– Да, братец Антон, – кивнула девочка, вытирая грязную ладошку о рукав комбинезона. – Я думаю, это Предвестники.
– Ох, как интересно… – В глазах взрослого зажглись азартные огоньки.
– Ты пришел забрать нас на праздник Снисхождения, верно?
– Да, – кивнул тот, кого девчушка назвала братцем Антоном. – Начало уже скоро, поэтому Голос послал меня собрать младших братьев и сестер. Твои новые друзья пойдут с нами?
– Конечно! – Машенька взглянула на Димку, и ее улыбка сверкнула искрой неподдельного счастья. – Идемте на праздник, – предложила она, махнув рукой. – Папа проводит. Там всем рады, даже несущим дурные вести. А еще вы убедитесь, как глубоко погрязли в своем невежестве…
– Папа? – искренне изумилась Настя, переводя взгляд с девочки на мужчину, а затем обратно. – Ты же только что назвала его братом!
– Все жители Благодати являются друг другу братьями и сестрами, – терпеливо и старательно, будто разговаривала с трехлетней, объяснила ей Машенька. – Равенство объединяет и искореняет вражду…
После всего, что близнецы узнали о Гильдии Смотрителей, эти слова немало заинтересовали всех троих. Однако отчужденность и прохлада, с которой держались юные благодатинцы, заставляли усомниться в безупречности такой замечательной идеи.
– Спасибо за приглашение, – Виктор вежливо склонил голову, но отступил еще на шаг, чуть не запнувшись о гору досок. – Но мы, пожалуй, в другой раз. Сейчас нам пора возвращаться…
– Восславим Апокалифтиса, братья и сестры! Вы должны знать, что невозможно пропустить Снисхождение Его, – растягивая губы в ничего не выражающей улыбке, ответил братец Антон. – Следуйте за мной.
Теперь стало заметно, что длинными волосами мужчина прикрывает расползающуюся по макушке лысину. Малыши, бросив строительство игрушечного Лифта, собрались возле Антона, выжидающе глядя на чужаков.
– Думаю, нужно тикать… – прошептал Витя.
– Рванем сейчас, поднимут тревогу, – не разжимая губ, пробубнил брат. – Пошли на праздник, только осторожно. Выбирайте момент для побега…
– Вообще-то мы с поляны Сонник. – Настя попробовала переубедить длинноволосого Антона, примерив самую ласковую и обаятельную улыбку. – А здесь очутились совершенно случайно. Вы поможете нам вернуться, ведь так?
Детишки, стоящие вокруг старшего братца, озадаченно нахмурились. Покосились на взрослого в ожидании пояснений. А тот вдруг кивнул, словно что-то понял, и легонько подтолкнул малышей к центру поляны.
– Идите к площадке Снисхождения, братья и сестра, – ласково попросил он. – Я позабочусь о новеньких…
Детвора послушно затопала в поселок, изредка оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на странных и невежественных незнакомцев.
– А вы, уважаемые, – теперь обратился Антон к близнецам, – должны знать, что подобные разговоры в Благодати запрещены… Идите за мной.
На этот раз в его просьбе просквозило что-то властное, не терпящее возражений.
Переглянувшись и стиснув зубы, наши герои последовали за ним, с тоской осматривая Пустырь, по которому и бежать-то было некуда.
Они понимали, что снова стали заложниками какой-то неприятной (возможно, даже опасной) ситуации, но сейчас были не в состоянии повлиять на происходящие события. А потому подчинялись обстоятельствам, хоть и с откровенным недовольством…
– Что вы имеете в виду? – как можно осторожнее поинтересовался Виктор. – Какие разговоры запрещены?
– Нет иных полян, кроме Благодати и царствия Апокалифтиса, – невозмутимо ответил карикатурно благочинный и неспешный Антон, ведя их по безлюдной улице поселка. – Все другие – лишь плод вашего воображения.
– Вы шутите, наверное? – не удержался Димка, хмурясь.
Настя и Витя шли тихо, уже начиная догадываться о масштабах катастрофы, в которую угодили на этот раз. На соседних улицах виднелись люди, целыми семьями неспешно бредущие куда-то в центр. Под крышей ближайшего здания вдруг мелькнула знакомая стрелочка, нарисованная люминесцентной краской. Но увы, у наших героев не было ни малейшего шанса проверить, куда она указывает, не вызвав недовольства Антона…
– Нисколечко, юный братец, – тот улыбнулся мальчику. – И ты должен знать, что признание несуществующих и ложных сущностей оскорбляет не только общину, но и самого Апокалифтиса. Поклонение пустоте – бессмысленно. Впрочем, вскоре вы все увидите сами…
– А что имела в виду ваша дочка… сестра, я хотел сказать, когда назвала нас Предвестниками?
– Ну… – Взрослый с сомнением почесал лысину на макушке. – На Предвестников вы, конечно, не похожи. А вообще Машенька вспомнила старинное пророчество, в котором сказано, что на Благодать из Опасного Ниоткуда снизойдут трое всадников верхом на Птицах и начнут Измерение Душ всех праведных, после которого последует Конец Света…
– Ужас какой… – Анастасию пробрала дрожь, и она даже обхватила себя за плечи. – Принять нас за каких-то кошмарных наездников на Птицах?..
И они продолжили путь, в молчании наблюдая, как жители Благодати покидают свои жилища, чинно и неторопливо направляясь на праздник Снисхождения. Но вдруг Настя заметила такое, отчего остановилась как вкопанная, заставив длинноволосого мужчину недовольно нахмуриться и покачать головой.
– Что случилась на этот раз, юная сестра?.. – с чувством, похожим на раздражение, спросил он.
– Она вам не сестра! – упрямо вставил Димка, играя желваками.
Но Антон не расслышал, потому что девочка испуганно протянула руку, указывая куда-то между домами.
– Там… человек!..
И это было сущей правдой. В полутемном переулке Благодати, опираясь на массивную Т-образную конструкцию из железных балок, сидел человек в стандартном сером комбинезоне.
И все бы ничего, но от его ноги к конструкции тянулась прочная блестящая цепь. А еще каждый проходящий мимо считал своим долгом запустить руку в специальную банку (по такому случаю заботливо стоявшую рядом), вынуть увесистую гайку и швырнуть в прикованного.
Вокруг него посверкивало – это усеивали дно переулка десятки рассыпанных гаек. По изможденному лицу бедняги змеились подтеки засохшей крови, комбинезон протерся и был перепачкан бурыми пятнами.
– Ах, это… – Братец Антон равнодушно пожал плечами, словно не замечая ничего интересного. – Это братец Василий. Он грешник. Седьмицу назад Василий осмелился пересечь запретное Пустынное Кольцо и дойти до края поляны. Теперь он несет заслуженное наказание, и каждый может напомнить ему о нарушенном законе Апокалифтиса.
– Законе? – воскликнул Витька, уже не надеясь, что равенство Благодати хоть чем-то лучше алчной и бесчеловечной иерархии Гильдии. – Но это же чудовищно, мучить человека за такой невинный проступок!
– Сразу видна ваша избалованность, юные братья и сестрица, – терпеливо покачал головой Антон, складывая руки на животе. – Но суть настоящей дисциплины состоит в том, что жесточайшее наказание следует назначать за провинность любого уровня. Это сразу отучает людей от заблуждения, что у них есть возможность выбирать преступление по его стоимости.
– Кто мог придумать такую жестокость?.. – выдохнула Настя, прикрывая рот ладонью.
– Наши законы многие годы назад были принесены на Благодать великим Апокалифтисом. А затем – из поколения в поколение, – расшифровываются и трактуются наследниками Голоса Его.
Антон был полон обстоятельного терпения, вдумчиво пересказывая чужакам законы родного поселка:
– Правила эти созданы в стародавние времена, они не могут лгать или ошибаться. И ведут к тому, что даже младенцы Благодати знают – малейшее нарушение карается физической болью.
– Я не могу на это смотреть… – Настя отвернулась, утыкаясь в плечо Димки. – Какие же вы жестокие!
– Это не так, сестра… – Антон машинально протянул руку, чтобы погладить девочку по голове.
Но Дима развернулся и так взглянул на длинноволосого, что тот разом передумал.
– Хм… идемте, дети. Теперь вы знаете, что будет, если пропустите Снисхождение…
– Значит, доступные Лифты вы нам не покажете? – поддерживая сестру и не давая ей смотреть в переулок с пленником, спросил мужчину Дмитрий.
– Я уже сказал, их не существует, – раздраженно, хоть и не повышая голоса, ответил взрослый. – И скоро вы это поймете…
– Ха… а как вы объясните шахты? – прищурился мальчик, не помышляя об отступлении.
Вокруг, как и на любой жилой поляне, и в самом деле виднелось множество самых разнокалиберных шахт. Одни возвышались посреди транспортных колец, по которым полагалось ходить самокатам, другие торчали за жилыми районами. Тянулись к потолку обители Лифтов и за фермерскими хозяйствами, где в обычные дни трудилось все население Благодати.
– Ты спрашиваешь про колонны, удерживающие небеса от падения? – с неприятной улыбкой (такая бывает у взрослых, пытающихся продемонстрировать, что они умнее ребенка) переспросил братец Антон. – Как можно быть настолько невежественными и не знать замысла Апокалифтиса?..
– Глупости! – подскочив к ближайшей шахте, Дима резво обежал ее в поисках двери или пульта протокольного доступа.
Антон ждал, не спеша с комментариями.
– Как вы объясните этот вхо?..
Мальчишка удивленно осекся, потому что никакого входа (который он так рассчитывал найти) не было и в помине. Как и пульта. От пола до самых сводов поляны шахту покрывал ровный и толстый слой старого, успевшего потрескаться цемента.
– Они их замуровали! – одним взглядом прокричал брат Витьке.
– Мы в поселке безумцев! – так же беззвучно ответил ему тот.
– Так было испокон веков, юный братец, – молвил Антон, с тающей мягкостью подталкивая их в спины и заставляя продолжить движение. – Скоро вы поймете, как глубоко заблуждались, веря в существование других полян или Лифтов…
Глава четвертая,
в которой дурманят головы и стреляют из звуковых пушек, а кое-кто разоблачает мошенника и предателя
Чем ближе подходили они к центру поселка, тем гуще становилась толпа жителей, покинувших свои дома и рабочие места ради загадочного Снисхождения. Многие шли не с пустыми руками – несли миски, сковородки и кастрюли, в которых благоухало заранее приготовленное угощение: пироги, салаты или горячие похлебки. Несмотря на некоторую странность, поляна вообще производила впечатление крайне благополучной – это было заметно по чистой одежде жителей и уютной обстановке в домах, изобилию еды и дорогим игрушкам, которыми взрослые баловали малышей.
Принесенная снедь выставлялась на длинные столы на краю площади, где несколько женщин в комбинезонах со стальным отливом раскладывали пищу по тарелкам, немногословно готовясь к праздничному обеду. Вокруг, с жадностью посматривая на кушанья, кружила дюжина детей с одинаковыми куклами Алисами в руках. Но ни детского смеха, ни топота непослушной ребятни слышно не было. Это сразу заставило близнецов вспомнить, с каким отрешенным видом Машенька и ее друзья строили свой игрушечный Лифт.
А еще от обилия аппетитных ароматов у наших героев сразу закружились головы. Но (памятуя о прикованном пленнике) они не позволили своему длинноволосому спутнику даже заподозрить, что голодны, и с удовольствием набили бы животики, только предложи…
Толпа тем временем прибывала, собираясь в полукруг перед одной из самых неохватных «колонн, не дающих небесам рухнуть». На новеньких и их необычную яркую одежду смотрели со сдержанным любопытством, однако никто не задал им ни единого вопроса. Благодатинцы лишь изредка улыбались гостям, демонстрируя спокойное добродушие.
А когда братец Антон подвел тройняшек к стоящим перед шахтой людям, те даже расступились, великодушно позволяя заботинцам занять места в первом ряду.
– Святы-платы… – выдавил Димка, едва они пробрались через толпу и встали на самом краю площадки.
Сзади напирали взрослые в одинаковой униформе и с одинаковыми улыбками, но это сейчас волновало мальчика меньше всего. Он во все глаза смотрел на пульт протокольного доступа, разместившийся рядом со входом в Лифт. На Благодати все же нашлась не обмазанная цементом шахта! И именно перед ней жители поселка готовились отметить свой странный праздник…
– Восторг, маленький братец, – горячо прошептал какой-то старичок за его правым плечом. – Именно это чувствуют люди, впервые узрев Апокалифтиса!
Но в тот момент ни Дима, ни Витя или Настя не сообразили, что имел в виду пожилой благодатинец. Потому что сборище колыхнулось да и исторгло на пятак перед Лифтом здоровенного толстяка. Захлопало ему, закачалось в единодушном порыве, приветствуя аплодисментами и дружескими криками.
– Мира вам, братья и сестры! – воскликнул жирдяй, а его хорошо поставленный голос прокатился по центральной площади поселка. – Мира и процветания во имя Апокалифтиса!
Мужчина был не просто толстым – он был необъятным, как шахта, перед которой стоял. Мешковатый балахон (сшитый все из той же неизменной ткани серо-стального цвета) был надет на него плотно-плотно – в облипочку, как говаривала Юлия Николаевна, когда надшивала детям одежду, из которой те вырастали. Все три подбородка толстяка сверкали от гладкого бритья, свисая на грудь складками свежезамешенного теста. Длинные черные волосы перехватывал белый ремешок, какие на Благодати носили все взрослые.
– Верим ли мы в Апокалифтиса?! – вскричала туша, вскидывая пухлые пальцы и потрясая ими.
– Верим! – дружным ревом ответила ему толпа, качнувшись.
Близнецы, стараясь не разделяться, схватились за руки. Со всех сторон их теснили взбудораженные взрослые, чутко ловящие каждое слово пузана. Казалось, они вообще забыли про неожиданных гостей в черно-желтых куртках, не отводя влюбленных взглядов от своего кумира.
– Что все это значит?.. – пискнула Настя, но ее голос утонул в восторженном гуле.
– Сегодня день Снисхождения, братья и сестры! – закричал толстяк, приплясывая на месте.
– Да! – отвечала ему вскипающая людская масса. – Сегодня такой день! День праздника и даров!
Витька, свободной рукой потирая переносицу, внимательно изучал тип протокола Лифта, перед которым бесновался оратор. Приборы выглядели исправными и одним своим видом говорили о ежедневном уходе за ними.
По-отечески осмотрев толпу, толстый мужчина прошелся вдоль живой стены, остановившись сбоку от шахты.
– Придет ли Апокалифтис, ответив на наши мольбы? – тяжело дыша, воскликнул он, тыча мясистым пальцем в двери кабины.
– Да, мы призываем его! – дружно прокричали жители Благодати, сверкая белками закатившихся глаз.
Ранее наши герои видели подобное лишь по амбивизору, когда там транслировались матчи чемпионата полян по хоккею. Болельщики на спортивных трибунах были охвачены столь же неистовым порывом, фанатично уставившись на ледовое поле и не думая ни о чем больше. Но одно дело – наблюдать за экстазом толпы через каркас куба, и совсем другое – впитывать ее эмоции кожей, став частичкой чего-то шумного и надрывного.
– Какие дары он принесет нам? – прищурившись, вопросил толстяк. – Узнает ли о наших надеждах?
– Да, пусть будет так! – все сильнее распалялась живая стена благодатинцев.
Люди хлопали друг друга по плечам, улыбались и искренне ждали чего-то чудесного, волшебного, готового произойти с минуты на минуту.
– Узрим же величие его! – завопил толстяк, напрягая все силы. По его пухлым щекам катился пот, но он был охвачен исступлением и не обращал внимания на усталость. – Узрим милосердие и добросердечие! Ведь у нас нет оснований не верить?!
– Нет, у нас нет оснований! – загудел народ. – Мы верим!
– Существование удивительно сложных механизмов, окружающих нас, доказывает, что все они созданы самым бескорыстным и могущественным разумом! – продолжал ведущий праздника. – Как дела наши отражают людские качества и характеры, так и дары Апокалифтиса свидетельствуют о любви его к нам!
– Да, он любит нас! – завопила толпа.
Кто-то покачнулся, чуть не упав в обморок от упоения. Многие принялись целоваться, не в силах сдержать эмоции. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то качался на пятках, будто в трансе.
Толстяк подошел к пульту, склонился над ним. Широченная спина не позволяла рассмотреть порядок его действий. Но наши герои переглянулись, уже начиная понимать, что именно происходит на этой странной поляне.