– Может, тебе лучше сперва у Замбилы разрешения спросить? – равнодушно предложила Ирка.
Богдан мгновенно набычился:
– Еще чего! Буду я, прирожденный сэрвитский ром, у женщины разрешения спрашивать! – И в подтверждение своей самостоятельности он круто развернулся и зашагал прочь от костра, в темноту, предоставив Ирке следовать за ним.
– Кока-кола ты сэрвитская, – пробормотала Ирка, иронически разглядывая упрямый кучерявый затылок (раньше у Богдана волосы не вились!). Сколько раз Ирка ему говорила – тебя «на слабо» покупают, а ты не покупайся! И пожалуйста – сказали «боишься», и он куда угодно лезть готов! Ладно, сейчас, конечно, не ко времени, но вот только он в память придет – Ирка с ним побеседует! Путаясь в длинной цыганской юбке, девчонка поспешила следом.
Глава 20
Медведь-конокрад
Луна осыпала серебристой подсветкой тянущуюся по дну каньона узкую каменистую стежку.
– Ты и впрямь гадалка? – с любопытством спросил мальчишка, отводя в сторону свисающую на тропу ветку. Похоже, долго дуться этот Богдан не умел точно так же, как и прежний.
– Гадалка, гадалка, – нетерпеливо отмахнулась Ирка, прислушиваясь. Лагерь был еще слишком близко – Ирка слышала голоса баро и Замбилы и дребезжащий фальцет что-то им втолковывающего официанта-шинкаря. Неизвестно, как далеко их пропустит заклятье, не вернет ли обратно к костру, как водило кругами певца Валерия с компанией. А коня все нет…
– Хорошо тебе, – вздохнул цыганенок Богдан. – Ремесло в руках, по ярмаркам ходить будешь, баре богатые к себе позовут, ручку позолотят…
Ирка прислушалась. Ей почудилось или впереди и впрямь неторопливо стучат копыта?
– А я мало чего умею, – искренне вздохнул Богдан, оглядываясь на Ирку через плечо, и тут же торопливо добавил: – Ты не думай, я не ледащий какой… Просто Гранчо баро и на ярмарку берет, и на дело берет, а я в таборе сижу – где тут выучиться! Был бы жив отец, все б не так было.
Ирка вздрогнула и даже прислушиваться перестала. Конечно, Богдан нормальную память потерял, ерунду всякую о себе воображает, но все равно плохо, когда родной сын о живом отце как о мертвом говорит. Ирка трижды сплюнула через плечо и сделала пальцами «рожки» от сглаза.
– Я отца и не помню совсем, маленький был…
Ну вот, опять! Ей что, так пальцы раскорякой и держать?
– Он у меня знаешь какой? Справжний ром, все умел!
И сейчас умеет! Богданов отец хоть самую сложную технику чинит, хоть для клуба толкиенистов кольчуги и доспехи делает. На последний Богданов день рождения прямо в саду перед их домом деревянную крепость построил и крутую ролевку сбацал для ребят. Ирка всегда немного завидовала Богдану, что у него такой отец. Не Таньке с ее бизнесменистым и вечно занятым папой, которого дочь по целым неделям не видит, а именно Богдану.
– Десять коней крал, сто коней, тысячу… – нынешний Богдан тем временем живописал подвиги своего отца. – Десять жандармов за ним гнались, всех убивал, сто жандармов убивал…
– Полк солдат в очередь построил и голыми руками задушил! – Ирка не выдержала. – Замолчи немедленно! Твой отец – инженер, «ролевщик» и крутой спортсмен! Он, кроме как на соревнованиях, ни одного человека никогда не ударил! Он тебя сам учил, что только слабые убивают, сильные – защищают! И он жив, понятно? И мама твоя жива, она тебя любит, а ты о ней даже не вспоминаешь, тоже мне, ром нашелся! Они тебя дома ждут, в твоем настоящем доме, придурок ты! А здесь вокруг все ненастоящее, ясно?
Богдан поглядел на орущую Ирку со скептическим интересом:
– Странная ты. Даже для гадалки – все равно странная. Ненастоящее, говоришь? – он ухмыльнулся. – Вот вытянет тебя сейчас Гранчо кнутом по хребту – посмотрим, настоящее или нет! – Богдан кивнул на тропу.
Теперь уже и Ирка ясно расслышала, как совсем близко, за поворотом, постукивают копыта. Не в лад, будто идущая шагом лошадь припадала на одну ногу.
Дернув Богдана за руку, Ирка вместе с ним нырнула в кусты.
– Ты ж сказала, хочешь жеребца поглядеть? – удивился Богдан.
– Тихо ты! – пригибаясь за ветвями, шикнула на него Ирка. – Я не говорила, что хочу, чтоб жеребец глядел на меня!
И пока сраженный ее логикой Богдан не находил слов для ответа, Ирка торопливо сунула руку в карман куртки. Этот самый Гранчо – здоровый, наверное, парень… Сколько сон-травы надо, чтоб сразу отрубился? Из бумажного пакетика она высыпала на ладонь горстку сушеной травы, подумала и добавила еще. Мужика, который вызывает у Богдана такой восторг, надо принимать всерьез.
Неверный перестук копыт приблизился. Из-за поворота каньона появилась сперва изящная, будто вылепленная лучшим скульптором лошадиная морда. На лбу красовалось казавшееся лунным бликом белое пятно. Сам жеребец был угольно-черный, словно вылившийся в конское тело сгусток осенней ночи. Иркин взгляд метался, отыскивая пресловутого Гранчо – куда он делся, никого не видно, – и наконец она сообразила опустить глаза ниже лошадиной морды.
Держась смуглой ручонкой за переброшенную вперед узду и не доставая макушкой даже до мощной груди жеребца, впереди вышагивал мелкий цыганенок лет семи.
– Этот малек и есть твой суперцыган? – безбоязненно выпрямляясь во весь рост, насмешливо спросила Ирка, с высоты своего роста разглядывая малыша.
– Ты что творишь, чужая?! – все еще прячась, пробубнил из кустов Богдан. – Разве ж в годах дело? Кто умом своим, хитростью своей жить может – тот и справжний ром!
– Па-адумаешь! – презрительно протянула Ирка и, расталкивая цапучие ветки, выбралась на тропу.
– Стой! – крикнул ей вслед Богдан. – Нельзя…
Но она уже не слушала. Остановилась прямо перед ведущим коня цыганенком, посмотрела на него сверху вниз. Тот тоже остановился, задрал голову, поглядел снизу вверх…
– Зачем перед конем стала, женщина? – явно стараясь говорить солидно и грозно, писклявым детским голоском спросил ее цыганенок. – Мужчину оскорбить хочешь?
Ирка откровенно издевательски ухмыльнулась. Мужчина вчера из памперсов! Хотя какие в таборе памперсы?
– Не трогай ее, Гранчо, она тебя обидеть не хотела – чужая, обычаев наших не знает… – с настоящим отчаянием в голосе кричал подбежавший сзади Богдан.
Чтоб эта мелочь ее, Ирку, не трогала? Совсем рехнулся в этом таборе – скоро станет первоклашек бояться!
Зато сон-траву можно сэкономить, пригодится еще. Ирка просто протянула руку к узде:
– Мальчик, отдай лошадку!
Ладонь ожгла лютая боль.
Откуда у малька в руке оказался небольшой – как раз по его росту – кнут, Ирка так и не заметила. Но орудовал он этим кнутом удивительно ловко. Гибкий язык хлыста, как живая змея, обернулся Ирке вокруг щиколоток. Цыганенок едва заметно шевельнул кистью. Ирка увидела, как взлетают ее пышные юбки, мелькают перед глазами ноги в кроссовках… и со всей силы шарахнулась затылком о твердую землю.
– А-у-а! – перед глазами затанцевали разноцветные круги.
Кулак разжался, сон-трава бесполезно высыпалась в придорожную пыль.
Тревожно заржал конь.
– Опозорить думала? – с недетским гневом кричал детский голос.
Хлыст взлетел у Ирки над головой, злой тонкой чертой рассекая темное небо. Ирка лишь успела выставить локоть, прикрывая лицо.
– Оставь ее, Гранчо! – сквозь застилающую взгляд муть Ирка видела, как метнулся между ними Богдан, услышала, как он коротко вскрикнул, принимая предназначенный ей удар, пошатнулся…
Хлыст щелкнул снова, Богдан согнулся, будто удар располосовал его пополам. Малыш Гранчо коротко лягнул ногой – Богдан спиной вперед улетел в кусты.
Ирка попыталась вскочить, но непривычно длинный подол опутал ей ноги, голова была тяжеленной, как полная водой кастрюля. Ее рванули вверх, ставя на колени. Ирка почувствовала, как хлыст обматывается вокруг шеи, сдавливает горло.
– Я тебе покажу, как перед конем становиться! – цыганенок, сосредоточенно нахмуренный – ну точно первоклашка, когда задачу решает! – принялся закручивать хлыст.
Ирка захрипела. Воздух будто кто-то сложил в мешок и унес – весь. Хвататься за хлыст бессмысленно… Ирка отчаянно и беспорядочно замахала руками, норовя дотянуться до Гранчо. Ее ладонь звонко и совершенно безобидно шлепнула цыганенка по лицу.
Физиономия Гранчо на мгновение стала удивленной… Глаза его затуманились… И он маленьким кулечком цветастых тряпок плюхнулся на тропу. Лицо разгладилось, приобретая удивительно мирное выражение, он завозился, подмостил кулак под щеку – и уютно засопел.
Судорожно хватая ртом воздух, Ирка содрала с шеи витки хлыста. Так и замерла, стоя на коленях и мучительно переводя дыхание. Наконец с трудом подняла руку и взглянула на свою правую ладонь. В неверном лунном свете были видны мелкие порошинки сон-травы, прилипшие к мокрой от пота ладони.
– Все-таки малек, – пробормотала Ирка, с опаской поглядывая на грозного цыганенка. – Много ли ему надо?
– Ты его что, убила? – с ужасом спросил выбравшийся из кустов Богдан.
– А если даже?! – с вызовом фыркнула Ирка. – Вон, сам говорил, твой будто бы отец сто жандармов убил!
– Так то жандармов! – невнятно пробормотал Богдан и, держась за живот, на подламывающихся ногах проковылял к лежащему на тропе цыганенку и рухнул рядом на колени.
– Ничего я ему не сделала, спит он! – бросила Ирка. Ковыляя не лучше Богдана, подобралась к коню. Хорошо хоть не убежал!
Жеребец нервно отпрянул, но Ирка успела цапнуть за болтающуюся узду. Здоровенный, ничего себе! Ну и как на него влезать? Ирка задрала ногу, попыталась закинуть ее коню на спину, но только проехалась пяткой по гладкому боку – конь возмущенно прянул в сторону, Ирка с трудом удержалась, балансируя на одной ноге. В кино герои – раз, и в седле! Но «раз» не получалось, и «два» тоже не получалось, и седла не было, одна только громадная коняка! Неплохо бы, если б граф своего любимого вороного не только спецзаговорами тюнинговал, а еще где-нибудь сбоку ему раскладную лесенку приделал. Вроде тех, по которым в поездах на верхнюю полку залазят. А ведь не только залезть, на нем же ехать как-то надо! Ну придумал ведущий задание, оглобля паршивая, мозги деревянные!
– Ты что делаешь? – все еще держащийся за живот Богдан оставил спящего цыганенка и теперь с подозрением наблюдал за Иркой.
– Вообще-то лезу. Но получается, что падаю, – самокритично призналась Ирка, повисая на узде. Конь смотрел на нее уже совсем не по-доброму. – Может, ты меня подсадишь, а?
– Куда?
– На паровоз, – сдерживая злость, любезно пояснила Ирка. – Как только подъедет, так сразу… На коня, конечно, куда же еще? Слушай! А если я на него вообще садиться не буду, а просто рядом пойду – это будет считаться, что я его того… свела?
– Ты хочешь из табора свести коня? – не веря своим ушам, Богдан глядел на Ирку.
– И коня, и тебя, – рассеянно бросила девчонка, сосредоточенно поглаживая коня по шелковистой морде.
Богдан сперва попятился прочь от Ирки, потом вдруг шагнул к ней.
– Как есть безумная! Черти в тебе грают! – тоже хватая коня за повод, воскликнул он.
Ирка поглядела на мальчишку оценивающе. Нет, убеждать сейчас бессмысленно – не поверит и не поймет. Но вытаскивать его отсюда все равно надо – даже если придется одурманить сон-травой и привязать к конскому хвосту!
– Пусти коня, женщина, или людей позову! – дергая повод, почему-то шепотом пригрозил Богдан.
– Чего ж не зовешь? – тоже шепотом ответила Ирка, одной рукой перехватывая повод покрепче, а другой нашаривая пакетик с сон-травой.
Физиономия Богдана стала растерянной, похоже, он и сам не знал – чего.
– Давай, зови, – пакетик был уже в руке. – Караул кричи…
– Хасиям! [18]– истошный вопль тетки Замбилы располосовал ночь.
– Чего это она? – оборачиваясь в сторону оставшегося за спиной лагерного костра, невольно спросила Ирка.
Ответ последовал сразу. Со стороны табора послышался яростный медвежий рев, топот копыт, бешеное конское ржание и сиренообразные крики Замбилы:
– Медведь! Коня! Уводит! Караул! Держи!
– Нет! – отчаянно простонала Ирка. – Только не он! Пусть это будет не он! У меня уже все так хорошо получалось!
Но это был именно он.
На освещенной луной тропинке показалось что-то большое… темное…
Богдан поглядел туда… и судорожно икнул.
По тропинке задом пятился медведь. В зубах медведь держал обгрызенный недоуздок, к другому концу которого крепился конь. Который ничего, похоже, так не желал, как открепиться. Потому как безумно ржал, вставал на дыбы и бил копытами, норовя заехать медведю подковой в мохнатый лобешник. Медведь уворачивался, маневрировал, боком скакал по тропе вправо-влево, но недоуздка не выпускал и продолжал упрямо пятиться, с каждым шагом подтаскивая коня все ближе к замершей на тропе Ирке.
Конь растопырил ноги и уперся копытами, точно кот, которого хотят натыкать носом в его художества. Медведь мотнул башкой. Коня сдернуло с места, подковы вспороли землю.
Медведь обернулся к Ирке, и девчонка могла поклясться, что он довольно улыбается.
– Обешал, што за доботу тбою отбабадарю я тебя, ведьба! – сквозь зажатый в зубах недоуздок пробубнил он. – Вот! Коня пвивел!
– Спасибо. У меня уже есть один, – пробубнила в ответ Ирка, расширенными глазами глядя поверх медведя в дальний конец тропы, откуда сейчас несся сдвоенный топот.
Гоня уцелевших лошадей во весь опор, от табора неслись седой баро и тетка Замбила. Седой со свистом раскручивал над головой толстую ячеистую сеть.
– Вот они! – завидев компанию из двух коней, двух ребят и одного медведя, азартно завопила Замбила. – Хватай их, баро! Гадалку лови! Медведя держи! По ярмаркам ходить будем! Представления давать! Счастье, счастье цыганам привалило!
– Шоу-бизнес! Опять! – в ужасе выдохнул медведь, замирая как вкопанный. Недоуздок вывалился у него изо рта…
Неожиданно освободившийся от своего мохнатого поводыря конь взвился на дыбы и в высоком прыжке сиганул через медведя. Прямо на Ирку. Мощная конская грудь с силой ударила девчонку.
– Хах! – будто выбивалкой из ковра вышибленный из Ирки дух выскочил наружу, перед глазами у нее потемнело… Последнее, что она видела, – взвивающуюся над ней крупноячеистую сеть.
Ирка снова отключилась.
Глава 21
Вся сила в юбке
«Все-таки разнообразие», – меланхолично подумала Ирка, разглядывая нависающий над ней сводчатый каменный потолок. А она уж думала, что теперь всегда будет приходить в себя под открытым небом. Впрочем, лопаткам было так же жестко, как и раньше. От волглого каменного пола, на котором лежала Ирка, сильно тянуло холодом. Неподалеку гулко капала вода, лязгал металл и кто-то тяжело ворочался, то гневно взревывая, то жалобно-жалобно постанывая.
Ирка с трудом повернула голову – под черепом немедленно взвились фейерверки. Она лежала в крохотной каменной каморе без окон. Единственный арочный выход перегораживали толстые заржавленные стальные прутья. Из открывавшегося позади каменного коридора падали в камору слабые блики едва-едва теплящегося фитилька. Противно, до тошноты, пахло тлеющей тканью и еще каким-то крупным зверем. В углу каморы ворочалась темная куча. Ирка всмотрелась.
– Лучше б ты на цирк у нас в городе соглашался, – безнадежно сказала она. – Там все-таки кормежка, комфорт. А с цыганами будешь на цепи по дорогам шататься.
Медведь отчаянно взвыл, рванулся всем мохнатым телом – железная цепь, приковывающая его к стене, натянулась. Медведь опрокинулся навзничь, забил лапами, его вой перешел в стонущее рычание.
– Не ной, и без тебя тошно! – отрезала Ирка. Как бы так подняться, чтоб голова не отвалилась? Опираясь руками о выщербленную временем каменную кладку, Ирка села. Устало привалилась к стене. – Зачем ты вообще сюда приперся? – Ирка зябко обхватила себя за плечи руками. Ее куртка валялась на полу, совсем рядом, но все равно что на другом конце света – голова болела так, что даже шевельнуться страшно.