— Ну, как, Китти, хочешь жить в Зеркальном доме? Интересно, дадут тебе там молока? Впрочем, не знаю, можно ли пить зазеркальное молоко? Не повредит ли оно тебе, Китти… 17 А дальше идет коридор. Если распахнуть дверь в нашей гостиной пошире, можно увидеть кусочек коридора в том доме, он совсем такой же, как у нас. Но, кто знает, вдруг там, где его не видно, он совсем другой? Ах, Китти, как бы мне хотелось попасть в Зазеркалье! Там, должно быть, столько всяких чудес! Давай играть, будто мы туда можем пройти! Вдруг стекло станет тонким, как паутинка, и мы шагнем сквозь него! Посмотри-ка, оно, и правда, тает, как туман. Пройти сквозь него теперь совсем не трудно…
Тут Алиса оказалась на каминной полке, хоть и сама не заметила, как она туда попала. А зеркало, и точно, стало таять, словно серебристый туман поутру.
Алиса так удивилась, что в ответ не могла вымолвить ни слова: у нее прямо дух захватило от изумления. Но, наконец, видя, что Лилия спокойно качается на ветру, Алиса опомнилась и робко прошептала:
— Неужели здесь все цветы говорят?
— Не хуже тебя, — отвечала Лилия, — только гораздо громче.
— Просто мы считаем, что нехорошо заговаривать первыми, — вмешалась Роза. — А я как раз стою себе и думаю: догадаешься ты с нами заговорить или нет? «У этой, по крайней мере, лицо не вовсе бессмысленное, — говорю я про себя. — Правда, умом оно не блещет, но что поделаешь! Зато цвет у нее какой надо, а это уже кое-что!»
— Меня цвет не беспокоит, — заметила Лилия. — Вот если бы лепестки у нее побольше завивались, тогда она была бы очень мила.
Алисе было неприятно слышать все эти критические замечания, и она поспешила спросить:
— А вам никогда не бывает страшно? Вы здесь совсем одни, и никто вас не охраняет…
— Как это «одни»? — сказала Роза. — А дуб на что?
— Но разве он может что-нибудь сделать? — удивилась Алиса.
— Он хоть кого может отдубасить, — сказала Роза. — Что-что, а дубасить он умеет!
— Потому-то он и называется дуб, — вскричала Маргаритка.
— А ты этого и не знала? — подхватила ее подружка, и тут все они так завопили, что воздух зазвенел от их пронзительных голосков.
— А ну, замолчите! — крикнула Тигровая Лилия, яростно раскачиваясь и вся дрожа от негодования.
— Знают, что мне до них не добраться! — проговорила она, задыхаясь, повернув свою дрожащую от гнева головку к Алисе. — Распустились, негодницы!
— Не волнуйтесь! — сказала Алиса и, наклонясь к маргариткам, шепнула:
— Если вы сейчас же не замолчите, я всех вас сорву!
Тотчас же воцарилась тишина, а несколько розовых маргариток побелели как полотно.
— Правильно! — сказала Лилия. — Маргаритки из всех цветов самые несносные. Стоит одной из них распуститься, как все тут же распускаются за ней следом! Такой подымают крик! Послушать их, так прямо завянешь.
— А как это вы все научились так хорошо говорить? — спросила Алиса, надеясь немного смягчить ее похвалой. — Я во многих садах бывала, во никогда не слышала, чтобы цветы говорили!
— Опусти руку, — сказала Лилия, — и пощупай клумбу. Тогда тебе все станет ясно.
Алиса присела и потрогала землю.
— Твердая, как камень, — сказала она. — Только при чем тут это?
— В других садах, — ответила Лилия, — клумбы то и дело рыхлят. Они там мягкие, словно перины, — цветы и спят все дни напролет!