— Так ты смотритель Шервудского леса? — презрительно переспросил незнакомец. — Ты шутишь! Плут ты, и больше никто!
— Дорогой друг, — живо прервал его Робин, — это ты пытаешься обмануть меня, говоря о своем положении: ты не лесничий, хотя и пытаешься присвоить себе это звание. Я знаю человека, который занимает эту должность.
— А-а! — смеясь, воскликнул лесник. — И ты можешь назвать его имя?
— Конечно. Его зовут Джон Кекл, это толстый мельник из Мансфилда.
— А я его сын, и зовут меня Мач.
— Ты Мач? Я тебе не верю.
— Он говорит правду, — вмешался в разговор Маленький Джон, — я его знаю в лицо. Мне говорили, что он хорошо владеет палкой.
— Тебе не солгали, лесник, и если ты меня знаешь, то я тебя тоже знаю. У тебя фигура и лицо, которые невозможно забыть.
— Так ты знаешь мое имя?
— Знаю, мастер Джон.
— А я Робин Гуд, лесник Мач.
— Я догадался, приятель, и счастлив встретить тебя. Тому, кто тебя задержит, обещана большая награда. Я от природы честолюбив, награда и вправду велика и очень мне пригодится. И раз уж сегодня у меня есть надежда схватить тебя, я упускать ее не хочу.
— И ты прав, поставщик виселицы, — презрительно ответил Робин. — Ну что же, снимай куртку — меч наголо! Я готов.
— Стойте! — воскликнул Маленький Джон. — Мач лучше владеет палкой, чем мечом, давайте будем биться трое на трое. Я беру Мача на себя, а Робин и ты, Уильям, поделите двух других, так что все будет справедливо.
— Согласен, — ответил Мач, — да не скажут люди, что Мач, сын мельника из Мансфилда, бежал от Робин Гуда и его веселых братьев.
— Прекрасный ответ! — воскликнул Робин Гуд. — Ну что же, Маленький Джон, берите на себя Мача, раз вы выбираете его себе в противники, а я возьму вот этого крепкого парня. Ты доволен тем, что будешь биться со мной? — спросил Робин парня, которого случай выбрал его противником.
— Чрезвычайно доволен, храбрый изгнанник.
— Тогда начнем, и пусть пресвятая Божья Матерь дарует победу тем, кто достоин ее помощи!
— Аминь! — отозвался Маленький Джон. — Божья Матерь слабого в час беды не покидает.
— Она никого не покидает, — сказал Мач.
— Никого, — отозвался Робин и перекрестился. Когда все приготовления к битве были окончены, Маленький Джон прокричал во весь голос:
— Начинаем!
— Начинаем, — повторили Уилл и Робин.
Одна старая баллада, донесшая до нас память об этой битве, рассказывает о ней в таких словах:
То было знойным летом в час утренней зари, На тропке в Шервудском лесу сошлись богатыри. И был там славный Робин Гуд, и был там Красный Уилл, И Маленький был с ними Джон. Никто не отступил Перед противником своим. Смелы, крепки, ловки, Они не получили ран, лишь только синяки.
— Маленький Джон, — попросив пощады и задыхаясь, сказал Мач, — я и раньше знал, что ты ловок и смел, и хотел потягаться с тобой. Теперь желание мое исполнено; ты меня победил и этим преподал поучительный урок скромности, что пойдет мне на пользу: я считал себя хорошим бойцом, а ты показал мне, что я всего лишь глупец.
— Ты прекрасный боец, друг Мач, — ответил Маленький Джон, пожимая руку, протянутую ему лесником, — и заслуженно слывешь храбрецом.
— Спасибо за похвалу, Маленький Джон, — отвечал Мач, — но думаю, что это скорее вежливость, чем искренность. Ты, может быть, думаешь, что это неожиданное поражение задело мою гордость? Ты ошибаешься: мне вовсе не стыдно, что меня одолел такой достойный противник.
— Славно сказано, храбрый сын мельника! — весело воскликнул Робин Гуд. — Ты доказал, что владеешь самым завидным из богатств: добрым сердцем и саксонской душой. Только честный человек весело и без малейшей злости принимает удар по самолюбию. Дай мне твою руку, Мач, и прости мне, что я тебя обидно задел, когда ты признался в своих честолюбивых замыслах. Я тебя не знал, и мое презрение вызвал не ты сам, а твои слова. Не выпьешь ли со мной чарку рейнского? И чокнемся за нашу счастливую встречу и будущую дружбу.
— Вот моя рука, Робин Гуд, и я протягиваю ее тебе от всею сердца. О тебе говорят с похвалой. Я знаю, что ты благородный разбойник и великодушно покровительствуешь беднякам. Тебя любят даже те, кто должен был бы тебя ненавидеть, — твои враги-норманны. Они говорят о тебе с уважением, и я никогда не слышал, чтобы тебя за что-нибудь серьезно порицали. Тебя лишили имущества, тебя изгнали; ты должен быть дорог честным людям, потому что в твой дом пришла беда.
— Спасибо на добром слове, друг Мач; я тебе этого не забуду и хотел бы, чтобы ты доставил мне удовольствие и проводил нас до Мансфилда.
— К твоим услугам, Робин, — ответил Мач.
— И я тоже, — сказал человек, который дрался с Робином.
— И я с вами, — добавил противник Уилла.
И взявшись под руки, они пошли к деревне, весело болтая и смеясь.
— Дорогой Мач, — спросил Робин, когда они вошли в Мансфилд, — а ваши друзья — люди осторожные?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что от их молчания зависит моя безопасность. Как вы сами понимаете, я пришел сюда тайно, и если кто-нибудь обмолвится хоть словом о том, что я сижу в харчевне в Мансфилде, дом тут же окружат солдаты и мне придется или бежать или сражаться. Сегодня мне нежелательно ни то ни другое: меня ждут в Йоркшире и мне не хотелось бы здесь задерживаться
— Я за своих товарищей отвечаю. А во мне, думается, вы не сомневаетесь, но я полагаю, дорогой Робин, что вы преувеличиваете опасность. Единственное, чего следует вам бояться, так это любопытства здешних жителей: они бы бежали за вами следом, чтобы собственными глазами увидеть знаменитого Робин Гуда, героя баллад, которые распевают девушки.
— Бедного изгнанника, хотите вы сказать, мастер Мач, — с горечью возразил молодой человек, — не бойтесь назвать меня так, потому что позор этого имени падет не на меня, а на того, кто вынес мне жестокий и несправедливый приговор.
— Хорошо, мой друг, но каким бы именем вас ни называли, его любят и уважают.
Робин Гуд пожал руку славного малого.
Не привлекая к себе внимания, они дошли до харчевни, расположенной на окраине города, весело расположились за столом, и хозяин вскоре поставил на него полдюжины бутылок с узким длинным горлом, полных добрым рейнским вином, которое развязывает язык и открывает сердце.
Бутылки быстро опорожнялись одна за другой, и беседа стала такой теплой и доверительной, что Мачу вообще не захотелось ее кончать. А потому он выразил желание присоединиться к людям Робин Гуда; приятели Мача, соблазненные рассказами о вольной жизни в старом Шервудском лесу, последовали его примеру и пообещали душой и телом служить Робин Гуду, на что тот согласился. Мач, желавший немедленно отправиться в лес, попросил у Робина разрешения проститься с семьей. Маленький Джон остался ждать троих приятелей, чтобы отвести их в лесное убежище, устроить там и потом отправиться в Барнсдейл, где он должен был встретиться с Робином и Уиллом.
Когда сотрапезники обо всем условились, они заговорили о другом.
За несколько минут до их ухода в зал, где они сидели, вошли двое мужчин. Один из них бросил беглый взгляд на Робин Гуда, потом посмотрел на Маленького Джона и, наконец, стал внимательно разглядывать Красного Уилла. Смотрел он так пристально и упорно, что молодой человек это заметил. Он уже хотел спросить вновь пришедшего о причинах его столь пристального внимания, но тут незнакомец заметил, что Уилл стал проявлять беспокойство, отвернулся, залпом выпил заказанное вино и вместе с товарищем вышел из харчевни.
Слишком поглощенный радостными переживаниями по поводу того, что он еще до вечера увидит Мод, Уилл не счел нужным сообщить друзьям об этом случае; не пришло ему в голову сказать об этом Робин Гуду и когда они вместе сели на лошадей. По дороге друзья придумывали, как они обставят прибытие Уилла в замок.
Робин хотел сначала появиться один и подготовить семью к появлению Уилла, но нетерпеливого молодого человека это не устраивало.
— Милый Робин, — говорил он, — не бросайте меня одного, я так волнуюсь, что не смогу спокойно выжидать в нескольких шагах от отчего дома. Я так изменился, и жестокая жизнь оставила на моем лице столь очевидные следы, что вряд ли моя мать узнает меня с первого взгляда. Представьте меня как чужестранца, как друга Уилла, и таким образом я раньше увижу моих дорогих родителей, а скажу им, кто я, только когда они будут подготовлены.
Робин уступил его желаниям, и молодые люди вместе явились в замок Барнсдейл.
Вся семья была в зале. Робина приняли с распростертыми объятиями, и баронет обратился к тому, кого он принял за чужестранца, с теплыми словами самого сердечного гостеприимства.
Уинифред и Барбара сели рядом с Робином и засыпали его вопросами, потому что он обычно служил им источником свежих новостей.
Отсутствие Марианны и Мод дало Робину возможность осуществить задуманное. А потому, ответив на вопросы двоюродных сестер, он встал и, обращаясь к сэру Гаю, сказал:
— Дядюшка, у меня есть для вас хорошие новости, которые вас очень обрадуют.
— Ваш приезд, Робин Гуд, уже огромная радость для старика, — ответил сэр Гай.
— Робин Гуд — посланец Неба! — воскликнула красотка Барбара, с задорным видом встряхивая белокурыми локонами.
— В свой следующий приезд, Барби, — весело ответил Робин, — я явлюсь сюда посланцем любви и привезу вам мужа.
— Я с удовольствием приму его, Робин, — смеясь, ответила девушка.
— И прекрасно сделаете, сестрица, потому что он достоин ласкового приема. Не хочу вам его изображать, удовольствуюсь только тем, что скажу: как только ваши прелестные глазки остановятся на нем, вы скажете Уинифред: «Сестрица, этот человек подходит Барбаре Гэмвелл».
— А вы в этом уверены, Робин?
— Совершенно уверен, прелестная шалунья.
— Но, чтобы так думать, надо все сначала хорошо узнать, Робин. Хотя сразу этого и не скажешь, я очень привередлива, и чтобы понравиться мне, молодой человек должен быть очень мил.
— А что вы под этим понимаете?
— Он должен походить на вас, братец.
— Вы мне льстите.
— Я говорю то, что думаю, и если мои слова вам кажутся лестью, пусть будет так. И я хочу, чтобы мой будущий муж был не просто так же хорош собой, как вы, но и чтобы у него был такой же ум и было такое же сердце.
— Значит, я мог бы вам понравиться, Барбара?
— Да, конечно. Вы совершенно в моем вкусе.
— Я одновременно этим счастлив и огорчен, сестрица, но увы! Если вы втайне лелеете надежду завоевать меня, позвольте мне пожалеть вас, потому что это чистое безумие. Ведь я уже связан обещанием, Барбара, причем с двумя особами.
— Я их знаю, Робин.
— Правда, сестрица?
— Да, и если бы я хотела назвать их имена…
— Ах, прошу нас, не выдавайте моих тайн, мисс Барбара.
— Не беспокойтесь, я пощажу вашу скромность; но давайте вернемся ко мне, Робин; я согласна, если вы не против оказать мне эту милость, быть вашей третьей невестой и даже четвертой, потому что, сдается мне, по крайней мере три девушки ждут счастья носить ваше славное имя.
— Насмешница! — смеясь, сказал Робин. — Вы не заслуживаете дружеских чувств, которые я к вам питаю. Но я все же сдержу обещание и через несколько дней приведу вам очаровательного поклонника.
— Но, если ваш подопечный не молод, не умен и не красив, он мне не нужен, Робин, запомните это хорошенько.
— Он будет именно таким, какой вам нужен.
— Прекрасно. А теперь сообщите нам то, что вы собирались сказать отцу перед тем, как вам в голову пришло подыскать мне мужа.
— Мисс Барбара, я собирался сообщить дядюшке, тетушке, равно как и вам, дорогая Уинифред, что я кое-что слышал о человеке, который столь дорог нашим сердцам.
— О брате Уилле? — спросила Барбара.
— Да, сестрица.
— Ах, какое счастье! Так что же?
— А то, что этот молодой человек, который так смущенно смотрит на вас, потому что счастлив видеть столь очаровательную девушку, видел Уильяма всего несколько дней тому назад.
— Мой сын здоров? — дрожащим голосом спросил сэр Гай.
— Он счастлив? — спросила леди Гэмвелл, молитвенно сложив руки.
— Где он? — спросила Уинифред.
— Что удерживает его вдали от нас? — спросила Барбара и глазами, полными слез, посмотрела на спутника Робин Гуда.
Бедный Уильям не мог произнести ни звука: в горле у него пересохло, а сердце было готово разорваться в груди. Вслед за торопливыми вопросами наступила минута молчания. Барбара продолжала задумчиво смотреть на молодого человека; вдруг она всхлипнула, бросилась к нему, обхватила его руками и в слезах закричала:
— Это Уилл, это Уилл! Я его узнала; милый Уилл, как я счастлива видеть тебя!
И, припав к его плечу, она заплакала навзрыд.
Леди Гэмвелл, ее сыновья, Уинифред и Барбара окружили молодого человека, а сэр Гай, напрасно попытавшись сохранить спокойствие, упал в кресло и заплакал как ребенок.
Братья Уилла, казалось, опьянели от счастья. Они прокричали громкое «ура», подняли Уилла и стали передавать из рук в руки, грозя задушить его в своих объятиях.
Робин воспользовался тем, что о нем на время забыли, вышел из зала и направился к Мод. Мисс Линдсей была слабого здоровья, с ней следовало обращаться осторожно, и Робину представлялось опасным сообщать ей без подготовки новость о возвращении Уильяма.
Проходя через комнату, соседствующую со спальней Мод, Робин встретил Марианну.
— Что происходит в замке, дорогой Робин? — спросила девушка, после того как жених нежно поздоровался с ней. — Я слышу какие-то радостные возгласы.
— Так оно и есть, дорогая Марианна: обитатели замка приветствуют возвращение человека, которого они страстно желали видеть.
— Возвращение? — спросила девушка дрожащим голосом. — Вернулся мой брат?
— Увы, нет, дорогая Марианна, — ответил Робин, сжимая руки своей невесты, — Бог нам послал не Аллана, а Уилла; вы ведь помните Красного Уилла, нашего милого Уильяма?
— Конечно, и очень рада, что он вернулся цел и невредим. Где же он?
— В объятиях матери. Я вышел из зала в ту минуту, когда братья оттесняли друг друга, чтобы поцеловать его. Я иду искать Мод.
— Она у себя в комнате. Хотите, я велю позвать ее вниз?
— Нет, я хочу сам к ней явиться, ибо нужно ее подготовить к появлению Уильяма. Я взял на себя трудное поручение, — смеясь, добавил Робин, — потому что запутанные тропы Шервудского леса я знаю лучше, чем таинственные закоулки женского сердца.
— Не скромничайте, Робин, — живо возразила Марианна, — вы лучше других знаете, как проникнуть в сердце женщины.
— По правде говоря, я начинаю думать, Марианна, что мои двоюродные сестры, Мод и вы заключили соглашение и решили заставить меня возгордиться: вы вс.е осыпаете меня самой явной лестью.
— Вне всякого сомнения, сэр Робин, — ответила Марианна, грозя молодому человеку пальчиком, — вы вдоволь любезничаете с Уинифред и Барбарой. О! Так вы заигрываете с вашими двоюродными сестрами; это прекрасно, я в восхищении, что об этом узнала: я в свою очередь попробую власть своих глаз над сердцем красавца Красного Уилла.
— Согласен, дорогая Марианна, но должен нас предупредить, что вам придется за него сражаться с опасной соперницей. Уилл пламенно любит Мод, она будет защищать свое счастье, и бедному Уиллу придется сильно краснеть, если ему нужно будет выбирать между двумя очаровательными женщинами.
— Если Уильям краснеет так же часто, как вы, Робин, то мне не стоит за него бояться.
— Ах вот как, мисс Марианна, вы утверждаете, что я не умею краснеть? — смеясь, спросил Робин.
— Ну, во всяком случае, сейчас уже разучились; один раз, я еще помню этот случай, ваше лицо было залито краской.
— И когда же произошло это примечательное событие?
— В тот день, когда мы впервые встретились в Шервудском лесу.
— Угодно ли вам, чтобы я вам сказал, почему я покраснел, Марианна?
— Придется мне ответить вам утвердительно, Робин, потому что в ваших глазах я читаю насмешку и улыбаетесь вы как-то хитро.