– Говорил, – согласилась Зоя Редькина.
Арина подъела с двери остатки крема с бисквитом. И решительно сказала:
– Зоя, нужно идти к тебе домой. Там мы все и выясним. Может, придется милицию вызывать.
– Нет! – с жаром воскликнула Зоя Редькина и схватила Арину за руки. – Ни в коем случае милицию не надо!
– Почему?..
– Ну… – Зоя нахмурилась, готовая вот-вот заплакать. – Соседи сразу увидят, что к нам милиция пришла…
– И что? Это даже хорошо, – улыбнулась Арина. – Может, они как раз что-нибудь видели. Свидетельские показания дадут.
– Да. И Антон, и пианино быстрее найдутся, – поддержала ее Вероника.
– Нет! – еще громче воскликнула бедная девочка. – Они, наоборот, милиции на нас нажалуются! Потому что и сами давно грозились ее вызвать! К нам! То есть от нас… Ну, потому, что у нас дома дебоши бывают. Соседям слышно, они этим очень недовольны. Вот. Так что поэтому не нужно, я вас прошу, милицию! Девчонки, не надо! Ну, не найдется пианино – и ладно! Только бы не…
Тут Зоя не выдержала и горько заплакала.
Арина и Вероника бросились к бедняжке.
– Зоя, ну что ты! Конечно, не будем вызывать! Как хочешь! – ласково заговорила Арина Балованцева. – А пианино твое обещаю найти. Честное слово. И не плачь, пожалуйста!
– Не плачь, Зоенька!
Благодарная девочка посмотрела на одноклассниц. Улыбнулась, вытерла слезки с конопатого лица.
– Ну, вот и хорошо! – тоже улыбнулась Арина. – Тогда побежали скорее к тебе. Там все и выясним. А ты, Вероника, оставайся дома. У тебя тут будет наш штаб. Жди. Вдруг Мыльченко объявится. Звони мне на мобильный, если что. Я его с собой из дома прихватила. Вот номер…
Арина пробежала в прихожую, где на полочке в изобилии были разложены разнообразные блокноты, записала свой номер на одном из них.
– Хорошо, Арина. Я жду. Я на посту, – выпуская девчонок из квартиры, проговорила Вероника.
Ботинки Зои и Арины загрохотали вниз по ступенькам.
Дверь в квартиру Редькиных была прикрыта, но снова не заперта на ключ. Зоя и Арина толкнули ее и вошли в маленькую прихожую.
В квартире стояла тишина. Мерный храп – вот единственное, что было слышно.
– Мама, это я! – с надеждой, что все счастливо изменилось, Зоя Редькина бросилась в комнату.
Но там все было по-прежнему. На кровати спал улыбающийся папаня. А на пыльном месте исчезнувшего пианино уже пристроился малолетний Толик со своими игрушками. Раньше им не хватало места, и все игрушечное хозяйство Толика было спрятано в коробку и задвинуто под стол. Теперь же гордо выплыли на свет божий и солдатики, и две машины, и конструктор, расползлись по полу… И среди всего этого счастья сидел Толик, радостной улыбкой не уступая ни капельки родному папаше. Сиял мальчик. Его был день. Его праздник. Хоть и Восьмого марта.
– У, морда! Доволен! – оглядев братца, хмыкнула Зоя и помчалась на кухню.
– Что ищешь? – вместо приветствия поинтересовалась у Зои мама.
– Пианино-то, мама, мое… Как же? – пролепетала Зоя. – Неужели продал его папашка? Украл, получается, у меня…
– Здрасьте, – в кухню протиснулась Арина Балованцева. – Скажите, это похоже на правду?
– Нет! – Клавдия Редькина решительно стукнула кулаком по столу. Посуда звякнула и подпрыгнула. – Васенька не вор! Это судьба наша такая невезучая. Нет у нас хорошей жизни, нет достатка, ничего… Вон и Зойка наша не пойми кто: и рыжая, и учится плохо, и талантов никаких нету. Только все барыню из себя строит на фортепьянах, понимаешь. Как начнет трынькать да голосить – уши вянут! Мы тут с хлеба на воду, а она на фортепьянах! И не хнычь…
Зоя все равно всхлипнула.
А мама ее горестно продолжала:
– Да, обошла нас судьба в этой конуре. Последней дорогой вещи – и то больше нет.
Арина Балованцева хотела сказать, что мама Зои не права, что ей этой самой Зоей гордиться надо. Ну и что, что Редькина учится плохо. Ее главный талант – это доброе сердце. Таких людей еще поискать нужно.
Но Арина ничего этого не сказала. Промолчала. И только вздохнула. Для роняющей слезы в рюмку водки Клавдии Редькиной это были не аргументы.
Девочки покинули кухню и вернулись в комнату.
– В общем, Зоя, версий получается несколько, – проговорила Арина после долгого молчаливого сидения на узеньком детском диванчике. – И в основе каждой из них могут лежать три разных ключевых события. Первая версия: Антон, пианино и неизвестные преступники как-то связаны между собой. В этом случае где искать, как искать всех их – совершенно непонятно. Вторая: между собой связаны только какие-то два объекта из этой группы. Может, Антошка и пианино, может, пианино и преступники, или же Антошка и преступники… Тут можно гадать долго. И метаться по ложному следу. А давай предположим, что никто ни с кем не связан?
– И что преступников вообще нет? – удивилась Зоя Редькина.
– Да! – обрадовалась Арина: ведь Зоя моментально ее поняла. – Может, пианино исчезло само по себе, а Мыльченко – сам по себе!
– Ну, это совсем просто… – вздохнула Зоя. – Так не бывает.
– Что делал Мыльченко в твоем подъезде? – вздохнула Арина. – Если мы это выясним, многое станет понятным. Ведь если бы ты его не увидела в своем подъезде, мы бы даже никак и не связывали эти два события, правильно?
– Ага.
– А давай, Зоя, теперь искать именно пианино? – предложила вдруг без всякого перехода Арина.
– Давай! – обрадовалась Зоя. – Человек, конечно, дороже. Но Мыльченко, он такой, что…
– Нет, – перебила ее Арина. – Мыльченко нормальный человек. Просто пианино может быстрее на какой-нибудь иной след вывести. Большой, все-таки, предмет, увесистый. Кто-то да видел его похищение точно. Давай сначала спросим твоего папу?
– Давай, – неуверенно проговорила Зоя.
– Ты только разбуди его, – попросила Арина, внимательно разглядывая свирепо-беззаботную физиономию спящего сантехника Редькина.
Зоя долго трепала папаньку, но тот лишь рычал, мычал и кряхтел. И упорно не просыпался. Праздник и горячительные напитки делали его сон поистине богатырским.
– Надо дождаться, пока проспится, – сказала Зоя, отходя от спящего чудо-богатыря. – Тогда можно и спрашивать. Сейчас вообще никак.
– Ну, тогда знаешь что, Зоя… – начала Арина. – Ждать, пока он проснется, мы не можем. Но тот факт, что папа твой пил сегодня, налицо?
– Да, – согласилась кротко Редькина Зоя. Против фактов, храпящих на кровати, не попрешь.
– И выпил хорошо, качественно, раз так сладко спит, – заключила Арина Балованцева, как будто много лет только и занималась экспертизой пьяных пап. – Значит, он пил много. И недавно. Поэтому вот что, Зоя. Пойдем-ка пройдемся по домам всех его собутыльников. Поспрашиваем. Может, тут пианино-то и всплывет. Ты знаешь каких-нибудь папанькиных дружбанов?
– Знаю, – кивнула уверенно Зоя.
– Погнали!
Девочки вышли из квартиры, внимательно разглядывая полы, лестницы подъезда. В некоторых местах явственно проступали следы колесиков пианино – катилось оно здесь, катилось, а не улетело. И под мышкой его никто не унес.
Однако на улице след терялся. Жидкая снежная каша – вот и все, что можно было увидеть на дорожках, которые дворник по случаю праздника не чистил.
– Может быть, следов нет только потому, что пианино мое на машину погрузили и увезли? – предположила Зоя, устав бегать, уткнувшись носом в землю.
– Может, Зоя… – пожала плечами Арина.
И еще раз проинспектировала дорожку, что шла вдоль дома. Ни в правую сторону от подъезда, ни в левую следов разобрать было уже невозможно – и люди натоптали, и машины закатали, а нападавший снег сделал дальнейшие поиски бессмысленными.
Главные друзья Василия Редькина обитали здесь же – в домах, что стояли совсем неподалеку от пятиэтажки, в которой проживала семья этого самого Василия. Сначала девочки посетили дядю Сережу, затем красноносого дядю Альбертика, дядю Володьку с многочисленным семейством, назадавали им вопросов про сантехника Редькина. Все дядьки отвечали, что сегодня, Восьмого марта, они не пили с Редькиным Васюхой. Вчера днем – да, а сегодня – ни-ни. Все как с утра начали праздновать Восьмое марта в кругу семьи, так до сих пор и продолжали. Про то, что пианино имеется в крошечной квартирке Редькиных, все они, конечно, знали, но о дальнейших его продвижениях по городу – нет. Никто.
Друзья-приятели Васюхи Редькина оказались простыми незатейливыми людьми. Говорили они правду, что не видели и не брали Зоиного пианино. Переживали о пропаже, предлагали даже помощь.
Последним был дядя Роман, тоже приятель отца Редькиной. Услышав про пропавшее пианино и получив вопрос о том, как и с кем он проводил сегодняшнее утро, дядя Роман вдруг надулся, точно индюк, затряс длинным мягким носом, как будто индюшачьей соплей, и гневно заговорил:
– Не надо, дети, строить из себя следователей по особо важным делам, ищеек, детективов! Пианино не вы купили – не вы! Не вам им и заниматься. А раз его нету, – значит, родители решили его продать. Или еще куда-то дели. Имеют законное право. А вы-то пока кто такие? Фи-и! Плюнуть и растереть.
– Мы вам, между прочим, вполне нормальные вопросы задаем. Об очень важных для нас вещах, – не выдержала Арина. Она не привыкла к тому, чтобы взрослые с ней так разговаривали. – А вы грубите нам. Это недостойно и низко.
– Ах ты… – дядя Роман вывалился из двери – в свою квартиру он девчонок так и не пустил, шагнул на Арину, даже замахнулся было. Но Арина не попятилась ни на полшага и только твердо, не отводя взгляда, смотрела в лицо рассвирепевшему дяде Роману.
И тот не выдержал. Он вновь заскочил к себе в квартиру, схватился за дверь. И перед тем как ее закрыть, крикнул девочкам:
– А будете умничать – ремня получите! Идите отсюда!
Вот теперь-то дверь захлопнулась. Зазвенела цепочка, защелкнулись замки.
– Вот ведь прощелыга! – презрительно сморщилась Арина, разворачиваясь и уходя прочь от квартиры дяди Романа. – Какой противный у твоего отца друг. Все остальные дядьки как дядьки, а этот… Фу!
Зоя была с ней согласна. Она тоже не любила дядю Романа.
– Арина, а может, это он пианино наше… забрал? – предположила она.
– Это было бы слишком просто, – ответила Арина. – Но… На это ничто не указывает. Не можем же мы его подозревать только потому, что он такой противный.
– Не можем, – согласилась Зоя.
– Знаешь что, а пойдем-ка тогда к Веронике домой, – предложила Арина. – Вот хоть ты тресни, никакой ниточки, которая бы нас к пианино вела, мы найти не можем. Давай тогда снова Антона нашего искать.
– А потом опять пианино?
– Да. А потом опять пианино, – повторила Арина. – А после снова Антона. Так и будем искать. Пока не найдем.
Глава VI Возвращение негодяя
В квартире Вероники Кеник раздался звонок. Это был не телефон – это кто-то пришел.
Вероника, устав от бессмысленного ожидания то у кухонного окна, то у входной двери, решила заняться делом. Переодевшись в свою повседневную одежду, она решительно смыла с лица губную помаду, отчистила дверь и стены от торта, выбросила ошметки в мусорное ведро, убрала со стола все намеки на праздник – и посуду, и красивые свечи. Нежные цветы Артурчика, не успевшие постоять в вазе даже часа, полетели в форточку.
И вот – звонок! Антончик, милый выдумщик Антончик Мыльченко! Он вернулся! С ним не случилось ничего плохого, он стоит у двери и просится войти. Значит, он простил Веронику, простил и этого бессердечного негодяя и ревнивца из восьмого класса, то есть Артура! Он замерз и хочет получить свои вещи. Скорее – надо открыть ему дверь!
Сияя радостной улыбкой, Вероника бросилась открывать.
На пороге стоял… Артур. Он держал в руке огромную коробку с тортом. И просительно заглядывал Веронике в глаза.
– Я к тебе, – пролепетал он кротко. – Можно?
Вероника, пытаясь скрыть удивление и разочарование, молча отошла в сторону, пропуская Артура в квартиру.
– Я все осознал, – продолжал Артур. – Ты прости меня. Я обычно… Это… Добрый. Пожалуйста, прости. И не сердись, Вероничка. Прощаешь?
– Прощаю, – с трудом произнесла Вероника. Она была, наверно, очень рада возвращению Артура. Но еще не осознавала этого. Просто не тот, кого ожидала она увидеть сейчас, появился в дверях.
– Правда, прощаешь? – обрадовался Артур. – Ура! Тогда давай будем праздновать. Вот. Это торт. Это тебе.
Они прошли в комнату. Отсутствие торжественности не сломило радостного настроения Артурчика. Он плюхнул новый торт на стол, достал из посудной горки чашки, блюдца, сгонял даже на кухню, нашел чайник, поставил его кипятить. Заварил чай. Хозяйственным парнишкой показал себя, одним словом.
Даже то, что в комнате он не заметил недавно подаренных им розочек, не смутило прощенного кавалера. Он всего лишь раз обратил внимание на пустующую вазу, перевел взгляд на Веронику. Та никак не отреагировала, и Артур никаких вопросов задавать не стал.
Вскоре они сели за стол. Артур порезал на куски торт необыкновенной красоты и витиеватости, налил своей девушке чаю, искрометно шутил, сыпал комплиментами.
Вероника ела торт и пила чай поначалу молча, изредка улыбалась и отвечала «Да» или «Нет» – все никак не могла отойти от странного разочарования. Ей было жалко, что пришедший оказался не пропавшим Антошенькой Мыльченко. Где он, несчастный, обретается сейчас? А так бы нашелся – и никаких страданий и угрызений совести бы не было. Но и появлению прекрасного Артурчика Вероника была рада безгранично. Вот, оказывается, как он ее любит, что даже вернулся после ссоры и торт принес! Вскоре радость перевесила – постепенно Вероника разговорилась, разрумянилась, стала веселой, сама шутила, хохотала.
– Я так и знал, что ты мне обрадуешься, Вероника! – в восторге говорил Артур. – Я как увидел твое лицо, когда ты мне дверь открыла, сразу понял – она ждала меня! Она меня простила! Ты ведь так сияла, когда на пороге стояла!
– Я думала, что это Мыльченко пришел, – сказала Вероника. Сказала правду. И…
И тут же Артурчик взвился чуть ли не до потолка.
– Ах, Мыльченко!!! – изменившись в лице, воскликнул Артурчик, хлопая кулаком по куску торта на блюдце. Жирные брызги полетели в разные стороны, часть их капельками повисла у Артура на бровях и ресницах. Но он даже не заметил этого. – Понятно… Это ты Гуманоиду своему так обрадовалась, это ему сломя голову дверь бросилась открывать! А я-то, дурак, думаю, это она меня ждет не дождется! Тортик приволок. Встречает она меня так хорошо, думал… А тут только о Гуманоиде и мечтают!
– Артур, нет! – встревожилась Вероника.
Ну что он говорит такое? Так ведь все хорошо, праздник, торт, радость, любовь…
– Что – нет?! Сама призналась! – Артур вскочил из-за стола и помчался в прихожую. – На фиг надо мне все это! Катись к своему Гуманоиду, с ним и целуйся!
Схватив с вешалки пальто, Артур принялся одеваться. От негодования он не попадал руками в рукава. Да и мимо своих высоких ботинок постоянно промахивался.
– Артур, не уходи! – забыв про гордость, кричала Вероника. Ей было обидно – она ведь ни в чем не виновата, а этот ревнивец, этот Отелло мелкий, обижаться вздумал. И портить праздник.
Но Артур уже открутил оба дверных замка и решительно схватился за ручку.
– Нет, уйду.
– Нет, не надо! – Вероника подскочила к самой двери.
– Уйду. Целуйся-обнимайся со своим Мыльченко, подруга Гуманоида. Привет неземным пришельцам! – с этими словами Артур распахнул дверь.
Но Вероника тоже схватилась за ручку и изо всех сил дернула дверь на себя. Уйти Артуру не удалось.
Но он снова повторил попытку. И снова Вероника не выпустила его.
– Ишь ты какая! – Артур чуть не плакал – так ему было обидно. – Жди-жди своего Гуманоида. Он тебе еще крышу снесет. Не жалуйся потом… Ишь… Вот будет тебе плохо… А сама меня Балованцевой пугала! Угрожала, можно сказать!
– Ну чего я пугала-то? – со слезами воскликнула Вероника.
– Я все слышал! Ты на весь подъезд горлопанила. Чтобы мне такая, как ваша Балованцева, попалась… – Артур как следует приналег плечом на дверь. Вероника не удержала ее.
Дверь распахнулась.
На пороге стояла… Арина Балованцева.