Анна ничего не сказала и даже не пожала плечами. Помолчали еще немного.
– Меня зовут Анна Бартон, – решила в конце концов развеять некоторую неопределенность Анна.
– Очень рад, Адриан Томсон. Я бы пожал вам руку. Да боюсь вас фатально отвлечь.
– Мудро, – без тени иронии заметила Анна.
– Извините, я не хочу вас обидеть. Я, пожалуй, сам виноват. Не сообразил вовремя, думал, вы остановитесь. Растерялся, в общем, – сказал Адриан после некоторой паузы.
– Вы всегда стараетесь взять вину на себя? – улыбнулась Анна. – Как женщине мне, конечно, это приятно, но справедливость не позволяет принять такой расклад вещей. А вообще очень рыцарственный поступок, благодарю.
Он промолчал и, кажется, даже немного обиделся.
Больница Сент-Мэри была построена в Эшингтоне еще в начале девятнадцатого столетия, и под слоем пластика и каких-то еще стерильных полимеров Анна чувствовала слабое дыхание старого кирпича, пропитанного страданием больных и светлой радостью исцеления, угасанием сил, и отчаянным желанием жить, и не менее отчаянным желанием спасать. Анна не любила больницы, но здешние стены слишком много судеб вобрали в себя, и здесь было всегда интересно, таинственно и жутковато.
– О, Анна! – В приемном покое за столиком регистрации больных сидела совершенно Анне незнакомая медсестра. Ее, правда, уже давно перестало удивлять, почему ее знает по имени добрая половина города. – Что случилось? – Медсестра переводила испуганный взгляд с бледной Анны на бледного, с шишкой над правой бровью молодого человека в перепачканном плаще.
– Я…
– Я упал с лестницы, а мисс Бартон любезно согласилась отвезти меня сюда.
Анна бросила на Адриана полный изумления взгляд. Зачем он?!
– Как же… – беспомощно начала вопрос медсестра. Наверное, в ее картине мира падение с лестницы давало несколько иные повреждения, чем синяки и шишки на голове.
– Неудачно, – невозмутимо пресек дальнейшие расспросы Адриан.
– Ну не скажите… Ваше имя, пожалуйста…
Он назвал ей свое имя и номер страховки.
Медсестра – Анна разглядела на ее груди карточку с именем «Эмили Уокер» – принялась звонить по внутреннему телефону какому-то врачу и объяснять ситуацию. Несколько раз энергично кивнула, выслушав собеседника, как будто он мог ее видеть. Наверняка ей уже выговаривали за такую манеру вести переговоры.
– Пройдите, пожалуйста, для первичного осмотра в восемнадцатую палату, это прямо по коридору. Карен, проводи пациента, будь добра, – обратилась Эмили к своей напарнице.
– А мне можно? – вклинилась Анна.
Теперь пришла очередь Адриана удивляться:
– Это зачем?
– На пару слов.
– Давайте поговорим после. Мне будет удобнее проходить осмотр в ваше отсутствие.
На это Анна не нашлась, что ответить.
– Анна, подождите здесь. – Медсестра кивнула на ряд скромных серых стульев у стены. Вряд ли она поняла, откуда столько напряженности в репликах Адриана и его «спасительницы». Хотя не исключено, что она заподозрила, что это Анна каким-то образом виновата в маленьком несчастном случае.
– Да, конечно. – Выбор у Анны был небольшой.
Она уселась между пожилой дамой с каким-то ненормально большим вязаньем на коленях и очевидной домохозяйкой, которая нянчила малыша лет полутора. Наверняка у нее еще как минимум двое…
От этой мысли повеяло грустью, и Анна поспешила переключиться. Итак, что мы имеем? Дорожное происшествие, в котором – к счастью, несерьезно – пострадал один человек. И этот человек теперь еще и выгораживает ее перед всеми, очевидно не желая для нее неприятных последствий. Вопрос первый: почему? Вопрос второй: чем ему отплатить? Все это сводится к третьему вопросу: а что он хочет и может получить от нее взамен?
Анна шумно вздохнула и спрятала все еще дрожащие руки в рукава вязаного кардигана. То ли в больнице очень холодно, то ли она никак не может согреться…
Адриан Томсон, скорее всего, приезжий. Он слишком хорошо говорит и слишком хорошо одевается для урожденного провинциала. Может, ему не хватает в Эшингтоне друзей? Ха-ха. Не очень-то он похож на человека, который хотел бы свести с ней дружбу.
Вероятность того, что она заинтересовала его как женщина, еще меньше. Анна не заметила, как губы искривила горьковатая усмешка. Он явно моложе и вряд ли его интересуют худые, измотанные брюнетки без макияжа и прически, в дешевых джинсах и вязаных кардиганах, скрывающих все достоинства фигуры, которые только можно скрыть при помощи одежды.
И еще менее вероятно, что ему нужны ее деньги.
Все-таки люди – чертовски загадочные существа. Анна и забыла, когда ей в последний раз приходила в голову эта мысль. Ей давно уже казалось, что людей она видит насквозь, как рентген…
Появление Адриана прервало ее размышления. Он пробыл в палате не более пятнадцати минут, как услужливо подсказали висящие на противоположной стене часы с большими стрелками.
Теперь на лбу его красовался аккуратненький кусочек пластыря. Полудлинные волосы он причесал, и они волнами лежали по обе стороны от пробора. Плащ, вывернутый наизнанку, висел на согнутой в локте руке. Адриан весь как-то подтянулся, и Анна против воли подумала, что он красивый. Похож на поэта-романтика. Хромота как раз кстати. Новый Байрон…
– Выглядите хорошо, – кивнула она ему. – Что сказал врач?
– Сотрясения нет – упал я все-таки очень удачно. Кости целы, ушиб бедра, легкий вывих. Я в порядке.
– Слава богу. Я отвезу вас домой.
– Мм… я бы предпочел взять такси.
– Не дождетесь.
– Что вы имеете в виду?
– Сразу видно, что вы не из наших краев. У нас три такси на город. Вероятность, что одно из них будет проезжать мимо больницы, ничтожно мала, сами понимаете. Так что вашим такси буду я.
Анна, конечно, обрисовала транспортную ситуацию в городе в самых черных тонах, но чего не сделаешь, чтобы удовлетворить женское любопытство… Точнее прояснить отношения.
– Хорошо, – со вздохом смирился Адриан.
– Зачем вы это сделали? – спросила Анна, когда они уселись в машину. Она любила разговоры без обиняков и прямые вопросы. Изощренные словесные игры, в которые так увлеченно играют люди, хороши для приятного вечера за чашкой кофе, но не более того.
– Что именно? – Кажется, глаза у него смеялись.
– Вы выгораживали меня перед всеми.
– А что, я должен был наябедничать, как мстительный и трусливый школьник? Хотите, чтобы у вас отобрали права?
– Признаться, не хочу, но я привыкла отвечать за свои действия!
– Какая независимая позиция… – Он преувеличенно равнодушно посмотрел в окно. – Может, поедем уже?
– Мотор греется. Вы что, не видите, сколько лет этой машине?
– Признаться, не вижу, – сказал он без тени издевки. Самая неприятная манера шутить.
– Я и вправду не люблю чувствовать себя обязанной.
– Вас никто не просит. Я сделал это, потому что посчитал нужным.
– Но это несправедливо!
– Я – мужчина, и я поступил по-мужски. Оставим эту тему.
– А я ваша должница. Или вы не берете долгов с женщин?
– Не приходилось. – Движение плечом.
– Хорошо. Все бывает в первый раз. Я бы предпочла с вами рассчитаться прямо сегодня. – Анна уже гораздо увереннее, чем полчаса назад, тронулась с места.
– Вы знаете, куда ехать? – с явным на этот раз сарказмом спросил Адриан.
– Конечно. Мы ведь едем ко мне, – пожала плечами Анна, невольно подражая его манере шутить без улыбки.
Ей показалось или он и вправду покраснел?
Неизвестно, что подумал Адриан о намерениях Анны, но по пути к ее дому он не проронил и полудюжины слов. Не так уж мало для десятиминутной беседы двух почти незнакомых людей, которые столкнулись при не очень-то благоприятных обстоятельствах.
– Приехали! – объявила Анна, когда «мерседес» остановился напротив стеклянной двери, на которой скромно поблескивала надпись «Гватемала».
– Что это? – с неподдельным любопытством спросил Адриан.
– Это мой маленький рай. Надеюсь, вы любите кофе? – Анна вытащила ключ из зажигания и выбралась из машины.
– А почему «Гватемала»? – Адриан, похоже, растерялся, ибо согласно его представлениям о мире он должен был открыть перед ней дверцу, и теперь стоял со своей стороны машины и явно не знал, что делать.
– Слово красивое, – многозначительно сказала Анна. – Вы остаетесь здесь или идете со мной?
Он пошел за ней, подождал, пока она трижды щелкнула в замке ключом, и успел-таки распахнуть перед ней дверь.
– Вот это да! – Это была самая яркая реакция, которую Анна наблюдала у Адриана за все недолгое время их знакомства. – Это ваше? – Он с восхищением осматривал небольшой квадратный зал на восемь столиков, стены, отделанные деревянными панелями и выкрашенные светло-терракотовой краской, маленькие круглые светильники, которые в полумраке осенних сумерек казались волшебными, сделанная вручную мебель из ореха…
Анна в который раз испытала за свое детище гордость.
– Мое, – скромно сказала она.
– А где работники?
Она подняла руку, как на школьном уроке.
– И все? – изумился Адриан.
Она небрежно кивнула – мол, а что в этом такого?
– Потрясающе… Никогда бы не подумал, что вы – такая. Ой, я что-то не то говорю, – смутился Адриан.
– Нет, наоборот, мне так больше нравится. А какой я могла бы быть, по вашему мнению? – Анна сняла кардиган и бросила на один из табуретов у стойки.
– Мне почему-то показалось, что вы легкомысленная.
– Хм. По-моему, мне и так ничто не мешает быть легкомысленной…
– Нет. Вы же все это, – Адриан обвел глазами кофейню, – держите в своих руках. Тут уж не до легкомыслия.
Анна усмехнулась.
– Поможете мне принести кое-что из машины?
– Разумеется.
Адриан покорно позволил нагрузить себя бумажными сумками, пакетами и пакетиками. Анна пожалела, что не родилась художницей – в белой рубашке и тонком жилете, с развевающимися на холодном осеннем ветру волосами он был достоин кисти мастера. А вообще он заметно расслабился – неужели и вправду подумал, что она везла его в некое подобие борделя?!
– Ой, прости, я забыла про твою ногу. – Она закрыла машину и попыталась перехватить у него ношу. – Давай я…
– Ни в коем случае, леди. У меня же болит нога, а не рука…
– Тогда вдвойне спасибо. – Она раскрыла перед ним дверь. – Выгружай на стойку, я потом разберусь.
Тысячу лет ей никто не помогал с такими вот несложными мелочами. Она долго внушала себе, что в обществе другого человека заниматься делами, в которых замешана только она и кофейня, было бы неуютно. Как делить семейную жизнь с посторонним человеком.
Теперь она поняла, что долго нагло себе врала.
– Вот и чудесно. А теперь расскажи, какой у тебя выдался день.
– Я бы сказал отвратительный, – улыбнулся Адриан, – да это было бы невежливо.
– А такой ли он отвратительный? Кроме нашего совместного приключения были ведь и утро, и день… Ты садись, где нравится.
Адриану понравилось у стойки. Сел, положил подбородок на сплетенные пальцы:
– Если честно, весь день выдался суматошный, невнятный. И с привкусом пыли. – Он поморщился.
– Понятно. Я могу тебя спасти. – Анна достала из самой большой сумки пакет из плотной коричневатой бумаги с надписями, больше похожими на орнамент.
– Что это?
– Кофе. – Она разорвала упаковку и высыпала на большую медную сковороду желтоватые зерна. Включила газ.
– А не похож, – констатировал Адриан.
– Это «Индия моонсунд малабар».
– Мне это ни о чем не говорит.
– В Индии в сезон муссонов собранный кофе помещают под открытые навесы. От влаги и ветра он становится вот таким. Вкус оценишь сам. Представляешь вкус кофе с дождем и ветром? – Она улыбнулась.
– Ты поэтесса.
– Ага. Поэтесса кофе.
Процесс приготовления кофе завораживал, как магический ритуал. Мягко шуршало на сковороде зерно. Анна достала две чашки цвета топленого молока. Говорить не хотелось. Адриан тоже молча наблюдал за плавными, умелыми движениями ее рук.
– Божественный запах… – пробормотал он, когда зерна на сковороде приобрели привычный шоколадный оттенок.
– Да. Зажжешь огонь в камине? – спросила Анна, выключая газ и помешивая горячие зерна деревянной лопаткой.
Она спиной ощутила волну смущения. Усмехнулась, но так, чтобы Адриан не заметил.
– Хорошо, я сама.
– Извини, но я как-то…
– Понимаю. Это тоже искусство, которое дается не всем. Я тоже, когда сюда переехала, не умела.
– А ты не здешняя?
– Нездешняя, но это уже совсем другая история.
Вскоре к нежному свету светильников-шариков прибавились оранжевые отсветы пламени, и кофейня окончательно превратилась в зал для колдовства.
Анна задержалась у камина, сидя на корточках, – живой огонь притягивал ее, как родник притягивает истомившегося от жажды путника.
В спину ударил сквозняк. Она обернулась.
– Анна, здравствуйте, а мы думали, что по понедельникам вы закрыты… – В облаке влажного осеннего воздуха и старомодных духов на пороге возникли миссис Престон и мисс Симпс, две пожилые и очень воспитанные дамы, делившие крохотный домик на углу Каспер-роуд и Гастон-парк. Они заходили к ней не реже трех раз в неделю – по вторникам, пятницам и воскресеньям, а в остальные дни Анна частенько наблюдала их, чинно прогуливающихся под ручку. Совсем не страшная одинокая старость…
– Извините, леди, – Анна подхватила церемонное обращение Адриана, – но у меня действительно сегодня закрыто. Простите, что ввела вас в заблуждение. – Улыбнулась, чтобы они не приняли ее слова за грубость. – Жду вас завтра. У меня есть кое-что новенькое. – Она многозначительно улыбнулась.
Дамы принялись многословно и суетливо извиняться, и каждая выразительно покосилась на Адриана, и Анна поняла, что уже к вечеру, самое позднее к завтрашнему полудню, весь Эшингтон будет знать, что у нашей Анны, да, той самой, которая держит кофейню, представляете, роман…
Эта мысль ее неожиданно развеселила, и она улыбнулась еще сердечнее, и так, улыбаясь, закрыла дверь за незваными гостьями на щеколду.
– Тебя здесь любят.
Анна повернулась к Адриану:
– Да. Я лучше всех в городе варю кофе.
– Не собираешься расширяться?
– Нет. Меня все устраивает. С большим заведением я не справлюсь, придется кого-то нанимать. Не хочу. – Анна пожала плечами. Время молоть кофе.
– А живешь ты где?
– Здесь же, на втором этаже.
Адриан помолчал.
– Удобно, – вежливо сказал он в конце концов. Наверное, у него вполне определенное мнение о людях, которые живут там же, где работают.
Анна энергично вращала ручку старинной кофемолки.
– Ты принципиально не пользуешься техникой? – с улыбкой спросил Адриан.
– Согласись, эта штука красивее, чем даже самая стильная электрическая кофемолка. – Анна кивнула в сторону мягко поблескивающей никелем и стеклом кофемолки, которая помещалась у нее за спиной.
– Соглашаюсь. У тебя удивительное чувство красоты, Анна. Это одно из лучших мест, которые я видел в жизни. А видел я немало, поверь.
А Анна никогда не видела таких глаз. Голубые – но не похожие оттенком ни на небо, ни на воду. Может быть, на топазы – если бы существовали топазы, подернутые изморозью.
Потом она варила кофе на горячем песке, в молчании, которым никто не тяготился, и разливала его с пеной по чашкам такого тонкого фарфора, что он казался почти прозрачным. Адриан внимательно и одновременно отстраненно наблюдал за ее движениями, будто вспоминал параллельно строчки какого-то стихотворения. Или складывал шестизначные числа.
– Ну вот. – Анна поставила перед ним свой шедевр. – Надеюсь, это вознаградит тебя за все страдания сегодняшнего дня. И придаст сил для грядущего вечера.
– Сладко, – удивленно и почти по-детски сказал Адриан. – Я же видел, ты не клала сахара!
– Это сам кофе. Муссоны, помнишь?
– Ритуальный напиток?
– Вроде того.
А потом – будто стаял лед, на который пролили горячую воду. Анна и Адриан разговаривали и не могли наговориться, и снова пили кофе, а потом чай, и он уже не казался ей замкнутым и чопорным мальчишкой, нет, он был уже почти другом – внимательным, умным и ироничным. Говорили о погоде – как же без этого, об архитектуре – в Эшингтоне и вправду есть на что посмотреть, об истории, о посуде – Адриану очень понравились ее чашки, и даже немного о политике.