И вот в один прекрасный день Маринка вынула из почтового ящика письмо в красивом, с цветочками, конверте на ее имя. Она его тут же, в подъезде, прочла и тут же помчалась к Лефке. Вся сияя от счастья.
Вообще-то, нормальные люди такие письма либо выбрасывают на помойку, либо несут в милицию, и уж конечно не Лефке.
– Вот что мне прислали! – Маринка протянула ему конверт. – Читай!
Алешка ее радость не разделил. Потому что сразу заметил, что на конверте нет почтовых штемпелей: значит, он пришел не по почте, а его просто сунули в почтовый ящик. В таких конвертах содержатся либо рекламки зубных врачей, либо анонимки с угрозами и требованиями денег. Здесь было ни то ни другое.
«Дорогая Мариночка! Наш фонд «Добрый Карлсон» проводит благотворительную акцию. В ее рамках мы организовали веселый конкурс «Моя любимая кукла». У тебя есть шанс стать победителем этого конкурса и получить замечательный приз. Какой? Это большой секрет! Принеси послезавтра в половине девятого твою любимую эксклюзивную куклу Марианну в наш офис по адресу: Тропаревский пр., дом 16, кв. 8. И никому не открывай этой тайны, иначе волшебство не состоится. Не упусти свой ШАНС! Твой друг Карлсон».
Алешка, прочитав письмо, сначала ехидно хмыкнул, а потом сердито нахмурился. И сказал:
– Неси! Неси свою куклу в офис!
– Ой! – Маринка прижала ладошки к щекам. – Она же в школе. Сопри ее, ладно? На время.
– Сопру, – спокойно пообещал Алешка. – Будет им эксклюзивная Марианна. Даже две! Только ты не радуйся.
– Почему это мне не радоваться?
– А волшебство не состоится. Ты же тайну уже открыла. Проболталась.
– Тебе можно, – отмахнулась Маринка. – Это не считается.
Все, что проделал потом Алешка, я узнал намного позже. Иначе я бы запретил ему… впрочем, я бы не запретил. Я бы помог. Хотя бы обеспечивая его безопасность. Потому что с этого момента он вступил в борьбу с опасным, жестоким и коварным врагом. Да не с одним, с целой бандой.
Для начала Алешка, ближе к вечеру, помчался в школу. Там почти все уже разошлись, только кто-то остался в учительской да возле входных дверей нерушимо сидел охранник. Наш человек. Увидав Алешку, он широко улыбнулся, встал и шутливо отдал ему честь. Это папин бывший оперативный сотрудник. Он уже пенсионер, да к тому же и после ранения. Папа устроил его в нашу школу. У нас до этого уже был один охранник, но он продавал старшеклассникам сигареты и даже пиво, и его быстренько вышибли. А у дяди Левы не покуришь. У него разговор короткий. Иногда даже без слов.
– Привет, Оболенский, – сказал он. – Что-нибудь забыл?
– Ага. Двойку по поведению.
В учительской, кроме Любаши, уже никого не было. Алешка затараторил:
– Любовь Сергеевна, Бонифаций велел мне еще вчера вставить в Снежную королеву диктофон с ее голосом.
– Бонифаций – это кто? Ах да… Сейчас.
Любаша отперла книжный шкаф, где хранились всякие исторические школьные ценности вроде дырявого глобуса и сломанных указок. Достала куклу.
– Только аккуратнее, – предупредила она Алешку. – Корону не смахни, я ее три дня делала.
– Не смахну! Ни за что! Честное слово! Прекрасная корона!
Алешка уселся подальше от Любаши, за самый угловой столик, где наш физрук обычно разгадывал кроссворды, и занялся куклой. Повертел, потряс – отчего она жалобно пропищала: «Хочу есть».
– Я тоже, – проворчал Алешка и поставил куклу обратно в шкаф.
– Что, уже сделал? – спросила Любаша. – Беги домой.
– А вы?
– Я еще посижу, поработаю. У меня вон еще сколько тетрадок непроверенных.
– Трудная у вас работа, – посочувствовал Алешка с притворным вздохом. – Да еще и мы в придачу.
– Да еще и вы. Один Оболенский чего стоит.
– Да, – согласился Алешка, – не подарочек. Я пошел, чтобы вас не расстраивать.
Алешка спустился на первый этаж. Дядя Лева отпер ему дверь:
– Бате привет передашь?– А то!
Вечерок у Алешки выдался хлопотливый.
– Мам! – крикнул он с порога. – Я пришел!
– Очень рада, – сказала мама. – Мой руки и садись ужинать.
– Я поужинаю, но руки мыть не буду – некогда.
– И куда ты собрался на ночь глядя?
– В школу!
– Соскучился?
– Любаша велела. Надо в куклу диктофон впарить. А никто не умеет. Дай мне самые белые нитки и свои любимые маникюрные ножницы. И иголку. Самую большую. Чтоб не потерять. Папа не пришел? Ты ему привет от дяди Левы передай. Он будет рад.
– Кто? Папа или дядя Лева?
– Обои. Я пошел!– Обои! – строго сказала мама. – Ты и Дима. Одного тебя не пущу – уже поздно.
Снега вокруг школы было уже много, и поэтому здесь было светлее, чем во дворах. А школа уже отдыхала от нас. Только на первом этаже светились окна, да еще в учительской. Где Любаша исправляла в тетрадках «истчо» и «самальоты».
Дядя Лева немного удивился, но возражать не стал. Любаша зато сильно удивилась:
– Опять?
– Со мной не соскучишься, – согласился Алешка. – Я диктофон впарил, а батарейки забыл. Бонифаций зубами будет топать и ногами скрипеть.
– Может, все-таки наоборот? – улыбнулась Любаша и снова склонилась над тетрадкой.
Алешка посадил куклу на стол, а мне показал глазами, чтобы я прикрыл его.
Что он там делал с этой несчастной королевой, я не видел. Видел только, что в руках его появился прозрачный пакетик с какими-то камушками. Как будто горошинки. Но попадались и фасолинки. На лице Алешки – вот это мне было видно – сначала возникло удивление на пару с недоумением, и он пробормотал: «Фигня какая-то. Я такого добра хоть целый самосвал наберу», а потом Алешка улыбнулся, будто у него сошлась с ответом трудная задачка. Он сунул пакетик в карман, опять что-то поковырял в кукле и сказал:
– Пошли домой. С нашим Бонифацием без ужина останешься. До свидания, Любовь Сергеевна. А хотите мы вам поможем?
– Хочу! – Любаша вскинула голову: – Вот исправь это слово.
– Запросто.
Я тоже заглянул в тетрадь. Там было подчеркнуто красной ручкой слово «вторнег».
Алешка фыркнул:
– Ну и грамотей. Надо писать «фторнег».
Любаша вздохнула и закрыла тетрадь. Ученика 3 «А» класса Оболенского Алексея.
Алешкино «правильнописание» всех безмерно удивляет. Папа, как прочтет, хмыкает в кулак, мама делает свои большие глаза еще больше, а Любаша хватается за голову и седеет прямо на глазах.
– Ну кто так пишет: «сентяп, октяп, нояб…»?– Декап! – безмятежно продолжает Алешка.
В этот прекрасный хлопотливый вечер Алешка зачем-то залез в морозильник и строго сказал мне:
– Отвернись.
Я отвернулся и услышал сначала его недовольный шепот: «Холодная зараза», а затем чмокнула дверца холодильника.
Но и это еще не все. На следующий день, после уроков, Алешка зачем-то пошел на стройку. У нас, в нашем микрорайоне, все время что-нибудь строят. Уже вокруг настроили сто высоток разных видов. Ну вроде как башенки из кубиков. Жилые дома такие. Только почему-то в них еще никто не живет. Они так и стоят пустые. И вечерами в них не светятся разноцветные окна.
Что Алешке понадобилось на стройке, я так и не узнал. Хотя он этого и не скрывал, коротко ответил:
– Заменитель!
Вот и все дела. Заменитель. Я так и думал. Чего проще. Но вот почему-то этот заменитель Алешка, поморщившись, выкинул в помойное ведро и насыпал в пакетик свои драгоценные камешки – помните, «кусочек дороги». Мне эти камешки показались очень похожими на те, которые я видел в учительской – горошинки и фасолинки. И после этого он опять помчался в школу. Опять в учительскую. Поменять батарейки. И опять попросил у мамы ножнички и иголку. Мама уже начала что-то подозревать. Но ни о чем не спросила (все равно ведь не скажет), зато строго предупредила:
– Консервные банки ножничками не вскрывать, иголку кому-нибудь в стул не втыкать.– Обязательно, – торопливо пообещал Алешка. – Иголкой не вскрывать, банку в стул не втыкать.
На этот раз в учительской был только наш физрук. Он сидел в своем углу и изо всех сил разгадывал спортивный кроссворд.
Алешка опять посадил королеву на стол и что-то с ней начал проделывать. Физрук поднял голову. Алешке это не понравилось. Поэтому он незаметно набрал на мобильнике номер учительской. Телефон зазвонил. Физрук неторопливо поднялся, прошагал спортивным шагом к столу завуча, снял трубку и долго в нее «алекал», а когда надоело, сказал: «Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно».
За это время Алешка что-то успел сделать и снова усадил куклу в шкаф.
Физрук поднял голову, Алешка замер. Но зря: учитель таким образом собирал в своей голове мысли. Взгляд его, затуманенный размышлениями, остановился на Алешке.
– Оболенский? Выручай: «Большая машина для дорожных работ». На букву «т».
– Трансформатор, – ляпнул Алешка.
– Здорово… – вздохнул физрук. – Но не влезает.
– Транспарант.
– Подходит! Погоди, не уходи. Давай дальше.– Я не могу, – сказал Алешка. – Сейчас будет «Поле чудес» – надо маме буквы подсказывать.
И вот настал очередной прекрасный день. Алешка отлил из кастрюли борща и пошел к дяде Федору. И о чем-то его попросил.
– А то! – сразу согласился безотказный дядя Федор. – Хошь, я и Мурзика возьму, для охраны? Он боевой.
– Пока обойдемся.
– Оно и ладно! Пусть спит. Когда машину подавать?
– К восьми часам вечера.
– Без нуль двадцать. Понял.
«Без нуль двадцать» машина приняла Алешку с каким-то свертком, напоминающим большую куклу. Еще мне стало известно, что за пять минут до этого события Алешка позвонил Маринке и приказал:
– Ты готова? Форма одежды – джинсы и кроссовки. На голове – лыжная шапочка.
– Ну вот, – огорчилась Маринка. – Я уже в сапогах и в маминой шляпке. Так вырядилась!
– Выряжайся обратно! По-быстрому! Мы уже едем.
Маринка, конечно, его послушалась и вышла из подъезда в джинсах, в короткой шубке и в кроссовках.
– Как я вам? – спросила она.
– А то! – сказал дядя Федор. – Токо взяла б мою шапку, она теплее будет.
Маринка от шапки отказалась и спросила Алешку:
– Куклу спер?
– Еще как! Вот она, – он приподнял с сиденья сверток – большой пакет, похожий на завернутую куклу.
Когда машина остановилась возле нужного места, уже совсем стемнело.
– Это мне не нравится, – сказал дядя Федор. – К энтому дому надо сквером идти, а там темно и пусто. Я девочку одну не пущу.
– Я тоже, – сказал Алешка, всматриваясь в сумрак сквера, где почти не было уличных фонарей, а только заснеженные деревья, над которыми повис бесполезный узенький месяц. Ни тепла от него, ни света. – Мальчик туда пойдет. В виде девочки.
Потом Алешка мне сказал, что он этот скверик сразу заподозрил в нехорошем. Он рядом с нашим парком, близко к оврагу, и в вечернее время там наши жители даже с собаками не гуляют.
Алешка повернулся к Маринке и неожиданно спросил:
– Тебе моя куртка нравится? Хочешь поносить?
Маринка захлопала глазами.
– Давай меняться, – предложил Алешка.
– Это ограбление? – засмеялась Маринка.
– А то! – сказал дядя Федор. – И шапку свою скидавай.
Ребята быстренько переоделись. Маринка попробовала рассмотреть себя в новом прикиде в зеркальце заднего вида. И вздохнула:
– Сфоткаться бы, да?
– Все, – сказал Алешка, натягивая на голову ее шапочку почти до плеч. – Я пошел. – Захватив свой пакет с куклой, он решительно зашагал по дорожке в темноту. Очень похожий издалека на девочку Марину с куклой Марианной.
У Лешки, конечно, много хороших качеств в характере: он упрямый, вредный, нахальный, но самое главное – он бесстрашный, как воробей.
Дорожка становилась уже, деревья – ближе, а вечер – темнее. Показался за поворотом дом шестнадцать. В котором трудится на благо детишкам добрый Карлсон. Но в этот раз до этого дома Алешка не дошел. Добрый Карлсон вдруг… нет, он не свалился с крыши, а вышел из-за высокого куста. Он вцепился в пакет с куклой, рванул его и прошипел:
– Дай сюда!
Алешка не возражал, не заскулил и не заплакал – спокойно выпустил из рук пакет.
Карлсон отшагнул в тень куста и лихорадочно взялся «распатронивать» добычу. Пришлось ему поработать – Алешка добросовестно обклеил пакет липким скотчем да еще понизу обвязал бечевкой. И, задрав голову, со спокойным интересом наблюдал за стараниями Карлсона. А тот даже стянул зубами с рук перчатки и старался изо всех сил нетерпеливыми толстыми пальцами.
Наконец он содрал пакет, и в руках его оказался… веник из квартиры Оболенских.
– Это что? – обалдело спросил Карлсон.
– Это веник, – пожав плечами, ответил Алешка. – Я его в починку нес.
Веник тут же полетел куда-то в темноту.
– А ты кто? – грозный вопрос.
Алешка не успел ответить: где-то на краю сквера разрезал ночную тишину длинный автомобильный сигнал.
Карлсон вскинул голову, позыркал глазами по сторонам, тяжело подпрыгнул и исчез. Судя по треску сучьев и ворчливым ругательствам, он не взлетел на своем пропеллере, а ломанулся в овраг пешим ходом. Кувырком.Алешка же не спеша пошел назад. Но тут на его пути оказалась еще одна мужская фигура с какой-то зловещей железякой в руке. Алешка притормозил, прикидывая, под какой кустик бы нырнуть, но фигура оказалась дядей Федором с монтировкой.
Мама распахнула дверь, и так как Маринка вошла первой, то на нее и «спустила собак»:
– Алексей! Где наш веник? – Тут она притормозила: – В чем дело? Что за маскарад?
– Лефка замерз, я ему свою шубу отдала. – Общение с Алешкой даром не проходит. Маринка научилась у него быстро находить ответы на неудобные вопросы.
– А веник где? – все-таки настаивала мама.
– А зачем нам веник, мам? У нас же пылесос есть.
– Вот когда наш веник найдется, – пригрозила мама, – узнаешь, зачем он нужен. Мало не покажется.
– Я так замерз, давай чаю попьем. У нас торт есть. Правда, мы его в сквере забыли.
– Вместе с веником? – фыркнула мама.
Когда они пили чай, Алешка, в задумчивости насыпав полчашки песка, сказал:
– Знаешь, Марин, а все-таки по этому адресу надо сходить.
– Страшно.– Оболенским не страшно. Они даже веников не боятся.
Глава VI Шкарлатина
Этот дом стоял в самом конце нашего квартала, на самом краю оврага, за которым начинается дремучий парк, где водились только дети с родителями и собаки с хозяевами. Ну и вороны.
Дом был облезлый, но со всех сторон обсаженный деревьями. И перед ним была снежная горка и снеговик, у которого вместо носа морковкой торчал красный маркер. И еще Алешка заметил на деревьях птичьи кормушки, в которых шустрили воробьи и синицы. Судя по всему, в этом старом доме жили в основном хорошие люди. Почему в основном? Да потому, что на входной двери было написано неприличное слово на букву «ж». Что оно обозначало – трудно догадаться. Одно из двух.
Домофона не было, лифта тоже. Зато весь подъезд, как осенний лес, был по колено завален всякой рекламой. Она романтично шуршала под ногами.
Дверь восьмой квартиры открыл взлохмаченный дядька в пижамных штанах и почему-то в теплой уличной куртке.
– Здоро`во! – сказал он.
– Привет, – сказал Алешка. – Это вы дядя Карлсон?
Мужчина на всякий случай обернулся и удивился:
– А что, похож?
– Не очень. – Алешка не стал говорить, что он даже на фрекен Бок не похож. Разве что на привидение без мотора. – Ну, это вы кукол собираете на конкурс?
– Кукол? – дядька отступил на шаг и кивнул в угол, где поблескивала стайка пустых бутылок. – Вон мой конкурс. Хобби такие. А ты чего приперся?
– По объявлению.
– А что объявляли? По телеку? Или в газетах?
Алешка молча протянул ему письмо.
– Во хрень-то! А я не добрый Карлсон, не дорогая Мариночка. Я сорок лет Чижов.
– Но адрес-то ваш! – От Алешки так просто не отвяжешься. Показал в письме на адрес.
Сорокалетний Чижов повертел листок, даже понюхал. Еще больше удивился.
– А кто знает ваш адрес? – Алешка что-то почуял, он ведь не зря сюда пришел.