– Кто?
Бабушки поражены видом пиратов.
– Мальчишка с миелофоном.
– Был тут один, побежал, – бабушка показывает рукой в ту сторону, куда побе- жал Коля.
Пираты бросаются следом за Колей.
– И взрослые не лучше детей, – говорит вслед им первая бабушка.
– А одеты-то как, одеты.
– Стиляги.
– Это теперь "хиппи" называется.
В третий раз открывается дверь. В дверях Алиса. Тоже выходит к песочнице.
Малыш, перестав играть, стоит, во все глаза смотрит на нее.
– Куда они побежали? – спрашивает Алиса.
– Кто?
– Сначала мальчик, потом двое – толстый и тонкий.
– Туда.
Бабушки смотрят вслед Алисе.
– И девочки туда же, – говорит первая бабушка.
– Девочки еще хуже, – соглашается вторая.
– И откуда они только берутся.
– Девочки?
– Все они. Там же тупик. Неоткуда им бежать.
Коля вбегает в магазин "Молоко". Становится в очередь в молочном магазине. Отдает бутылки, берет кефир. Оглядывается на витрину – но никого нет. Его поте- ряли. Два пирата бегут по улице, они теряются в густом потоке людей. Люди огля- дываются на них.
Алиса бежит по улице, видит пиратов, кидается за ними, чтоб остановить их.
– Стойте!
Гудят машины.
Надвигается лоб троллейбуса.
Скрипят тормоза.
Больничный двор. Камера панорамирует по нему. В кадр попадает больничный кор- пус, камера панорамирует по нему, наезжает на окно. За окном – Алиса.
Симпатичный толстяк Алик Борисович, лечащий врач седьмой палаты, пришел к своим пациенткам. Их в палате было двое: Юля Грибкова и Алиса.
Алик Борисович присаживается на стул возле койки Юли Грибковой.
– Ну как наш бывший аппендицит? – спрашивает он.
– Утром немножко болело, – говорит Юля.
– Через неделю забудешь.
– А шрам? – говорит Юля.
– Шрамы украшают человека.
Алик Борисович оборачивается к другой девочке.
– А тебе еще придется их заработать, – говорит он Алисе. – Ничего не вспомни- ла?
Алиса отрицательно качает головой.
– Наверное, когда я с троллейбусом столкнулась, у меня все из головы вышибло,
– говорит она.
– Редкий случай, – говорит Алик Борисович. – Скорее всего, это шок. Просто ты сильно испугалась. Это пройдет.
– Неужели, Алик Борисович, никакого лекарства нету? – спрашивает Юлька. – Че- ловек не помнит, откуда он родом, кто его папа-мама, где он живет. А вы сидите и ничего не делаете. Ее родители уже, наверное, с ума сошли.
– И что удивительно, – говорит Алик задумчиво, – что не поступает никаких за- просов. Ни в милицию, ни в больницы – никто не обращался по поводу пропавшей девочки Алисы, двенадцати лет отроду.
– Ясно, почему, – говорит уверенно Юлька. – Алиса приехала из другого города. Там ее и ищут.
– Знаю, знаю. Пока что из других городов тоже ничего не слышно.
– Или из детского дома, – говорит Алиса. – Просто вы плохо ищете.
– Вся надежда на тебя, Алиса. Вспоминай.
– Я постараюсь, – говорит Алиса. – А меня скоро выпишут?
– Куда тебе торопиться?
– У меня дела.
– Какие?
Пауза. Другим голосом Алиса отвечает:
– Я забыла. Я помню, что дела, но забыла. Я выйду из больницы и вспомню.
– Ну и ладушки, – говорит Алик Борисович. – А я пойду домой, поработаю. Дис- сертацию пора кончать. До завтра.
Не успел Алик Борисович выйти, как вбежала медсестра Шурочка. Шурочка все де- лает бегом. У нее на подносике лекарства, градусники.
– Ой, девочки! – шепчет она трагически. – Это тебе, Юлька, это твой, Алиса. Вы у меня последние. Температуру отметите сами, хорошо, не забудете? Я завтра проверю.
– Что с тобой, Шурочка? – удивилась Юлька. – Опаздываешь?
– Вы не представляете, какое несчастье, – Шурочка переходит на шепот.
– Что? – спрашивает Алиса.
– У меня ногти безобразные. И никакой прически!
– Ну и что?
– А то, что меня один человек в кино пригласил. На девятнадцать тридцать. И что он во мне нашел?
– Алик Борисович? – спрашивает Алнса.
– А как ты догадалась?
– Потому что он спешил диссертацию писать.
Шурочка смеется.
– Так он ушел? Что же я с вами разговариваю?
Она убегает.
– Какой фильм? – спрашивает вслед Юлька, но Шурочки уже и след простыл.
И вдруг, когда девочки уже хохочут, вспоминая о разговоре, в дверь всовывает- ся голова Шурочки.
– Не знаю, – говорит она. – Не все ли равно?
– Странный человек, – говорит Юлька. – Я бы ни за что не пошла на неизвестную картину. А вдруг [я] ее уже смотрела.
– По-моему, – отвечает Алиса, – ты никогда еще не была влюблена.
– А ты?
– А я забыла.
И Алиса это отвечает так, что ясно – она что-то таит.
В комнате Коли.
Фима с тарелкой. На ней котлеты и булка.
– А что, у тебя молока нету, что ли?
– Слушай, Фимка, ты когда-нибудь лопнешь.
– Ничего ты не понимаешь. У меня объем тела больше твоего. Мне его поддержи- вать приходится.
Коля выходит в коридор, открывает холодильник, достает молоко. Фима бредет за ним:
– Ты рассказывай, я внимательно слушаю.
– Я все рассказал, – говорит Коля. – Выскочил я из машины времени – и в ма- газин.
– В магазин?
– Конечно, кефиру же надо было купить.
– И ты в такой момент мог думать о кефире?
– Я все время думал о кефире. Даже на космодроме, – говорит Коля.
Фима берет стакан молока. Пьет.
– А дальше что?
– А дальше все. Теперь не знаю, что мне делать.
– Уйди в подполье, – говорит Фима.
– Почему?
– Ты что, не понимаешь, какой ты преступник? Забрался в будущее, набедокурил, уничтожил робота…
– Это не я. Это космические пираты.
– Оставайся на почве фактов, – говорит Фима. – Кто поверит в космических пи- ратов? Я тебе друг, и поэтому я стараюсь тебе верить. Хоть это и нелегко. Твои пираты давным-давно уже улетели к себе на Альдебаран. Вообще их никто не видел. А ты украл этот самый… миелофон. Кстати, ты мне его так и не показал.
– Я его спрягал.
Коля лезет под стол, выдвигает ящик с мальчишечьим барахлом. Там деревяшки, железки, остатки детского конструктора, детали приемника, несколько солдатиков
– и в этои груде лежит завернутый в газету миелофон.
Фима тянет к нему руку.
– Вытри руки, – говорит Коля.
– Они у меня чистые, – но все же Фима вытирает руки о брюки. Берет миелофон, крутит в руках. – А как работает, знаешь?
– Нет. В принципе, читает чужие мысли. Это я понял.
– Ну, это каждому понятно, – говорит Фима.
– Тогда давай его сюда.
Фима с сожалением расстается с прибором.
– Прячь, – говорит он. – А еще лучше – сожги.
– Ты что? – Коля возвращает мислофон на место.
– Интересно, какая статья тебе положена по будущему уголовному кодексу. Ты там следов не оставил? – Фима идет за Колей.
– Каких еще следов?
– Ну, адрес свой, может, с кем познакомился?
– Я всем говорил, что я из Конотопа.
– Правильно. А ля гер ком а ля гер. То есть, в бою как в бою.
Пауза, в ходе которой Фима подходит к холодильнику, наливает еще молока и берет оттуда кусок сыру.
– Я думаю, – говорит Коля, – что мне придется еще разок слетать в будущее.
– Тебя там ждут, – говорит Фима. – С оркестром.
– Я только долечу до Института, положу миелофон и записку. Так, мол, и так… Виноват, но возвращаю чужую вещь.
– Там тебя и возьмут. Тепленького. И будешь ты через сто лет доказывать, что ты не верблюд. Где у тебя масло лежит?
В больнице наступает вечер, за окнами темно.
Юлька читает. Алиса стоит у окна, смотрит наружу.
– Странно, – говорит она.
– Что? – Юлька не отрывается от чтения.
– Такой же вечер, как у нас.
– Не говори загадками.
– А ты в шестом классе учишься? – спрашивает Алиса.
– Да.
– Мне одного мальчика надо найти, – говорит Алиса.
– А почему ты о нем спрашиваешь меня?
– Потому что он тоже в шестом классе учится. В шестом "Б".
– А школа какая?
– Двадцать шестая.
– Не может быть! Не может быть, чтобы такое совпадение!
– Я не знаю про совпадения, но мы с тобой лежим в районной больнице, и школа моя рядом, и живу я недалеко. Твой Коля где живет?
– Где-то рядом. Чего ему было бы через всю Москву идти?
– Алиса, ты все время говоришь загадками. Я, например, не верю, что у тебя отшибло память. Просто ты почему-то не хочешь рассказывать, – Юля подходит к Алисе.
– Я тебе расскажу. Обязательно расскажу. Потом.
– Ну как хочешь, тогда не мешай читать, – Юлька немного обижена. – Мне завтра выписываться, а я еще Квентин Дорварда не дочитала. А он из больничной библио- теки.
– У вас в классе есть Коля? – спрашивает Алиса после паузы.
– Три штуки, – говорит Юля. – Тебе какой нужен?
– Три Коли?
– Ну да. Сулима, Садовский и Герасимов.
– Целых три Коли! – Алиса расстроена.
Кто-то прошел по коридору и остановился у двери в палату. Тень человека обоз- начилась на матовом стекле. Человек остановился, будто не уверен, сюда ли ему надо.
Алиса замирает.
– Кто там? – спрашивает она тихо.
– Не все ли равно? – удивляется Юлька, оторвавшись от чтения.
Тень исчезла.
– Мне это не нравится, – говорит Алиса.
– Странная ты. Может, ты малолетняя преступница и скрываешься от правосудия?
– Может быть.
– Не обижайся, я пошутила. У меня есть другая теория, только я ее никому не скажу.
– Какая? – Алиса прислушивается к шагам в коридоре.
– Твоя мама умерла или оставила вас. Твой отец женился снова, а мачеха очень жестоко обращалась с тобой. Вот ты и убила мачеху и бежала.
– Почему убила?
– Ну не убила, просто убежала.
– Не говори чепухи, – сказала Алиса. – У меня отличная мама. Мне нужно пого- ворить с твоими Колями.
– Алиса, я тебе удивляюсь…
И тут снова тяжелые шаги в коридоре заставляют девочек умолкнуть.
– Я погляжу, – говорит Юлька.
Она соскакивает с кровати, но тут же в коридоре слышны голоса. Они приближа- ются. Входит дежурная сестра Мария Павловна.
– Вы не спите, девочки? – спрашивает она.
– Нет.
– А у меня для тебя, Алиса, большая радость. Тебе все расскажет Александр Бо- рисович.
– Ну, Алиса, тебе повезло! – говорит он. – Готовься к большой радости.
Что-то в Алике Борисовиче не так, как прежде. Посторонний, может, и не заме- тит, но Алиса насторожилась.
– А вы разве не в кино? – спрашивает она.
– Ради такого события можно и кино пропустить.
– Что случилось?
– Одевайся, собирайся, за тобой приехали.
– Но кто мог приехать? Никто не мог за мной приехать, – кричит Алиса. – Никто не знает, что я здесь!
– Твой папочка! Собирайся, скорее, он умирает от нетерпения. И твоя мамочка умирает от нетерпения. Вся твоя семья умирает от нетерпения.
Алик Борисович оборачивается к Марии Павловне и другим, начальственным, таким несвойственным Алику Борисовичу голосом говорит:
– Подготовьте вещи и документы. Пациент выписан.
– Ну как же так, Александр Борисович! – удивляется Мария Павловна – Прямо сей- час, на ночь глядя? Я возражаю.
– Не возражать! – кричит Александр Борисович. – Вы лишаете ребенка родитель- ской ласки.
– Завтра утром, – твердо говорит Мария Павловна. – Согласно правилам. С раз- решения зав. отделением.
– Вы что, меня не знаете?
– Я отлично знаю, Александр Борисович, что на вас это не похоже. Я знаю, кстати, что вы уже час как сменились с дежурства и пошли домой, якобы писать диссертацию.
– А ну, пошла отсюда! Сколько надо приказывать! Ты уволена, мымра!
– Вот это не выйдет, – спокойно отвечает Мария Павловна. – Врачей-то вон сколько, а хорошую сестру попробуйте, поищите.
Александр Борисович не слушает. Он выталкивает в коридор Марию Павловну, а сам втаскивает из коридора толстяка в длинном плаще, шляпе и черных очках.
– Идите, папаша, – говорит он. – Ваша дочка ждет вас с нетерпением.
Алиса насторожилась, отступает к окну.
– Где моя дочка, где мое сокровище? – толстяк топчется посреди палаты, пере- водя взгляд с Алисы на Юльку и обратно. Потом вспоминает и спешит к Алисе:
– Вот моя девочка, вот мое сокровище! Идем домой, в семью!
– Нет! – кричит Алиса. – Не смейте ко мне подходить!
Она вскакивает на кровать и отступает от толстяка.
– Вы не мой отец!
– Стойте! – вмешивается Юлька. – А то я сейчас буду кричать, а вы даже не представляете, как я умею кричать.
– Погоди, погоди, – вмешивается Алик Борисович. – У вашей дочки была травма, сотрясение мозга, в документах написано, я сам глядел. Она все позабыла. И па- почку своею позабыла. Сейчас мы вместе вспомним папочку и поедем домой. А ты, Юля, не кричи, зачем кричать? В соседних палатах спят больные дети, зачем их будить?
– Алиса, неужели ты так больна, что забыла дорогого папочку? – вопит толстяк.
– Ты забыла, как я качал тебя на этих руках. (Он протягивает вперед руки.) Ты забыла, как мы славно веселились с тобой на бете Сириуса?
При последних [словах] Алик Борисович дергает толстяка за рукав, и тот спох- ватывается:
– Прошу прощенья, – говорит он. – Забылся.
– Погодите, – кричит Юлька, увидев, что толстяк надвигается на Алису. – Мо- жет, ошибка. Надо доказать, что он ей отец. Покажите ваш документ.
– Есть у меня документы! – толстяк достал из брюк стопку бумажек и стал ма- хать перед носом Юльки, иекоторые бумажки посыпались на пол, но никто не обра- тил внимания.
– Девочка, а ты не вмешивайся, – говорит Алик Борисович. – Мы еще разберемся, как ты сюда попала. Алиса, не теряй времени, вставай и пошли. Нам некогда.
Алисе удалось увильнуть от рук толстяка, и тот ткнулся в стену.
– Скорее, идиот! – крикнул Алик Борисович. – Сейчас все проснутся.
– Они заодно! – догадалась Юлька. – Алиса, осторожнее!
– Конечно, заодно, я давно догадалась, – отвечает Алиса. – Ты только погляди на ботинки Алика Борисовича.
Алиса была права. Оба ботинка Алика Борисовича были на правую ногу.
– Что такое? – удивился Алик и поглядел на свои ноги.
И тут случилось совершенно невероятное: правый ботинок на левой ноге шевель- нулся и превратился в левый.
Пока все смотрели на ботинок, толстяк умудрился схватить Алису. Он прижал ее к боку и зажал рот.
– Доченька, – бормотал он при этом тупо. – Доченька…
Толстяк отступил к двери, Алик Борисович блокировал путь дежурной сестре, и тогда Юлька решилась на отчаянный поступок. Как тигрица, она присела и прыгнула с кровати на толстяка и вцепилась ему ногтями в щеку.
При этом Юлька издала боевой клич индейцев, да такон громкий, что оконное стекло вылетело наружу, все больные проснулись, вороны поднялись с деревьев и с деревьев посыпались листья.
Толстяк от неожиданности упал и выпустил Алису, на корточках кинулся к двери и исчез.
Алик Борисович с криком:
– Ты куда, трус! – кинулся за ним.
– Как мы их, – сказала Юлька, сидя на полу.
– У тебя швы не разошлись? – спросила Алиса, сидя напротив нее.
Тут вбежала Мария Павловна в сопровождении ночного врача.
Они увидели, что окно выбито, ваза с цветами разбита, в палате полный раз- гром, а больные сидят на полу.
– Девочки! – закричала сестра. – Это же совершенно не по правилам! Вы про- студитесь!
В коридоре кто-то громко спрашивает:
– Где взрыв?
– А где Александр Борисович? – спросила Мария Павловна.
– Он в кино, – отвечает Юлька.
– А твой папа, Алиса?
– Наверное, тоже в кино, – смеется Алиса.
– Девочки, сейчас не место и не время шутить.
– А мы и не шутим.
– Пал Сергеевич! – обращается сестра к ночному врачу. – Я была свидетелем странной сцены… Наш врач Александр Борисович привел с собой отца этой девоч- ки, вы же знаете – амнезия…
Ночной врач кивает головой.
– Однако я категорически отказалась проводить выписку в вечернее время и по- шла к вам.