Леофрик сложил руки рупором:
— Насколько глубока здесь грязь?
— Ерунда! — крикнул я в ответ. — Глубиной в руку, не больше!
— Я смогу пройти?
— Конечно сможешь! — прокричал я.
Он прыгнул и, как я и ожидал, погрузился по бедра в густую черную жижу. Я согнулся в седле от смеха, и команда судна смеялась вместе со мной, в то время как сам Леофрик сыпал проклятиями.
На то, чтобы его вытащить, ушло десять минут, и к этому времени многие из нас тоже перемазались в вонючей жиже, но потом команда, состоявшая в основном из гребцов и воинов примерно моего возраста, сгрузила эль, хлеб и солонину, после чего мы провели целый день на берегу: как раз начинался прилив.
— Ну ты и задница, — проворчал Леофрик, глядя на грязь, забившуюся в кольца его кольчуги. — Одно слово — Эрслинг.
— Не сердись, это я от скуки, — ответил я.
— Тебе скучно? И нам тоже.
Похоже, в последнее время флот вообще не выходил в море. Его отдали под команду некоемому тупому солдафону по имени Бургвард. Брат его был епископом Скиребурнанским, и Бургвард получил приказ не нарушать мира.
— Если датчане не отчаливают, — пояснил Леофрик, — значит, и мы не отчаливаем.
— Тогда что ты тут делаешь?
— Он послал нас, чтобы спасти этот кусок дерьма. — Леофрик кивнул на «Хеахенгель». — Хочет снова иметь двенадцать кораблей, понимаешь?
— А я думал, что строятся новые.
— Их начали было строить, но все дело остановилось из-за каких-то подонков, которые разворовали древесину, пока мы сражались у Синуита. А потом кто-то вспомнил про «Хеахенгель» — и вот мы здесь. Бургварду мало одиннадцати кораблей.
— Но если он не выходит в море, зачем ему сдался еще один?
— На случай, если придется-таки отплыть, — объяснил Леофрик. — А если такое произойдет, он хочет иметь двенадцать кораблей. Не одиннадцать, а двенадцать.
— Почему именно двенадцать?
— Потому что… — Леофрик сделал паузу, чтобы откусить кусок хлеба.—.. потому что в Евангелии говорится, что Христос послал в мир двенадцать своих учеников — парами. Вот так и нам положено будет отчаливать: по два корабля зараз, сплошная святость, а если у нас наберется всего одиннадцать судов, это будет означать, что отчалят только десять, если ты успеваешь следить за ходом моих рассуждений.
Я уставился на Леофрика, гадая, уж не шутит ли он.
— Бургвард настаивает, что вы должны плыть, разделив флот по два судна?
— Потому что так написано в книге у отца Виллибальда, — кивнул Леофрик.
— В Евангелии?
— Так сказал нам отец Виллибальд, — бесстрастно ответил Леофрик. Тут он заметил выражение моего лица и пожал плечами. — Честное слово! И Альфред это одобрил.
— Ясное дело, одобрил!
— Ну а если ты делаешь то, что велит тебе Евангелие, — продолжал Леофрик, по-прежнему с бесстрастным лицом, — тогда с тобой не может приключиться никаких неприятностей, верно?
— Да уж, — ответил я. — Так, выходит, ты здесь, чтобы починить «Хеахенгель»?
— Поставим новую мачту, новый парус, новый такелаж, залатаем несколько дыр, проконопатим — и отбуксируем судно обратно в Гемптон. На это может уйти месяц!
— По меньшей мере.
— Ты думаешь, я что-нибудь понимаю в ремонте? Вот биться с врагами я умею, да и эль могу пить не хуже любого другого. А вот орудовать молотком, клином или теслом мне, признаться, сроду не приходилось. Зато они умеют это делать, — кивнул он на дюжину незнакомых мне людей.
— И кто они такие?
— Корабельные плотники.
— Значит, они и будут ремонтировать судно?
— Ты ведь не ждешь, что я займусь этим сам? — запротестовал Леофрик. — Я командую «Эфтвирдом»!
— Я так понимаю, что ты собираешься пить мой эль и кормиться за мой счет, пока эти люди работают? — спросил я.
— А у тебя есть идеи получше?
Я посмотрел на «Эфтвирд». Судно было добротным, длиннее, чем большинство датских кораблей, с высокими бортами — ну просто незаменимое в морском бою.
— А что велел тебе делать Бургвард? — поинтересовался я.
— Молиться, — кисло ответил Леофрик. — И помогать чинить «Хеахенгель».
— Я слышал, что в Сэфернском море появился новый датский вождь, — сказал я, — и мне бы хотелось выяснить, правда ли это. Говорят, его зовут Свейн. И еще ходят слухи, будто бы к нему присоединились суда, пришедшие из Ирландии.
— Он сейчас в Уэльсе, этот Свейн?
— Я слышал, что да.
— Тогда он придет и в Уэссекс… — заметил Леофрик.
— Верно.
— Итак, ты думаешь… — Леофрик не договорил, поняв, что именно я думаю.
— Я думаю, что команде не пойдет на пользу, если она проторчит на берегу целый месяц, — заявил я, — и еще я думаю, что в Сэфернском море может начаться заварушка.
— А если Альфред услышит, что мы там сражались, он выпустит нам кишки.
Я кивнул на реку, что текла к Эксанкестеру.
— Там сгорела сотня датских судов, и обломки их все еще лежат на берегу. Мы сможем найти по крайней мере одну драконью голову, чтобы укрепить ее на носу.
Леофрик уставился на «Эфтвирд».
— Предлагаешь замаскировать судно?
— Да, потому что, если приладить на нос драконью голову, никто и не догадается, что это корабль саксов. Его будут принимать за датское судно, за морского грабителя, за кошмар Англии.
— Мне ведь не нужен приказ, чтобы отправиться в дозор, верно? — улыбнулся Леофрик.
— Конечно нет.
— И после Синуита мы еще не дрались, — печально добавил он. — А запрет «никаких драк» вовсе не означает «никаких дозоров».
— А как насчет команды? — спросил я.
Он повернулся и посмотрел на своих людей.
— Большинство из них — злобные ублюдки, которые не будут возражать. И все они не прочь пограбить.
— А между нами и Сэфернским морем, — сказал я, — находятся бритты.
— Все сплошь вороватые засранцы, во всяком случае, многие из них, — ухмыльнулся Леофрик, посмотрев на меня. — Итак, если Альфред не пойдет воевать, то пойдем мы?
— А у тебя есть идеи получше? — спросил я.
Леофрик долго не отвечал, а вместо этого лениво, словно бы размышляя, бросал гальку в воду. Я молча наблюдал за небольшими всплесками, за узором упавших камешков, зная, что он ищет указания свыше.
Датчане умели читать руны, мы все наблюдали за полетом птиц, пытаясь услышать шепот богов, а Леофрик следил сейчас за падающей галькой и пытался прочесть свою судьбу. Два последних камешка, стукнувшись друг о друга, скользнули в грязь, и оставленный ими след указал в сторону моря.
— Ну что же, — сказал он, — я принимаю твое предложение.
* * *Моя скука мигом прошла, потому что мы собирались заделаться викингами.
Возле реки под стенами Эксанкестера, среди мокрых обломков, оставшихся там, где был сожжен флот Гутрума, мы нашли множество вырезанных из дерева голов чудовищ. Выбрав две, которые уцелели лучше остальных, мы перенесли их на борт «Эфтвирда». Его нос и корма были увенчаны простыми шестами, и нам пришлось срезать эти шесты, оставив пазы, в которые мы и вставили обе головы. Чудовище на корме, то, что поменьше, изображало змея с разверстой пастью, наверное Нидхёгга — того самого монстра, который, как считают датчане, живет в подземном царстве, пожирает мертвецов и грызет Древо Жизни, чтобы настал конец времен. На носу же мы поместили голову дракона, хотя она так почернела и обуглилась, что скорее походила на лошадиную. Мы ковыряли опаленные глаза до тех пор, пока не отскоблили их до чистой древесины, то же самое сделали с открытой пастью, и, когда закончили, чудище выглядело впечатляюще и свирепо.
— Теперь это похоже на fyrdraca, — с довольным видом сказал Леофрик.
На огненного дракона.
В случае чего датчане могли легко убирать головы драконов и других чудовищ с носа и кормы своих кораблей, ибо необходимость демонстрировать деревянных страшилищ существовала только во вражеских водах и вовсе ни к чему было пугать духов дружественных земель. Мы поступили так же и, вернувшись вниз по реке туда, где корабельные плотники уже начали ремонт «Хеахенгеля», спрятали fyrdraca и голову змея на дне «Эфтвирда». Леофрик не хотел, чтобы плотники узнали о нашей затее.
— Вот этот, — мотнул он головой в сторону высокого, тощего, седовласого человека, главного среди рабочих, — христианин поревностнее самого Папы Римского. Если он заподозрит неладное, то мигом доложит обо всем местным священникам, а те расскажут Альфреду, и тогда Бургвард отберет у меня корабль.
— Тебе не нравится Бургвард?
Леофрик выразительно сплюнул.
— Хорошо, что на берегу нет датчан.
— Он трус?
— Еще какой. Он думает, что Бог будет драться за него, и проводит больше времени в молитвах, чем на веслах. Когда ты командовал флотом, мы не бедствовали. А теперь даже крысам на борту нечем поживиться.
Да, когда я командовал флотом, мы захватили датские корабли и поделили их добычу, и хотя никто из нас тогда не разбогател, однако люди отложили серебро на черный день. Ну а я сам вдобавок к той добыче до сих пор прятал в Окстоне клад, которым владел ярл Рагнар. Этот клад церковь и родственники Освальда мигом присвоили бы, если бы только до него добрались. Так что я был, можно сказать, богат. Но у человека никогда не бывает достаточно серебра. На серебро покупаются земля и верность воинов, в нем заключается могущество лорда, тогда как бедняк вынужден преклонять колени перед господином или даже становиться рабом.
Датчане приманили людей на серебро, так уж заведено испокон веку. Если я однажды стану военачальником и отправлюсь штурмовать Беббанбург, мне тоже понадобятся огромные средства на покупку мечей и щитов, копий и верности воинов… Поэтому мы собирались в море добывать серебро, хотя и сказали корабельным плотникам, что просто намерены патрулировать побережье.
Мы погрузили на борт бочонки с элем, ящики сухарей, сыр, бочонки с копченой макрелью и беконом. Я рассказал Милдрит ту же историю, что и плотникам: дескать, мы будем плавать взад-вперед вдоль берегов Дефнаскира и Торнсэты.
— Мы в любом случае должны этим заниматься, — пояснил Леофрик, — а вдруг появятся датчане.
— Сейчас датчане затаились, — сказал я.
Леофрик кивнул и добавил:
— А если датчане сидят тихо, каждому ясно: жди беды.
Я не сомневался, что он прав. Гутрум был сейчас недалеко от Уэссекса, а Свейн, если только этот человек вообще существовал, находился всего в дне пути от северного побережья. Альфред мог верить, что заключенное им перемирие будет продолжительным и что заложники обеспечат нам мир, но я-то с детства знал по собственному опыту, насколько падки датчане до новых земель и как они жаждут заполучить плодородные поля и богатые пастбища Уэссекса.
Завоеватели обязательно придут, и если даже их поведет не Гутрум, то непременно найдется какой-нибудь другой датский вождь, который соберет корабли и людей, и те явятся с мечами и топорами в королевство Альфреда. Если уж на то пошло, датчане уже правили остальными тремя английскими королевствами. Они воцарились у меня на родине в Нортумбрии, они основали поселения в Восточной Англии, язык их распространялся по Мерсии к северу, и уж разумеется, датчане не хотели, чтобы к югу от них процветало последнее английское королевство. Они напоминали волков, и хотя прятались сейчас в тени, однако бдительно наблюдали оттуда за стадом жирных овец.
Я собрал на своих землях десять молодых людей и привел их на борт «Эфтвирда», а также прихватил Хэстена, который мог пригодиться, потому что много времени провел на веслах.
И вот, туманным утром, когда сильный отлив откатился на запад, мы отчалили от речного берега и, пройдя на веслах мимо песчаной косы, охранявшей Уиск, очутились в неспокойном море.
Весла поскрипывали в обитых кожей уключинах, нос судна разрезал волны, белая пена бежала вдоль бортов, а рулевое весло так и норовило выскользнуть у меня из рук. Я почувствовал, как дух мой воспаряет на крыльях легкого ветра, и, глядя в жемчужное небо, вознес благодарственную молитву Тору, Одину, Ньёрду и Ходеру.
В прибрежных водах можно было увидеть несколько маленьких рыбацких суденышек, но, когда мы двинулись на юго-запад, прочь от земли, море опустело. Я оглянулся на низкие серовато-коричневые холмы с ярко-зелеными пятнами в тех местах, где реки прорезали берег (постепенно яркая зелень тускнела, и пейзаж становился серым). Земля мало-по-малу превратилась в далекую тень, и мы остались в компании шумных белых птиц. Только тогда мы вытащили голову змея и fyrdraca и установили их на корме и носу, вставив в пазы, после чего повернули на запад.
«Эфтвирда» больше не было. Теперь уже «Огненный дракон» бороздил море в поисках добычи.
Глава третья
Команда «Огненного дракона» была подобрана не случайно: все эти люди сражались вместе со мной у Синуита. Они были бойцами, и их оскорбило, что Одда Младший отобрал у них честь победы в битве. А еще эти славные ребята успели соскучиться со времени того последнего сражения. По словам Леофрика, Бургвард иногда выводил свой флот в море, но по большей части моряки сидели в Гемптоне.
— Зато один раз мы выходили на рыбалку, — признался Леофрик.
— Да ну? — изумился я.
— Отец Виллибальд прочитал нам проповедь о том, как Иисус накормил пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками, поэтому Бургвард сказал, что мы должны взять сети и отправиться рыбачить. Он хотел накормить весь город, понимаешь? В Гемптоне много голодных.
— И вы что-нибудь поймали?
— Макрель. Очень много макрели.
— А как насчет датчан?
— Никаких датчан мы не встретили, — ответил Леофрик, — и никакой сельди не поймали, одну только макрель. Эти ублюдки датчане исчезли.
Позже мы узнали, что Гутрум отдал датским кораблям приказ не совершать набегов на побережье Уэссекса и не нарушать перемирия. Альфред, должно быть, уверовал, что наступил мир, а значит, пираты не будут рыскать в морях между Кентом и Корнуолумом, так что из южных земель к нам потянутся торговцы, чтобы продать вино или купить овечью шерсть.
Мы захватили два таких корабля в первые же четыре дня плавания. Оба неуклюжих судна принадлежали франкам и имели не больше шести весел с каждого борта. Команды обоих судов поверили, что «Огненный дракон» — корабль викингов. У нас на носу и корме красовались головы чудовищ, к тому же купцы слышали, что мы с Хэстеном говорим по-датски, и видели браслеты у меня на руках. Мы никого не убили, но забрали деньги, оружие и столько груза, сколько смогли взять на борт. Один корабль был набит кипами шерсти, ибо по ту сторону моря очень ценят саксонскую шерсть, но мы смогли взять только три тюка, потому что боялись захламить скамьи «Огненного дракона».
Ночь мы провели в бухточке возле устья реки, а наутро вышли на веслах в море и стали искать новую добычу.
С каждым днем мы уходили все дальше на запад, пока не убедились, что побережье Корнуолума осталось далеко позади и мы оказались на территории неприятеля. То был старый враг, с которым сражались еще наши предки, когда впервые пересекли Северное море, чтобы завоевать Англию; враг, говоривший на странном языке. Некоторые бритты жили к северу от Нортумбрии, другие — в Уэльсе и Корнуолуме, в самых дальних медвежьих углах Британских островов, вытесненные туда из собственной страны. Они были христианами. Вообще-то отец Беокка как-то рассказал мне, что они приняли христианство задолго до нас. А еще священник утверждал, что ни один христианин не может быть заклятым врагом другого христианина, но бритты все равно нас ненавидели. Иногда они вступали в союз с северянами, чтобы вместе на нас нападать, иногда северяне совершали на них набеги, а порой бритты вели против нас войну на свой страх и риск. Раньше жители Корнуолума причиняли Уэссексу много бед, но Леофрик утверждал, что их примерно наказали, так что теперь они напускали в штаны, едва завидев сакса.
Сначала мы не видели никаких бриттов. Места, в которых мы находили укрытие, были пустынными, кроме устья одной реки, где какой-то полуголый человек столкнул на воду лодку из шкур и погреб к нам, желая продать крабов. Мы купили у него целую корзину за два пенни.