– Ты уж извини, дружок, но мы немножко… так сказать, покопались в твоих мыслях, когда ты спал. Не обижайся, это в твоих же интересах. Нам важно было знать, какими понятиями ты живешь, когда уходишь туда.
– Ну и пожалуйста! Я ничего и не скрываю!
– Тем лучше… И вот посуди: может ли быть хорошо всем даже там, у Стасика? Если его ловит Чича, хорошо Чиче, а Стасику наоборот. А если…
– Подумаешь! Мы этому Чиче недавно так навтыкали, что…
– Ясно, ясно… Вот я и говорю: всем ли было тогда приятно?.. Или другой пример. Вы там со Стасиком очень любите пельмени. А хорошо ли теленку, которого пустили на фарш?
– Но ведь… – начал Яшка.
– Что? – спросил Красный шар с грустной подковыркой.
– А то! Нигде ведь еще Всеобщей Гармонии нет! И Вильсон не виноват, что так получается на свете! А когда он вырастет, он будет стараться, чтобы никто никого не убивал и не обижал!
– И у него ничего не получится, – сказал Большой Белый шар. – Да… Конечно, он не виноват, что так все устроено. И когда он вырастет, он поймет, что каждый должен заниматься своими делами: он – человеческими, а звезды – звездными… Возьмем один пример. Я знаю: в микромире, где обитает Стасик, есть свой микромир, еще более крошечный. Невидимые даже глазу Стасика живые существа. Бактерии и так далее. И вдруг среди них обнаружились бы мыслящие, развитые… Или еще мельче! Нашлись бы разумные жители на частицах атомов, летающих вокруг ядра! Стал бы твой Стасик с ними вступать в контакт? С такой… извини уж, неизмеримой мелочью…
– Конечно стал бы, – убежденно сказал Яшка. – Если бы это… существо… если бы ему было плохо и оно бы позвало на помощь.
– Но это бессмысленно! – воскликнул Красный шар.
А Темно-красный шарик неожиданно проговорил:
– Однако почему же? Возможно, в этом есть своя логика.
– Но это не логика звездных шаров! – раздраженно отозвался Большой Белый шар. – Согласитесь, что с такой логикой мы придем… сам черт не знает куда! Надо помнить, в конце концов, что у нас есть своя, звездная цель!.. Белый шарик, мальчик мой! Ведь ты родился звездой! Нельзя изменять предначертанию судьбы, это большой грех…
Яшка тихо, почти со слезами сказал:
– А если я брошу Стасика, значит, я ему изменю… Я и так уже изменил одному…
Большой Белый шар сочувственно кивнул:
– Я знаю, ты имеешь в виду мальчика Ежики… Но ему сейчас хорошо, и он с благодарностью вспоминает о тебе.
– Мне-то от этого не легче…
– Но пока вообще ничего не было! – хохотнул Красный шар. – Вся эта история еще далеко впереди по вектору Времени!
– Было – не было… – по-взрослому вздохнул Яшка. – Все равно это неизбежно, раз я здесь… Раз я – шарик. Ведь я стал звездой, потому что бросил Ежики…
– Но ты же стал звездой! – наперебой заговорили Желтые тетушки (оставаясь, впрочем, прямыми и строгими). – Значит, никакой измены не было! Пора бы знать, что звезды не зажигаются с помощью нечестных поступков. Это общий закон Великого Кристалла! Ты просто выполнял свое предназначение!
– А что, разве обязательно кого-то бросать, чтобы выполнить… это… предназначение? Тогда Ежики, сейчас Вильсона…
Большой Белый шар сунул очки в жилетный карман. Подошел, сел рядом на диван, не боясь, что Яшка испачкает пятками его светлые брюки. Взял Белого шарика за плечи.
– Послушай, малыш… Что поделаешь, раз так устроен мир. Приходится и расставаться иногда… с кем-нибудь или с чем-нибудь… ради главной цели. У тебя звездная судьба, а у Стасика своя – маленькая, земная… Ну, нет, нет, не маленькая, не обижайся. Но… другая…
У Яшки защекотало в горле. Потому что он уже понимал: Большой Белый шар прав. И все же Яшка возразил:
– Я ведь тоже родился на Земле.
– На Земле родился кристаллик. А ты, Белый шарик, вспыхнул в пространстве. Вспыхнул не только кристаллик, но и тот кусочек материи, с которым он столкнулся. Может быть, у того кусочка тоже были свои планы, цели, память…
– Это была просто песчинка. Неживая. Иначе бы я помнил…
– Может быть, еще вспомнишь. А кроме того, и кристаллик… он вырос хотя и на Земле, но из крошечного звездного зернышка. Мадам Валентина фан Зеехафен вырастила тебя… его то есть… из так называемой звездной жемчужины – такие прилетают иногда на Землю, как мельчайшие метеориты…
– Откуда вы знаете?
– Пришлось узнать. Ради тебя… И еще ради тебя я хочу сделать одну вещь. Показать тебе окно в будущее. По правде говоря, это нарушение правил, но приходится, ты ведь не обычный шарик… Чтобы спасти тебя, я покажу, от какой жизни ты хочешь отказаться. Ты думаешь, манипуляции с индексами и минутные радости Резонанса – это все в звездной жизни? А радость познания! А великое счастье строительства новых структур! А музыка пространств, которую слышат большие звездные шары! А тайны межпространственного вакуума, где, возможно, рождается новый, неведомый нам мир!.. Все это шарики узнают после Возрастания. Но пока – хотя бы взгляни! – Большой Белый шар шагнул к окну и толчком распахнул створки.
Летний день за окнами исчез. Раскинулось темно-синее пространство, и в нем загорелись вдруг сотни многоцветных радуг, переплелись, отразились в гранях невидимых черных зеркал. И все эти радуги зазвучали – словно вздохнула и отозвалась мелодией Вселенная.
Это была мелодия, похожая на ту, что пришла к Яшке в комнате Полины Платоновны. Только бесконечно более глубокая, полностью берущая в плен. И в душе от нее – небывалая радость и обмирание…
– Это Всеобщая Гармония? – прошептал Яшка.
– Нет, что ты…
Да, не было полной гармонии, не было радости Всеобщего Резонанса. Потому что среди черных зеркал открылись щели, из них дохнуло страхом неведомого, это же неведомое зазвучало в музыке. Но страх не унижал, не заставлял спрятаться, а звал в свою глубину: в провалах межпространственного вакуума была жуткая, но притягательная тайна. Из этих провалов метнулись, выросли веерные лучи, превратились в ломкое переплетение разноцветных бесконечных плоскостей, зазвенели неслышно и оглушительно, и в звоне их отозвалась вся неохватность многомерных пространств. В этом переплетении, в этой звонкой мелодии был какой-то скрытый смысл. Еще чуть-чуть, и Яшка уловил бы его. И одним движением пальца, одним импульсом перестроил бы звучащий, тревожный и зовущий к себе мир. Сделал бы его еще лучше! Он чувствовал в себе такую силу!..
– Хватит! – громко сказал за спиной Красный шар. И в окне опять возник обычный день с пыльным солнцем и воробьями в тополиных ветках.
Яшка обернулся – оскорбленно, яростно! Почему у него отняли такое!
– Больше пока нельзя, – объяснил Большой Белый шар. – Я и так переборщил. Ты уже начал проникать. А это запрещено до Возрастания. Потерпи…
Яшка опять сел на диван. И молчал. Оглушенный, тоскующий по только что открывшейся Вселенной.
Большой Белый шар снова присел рядом:
– Ты видел, сколько радостей и загадок тебя ждет. Разве можно от этого отказаться?
Нет, не в силах был Белый шарик отказаться от этого… А от Вильсона?
Большой Белый шар заговорил опять:
– Сколько всего у тебя впереди. А Стасик… Ты станешь большой звездой и просто забудешь про него.
– Нет… – Яшка мотнул кудлатой головой. – Не хочу.
– Ну, не хочешь – не забывай, твое дело. – Большой Белый шар понимал, что одержал победу в главном.
Одна из Желтых тетушек ласково предложила:
– Когда ты станешь большим, сможешь завести детей, шарики-планеты. И если захочешь, разведешь на них сколько угодно мальчиков. И дружи с ними сколько вздумается, энергии почти не понадобится, потому что они будут под боком.
Яшка посмотрел на нее мокрыми злыми глазами:
– Скажете тоже… Все равно ни один из них не будет Вильсон…
– В конце концов, это невыносимо! Дался он тебе… – не выдержала другая тетушка.
– Не надо, – строго сказал Большой Белый шар. – Мы и так обо всем договорились. Не правда ли, малыш?
– Да… – прошептал Яшка. Он понимал мысли Большого Белого шара: тот знал, что Белый шарик после Возрастания неизбежно забудет своего друга Вильсона. И сам Яшка это знал.
Пряча последнюю надежду, он попросил нерешительно, негромко, не похоже на прежнего ершистого Яшку:
– А можно мне туда еще один раз? Последний…
– Ни в коем случае! – вскинулись Желтые тетушки.
Но Большой Белый шар отозвался добродушно и понимающе:
– Последний раз можно. Попрощаться… Только дай слово, что ненадолго.
Уход
– А может быть, и тебе стать звездой? – неуверенно сказал Яшка. – Мы бы тогда смогли вместе. Всегда… – Это и была его последняя надежда.
Слабенькая надежда. Потому что ничего же не было рассчитано… Допустим, сумеет Яшка вывести Стасика в пространство, помчится с ним, обгоняя свет, столкнет его с летящей навстречу крупинкой вещества. А дальше? Могут ли земные мальчики вспыхивать, как звезды?..
«Да, но я же уверен, что получится, – сказал себе Яшка. – Лишь бы Вильсон согласился рискнуть. Это страшно, но только на один миг…»
Однако Стасик ничего не сказал о риске, о страхе. Даже не спросил, как это все будет. Он выразился коротко и просто:
– Ты что, спятил? А мама как без меня? А Катька?
Вот и все… Можно, конечно, было объяснить, что маму и Катьку он забудет, когда станет звездой. Но Яшка понимал, как посмотрит Вильсон в ответ и что скажет.
И значит, ни к чему дальнейший разговор. Все остальное было сказано еще раньше: и о Возрастании, и о том, почему он, Яшка, больше не может здесь появляться. И даже – горько и честно – о том, что, скорее всего, Белый шарик не сможет вспоминать друга Вильсона, когда станет большим шаром.
Они сидели на топчане в своем фанерно-сетчатом домике, и рябина царапала веткой промасленную бумагу окна, потому что дул ветер. Была последняя неделя августа, время с жарой и грозами кончилось. Из-за реки бежали быстрые облака – с желтыми краями, но пасмурно-серые. Зябкие предвестники осени.
– Я же не виноват, – прошептал Яшка. – Если такая… природа. Раз я шарик…
Он вдруг наклонился и заплакал – не Белый шарик, а пока еще просто мальчик Яшка. Слезы, крупные, как стеклянные бусины, посыпались со щек и подбородка. На выгоревших белесых штанах они расплывались пятнами, а на темных («как у арапа») коленках размывали пыль.
– Ну, чего ты… Не реви, – скомканно сказал Стасик. – Все равно это должно было случиться. Я знал.
Он понимал теперь, что и в самом деле знал это. Боязливая догадка, что счастье не вечно, что когда-то может наступить разлука, появлялась у него и раньше. Но в радостные дни, среди игр и веселья такие мысли прогонять было легко. А по ночам, в домике, когда вели теплым шепотом разговоры про звездную и человеческую жизнь, казалось невероятным, что Яшка (который вот он, рядом, лохматый, костлявый, пахнущий береговой полынью и речным песком, настоящий!) может куда-то деваться…
Яшка – Белый шарик – потратил немалую порцию звездной энергии, чтобы остановить плач. Остановил. Но унять слезы – не значит унять печаль.
– Тебе легче, раз ты знал. А я не думал, что все вот так… Свалилось как-то…
– Ну, ничего, не горюй… – через силу проговорил Стасик. Он боялся, что Яшка разревется опять. Тогда и сам он… А какой смысл в слезах, если расставание все равно неизбежно?
Горькую науку переживать несчастья земные мальчики изучают рано и знают ее, видимо, лучше, чем звезды…
Теперь ожидание разлуки уже тяготило обоих.
– Прямо сейчас уходишь? – неловко спросил Стасик.
Яшка рывком встал.
– Надо. Я честное слово дал.
Они вышли из домика на двор. Яшка насупленно умылся у рукомойника. Неуверенно спросил:
– Проводишь до берега?
– Пошли, – отозвался Стасик почти беззаботно.
Эта нотка нарочитой беззаботности словно задала тон их последней прогулке. Они пошли по Банному логу уже без всяких разговоров о прощании. Стасик насвистывал. Яшка снял сандалии и похлопывал ими по штанам. Приятно было идти босиком по гранитным теплым плитам, по щекочущей траве, по мягкой пыли тропинок. Даже когда острые камешки вдавливались в ступни, все равно приятно. Потому что все это последний раз – весь Банный лог с его поворотами, лесенками, канавами, мостиками, с шепотом листьев на рябинах и тополях, с косо выпирающими на дорогу домами, с неугомонными воробьями среди чердачных будок, узорных дымников, карнизов и водосточных труб. С этой вот серой кошкой, дремлющей на перевернутой лодке (погладить, что ли? нет, не надо…).
И с Вильсоном, Вильсоном, Вильсоном, который идет рядом!
Стасик шел и насвистывал. Спокойно так…
Ну и хорошо, что спокойно. Может, не так уж и нужен Стасику Яшка. Ежики пережил разлуку, Стасик тоже переживет. Заведет новых друзей. Он уже не тот, что зимой и весной. Смелее стал, решительней, крепче. Проживет и без Яшки.
…Да, но ведь не в этом дело, нужен Стасику Яшка или нет! Дело в том, что Белому шарику всегда был нужен Вильсон!
«Но Белого шарика не будет! – сказал он себе. – А будет новый большой шар. Тот, в которого я превращусь… Тот, который увидит и узнает чудеса, тайны и сложности миров, неведомые маленьким шарикам. Вспомни, что было в окне…»
И ожидание нового счастья засветилось впереди, повеяло теплым ветром. Яшка посмотрел на Стасика виновато: неловко стало за этот прилив радости.
Но Стасик по-прежнему посвистывал, поглядывал на облака. И никто не знал, что внутри у него крик и плач. Ох, выдержать бы… И когда уже стало совсем невмочь, пришел на помощь дождик. Он посыпался из маленькой, как мочалка, тучки, пробегавшей над Банным логом.
Ни Яшка, ни Стасик не стали прятаться. Шли так же, только лица запрокинули навстречу каплям. Дождик тут же промчался, заблестели мокрые плиты, лужицы и листья.
«Последний дождик…»
Навстречу Яшке и Стасику двигался вприпрыжку маленький Вовка Пантюхин, гнал проволочной каталкой бочоночный обруч. Стриженная под машинку желтая Вовкина голова искрилась. Был он в новой синей матроске (небось для школы купили, а он в ней по улице носится, обормот).
Вовка остановился, заулыбался щербато:
– Я к вам сегодня приду! Можно?
– Приходи, – сказал Стасик. И не стал добавлять, что Яшки уже не будет. И Яшка промолчал. Вовка поскакал дальше.
«Как мальчик на елочном шарике», – вспомнил Стасик.
«Как мальчик на Дороге», – подумал Яшка.
Дорога в тот раз привела его сюда, к Банному логу. Сейчас, если постараться, можно выйти с Банного лога на Дорогу. А там – звездный путь. Но Стасик не хочет. И он прав… Но, может быть, придет время, и он все-таки узнает, куда способна вывести эта улица его детства?
– Если окажешься когда-нибудь на Дороге, можешь встретить Юкки, – сказал Яшка. – Он покажет, куда идти…
Стасик не спросил, что за Дорога. Спросил:
– Кто такой Юкки?
– Мальчик… Его иногда путают с Лотиком, но это не так. Они даже и не похожи… Просто и тот и другой с сестренками ушли из дома. Искать друзей. Но Лотик нашел своего Гальку, а Юкки бродит до сих пор. И с сестренкой они то теряют, то находят друг друга… Ты смотри, свою Катюшку не теряй…
– С какой стати, – насупленно сказал Стасик.
Вышли к пристани. Потом – на обрыв, на то место, где прощались всегда. Было пусто вокруг, только смесь облачных теней и солнца летела по откосам. Баржа отсюда была не видна, но Яшка знал: добежать до нее – одна минута, как всегда. Только сейчас – не как всегда, а последний раз.
Он вдруг подумал, что рано или поздно баржу пустят на слом. И найдут каменного мальчишку в полинялом костюме с поблекшей пионерской нашивкой на рукаве. Вильсон может об этом узнать, догадается про все… Чего доброго, сделает из мраморного пацана что-нибудь вроде памятника и будет себе сердце надрывать… Яшка не хотел быть памятником!
Он стал сбрасывать одежду.
– Зачем? – без удивления, устало спросил Стасик.
– А мне все это для чего теперь?.. Отдай тете Поле.
– Совсем сдурел, – вздохнул Стасик. – Может, еще сказать, что ты потонул? Мало ей одного Левушки…
– Ох… я не подумал. Ну, спрячь куда-нибудь.