– Мам, а мой телефон? Я могу позвонить?
– Пока нет. Ты его тогда в офисе забыл, он не пострадал. Все контакты сохранились. Не волнуйся. Попозже позвонишь.
Да плевать мне на все контакты, кроме одного.
– Я же в кого-то врезался. Как он?
– Ты в столб врезался. Там девушка была, она увернулась, успела. А тебя занесло.
Слава Богу, не убил никого, идиот. Черт, как же я устал.
– Мам, я посплю.
– Конечно, отдыхай. Я попозже зайду.
Достали эти процедуры, обследования, операции. Кости срастаются, сил с каждым днем все больше и больше. О том, чтобы ходить или хотя бы нормально двигаться, пока и речи нет, но я себя чувствую. Пусть это пока только боль, но я чувствую. Врачи говорят, это хорошо. Не знаю, каким чудом, но позвоночник почти не пострадал. Мозги, правда, немного по лобовому стеклу размазало. Но там, судя по всему, и размазывать-то особо было нечего.
Да, когда ты лежишь в полной темноте прикованный к постели, начинаешь по-другому на жизнь смотреть. Блин, ерунда какая-то получается. Слепой и смотреть. Хотя. Слепые тоже видят. Но по-другому.
Сейчас я вспоминаю, как жил последние лет десять. Работа, деловые встречи, нужные знакомства. Мальчики и девочки по вызову. Единственный человек, кому я всегда был предан и кого любил беззаветно, это мама. И даже с ней я виделся крайне редко. Сейчас жалею, что не уделял ей достаточно внимания. Да, моей жизни ничего не угрожает, я стремительно иду на поправку, но увидеть я ее больше не смогу.
Меня все уверяют, что у меня сильный организм, что мне сделают какую-то там суперопупенную операцию и все будет в шоколаде. Да только я-то знаю, что ничего уже не будет. Я должен радоваться, что жив остался. Блин, так хочу увидеть Артура. Или хотя бы его голос услышать.
– Ромочка, я твой телефон привезла. Ты только долго не разговаривай, пожалуйста. Тебе еще вредно. Там же волны всякие.
– Мам, набери, пожалуйста, Артура.
– Ром. Он не звонил тебе. С того дня ни разу.
– Просто, набери номер и дай мне трубку.
Черт. Значит, мать видела, куда я звонил перед аварией. Сколько раз я звонил? Семь? Восемь? Почему так долго?
– Мам?
– Рома, может не стоит? Зачем тебе сейчас волноваться?
– Я хочу просто поговорить с ним.
– Из-за него ты в аварию попал, а он даже не позвонил. Ну, зачем, Рома?
– Мам, пожалуйста, дай телефон, – я с трудом протягиваю к ней руку. Я сам не смогу набрать номер. Я практически не могу шевелить правой рукой и кое-как шевелю левой. Но, я должен сделать это. Мама не права. Не из-за Артура я едва не умер, а из-за себя, из-за своей глупости.
– Мама, пожалуйста?
– Рома? Ты так сильно любишь его? – с каким-то надрывом спрашивает мать.
Люблю? Нет. Я не люблю его. Просто… я не знаю. Я запутался. Я хочу услышать его голос. Я не отвечаю матери. Я не знаю, что мне ответить. В руку опускается стальной корпус. Я знаю, каждую кнопку на этом телефоне. Но я не помню его номер. И он не забит в быстром поиске. Я не помню, какой он номер в списке. Я ничего не знаю о нем. Слышу, как мать выходит из палаты, закрыв за собой дверь. Она расстроилась. Прости мама.
– Алло? – доносится тихий голос у меня из рук.
Она набрала? Мама, спасибо! Максимально быстро, пока он не отключился, подношу трубку к уху. Больно, рука болит.
– Артур? – голос сильно хрипит.
– Кто это?
Что? Ты не узнал меня? Удалил мой номер? Почему? Три, нет уже четыре, месяца прошло. Или больше. Я запутался.
– Кто это? Алло? – Артур явно недоволен. Я снова отвлекаю его. И вдруг тихо, на уровне слышимости, – Роман Викторович?
– Артур, прости.
– Роман, это Вы?
– Я.
– Зачем Вы звоните? – я слышу, как его голос дрожит. Я теперь очень хорошо слышу.
– Прости меня.
– Мне кажется, уже поздно просить прощение. Почти полгода прошло. Чего это Вы про меня вспомнили? Не с кем ночь провести?
– Артур, я не мог позвонить раньше. Мне не разрешали.
– Кто? Роман, у Вас все в порядке? – волнуется? Мне показалось или это действительно волнение?
– Врачи. Я не в порядке. Я в больнице.
– Что случилось? В какой больнице?
– Я не знаю. Я вообще ничего не знаю. Мне нельзя много разговаривать, я не спрашивал, что это за больница. Что-нибудь жутко дорогое.
– Роман, что с Вами случилось? Почему Вы в больнице?
– Глупость. Да все в порядке. Не волнуйся. Я просто хотел извиниться. За все.
– Роман, я могу к Вам приехать?
– Не надо. И не стоит мне выкать. Я не достоин.
– Ром, можно я приеду? Пожалуйста. Я хочу все объяснить.
– Хватит, – в палату заходит мама, – отдай телефон. Я сказала недолго.
– Мам, пять минут?
– Нет, – она забирает у меня телефон, даже не дав попрощаться. Черт, ненавижу себя. Свою слабость, беспомощность.
– Он не виноват.
– Отдыхай, Ромочка. Тебе нужно поправляться.
Не хочу. Ничего не хочу. Я устал. Мне надоело, что все болит, надоело, что не могу шевелиться, что не вижу. Хочу вернуться в тот день, точнее вечер и все изменить. Позвонить Артуру и начать с начала. Пригласить на собеседование и предложить нормальные отношения. Я хочу к нему.
Сижу в своем кабинете и просматриваю договор. В дверь входит парень. Шелковая рубашка, жилетка, волосы уложены гелем.
– Здравствуйте.
– Добрый вечер Артур, присаживайтесь.
Парень садится в кресле напротив.
– Расскажите о себе.
– Я раньше работал в агентстве «Премиум», снимался на показах. Последнее время работаю по договорам с различными фирмами.
– Артур, – обрываю его речь. Я все помню. Я знаю, что будет дальше. Какое-то чудо дало мне второй шанс. Шанс все исправить. Изменить, – я соврал. Мы сейчас не ищем модель, я просто увидел твое фото на сайте и захотел с тобой познакомиться.
– Зачем тогда весь этот спектакль?
– Я не знал, как еще встретиться с тобой.
– Отношения, построенные на лжи, не долговечны. Вы безнадежны, Роман Викторович. До свидания, – Артур поднимается из-за стола и уходит. Я пытаюсь бежать за ним, но понимаю, что не могу пошевелиться. Я не чувствую ног. Черт, я в больнице, полностью обездвиженный. Хочу позвать его, но не могу, в горле торчит проклятая трубка, и я не могу кричать. Нет!
Резко просыпаюсь от собственного крика. В палату забегает сиделка. Бросается ко мне, проверяет пульс, еще что-то. А я лежу и пытаюсь восстановить дыхание. Чувствую, как по щекам бегут слезы. Черт, я не плакал лет… да хрен его знает. Не важно. Я больше так не могу. Я хочу увидеть его. Я хочу видеть. Просто видеть.
***
– Мам, он не приходил?
– Кто?
Молчу. Ты знаешь, кто.
– Нет, не приходил. Мне не говорили. Рома, не отвлекайся, нам собираться надо.
– Я не полечу.
– Ты с ума сошел? Рома, ты хочешь ходить или нет? Здесь тебе не помогут.
– Дай мне телефон, я позвоню.
– Нет, ты не будешь ему звонить. Хватит. Ты в прошлый раз нас так напугал. Тебе сейчас нельзя волноваться. У тебя операция совсем скоро.
– Пока не позвоню, не полечу.
– Извини, сынок, но в этот раз по-твоему не будет.
– Я устал. Я хочу в Россию. Все бесполезно. Мне провели уже тысячу операций, а толку нет. Я не вижу.
– Прекрати скулить, – мать от меня тоже устала. – Ведешь себя как ребенок. Тебе же сказали, пока ты не сможешь нормально ходить, операцию на мозге делать не будут. Организм не выдержит.
– Ходить я и там научусь. Я хочу видеть.
– Потерпи. Пройдешь курс терапии, восстановишься, и сделаем тебе операции. Будешь видеть.
– Когда?
– Как только сможешь ходить.
– Доктор, это же Вы должны будете провести мне операцию по восстановлению зрения?
– Да, Роман, я. Что Вы хотели узнать?
– Почему мне не до сих пор ее не сделали?
– Сейчас не я Ваш лечащий врач, я не смогу сразу ответить на этот вопрос. Мне еще не передавали Ваше дело. Возможно какие-то сложности с позвоночником.
– Вы сможете узнать?
– Вы же, кажется, через мать с врачом общаетесь?
– Да, поэтому я к Вам и обратился.
– Я понял. Узнаю и зайду позже.
– Спасибо.
– Я выяснил, как обстоят дела. Операцию можно делать в любой момент, но Ваша мать опасается, что организм не выдержит нагрузки. Ее опасения вполне оправданы. Я проведу операцию, как только Вы немного окрепнете.
– Меня уже признали недееспособным?
– Нет.
– Тогда я могу попросить Вас провести операцию сейчас?
– Можете, но лучше подождать…
– Сейчас. Я устал ждать.
– Роман, операций было слишком много. Организм устал. Вам предстоит очень сложная процедура. Мы будем вскрывать череп, искать пораженный участок. Нагрузка очень высокая. Есть риск не только не вернуть зрение, но и летального исхода.
– Делайте.
– Роман, без подписи, Вашей или Вашей матери мы не сможем этого сделать. Вы не сможете подписать документ, а она согласия не даст.
Черт, я заложник собственной слепоты и матери. И ведь доктор прав, ее хрен переубедишь. Она за меня боится, она уже раз меня чуть не потеряла. Придется смириться и ждать.
– Мам, я смогу продолжить лечение в России. Операций больше не будет, кости срастутся, а ходить учиться можно и дома. А на зрение потом вернемся опять. У меня запасы денег не бесконечные. Я конечно слепой, но не идиот. Я же знаю, что таких средств, которые были потрачены на лечение у меня нет.
– Рома, не думай о деньгах. Мне сейчас главное тебя на ноги поставить. Да и у меня бизнес на месте не стоит. Пока не бедствуем.
– Спасибо, мама. Что бы я без тебя делал?
– Не родился! – мама смеется. Впервые почти за сколько? Месяцев семь уже прошло?
– Поехали домой?
– Хорошо, сына. Поедем домой.
Россия встретила меня жарой и горячим ветром. Душным такси и шумными улицами. Я успел ото всего этого отвыкнуть там, в Германии, в уютном медицинском центре. Проблемы начались еще в аэропорту. Мое кресло не влезло в такси. Тушку свою я кое-как на сидение запихал, а мать с таксистом, ругаясь и споря, еще минут двадцать пытались его хоть куда-нибудь пристроить в машине. До чего они там договорились, и куда его присобачили, я не знаю. Меня волнует больше другое. Как позвонить Артуру? И помнит ли он меня еще? В марте помнил, но я просил его не приходить. Я и сейчас не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Но хочу снова услышать его голос. Не знаю, почему я на него так залип. Может мама права и это любовь? Хотя, какая к черту любовь? Я в своей жизни никого и никогда не любил, кроме матери и себя. Если бы я любил Арти, разве бы я обращался бы с ним, как со шлюхой? Точно нет. Любить, это значит, хотеть отдавать, а я хотел? Нет, если только деньги, но это не то, это просто покупка секса.
Черт, какая же я все-таки скотина. Да еще и эгоистичная. Я привязался к нему, это да. Как привязываются к хорошей вещи. Он, как напоминание о моей силе, о моем прошлом. Нет, я не буду ему звонить. Уже слишком поздно.
Так, Роман Викторович, все хорошо. Это твое агентство. Ты его создал, ты его раскрутил и никто его у тебя не заберет. Смелее, выходи из такси и топай в офис. Черт, трость тростью, а без сопровождающего немного ссыково.
– Эй, может Вам помочь? – какие у нас таксисты отзывчивые пошли.
– Спасибо, если не сложно, до входа.
– Держитесь за руку, – подставляет мне локоть. Хм, профессионально.
– Знаете, что делать?
– У меня жена слепая, я часто ее сопровождаю. Знаю, как это тяжело. Вас там встретят?
– Это мое агентство, я в нем лет десять проработал, надеюсь, меня там еще не забыли.
– Если десять, то не забыли. О, охранник бежит. Кажется за Вами.
– Роман Викторович? – охранник, кажется Олег?
– Не ждали меня уже? – усмехаюсь сам себе. Я вообще странный стал.
– Ждали, но не так скоро. Давайте, я Вас провожу. За такси заплатить?
– Я не совсем инвалид, рассчитался уже. Привыкай к слепому начальству. Я тут теперь у вас частым гостем буду.
– Да что Вы, Роман Викторович! Мы только рады Вас видеть.
Ага, особенно ты. Наши ночные посиделки с Артуром уже забыл? Или не ты морду воротил, когда мы мимо проходили? Охранник провожает меня до кабинета. Мда, вот почему народ думает, что если слепого обсуждать шепотом, он не услышит. У меня сейчас слух как у ищейки. За версту шорох слышу.
– Роман Викторович? Вы? – Ирина. Как приятно слышать знакомые голоса. – Что же Вы не позвонили, не предупредили?
– Ира, даже если у вас тут полный бардак, меня вы можете не бояться. Я сейчас не как ревизор, а скорее как часть интерьера. Посижу немного в офисе и обратно в свою берлогу поползу. Только попросить тебя хотел.
– Конечно, Роман Викторович. Все, что угодно.
Ирина усаживает меня в мое кресло и я, не сдержав облегченного выдоха, вытягиваю правую ногу. Как же болит зараза! Левая уже ничего, а вот правая вообще спасу нет. Все-таки по лесенкам мне еще рано бегать.
– Ирина, дверь закрыта?
– Да, можете говорить. Мы здесь одни.
– Мне сиделка нужна. Ну, человек, который меня везде сопровождать будет, дома помогать, договора зачитывать. Надежный и верный человек.
– Сейчас сложно найти такого человека. Что касается работы, так на Михаила Андреича можно положиться. Он за это время полностью освоился, всю документацию сам проверяет и подписывает пока за Вас.
– Да, работа это хорошо. Значит, для ухода и дома. Сможешь поискать? Я понимаю, что это не входит в твои обязанности, но я оплачу. Как сверхурочные.
– Глупости какие. Конечно, поищу. Быстро не обещаю, надежного человека найти сложно. А мальчик тот, что приходил? Артур Мечин? Ему что сказать?
– Артур? – черт, у меня чуть сердце не выскочило. – Когда он приходил?
– Ну, до аварии еще часто здесь бывал. И последние несколько месяцев. Он звонит постоянно, спрашивает, не приходили ли Вы на работу. Он обычно по понедельникам как раз звонит. Ему сказать, что Вы были?
– Он сегодня не звонил?
– Нет. Он чуть позже звонит, после четырех.
– Если позвонит, соедини меня с ним. Я здесь буду.
– Хорошо. Вам что-нибудь принести?
– Твой кофе хочу. Соскучился очень.
– Одну минутку, Роман Викторович, – слышу, как она улыбается.
Вспоминаю лицо. Черт. Я начинаю забывать, как выглядят сотрудники. Пытаюсь вытащить из памяти ее лицо, смутный образ. Я был таким невнимательным. Но, похоже, меня здесь любили. Я же слышал, как офис шептался, высунувшись в коридор. Не осуждали, не язвили. Переживали, охали.
Провожу ладонью по пустой столешнице. Странно, что зам не перебрался в мой кабинет. Хотя, это хорошо. У меня с этим столом столько воспоминаний связано. Где-то здесь должна быть статуэтка лошади. Ага, вот она. Помню, как Арти приложил меня ей. Может попросить его еще раз съездить мне по куполу? Я столько слышал про чудесные исцеления, после травм.
В столе были презервативы. Я в последнее время всегда держал их под рукой, и смазка.
Открываю стол, шарю рукой. Нету, значит нашли и выбросили. Бумаг тоже нет. Ладно, черт с ними. Мне сейчас это все без надобности.
– Ваш кофе, – Ирина ставит на стол поднос и пододвигает чашку к моей руке.
– Спасибо. Ирина, иди работай, я справлюсь.
– Если что, зовите.
Девушка уходит, и я снова остаюсь один. За последние почти одиннадцать месяцев я впервые остаюсь один днем.
Чем себя занять, абсолютно не знаю. Проверяю время. Час двадцать. Пока Арти позвонит, я тут с ума сойду. Но я не выйду из кабинета, даже если пожар случится. Он звонит. Значит помнит. Черт. Я, дурак, повелся на уговоры матери и сменил сим-карту. Чтоб партнеры не донимали. А он же ничего обо мне не знает. Вряд ли ему сказали хоть что-нибудь на работе.
Минут через двадцать в кабинет заходит мой зам. Вот кто отвлечет меня на время ожидания. Сейчас я у него все выспрашивать буду.
Я так увлекся нашим внеплановым совещанием, что совсем забыл про время.
– Роман Викторович, Мечин Артур звонит. Соединять?
Черт, Артур. Наконец-то.
– Да, конечно, – опускаю трубку.