Когда ребята безнадежно отстали от увозящей меня машины, они сразу же помчались обратно к подъезду, из которого уже выводили Кешу с его «охраной».
Алешка подбежал к Олегу Ивановичу:
– Димку увезли! На машине!
– Вот черт! Марка машины? Номер?
Ребята окружили его и загалдели наперебой:
– «Жигули»-«девятка»! Серая! А номер мы не заметили!
– Я две последние цифры помню, – сказал Санек. – Четыре и пять! Мои любимые и недостижимые, – красиво завершил он свое сообщение.
Олег Иванович вытащил из стоявшего у подъезда микроавтобуса микрофон и скомандовал:
– Всем постам! Экипажам патрульных машин! Принять меры к задержанию автомобиля «Жигули». Девятая модель, серый кузов. Номер четырехзначный, последние цифры – четыре и пять! Преступники вооружены. При задержании соблюдать осторожность – в машине заложник!
И тут Алешка вспомнил:
– Санек! Плейер с тобой?
– Ага, а зачем?
– У Димы в кармане «Гриша»!
– Какой еще Гриша? – остолбенел Олег Иванович. – Еще один заложник?
Но когда ребята объяснили ему, в чем дело, что за Гриша, он посветлел лицом.
– Отлично! – И крикнул внутрь машины: – Капитан, срочно ко мне!
Из машины вышел какой-то парень. Олег Иванович коротко обрисовал ему ситуацию. И спросил:
– Получится?
– Делов-то, товарищ полковник. – И поманил к себе Санька: – На какой частоте твое устройство работает?
Санек сказал.
– Пошли в машину.
И все забрались в микроавтобус. А там оказалось что-то вроде какого-то радиотехнического центра. Кругом всякие приборы, а на панели – светящаяся схема города.
– Сейчас мы их отловим, – сказал капитан, пощелкал тумблерами и стал вертеть какие-то ручки.
И вдруг в центре экрана возникла яркая светящаяся точка. Это поймался сигнал маячка «Гриши».
– Вот они! По Мичуринскому идут! – стал комментировать капитан. – Свернули на Балтийскую... На перехват пойдем, товарищ полковник.
Олег Иванович распорядился, чтобы еще одна машина с группой захвата пошла за микроавтобусом, и он, включив сирену, помчался наперерез «девятке».
Капитан все время следил за яркой точкой на экране и давал водителю указания:
– Сворачивай на Ивановскую, Федя! Теперь гони Большими переулками! Срезай Зеленоградской площадью!
Микроавтобус мчался по городу, разгоняя перед собой другие машины. Они все шарахались по сторонам, как зайцы от волка. И только один какой-то упрямый «мерс» никак не хотел уступить дорогу. Крутой там какой-то сидел за рулем.
Водитель выбрал момент, обогнал его и некоторое время шел рядом. Капитан пригрозил «крутому» пистолетом, а потом взял свой микрофон, и над городом прогремело:
– Водитель «четырнадцать-шестнадцать»! Явиться к восемнадцати часам в Главное управление по безопасности движения! Вы лишаетесь водительских прав!
«Мерс» вильнул и прижался к тротуару, сразу же снизив скорость.
Вскоре микроавтобус и машина с группой захвата въехали во двор какого-то дома, где стояла у дальнего подъезда серая «девятка» с номером, оканчивающимся на «недостижимые» четыре и пять.
– Все, – сказал капитан. – По лестницам мы не поедем. – И повернулся к Саньку: – Включай своего «Гришу».
Олег Иванович взял у него плейер, надел наушники и тут же их сбросил, схватившись за уши.
– Звук убавьте, – хихикнул Санек.
– Предупреждать надо, – проворчал полковник. – Пошли, ребята.
Это, конечно, он не нашим ребятам сказал, а своим.
Ну а дальше все было еще проще.
Следуя указаниям «Гриши», определили этаж и квартиру.
Один оперативник из группы осмотрел замки, достал из сумки инструменты и быстро и бесшумно отпер дверь.
Глава XXIV
Глотов и Драхма
– Так, – сказал нам Олег Иванович, когда операция завершилась. – Куда вас доставить, юные друзья милиции?
Мы переглянулись и заявили в один голос:
– К деду Кондрату. Чай пить!
И мы поехали к боевому ветерану. А по дороге купили торт – денег-то у нас навалом.
А Лешка сказал:
– Давайте еще на рынок заедем. Кроссовки Саньку купим.
– Зачем? – удивился Санек. – Мне и в этих хорошо.
Ему было действительно хорошо. И вовсе не из-за кроссовок. Он и в дедовых галошах не унывал бы. Просто Санек был страшно доволен и горд своим устройством под кодовым названием «Я – Гриша!». Ведь если бы не его изобретение, неизвестно, чем бы вся эта история закончилась. Во всяком случае – для меня.
И все поглядывали на Санька с уважением. А водитель сказал мечтательно:
– Ты бы мне схему нарисовал, а? Сделаю я такой прибор и буду своего Витюху отлавливать. В любую минуту он у меня под надзором будет.
Не завидую я Витюхе. И Санек тоже сразу врубился в ситуацию. Поэтому ответил очень расплывчато:
– Прибор еще не доработан. Доведу его до необходимых параметров, тогда – пожалуйста.
...Через полчаса мы сидели у деда Кондрата на кухне и весело обсуждали последние события.
Кондрат Тимофеич во всех лицах изобразил нам, как он разделался с грабителями.
– Руки вверх, говорю! – Он задорно, по-молодому хохотал, размахивая пистолетом. – Стоять смирно! А эти дураки и не догадывались, что у меня и патронов-то нет. И вообще – этот пистолет вроде игрушки, из него все механизмы вынуты!
Вот это дед! С пустым пистолетом на троих бандитов. И ни шагу назад!
– А вы молодцы, ребята! – начал он хвалить нас. – Здорово все придумали. И Антону Кузьмичу – какая радость!
Лена, конечно, тоже радовалась, но легкая тень все время пробегала по ее лицу. «Гречанка»-то исчезла. Окончательно и, похоже, навсегда.
– Ничего! – сказал Кондрат Тимофеич. – В милиции этих бандитов так раскрутят... Найдется «Гречанка».
– А все этот... Козел! Козлов то есть, – поправился Санек. – Из-за него так получилось. Ну... конечно, и я немного виноват.
– Ага, – согласился Алешка. – Руками надо поменьше размахивать. И бутылки с прилавков сшибать.
– Отставить! – командирским голосом приказал дед Кондрат. – Такие дружные ребята, а ссоритесь из-за пустяков. Давайте думать, как нам Антона Кузьмича выручать.
– Когда отец вернется, – сказал я, – мы его уговорим, чтобы коллекцию нам поскорее вернули. Потом подготовим Антона Кузьмича, вручим ему монеты...
– И тем самым, – опять красиво заговорил Санек, – смягчим в его душе горькую боль утраты от потери «Гречанки».
Коллекцию, конечно, забрали в милицию как вещественное доказательство. Ее теперь будут описывать, протоколировать, экспертизы ей назначать и только после всего этого вернут владельцу.
Но едва мы приняли решение, как позвонил Ленин дедушка и попросил ее к телефону.
– По-моему, – сказал дед Кондрат, передавая Лене трубку, – он чем-то озабочен.
Так и оказалось. Случилось то, чего мы больше всего боялись.
– Леночка, – сказал Антон Кузьмич расстроенным голосом, – ты не помнишь, куда я спрятал «Гречанку»? Никак не могу ее найти.
– Не волнуйся, деда, – спокойно ответила Лена. – Посмотри в копилке...
– Уже смотрел, – перебил ее дед. – Но там она, как мне помнится, была в прошлый раз. А потом я переложил ее в ящик с инструментами и старыми гвоздями... А вот сейчас ее там нет.
– Не волнуйся, – повторила Лена. – Я скоро приду и вместе поищем, хорошо?
Кое-как успокоив деда, она положила трубку. И сказала:
– Пара дней у нас еще есть.
– Успеем, – постарался я ее успокоить. – Папа возвращается послезавтра.
Оставшиеся до возвращения родителей дни прошли в тревоге. Лена вместе с дедом опять, как бывало и раньше, обыскала всю квартиру. И если дедушка старался как мог, то Лена только делала вид, что изо всех сил помогает ему искать монету. Она-то знала, что они ищут то, чего давно уже нет.
Дедушка даже Норда привлек к розыскам. Но тот на все призывы: «Ищи, Норд, ищи!» убегал на кухню и облаивал шкафчик с продуктами.
– Тебе бы лишь кусочничать! – сердился на него Антон Кузьмич. – У тебя одна проблема – брюхо набить.
Положение вновь, как уже не раз за это время, становилось угрожающим.
В день приезда родителей мы примчались из школы пораньше, перемыли всю посуду, немного прибрались и привели наш подарок в порядок. Почистили шляпку обувной щеткой и вымочили ленту и букетик в стиральном порошке. Ленточка от этого стала из голубой приятно белой, а букетик пришлось выбросить. Мы спрятали готовую шляпку под тахту и стали ждать родителей.
Папа из аэропорта сразу поехал на работу, а мама, конечно, домой.
И в первые часы ее пребывания в родной квартире только и слышалось:
– Париж – это чудо! Эйфелева башня! А как вы питались? Собор Парижской Богоматери! Денег хватило? Лувр! И даже посуду всю перемыли, молодцы! А Монмартр! Как дела в школе? Елисейские Поля! Чем вы без нас занимались?..
– Папину шляпу искали, – успел вставить Алешка.
– Нашли? Молодцы! Как я соскучилась без вас! Мы даже в Нормандию успели съездить! Там море! И чайки над морем! И мы почти разглядели туманную Англию на том берегу! Я столько фотографировалась! Вот получим снимки, и я все расскажу вам по порядку. Обомлеть можно!
(Когда мы получили снимки, ничего особенного к маминым рассказам не прибавилось. На каждой фотографии была на переднем плане мама, а позади нее какая-нибудь достопримечательность, мало заметная.)
Потом мама стала разбирать чемодан и показывать покупки. Всякие одежки и сувениры. Нам с Алешкой она привезла джинсы. Мне они оказались безнадежно малы, Алешке – почти так же безнадежно велики. Мы попытались обменяться – лучше не получилось. В общем, Алешке достались обе пары, правда, в далекой перспективе.
– Ничего, – сказала мама. – Останутся на вырост.
И еще ему перепала футболка с Эйфелевой башней. Вот она ему подошла. Правда, только по длине. А по ширине не очень, раза в два больше.
– Ничего, – сказала мама. – Я тебя подкормлю – и будет в самый раз.
Потом она вытащила «самые модные в этом сезоне» рубашки для папы. Вечером, когда он их примерил, они тоже ему оказались отчаянно маловаты.
– Ничего, – сказала мама. – Диме подойдут. Годика через два.
А потом она стала примерять свои парижские наряды. Тут-то она не ошиблась! Правда, потом выяснилось, что все эти дамские шмотки она могла купить здесь, не выезжая в Париж, и в три раза дешевле.
– Ничего, – сказала мама. – Зато прямо из столицы мира. Это будет меня согревать.
Ага, подумал я, особенно купальник.
Мама повертелась перед зеркалом, а потом убрала покупки в шкаф и пошла в магазин.
В общем, в этот день было много суеты до самого вечера. А потом все улеглось и вошло в свою колею. Мама навела порядок в доме, еще раз перемыла всю посуду, заставила нас вынести на помойку ведро, полное яичной скорлупы, и приготовила на ужин... яичницу.
За столом она похвалилась:
– А я в Париже ела спаржу, устриц и анчоусы!
– А мы к яичнице привыкли, – сказал Алешка. – Жить без нее не можем.
А папа тоже был очень доволен своей поездкой на международный аукцион, где выставлялись на торги всякие антикварные ценности.
Сначала мы его не очень слушали, потому что искали удобный момент, чтобы договориться с ним о коллекции, а потом вдруг навострили уши.
– А в последний день, – рассказывал папа с улыбкой, – такой уникальный случай произошел! Заявился на аукцион наш земляк, некий гражданин Глотов, и предъявил на комиссию древнюю драхму...
– А это чего такое? – из вежливости спросили мы.
– Монета такая, древнегреческая, – пояснил папа и продолжил: – И этот Глотов заявил, что будет настаивать на стартовой цене этой монеты – в миллион долларов. Все эксперты ахнули! Такое ведь не часто случается.
Неужели это наша «Гречанка»? Вот теперь она уже окончательно пропала! Купил ее какойнибудь заграничный миллиардер и спрятал в самый толстый сейф...
А папа не знал, что произошла трагедия, и рассказывал так весело, будто сто рублей нашел в своем старом пиджаке.
– И вот, представляете, эксперты начинают рассматривать эту монету. И как-то странно себя ведут. Смотрят друг на друга, плечами пожимают и молчат. Потом назначают сложный анализ. Ну, все как положено: соскоб, электронный микроскоп, химические пробы...
– И что? – не выдержали мы.
– И – ничего! – расхохотался папа. – Это оказалась даже не подделка. А простая медяшка, вроде шайбочки, только без дырки.
Мы сидели с раскрытыми ртами. Довольно долго. Мама даже забеспокоилась.
– Что с вами? – спросила она. – Вы нам не рады?
Тут я немного пришел в себя и спросил:
– Пап, а ты ее видел?
– Конечно, – спокойно ответил папа. – Она и в самом деле немного похожа на монету. Вроде даже какой-то рисунок просматривается...
– Голова в шлеме? – спросил я.
– Ну да. А ты откуда знаешь?
– Догадался. А дальше что?
– А дальше все очень просто. Взяли мы этого Глотова под руки и предъявили ему обвинение в попытке совершить крупное мошенничество. Ведь мы давно до него пытались добраться, но он, хитрец, все ускользал. Теперь не отвертится, все его делишки распутаем. Он ведь очень крупный жулик, руководитель одной преступной группировки, которая наживается на игорном бизнесе. Карты там и прочее. У него и кличка подходящая...
– Туз! – выпалил я.
Папа посмотрел на нас очень внимательно и сказал очень весомо:
– Так!
Но тут зазвонил, на наше счастье, телефон.
Я подошел к нему и снял трубку.
– Дима? – спросил Олег Иванович. – Привет. Позови отца.
– А... А он еще не приехал, – с отчаяния брякнул я.
– Не ври, – засмеялся Олег Иванович. – Я сам его в аэропорту встречал.
Я подозвал папу к телефону и подмигнул Алешке.
Он все понял, и мы стали незаметно перемещаться в прихожую. Но вскоре туда вышел папа с трубкой и, продолжая разговаривать, наблюдал, как мы переобуваемся.
– Секунду, Олег, – сказал он, подошел к двери и вынул из нее ключи. И продолжил разговор: – Я все понял. Ты меня порадовал. Не знаю, кто уж нам помог, но фактически группировки Туза больше не существует. Да, завтра все обсудим. Будь здоров. – И спросил нас: – Куда это вы собрались?
– Погулять, – сказал Алешка. – Хочу Ленке показать, – и он ткнул себя пальцем в живот, – эту... Филейную башню.
– Эйфелеву, – поправил папа. – Задержитесь на минутку. Будет мужской разговор, – и показал на дверь кабинета.
Когда мы расселись, вернее, забились в угол тахты, папа спросил строгим тоном:
– Рассказывайте. Может, вместе что-нибудь придумаем.
И мы, конечно, все рассказали. Как дураки! Оказывается, папа-то еще про наши подвиги не знал! Олег Иванович ничего ему про нас рассказать не успел. А папа хотел с нами «по-мужски» обсудить, что будем дарить маме на предстоящий день рождения...
Тут он нам, конечно, выдал! А потом, немного успокоившись, задумчиво сказал:
– Кажется, я что-то начинаю понимать. Похоже, что группировка Туза распалась не сама по себе, а развалила эту злостную карточную колоду маленькая фальшивая монетка. Вашими руками.
А мне уже на эту группировку было глубоко наплевать! Другая мысль – страшная в своей простоте – посетила мою голову. Значит, бедный Антон Кузьмич всю жизнь лелеял не редчайшую и древнейшую в мире монету, а какую-то жалкую медяшку! На которой царапины и вмятины сложились в какое-то подобие рисунка – древняя голова в древнем шлеме.
Да, от этого удара его не спасет даже найденная нами коллекция...
Алешка тоже понял всю глубину предстоящей катастрофы. И попытался ее предотвратить:
– Пап! А эта медяшка у тебя? Ты сможешь нам ее потом отдать? Ведь Ленкин дед уверен, что она настоящая. А у него сердце и нога хромая.
Папа задумался.
– Через некоторое время, конечно, можно будет ее отдать. Но ведь это не выход из положения.
Тогда мы насели на него, чтобы он помог поскорее вернуть коллекцию монет.
– Постараюсь, – сказал он. – Я понимаю ваше желание.