— Пошли!
Каждый отдалявший от Эйдана шаг наполнял ее все большей болью, такой, что под конец ей стало трудно дышать. Коннор, дойдя до скального порога, ступил в воду, развернулся и взял ее за руки…
…и ей едва удалось сдержать крик, когда другие руки обхватили ее сзади и она оказалась в сокрушительных, но таких знакомых объятиях. Одна стальная рука обвилась вокруг ее талии, другая оказалась между грудей.
— Я люблю тебя, — прохрипел Эйдан, касаясь губами ее уха и с ощутимым отчаянием прижимаясь к ней всем телом. — Скажи, что ты знаешь это.
— Я знаю, — ответила она и чуть было не сказала, чтобы он помнил о ней. Но прикусила язык, хотя чувствовала, что сердце ее разбито.
* * *Резко проснувшись, Лисса сложилась пополам: сердце ее стучало так неистово, что она чувствовала, как оно бьется о ребра. Всю кожу покрывал пот, грудь ходила ходуном в тяжких прерывистых вздохах.
Рядом с ней в постели никого не было, но подушка еще сохранила вмятину от головы так недавно лежавшего здесь мужчины.
— Эйдан!
Глаза наполнились слезами. Лисса поднесла подушку к лицу, втянула в себя еще сохранившийся его запах и разрыдалась.
ГЛАВА 17
Расставив ноги и сцепив руки за спиной, Эйдан смотрел на находившегося в стеклянном цилиндре кандидата в Старейшие, однако его мысленному взору представало лицо Лиссы — ее темные глаза, полные растерянности и боли. Глубоко вздохнув, он попытался совладать с собой, что давалось с большим трудом. Впереди ждала бесконечная череда дней, вечность без Лиссы.
— Кросс, черт тебя подери!
Обернувшись, он встретил хмурый взгляд Коннора.
— Ну ты даешь, приятель, — проворчал Коннор. — Я уж, наверное, минут пять торчу здесь и окликаю тебя по имени.
— И чего ты хочешь? — равнодушно пожал плечами Эйдан.
Вздохнув, Коннор запустил пальцы в свои светлые волосы.
— Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ну а коли с этим никак, то хотя бы не так страдал.
— Ты выполнил мою просьбу?
Пройдя дальше в помещение, Коннор кивнул:
— Кроме Лиссы, никто на Земле не знает, что ты вообще существовал.
— А Лисса все еще борется с этим? — тихо спросил он.
— Прошу прощения, — буркнул Коннор. — Она слишком сильна.
Эйдан отвел взгляд. У него сдавило горло, ибо мысль о том, что Лисса мучается так же, как и он сам, просто убивала. Ему даже дышать было трудно, а ведь она куда более чувствительна. Именно сопереживание первоначально и привлекло его к ней.
— Продолжай над этим работать.
— Уэджер делает все, что возможно.
Некоторое время Коннор молчал, а потом спросил:
— Ты бы хотел забыть ее, если бы смог?
— Нет, — печально улыбнулся Эйдан. — Лучше изведать любовь и утрату, чем не знать любви вообще.
— Ну, об этом не мне судить, — бросил Коннор. — Я пока неплохо чувствую себя и по эту сторону забора. А честно говоря, мне кажется, тут куда зеленее, чем по твою.
С этим Коннор и удалился, почти бесшумно ступая по каменному полу, а так и не заданные вопросы остались висеть в воздухе, и Эйдан был благодарен другу за то, что тот не давил на него, добиваясь ответов. Говорить сейчас о Лиссе и обо всем, что имело к ней отношение, было для него слишком больно.
Крепко закрыв глаза, он попытался отрешиться от сердечной боли и сосредоточиться на неотложных задачах. Он понятия не имел о том, сколько прошло времени. Это не имело значения.
— Кросс.
Повинуясь инстинкту, Эйдан схватил прислоненный к трубе меч и сделал молниеносный, но четко выверенный взмах. Шерон едва успел отпрыгнуть от описавшего стремительную дугу и едва не разрубившего его пополам клинка.
Старейший поднял руки:
— Я не вооружен, капитан.
Взгляд Эйдана сузился.
— Как ты сюда попал? Тебя не было среди прочих.
— Ты меня разочаровываешь. Чему я тебя только учил.
— Ты дал мне достаточно знаний, чтобы расправиться с тобой. И в данный момент это все, что мне нужно знать.
— Неужели? — Шерон обвел взглядом помещение. — Стало быть, тебе совершенно неинтересно узнать о возможности вернуться в мир твоей Спящей, где ты мог бы действовать куда продуктивнее, чем здесь?
Уловив в тени капюшона проблеск усмешки, Эйдан метнулся вперед и, схватив бывшего наставника за горло, прижал его к стене:
— Предлагаю тебе начать говорить, как только я ослаблю хватку.
Шерон кивнул, и Эйдан слегка разжал пальцы.
— На Земле существуют легенды, касающиеся снов, — прохрипел, хватая ртом воздух, Шерон.
— Ближе к делу.
— В различных человеческих культурах для контроля за снами использовались различные приспособления: ловушки для снов, куклы, символы.
Эйдан насторожился:
— Дальше.
— И откуда, по-твоему, все это пошло? В каждой легенде, если очистить ее от шелухи, таится зернышко истины.
— Знаю. И что?
— А то, что на планете Спящих еще имеются места, где по-прежнему искрятся первозданные артефакты. Считалось необходимым сохранять их, пока Ключ не будет обнаружен, так как существовала возможность того, что Избранные не сумеют или не смогут убить ее, и Старейшие желали подстраховаться на этот случай.
Кровь в жилах Эйдана обратилась в лед.
— Что они станут делать?
— Все, что тебе нужно знать, содержится в книге, которую ты забрал. — Шерон понизил голос, но заговорил с большей уверенностью: — Теперь они воспользуются этим, пошлют кого-нибудь туда, а поскольку ты находишься здесь, твоя Спящая окажется под угрозой.
— Почему я должен тебе верить?
— А что я могу выгадать от того, что обману тебя?
— Убрать меня с дороги хотя бы на время.
— А… — улыбнулся Шерон. — Ну конечно.
Отступив от стены, Эйдан поднял меч. Сердце его билось ритмично, дыхание оставалось ровным, но на самом деле он был весьма далек от спокойствия.
— Насколько мне известно, в книге говорится о Ключе, Запоре и Страже, которые разрушат мир.
— Так ли это? — невозмутимо спросил Шерон. Эйдан помедлил, припоминая свою расшифровку, и неожиданно усомнился в ее безупречности. — Кросс, камеры наблюдения расположены всюду. Пока твои люди не захватили пещеру, у меня не было возможности говорить свободно. Что же до твоего захвата и возвращения, то Избранные не установили бы контроль над этим местом, не окажись ты здесь, а если ты имеешь хоть какую-то надежду на успех, то для ее осуществления тебе понадобится здешний инструментарий. Все должно было произойти в точности так, как и вышло. Верь мне.
— Амулет?
— Прочти книгу. Там все сказано. Старейшие не знают об утрате. Твои люди, находящиеся здесь, предоставят тебе необходимое время.
— Ты предаешь остальных Старейших. Почему?
— У всех нас одна цель — покончить с Кошмарами. Просто, по моему мнению, существуют разные способы ее достижения. Сам я не в состоянии ничего предпринять, не лишившись своего положения, но ты можешь действовать вместо меня. И пусть мои действия, как, например, в случае с амулетом, не всегда тебе понятны, главное, чтобы ты знал и верил, что все это направлено на достижение цели. — Шерон развернулся к выходу так резко, что серое одеяние вихрем закружилось вокруг него.
Эйдан метнулся вперед, чтобы задержать его, но не успел — Старейший исчез. Попросту растворился в воздухе.
* * *Хотя кот жалобно ворчал и терся о ее бедро, Лисса, перекатившись на диване, натянула одеяло на голову.
— Отвали, — проворчала она, злясь на то, что он ее разбудил.
Во сне, по крайней мере, ее не изводили мысли об Эйдане. Впервые за всю жизнь сон без сновидений воспринимался как благословение.
С их расставания прошел уже месяц, но за это время боль разлуки не только не исчезла, но и ничуть не ослабла. Эта горечь усугублялась еще и тем, что, как оказалось, никто больше вообще не помнил о существовании Эйдана, а стало быть, не мог понять и разделить ее печаль. Если бы не оставшиеся после него вещи — книги, меч, амулет, — Лисса и сама могла бы решить, что тронулась умом. Хотя в любом случае была от того не столь уже далека.
Порой, когда все слезы уже были выплаканы без остатка, у нее и самой возникало желание забыть про Эйдана. Хоть на миг. Обрести один миг благословенного покоя.
Кот перебрался через ее бедро и принялся подталкивать ее головой, так что ей не осталось ничего другого, кроме как выпростать руку и почесать его за ушами. Он зевнул. Она расплакалась и, сокрушенная весом своей печали, свернулась в клубок, содрогаясь от болезненных рыданий. Сердце ее разрывалось на части.
В памяти сквозь завесу печали всплывали синие, полные хищного жара и властного желания глаза. Вспоминалось крепкое, сильное тело и безумно красивое лицо. Казалось, будто его мозолистые руки прикасаются к ее коже.
Я люблю тебя. Скажи, что ты знаешь это.
Она знала, и это знание пробирало до глубины души, будучи и целебным бальзамом, и кровоточащей раной одновременно. Обрести такую любовь только для того, чтобы потерять ее… Знать, что он по-прежнему существует где-то там и любит ее по-прежнему, но им никогда уже не быть вместе…
Кто-то позвонил в дверь.
Лисса оставила это без внимания. Мать совсем извела ее, требуя показаться врачу, а для нее было сущей мукой прикидываться, будто она просто устала, а не умирает от горя. Кончилось тем, что она наорала на Кэти, и та в гневе вылетела из дома, подарив дочери хотя бы облегчение одиночества. Ну и конечно, для нее было подлинной пыткой ходить изо дня в день на работу и выслушивать жалобы пациентов.
Дверь отворилась, и она застонала. Если это не мать, значит черт принес Стейси, а ей не хотелось видеть ни ту ни другую.