– Где это видно, чтоб парень – и хотел по обычаю жениться? Чтоб старые обычаи блюсти, бабушки есть! Молодые по любви должны жениться, по-новому жить, чтоб старая бабушка, чуть что не так, сказать могла: «А я говорила-а-а…» А мой внучок – тьфу, как старик какой! Всех ачуч-пачуч на Армянские склады, на колокольню собора загнал – найди ему невесту по обычаю! Они вас нашли, он вас и украл, будто он и не ачуч-пачуч, а чечен какой грузинский!
– Чечены не грузины, – машинально поправила начитанная Татьяна.
– Все абреки! – отрезала бабушка Сирануш. – А мы мирные ачуч-пачуч, часть самой древней в мире цивилизации, э!
Девчонки остановились у невысокой железной двери. Та сама собой отворилась.
– В кого он такой? Не иначе как в зятя моего, – пожаловалась напоследок бабушка Сирануш. – Вы туда пока идите, а там поглядим.
По воцарившейся в проходе тишине девчонки поняли, что бабушка их покинула. Они переглянулись.
– По крайней мере, эта бабушка не рвется внука женить. Уже радует, – подытожила Ирка. – Войдем? – она вопросительно кивнула на открытую дверь.
– Надеюсь, там нет ничего опасного, – заколебалась Татьяна.
– На всякий случай, я первая, – решила Ирка и аккуратно сунула голову внутрь.
В лицо ей дохнуло сухим жаром, она отпрянула в страхе, уверенная, что опять попала под лучи дневного света. И тут же замерла, увидав…
Два. Полных мыльной пены. Исходящих паром. Чана. С горячей. Водой!
С воплем радости девчонка метнулась внутрь.
Едва не обрывая пуговицы, она содрала с себя гимнастерку. Трясущимися руками занялась панталонами и вдруг остановилась, увидев, как сброшенная на пол одежда пошевелилась. Развела рукавами. Рывком дернулась. И шустро-шустро поползла прочь! Ирка охнула, наклонилась…
Десяток ачуч-пачуч женского пола в почти таких же, как у бабушки Сирануш, разве что не столь богато вышитых одеяниях, волокли гимнастерку прочь. Каждая из ачуч-пачуч была ростом с длинную иглу, и все они были значительно моложе Сирануш. Ирка оставила в покое свои панталоны и огляделась по сторонам. И тут же обнаружила, что все каменное подземелье, приспособленное то ли под ванную, то ли под баню, кишмя кишит ачуч-пачуч! Целая процессия ачуч-пачуч с кувшинами на головах вышагивала по краю чана. На середине они останавливались, выливали воду в корыто и отправлялись дальше, чтобы вскорости вернуться снова. У испускающих сухой жар медных жаровен суетились ачуч-пачуч покрупнее – с мизинец – и еще моложе, почти ровесницы Ирки, завернутые в одни только крохотные белые простынки и с закрученными в тугие узлы косами. Крошечными для Ирки, но здоровенными для этих малышек щипцами они выхватывали из жаровен раскаленные камешки, по тонким приставным лесенкам взбегали к чанам, швыряли камешки в воду и неслись обратно. Дождь мелкой гальки сыпался в чаны, вода дрожала и парила. От снующих фигурок на лесенках царило форменное столпотворение. Ирка увидала, как одна из малышек, торопясь сбросить горячущий камешек, вдруг исчезла в короткой золотой вспышке и материализовалась уже на краю чана.
– Та-анька… Татьяна Николаевна! Ты это… этих видишь? – поведя глазами в сторону невозмутимо занимающихся своим делом малюток, шепотом спросила Ирка.
Татьяна, брезгливо сдирающая с себя треснувший и изломанный корсет, глянула, куда указывала Ирка.
– Да, конечно, вижу, – вежливо согласилась она и с великолепным равнодушием закинув ногу через край чана, полезла внутрь. Чуть слышно вскрикнула – вода оказалась горячей – и тут же с блаженным стоном погрузилась по самую макушку. Вынырнула, вытирая ладонью мгновенно раскрасневшееся лицо и снисходительно пояснила стоящей столбом Ирке: – Они же маленькие, вот их и нужно так много. Не собирались же вы мыться вовсе без помощи прислуги?
Ирка хмыкнула. Собственно, именно так она и собиралась. Не привыкла она, чтоб, когда моется, в ванне кто-то ошивался. Да какое там кто-то – целая толпа народу! Но Танька уже счастливо плескалась в чане. Ирка чувствовала, как отчаянно зудит кожа, как пахнет чистотой и свежестью вода, – и стащила с себя сапоги и выданные зайцами портянки. Если она сейчас начнет выгонять мелкоту из ванной, выглядеть будет полной дурой! К тому же они такие мелкие, что пара десятков все равно сможет затихариться по углам. Задыхаясь от блаженства, Ирка ухнула в чан.
Ка-айф! Все, она будет здесь жить! Девочка прямо чувствовала, как грязь отходит от нее. Ее мокрые волосы вдруг сами собой зашевелились. Ведьма похолодела. Блохи, точно блохи! Проклятые волки! Она в ужасе сгребла мокрую прядь и замерла, боясь ненароком сжать кулак. Внутри зажатого между пальцами локона, старательно распутывая волосок за волоском, сновали ачуч-пачуч. Эти и правда были не больше блохи, но выглядели не намного моложе бабушки Сирануш. А главное, такие же бойкие. Вот одна из мелких тетенек, как Тарзан за лиану, ухватилась за освобожденный из тугого колтуна волос и с лихим писком сиганула за край чана. Немедленно за ней последовали и другие. Через мгновение Ирка обнаружила, что чисто вымытая и разобранная прядь аккуратно выпущена через край и сушится, а шустрые тетушки снова ныряют в ее шевелюру. В волосах замерцали золотистые искорки – ачуч-пачуч перемещались между прядями. Ведьмочка замерла, боясь потревожить парикмахеров.
Еще одна крошка – поменьше иголки, побольше блохи – вскарабкалась на край чана и, подпрыгивая, чтобы привлечь Иркино внимание, запищала:
– Тараз! Тараз!
– Какой еще Тарас? – всполошилась Ирка, на всякий случай по самый нос погружаясь в воду. – Только Тараса тут не хватало!
– Тараз – по-армянски «одежда», – не открывая глаз, пробормотала разомлевшая в воде Танька. – Или вы после ванной предпочитаете свои грязные панталоны?
– Я предпочитаю джинсы и свитер, – отрезала Ирка, но послушно полезла из воды, предварительно аккуратно проверив край чана – не задержалась ли там какая неосторожная ачуч-пачуч. Тщательно глядя, куда ставит ногу, Ирка выбралась из чана и принялась разглядывать предложенный ей тараз.
Да-а, пиком моды это не назовешь! Устарел фасончик-то! А главное, как вообще можно на себя столько всего надеть – хуже, чем бальное платье в поместье графини Татьяны! Хорошо хоть без корсета, но от панталон опять никуда не деться, причем это уже даже не панталоны, а целые шаровары. И рубаха длинная, а сверху еще платье глухое, в пол! Рукава широченные, в такие не хуже Царевны-лягушки можно стаю лебедей затолкать! Зато вышивка какая – с ума сойти! Переплетение золотых нитей покрывало широкий подол, узор такой сложный и мелкий, что хоть под микроскопом разглядывай. Конечно, если вышивальщицы и сами ростом не больше иголки! Венчало все это великолепие Иркина шапочка с кружевной накидкой, тщательно вычищенная.
А еще украшения! Ведьмочка слегка поморщилась. Серьги здоровущие, прям как с лотка турецкой бижутерии! Только вот вставленные в них камни мерцают так, что за стекляшки их не примешь. Ирка с замиранием сердца поняла, что серьги-то – чистое золото! Ничего себе! И еще ожерелье… Вид его заставил девочку вздрогнуть. К цепи из крупных золотых звеньев прикреплен очень странный кулон – вырезанный из черного турмалина вороной конь. Жеребец выглядел как живой – виден каждый волосок в гриве, каждый могучий мускул, играющий под гладкой черной шкурой. Дрожащими руками Ирка взяла украшение. Показалось ей или нет, что по ее ладони мягко ударило крохотное копытце и послышалось тихое приветственное ржание? Девчонка с облегчением рассмеялась и принялась натягивать на себя разложенную перед ней одежду.
– Эй-эй, я косы не ношу! – предостерегающе воскликнула она, сообразив, что ачуч-пачуч опять принялись за манипуляции с ее волосами и делают что-то похуже завивки на горячий железный прут, которую ей устроила графиня Татьяна.
Ачуч-пачуч хватали Иркины пряди, прыгали у девчонки с плеч и, словно воздушные гимнасты, летели навстречу друг другу. Пряди захлестывались, переплетались между собой, Ирка и охнуть не успела, как ей на грудь оказались перекинуты две толстые косы. Девчонка пожала плечами – ладно, один раз можно и так. Она надела украшения – тяжелые серьги закачались у плеч – и поправила спускающуюся с шапочки кружевную накидку. И обнаружила, что скатившиеся с нее, как муравьи, ачуч-пачуч теперь со всех ног бегут по противоположной стене. И у каждой в поднятых над головами ручках зажато маленькое карманное зеркальце без оправы. Ачуч-пачуч распределились по стене – края зеркалец сомкнулись. В мгновенно возникшем на стене огромном зеркале Ирка увидела себя.
– Ох! – коротко выдохнула она.
Она никогда не считала себя красавицей. Нет, нормальная девчонка, конечно, но не Мисс Вселенная. Но тут! Такой она не была никогда, даже в бальном платье! Золотые серьги бросали теплый отблеск на бледное лицо, глазищи из-под вышитой шапочки сияли пронзительной зеленью, черные, как ночь, косы казались длиннее, чем были на самом деле, а талию, стянутую узорчатым поясом с золотыми кистями, можно двумя пальцами охватить. Рот у Ирки даже приоткрылся от изумления – это я? Неужели это я?
– Вы сказочно хороши, панна Ирина, – с легкой грустью сказала Татьяна.
Ирка, с трудом заставив себя оторваться от собственного отражения, обернулась. Вышитый тараз Таньке шел, но все-таки не так, как Ирке. Светлые, тоже заплетенные в косы волосы и утратившие сейчас ведьмовскую зелень голубые глаза не сочетались с его хищной красотой. Зато на поясе у графини, на толстой серебряной цепочке болтался… рог полисуна. Отлично, значит, все трофеи на месте. Ирка довольно кивнула, еще разок полюбовалась собой в зеркале и, горделиво выпрямившись, уступила место подруге.
– Ну что, пойдем? – через плечо бросила она, направляясь к вновь распахнувшейся двери.
Неся спичечные факелы, неспешно шагала процессия ачуч-пачуч. Пристукивая каблучками туфелек с загнутыми носками, Ирка шествовала за ними. Рядом, искоса поглядывая на горделивую подругу, шла притихшая Татьяна.
Они остановились перед очередной маленькой дверцей. Та распахнулась, процессия втянулась внутрь. Пригнувшись и щурясь от яркого света тысяч спичечных факелов, Ирка последовала за ними… и очутилась точно позади уже виденного ею кирпичного помоста в парадном зале. Из-за помоста слышалось гудение вроде шмелиного, похоже, зал до отказа был набит перешептывающимися ачуч-пачуч. Восседающая за лупой бабушка Сирануш махала рукой, предлагая подняться. Ирка не слишком задумывалась – зачем, она знала только, что сейчас, как сказала Танька, сказочно хороша. Жалко – фотоаппарата нет! Ну хотя бы показаться кому, хоть ачуч-пачуч, чтоб потом было что вспомнить!
Она медленно и величественно взошла на помост. Краем глаза она видела, что рядом с ней поднимается Танька, но Ирке было не до подруги – она упивалась своей красой.
Реакцию ачуч-пачуч выдали что надо! Сперва перешептывающиеся крохи замолчали, все как один! А потом дружно – а-ах! – хватанули ртами воздух, да так и замерли, не дыша! Ирка обвела зал огненным взглядом зеленых глаз… и тут ачуч-пачуч выдохнули. Все. Разом. Одно-единственное, благоговейно прозвучавшее слово:
– Блондинка!
Тысячи глазок с немым восторгом уставились на Танькины светлые косы.
Глава 20
Сватовство Армена, мелкого царя
Ирка едва не пошатнулась. Она стремительно обернулась к Таньке – и увидела, как на бледных щеках подруги разгорается смущенный и радостный румянец.
Наряжавшие девчонок ачуч-пачуч, все как одна смуглокожие и черноволосые, дружно негодующе фыркнули – и отхлынули к складкам Иркиной юбки, всячески выказывая ей свою поддержку. Бабушка Сирануш неодобрительно поджала губы. И даже сама Ирка чувствовала, что смотрит сейчас на Таньку как-то не по-хорошему. А та-то, та! Краснеет, глазками стреляет, ножку из-под подола выставила, а еще графиня!
В блеске золотой вспышки Армен переместился на помост, ухватился за подол Танькиного платья и завопил:
– Женюсь! На блондинке женюсь, слюшай, а! Готовьте свадьбу!
Кокетничающая и трепетавшая ресницами Татьяна резко очнулась, выдернула подол из цепких пальчиков ачуч-пачуч и отпрыгнула назад:
– Нет!
Еще секунду назад заходившаяся от натуральной ревности Ирка тоже очухалась:
– Она не согласна, ей нельзя! – она вклинила носок своей туфельки между подругой и тянувшемуся к ней Армену. – Танька… это… графская дочка, вот! Их непонятно за кого замуж не выдают!
– Ачуч-пачуч – понятно кто! – возмущенный Армен снова стукнул себя кулаком в грудь. – Ачуч-пачуч концом света занимаются!
– Что за глупости говоришь, слюшай, э? – за своим увеличительным стеклом возмутилась бабушка Сирануш. – Разве ачуч-пачуч хотят, чтоб конец света был? Конец света будет – ачуч-пачуч не будет! Ачуч-пачуч должен правильно поступать, так поступать, чтоб конец света не было! – она очень и очень многозначительно поглядела на внука, а потом покосилась на Таньку. Ирка этих переглядок не поняла, зато Армен, кажется, отлично понял, насупился и пробурчал:
– Зачем такое сказала, бабушка? Неужели от маленькой свадьбы вот так возьмет и наступит большой конец света?
– А ты хочешь делать маленькую свадьбу? Какой жадный мальчик, э?
– Зачем маленькую – большую свадьбу делать будем, всех позовем! Только свадьба одна, невеста одна – откуда конец света?
– Слюшай, ты только начни, и покатилось: одна невеста, два невеста, три… А там и конец света!
– Ти-ихо! – перекрывая перебранку бабушки и внука рявкнула Ирка, с опаской поглядывая на Таньку.
На физиономии подруги была написана дикая паника. Кажется, сейчас она просто рванет прочь, топча подвернувшихся ачуч-пачуч, а вот этого Ирка допустить не могла. В конце концов, она честно собиралась выйти под убийственное солнце! Но если уж они все равно, пусть против ее воли, попали в шестой тур, надо хоть задание узнать! Вдруг им еще удастся выскочить из игры? Жечь-то себя ей на самом деле не хотелось до слез – это страшно больно и очень обидно!
– Спокойно! – сказала Ирка, глядя на враз притихших от ее рыка ачуч-пачуч. – Какая свадьба, какая невеста? Это только вам кажется, что Танька большая, на самом деле она еще маленькая замуж выходить… – начала Ирка и обескураженно смолкла.
Ачуч-пачуч хохотали. Валясь друг на друга, мотая головами и шлепаясь на пол от смеха. Хрюкал, вытирая бегущие из глаз слезы, Армен, и даже бабушка Сирануш мелко хихикала, прикрывая рот платком.
– Не была б она маленькая, кто б на ней женился? – наконец отсмеявшись, покрутил могучим носом Армен. – Кому нужна совсем большая, совсем глупая жена, э?
– Почему глупая? – Ирка так обалдела от этого заявления, что даже про свадьбу позабыла.
– Как почему? – удивилась бабушка Сирануш. – Ачуч-пачуч рождается, он большой, но он младенец совсем, глупый совсем. Время идет – ачуч-пачуч уменьшается, умнеет, в школу идет, работать идет – маленький человек становится! А вы, люди, рождаетесь маленькими, а потом все больше, больше – откуда вам ума набраться? Совсем глупеете! Ачуч-пачуч могут с вами говорить, пока вы маленькие, а потом – о чем с вами говорить, с большими, с глупыми?
– Погодите-погодите, – нахмурилась Ирка, соображая. – Люди с возрастом растут, а ачуч-пачуч, наоборот, уменьшаются? Поэтому у вас у всех и рост разный? Армена невооруженным глазом видно, потому что молодой, а бабушку Сирануш только в лупу и разглядишь, потому что она старая?
– Я не старая, – с достоинством ответила бабушка. – Я зрелая!
– Но ведь Танька человек, она дальше расти будет!
В Танькиных глазах вспыхнула надежда.
– Слюшай, мы с женой после свадьбы, своей семьей разберемся – расти ей, не расти… – Армен покосился на бабушку. Та осуждающе покачала головой и демонстративно отвернулась. Надежда в глазах подруги погасла.
Ирка в отчаянии огляделась – ничего больше ей в голову не приходило. Конечно, за ачуч-пачуч Танька не пойдет, но ведь и задание тоже… Шарящий Иркин взгляд вдруг натолкнулся на возвышающегося над рядами ачуч-пачуч Богдана. А она и не заметила, когда он тут появился! Мальчишка тоже был чисто вымыт, но по-прежнему полуголый, без рубашки, все в тех же штанах и цыганских сапогах. Видно, мужского тараза великанского размера у ачуч-пачуч не нашлось. Приоткрыв рот, он в полном изумлении наблюдал за разгоревшимися вокруг Таньки страстями. Ирку озарило.
– Не может Танька за вашего Армена замуж, – повторила она. – У нее вон жених есть! – и она ткнула в Богдана пальцем.
– Чего? – охнул Богдан и бешеным взглядом вперился в Ирку.