– Спасибо, ба. Я пошел.
– А полость рта? Без проверки не выпущу! Ванечка подождет.
Но Алешка уже ссыпался по лестнице и только в машине вспомнил, что забыл оставить бабушке гостинцы. Впрочем, это оказалось очень кстати.
Теперь, пока они едут за город, я постараюсь объяснить все, что произошло. И как до всего этого Алешка догадался.
Помните, Алешка и Диакеза были у Маринки в гостях? С тех пор Алешка все чаще замечал Диакезу возле Маринкиного дома. И, странно, завидев Алешку, он не линял подальше, а все время приставал к нему со всякими дурацкими вопросами. Он терпеливо дожидался Алешку, и домой они возвращались вместе, хотя Алешке очень этого не хотелось. А хотелось поскорее от него отвязаться. Но никак не получалось. Недаром в школе Диакезу называли еще и Липучкой.
И приходилось Алешке до самого дома слушать его хвастливую трескотню. И очень хорошо, что приходилось. Вскоре понадобилось. Вот как это было.
– А мы скоро переедем на дачу! – хвалился Диакеза. – Знаешь, какая у нас дача? Три этажа, съел? И еще гараж в подполье. И два балкона, понял? И колодец, и тарзанка! И знаешь где? В Солнечном, понял? И недалеко, и природа есть. А у вас есть дача?
– Она как бы есть, но ее как бы нету, – ответил Алешка мамиными словами.
Дело в том, что на нашей даче еще ничего нет. Только строительный вагончик, трава по пояс и березы до самого неба. Вроде есть дача, а вроде ее и нет.
– А у нас дом прямо на холме. И пасутся вокруг всякие деревья.
– А у нас, – не выдержал Алешка, – ночью светит луна, а утром – солнце! Съел? И грибы под березами пасутся. И лягушки скачут. И комары пищат.
Диакеза похлопал глазами, почему-то понурился и побрел к своему подъезду.В общем, Алешка все это сопоставил – джип пятиколесный, который уехал от магазина в сторону области, по направлению к Солнечному, дача с гаражом, а главное – интерес Шкарлатины к Маринкиной кукле.
Было уже совсем темно, да еще и вдобавок пошел снег – мокрый, крупный, липкий.
– Как будем действовать? – спросил дядя Федор под монотонный скрип «дворников». – Монтировкой по башке или хитростью? – Дядя Федор чихнул.
– А я знаю? Сначала посмотрим.
– Собак у них вроде нет. А охрана есть – два лба таких. Они в сарайчике живут. А в самом дому сторож обитается. Он там всегда один, но здоровый, правда. Как бочонок.
– Пустой или полный? – спросил Алешка.
– Пустой, – дядя Федор для убедительности постучал себя по лбу. – Считай, приехали.
Они остановились невдалеке от дома. По пригорку разбрелись редкие деревья – паслись на снегу. Окна в доме все до одного были темные.
– Пойду посмотрю, – сказал Алешка, выходя из машины. – На разведку.
– Вместе пойдем. С монтировкой. – И тут дядя Федор неожиданно чихнул так, что распахнулась форточка на левой двери. – Вот не к делу-то! Это у меня от шерсти – Мурзик линяет. – И он снова оглушительно чихнул.
– Вы мне так всех врагов распугаете, – расстроился Алешка. – Разбегутся – ищи их потом.
– А то! Ладно, здесь побуду. Шумни, если что, прибегу.
Алешка пошел к дому. Месяц еще только-только выкарабкивался на небо, но из-за чистого белого снега было довольно светло. И под ногами весело поскрипывало. Будто кто-то капусту под полом хрумкал, в погребе. Было тихо. Лишь вдали время от времени раздавался приглушенный «чих».
Забора вокруг дома еще не было, только торчали кирпичные столбы вроде замерзших на посту часовых. И дом казался необитаемым. В таких домах, подумалось Алешке, домовой еще не завелся, а привидения уже водятся. Да и дом для них был вполне подходящий – в виде старинного замка. Но построенного непослушными детскими руками – смешной такой, нескладный: торчат на крыше нелепыми пупками всякие башенки. И окна все разные – где круглые, где квадратные, а где в узорчатых переплетах.
Алешка внимательно осмотрелся. Все вокруг было как бы знакомо по рассказам Диакезы и дяди Федора. Сарайчик, где светится одно окошко и где, наверное, вовсю спят или играют в карты охранники. Возле сарайчика – две легковые машины. Вот и колодец с воротом. Как у нас на даче. Тарзанка на высокой сосне.
Алешка тихонько – вот тут даже снег под ногами не скрипел – поднялся на крыльцо, подергал дверь – заперто, пошел вокруг дома. И сразу за углом увидел слабый свет, внизу, почти у земли. Это было что-то вроде узкой отдушины в подвальном помещении. Алешка заглянул в нее и тут же сообразил, что надо делать. И вернулся к машине, дорабатывая в уме стратегию и тактику освобождения Маринки.
– Дядя Федор, – сказал он, – скоро будем удирать. Они за нами погонятся.
– А то! – Чих!
– Вы отъезжайте в сторонку. Только не в ту, куда они помчатся.
– А то! – Еще один чих!
– И ждите нас. Как они уедут, так мы и появимся. И спокойно поедем домой. Они спереди, а мы сзади.
– Ты молодец, Леха. Умный. Почти как мой Мурзик. От него куда ни спрячь, все равно найдет. Сумку-то прихвати – вдруг задержитесь.
Алешка вернулся к дому и первым делом забрался на сосну и срезал тарзанку. Ну, что такое тарзанка, объяснять не надо. Веревка, а на ее конце – палка, привязанная поперек.
Потом он пошел к колодцу, подумал, глядя на ворот, вокруг которого змеилась железная цепь с ведром на конце. Алешка отсоединил ведро и стал разматывать цепь – ворот вертелся, поскрипывая, цепь становилась все длиннее, но до отдушины ее не хватило. Тогда Алешка привязал к цепи свободный конец тарзанки. Теперь уж точно хватит.
Волоча за собой веревку с привязанной к ней палкой, пошел к отдушине. Заглянул внутрь: ничего особенного – обычный подземный гараж: голые бетонные стены со следами опалубки; в дальней стене – большие железные ворота с калиткой, еще одна дверь – видимо, в дом. Несколько голых лампочек под потолком.
У одной стены – старое кресло, в котором еле помещается здоровяк (точно – бочонок) в черной шапочке на всю голову. В прорези шапочки блестят глаза. Напротив, у другой стены – застеленная одеялом раскладушка. На ней, подобрав ноги, сидит Маринка. И слушает здоровяка-бочонка, который вещает, сложив на коленях руки, шевеля толстыми пальцами:
– Хочешь, скажу? И будешь ты сидеть тут до летних каникул. И останешься на второй год. Хочешь, еще скажу? И не увидишь своих родителей как своих ушей.
– Я свои уши каждый день вижу.
– Это как так? – Бочонок так удивился, что даже его толстые пальцы застыли. (Алешка уже видел раньше эти волосатые пальцы. Которыми мнимый Карлсон нетерпеливо раздирал пакет с веником.)
– А так! Когда умываюсь. В зеркале. Хочешь, я тоже скажу? Когда Лефка узнает, тебе первому голову оторвут. Вместе с ушами.
Здоровяк на всякий случай проверил свои уши – они были надежно упрятаны под шапочкой.
– Лефка? – спросил он. – Кто такой? Крутой?
– Самый крутой в нашем районе! – выпалила Маринка. И не остановилась в азарте: – А его лучший кореш – полковник полиции! Хочешь, еще скажу?
– Пока хватит. – Он заерзал в кресле, привстал. – Схожу-ка я кой-куда.
– Давно пора, – напутствовала его Маринка.
Алешка этот диалог слушал с удовольствием. А полковник полиции, как он понял, – это наш папа. Лучший кореш на свете.
Здоровяк выбрался из кресла и исчез за дверью, звякнул снаружи щеколдой. Алешка не сомневался – он пошел звонить своему шефу.
– Хочешь, скажу? – шепнул Алешка в дырку. – Только не ори.
– Лефка? – Маринка подпрыгнула на заскрипевшей раскладушке. – Ты чего так долго?
– Некогда было. Давай вылезай.
– А как? – Отдушина почти под потолком, стена крутая и гладкая.
– А так! Приставь к стене раскладушку торчком. Приставила? Лезь по ней. Как по лестнице.
– Лезу!
Раздался грохот – раскладушка сложилась.
– Ты прямо корова, – рассердился Алешка. – Никогда по раскладушкам не лазала?
– Не лазала! Некогда было! – Маринка отваги и решительности не теряла. Тем более что рядом был самый крутой Лефка. – И на кухню на четвереньках не ползала.
Но тут звякнул засов, ржаво скрипнула дверь – вернулся Бочонок. Алешка едва успел шепнуть Маринке:
– Отдай им куклу. Пусть подавятся!
– Ты чего разбушевалась? – Бочонок плотно уселся в кресло. – Поставь мебель на место. Хочешь, скажу? Если ты не вернешь куклу, то тебя отпустят…
– Давно пора, – хмыкнула Маринка.
– Хочешь, скажу? – продолжил Бочонок. – Тебя отпустят. А вместо тебя на эту раскладушку посадят твою любимую мамочку. И твоя дорогая мамочка не будет есть и пить до тех пор, пока…
– Ладно, ладно, – заторопилась Маринка, – подарю я вам эту дурацкую куклу. Иди звони своему хозяину. Только скажи, что даром куклу не отдам. Как вы, так и мы! Тыщу рублей, понял? Нет, лучше тыщу баксов!
Было видно, что глупый здоровяк с толстыми пальцами очень обрадовался. Выбрался из кресла и снова исчез за дверью.
– Быстро! – скомандовал Алешка – Снимай шубу, а то не пролезешь, и цепляйся.
Маринка увидела, что в отдушину спускается палка с привязанной к ней прочной веревкой. Что-то похожее на тарзанку. Маринка встала на палку, вцепилась в веревку, веревка неудержимо поползла наверх.
Алешка тем временем пыхтел возле колодца, с трудом вращая ворот.
– Маленькая, а тяжелая, – ворчал он.
Когда Маринкина голова показалась в отдушине, Алешка помог ей выбраться наружу.
– Здурово, – сказала она, вставая. – Давай еще разок, мне понравилось.
– Некогда, – сказал Алешка, – надо удирать. Одевайся.
– А во что? – удивилась Маринка. – Шубка-то там осталась.
– Точно – корова! – рассердился Алешка. – Лезь обратно.
Когда Маринка с удовольствием спустилась в гараж, Алешка ей прошипел:
– Дверь креслом припри. Поняла?
Маринка подтащила тяжелое кресло к двери.
– Молодец!
– Не корова же!
– Привяжи к веревке свою шубу и одеяло. Молодец.
– Не корова же!
Словом, когда здоровяк Бочонок начал ломиться в дверь, Алешка и Маринка, подхватив сумку с горшочком масла и одеяло, уже скрывались среди лесных деревьев.
– А чего мы в лесу не видели? – спросила Маринка.
– Мы здесь немного посидим. Подождем.
– Кого?
– Соображай: за нами будет погоня. До самой Москвы.
– Здорово! А мы не замерзнем?– В лесу только дурак замерзнет.
Это Алешка правильно сказал. Мы с нашим папой много путешествовали по лесам и морям. И летом, и зимой. И очень многому научились. В первую очередь научились не бояться леса. Потому что в любую погоду и в любое время года в лесу не погибнешь от холода и от голода. Лес – это не враг, а верный друг. Он и обогреет, и накормит. И мы научились делать хороший костер, даже под дождем, устраивать ночлег, даже без палатки, добывать воду и находить дорогу. А как-то один раз папа сказал, что настоящий мужчина даже в городе всегда должен иметь в кармане неприкосновенный запас – кусочек сахара, коробок спичек и перочинный нож.
И папа в этом очень прав. Однажды они пошли с мамой в гости, и мама сломала на эскалаторе каблук. А у папы, конечно, был с собой нож, которым он быстро этот каблук починил. (Правда, мама об этом случае рассказывает совсем по-другому. Она говорит, что папа не починил каблук, а сломал второй. И мама оказалась как бы в босоножках. И в гостях все ее спрашивали: «Где вы такие миленькие и модненькие туфельки достали?»)
А Лешка один раз тоже оказался в трудном положении. Они с Ванечкой забрались на чердак нового дома, а их там случайно заперли и свет погасили. И ничего – спички были, в темноте не заблудились и замок дверной ножиком вскрыли.
Вот и сейчас они зашли поглубже в лес, нашли уютную поляночку. Алешка под симпатичной елкой оттоптал снег и стал разводить костер. И что удивительно – Маринка оказалась ему в пару: тут же взялась ломать и стелить на снег еловые лапы.
– Мы, Серегины, – сибирские. Я сколько раз с папой в тайгу уходила.
Затрещал костер, ребята накрыли лапник одеялом, уселись.
Ничего картинка? Зимняя ночь в лесу. С неба заглядывает под елку холодный месяц. Горит костер. И возле него сидят, как два воробушка, девочка и мальчик. И болтают, будто не в ночном лесу, а в классе за партой.
– Марин, а кто тебя в машину посадил?
– Никто. Я сама. Дядька какой-то высунулся и говорит: «Эй, Мариша, давай к Оболенским подброшу!»
Вот и подбросил.
– Ты его раньше видела? Он из себя какой?
– Я и не разглядела, я ведь сзади сидела. Потом смотрю – а мы уже за городом. Я ему: «Ты куда»? А он: «К Оболенским. Они на даче, там и родители твои».
– И ты поверила?
– Как же! Но из машины ведь не выскочишь…
Алешка подложил в костерок сучьев.
– А этот… который в подвале?
– Да он все время в маске. Только пальцы его и видела. Как сосиски… Волосатые, противные.
– Сосиски… – Алешка сказал это с теплотой в голосе. – Сосиски – это хорошая штука. Даже волосатые.
– Ты есть хочешь, да? И я тоже.
– Хочешь, скажу?
– Скажи.
– Алефка дурлак! У нас же целая сумка продуктов. Пирожок и горшочек маслица. Это я бабушке вез. Проведать.
Тут уж совсем хорошо стало. Опасность позади. Продуктов полная сумка. Костерок весело греет. И запутавшийся в ветвях месяц силится разглядеть, что там за звездочка зажглась на снегу.
Вскоре Алешка встал и сказал Маринке:
– Пойду проведаю наших друзей. А ты не высовывайся.
Он прокрался к дому. Там уже царила суета. Охранники орали, ругались, Бочонок оправдывался, размахивая руками, и тоже ругался. Наконец захлопали дверцы машин, взревели двигатели, вспыхнули фары и стало тихо. Бочонок вернулся в дом.
Алешка прокрался за ним. Спустился к гаражу, прислушался. За дверью слышалось, как Бочонок переворачивает в сотый раз раскладушку и стонет:
– Куда же она делась?
– Хочешь, скажу? – крикнул Алешка и задвинул засов.
Потом он опять поднялся в дом, нашел телефон и позвонил домой.
– Пап! – сказал он. – Сообщи Серегиным, что Маринка едет домой. Пусть они тортик из холодильника достают.
– Тебе помощь нужна? – почему-то спросил папа.
– Не, я с дядей Федором.– А я думал, с бабушкой.
Ребята забросали костер снегом, свернули одеяло. Возле дома Алешка притормозил, просунул одеяло в отдушину.
– Эй, Карлсон! Хочешь, скажу? Ложись спать, а то скоро спецназ приедет.
– Куда будем ехать? – спросил дядя Федор. И закашлялся.
– Сначала на Ленинский, – ответил Алешка. – Потом домой. А утром – в поликлинику.
– Поранился? – встревожился дядя Федор.
– Кашель лечить.
– Сам пройдет. От горячего борща. Твоя матушка делает такой борщ, что его и кушать-то жалко.
Алешке было приятно это слышать. Он и сам всю еду разделял на ту, что «кушать жалко», и ту, что не жалко съесть. Но сейчас ему было не до маминого борща: он устал и его одолевала дремота.
– Вот они! – разбудил его голос дяди Федора. – Разбойники!
Навстречу неслись одна за другой две машины. А за ними – небольшой микроавтобус с темными стеклами.
– Ща им будет! – злорадно прошептал Алешка.
– Посмотреть бы, – помечтала Маринка.
– А то! – сказал дядя Федор и развернулся. Ему и самому было интересно.
Недалеко от дома, в прекрасной видимости, он притормозил и остановился.
Машины въехали на участок. Автобус – за ними. Из него выскочили вооруженные люди. Четверо из них выдернули охранников из машин, бросили их на снег, другие кинулись в дом.– Как бы Бочонок не расколотили, – посочувствовал Алешка. – Поехали спать.
Глава VIII Маракатица
По дороге заехали к Серегиным. Папа с мамой были уже там. Ну, тут пошли обнимашки, поцелуйства. И всякие вопросы. Маринка почему-то отмалчивалась, зато Алешка развернулся:
– Ну а этот злобный такой! Весь в сосисках, круглого цвета! Я ему – раз! И тут как эта хрень выскочит! А мы уже у костра, горшочек с маслицем доедаем. А над лесом автоматы бухают. Мы – раз! – и в машину. Дядя Федор – по газам! Скажите, дядя Федор.