– Ты не должна меня благодарить. У меня не было выбора.
Она выглядела растерянной.
– И что это должно означать?
Он пожал плечами.
– Это означает то, что означает. Я не играю в словесные игры. От меня тут ничего не зависело, поэтому благодарить бессмысленно.
Лив скрестила руки на груди. Шон изо всех сил старался не думать о том, какой мягкой, сочной и горячей она должна быть под халатом, как она благоухает всякими девичьими лосьонами и кремами. Пришлось потрудиться, чтобы вернуться к теме разговора.
– Мне интересно взглянуть на электронные письма Tи-Рекса, – сказал он.
Ее глаза сузились.
– Зачем?
На мгновение вопрос поставил его в тупик, но не было никаких причин скрывать от нее чистую правду.
– Затем, что мне интересно. Потому что я не хочу, чтобы тебе причинили вред. Потому что мне чертовски, до смерти любопытно.
– Ну, если так… – пробормотала Лив.
Вытащив ноутбук из чемодана, она села и застучала по клавиатуре. Свет от экрана освещал ее лицо, безмятежно прекрасное в своей сосредоточенности. Она послала Шону быструю улыбку и положила открытый компьютер ему на колени.
– Папка открыта. Тут девять писем.
Даты охватывали три недели. Он щелкал и читал их по порядку. Письма оказались именно такими, как она описывала.
Псевдопоэтические сопли. Мерзкие признания в навязчивой любви, мелкие наблюдения ее физических прелестей, комментарии о ее одежде и действиях. В последних трех откровенные сексуальные намеки, которые становились все наглее в каждом следующем письме. Дочитав до конца, Шон стиснул зубы. Конченный ублюдок.
Он кивнул, закрыл ноутбук и вернул его Лив.
– Итак? Что ты думаешь? – спросила она, отложив компьютер в сторону.
– Первое впечатление – он словно притворяется, – отозвался Шон. – Будто следует какому-то шаблону.
– Огонь и бомба – это не притворство, – возразила Лив.
– Нет, конечно, нет, – согласился Шон. – Спасибо, что разрешила посмотреть письма.
– Ты едва взглянул. – Ее тон был слегка осуждающим. – Это заняло у тебя… сколько? Две минуты?
– У меня фотографическая память, – заявил Шон. – Я буду читать эти письма всю ночь. – Его пристальный взгляд прошелся по тускло освещенной комнате и остановился на учебнике по химии, лежащем на ночном столике. Он полистал его. – Ничего себе, вот так напоминание о прошлом. Я думал, ты ненавидишь химию.
– Ненавидела. Но мне нравилось, когда ее объяснял твой брат.
Шон кивнул.
– Да, Кев гениально мог заинтересовать этой штукой. Он за два года получил степень бакалавра. Мог бы и быстрее, если бы не приходилось работать по ночам. Он уже работал над диссертацией, когда… – Шон сделал паузу и сглотнул. – Проклятье. Не бери в голову.
– Ты и сам был очень умным, – сказала она, чтобы нарушить мучительную тишину. – Тебе даже не нужен был учебник.
Его краткий смех отозвался болью в горящем горле.
– Сукин сын стоил восемьдесят долларов. Зачем покупать, если можно прочитать его в библиотеке?
– А еще ты никогда не записывал лекции, но всегда все помнил, – продолжала Лив. – Я тебе ужасно завидовала.
Шон закрыл учебник.
– Отец учил нас запоминать то, что мы слышим. Для него записывать что-то было признаком умственной лени.
– Ничего себе, – пробормотала она. – Очень жестко.
– Жестко. Да. Хорошее слово, чтобы описать Эймона Макклауда. Хитрость в отборе. Когда поступает информация, выбираешь только важные вещи. Остальное выбрасываешь, как мусор. – Он сделал паузу. – Я выбрасываю мусор, но отлично помню все, что важно.
От его тона взгляд Лив насторожился.
– Неужели? И что же важно? – Она взяла расческу и запустила ее в следующую прядь волос.
Шон вздрогнул, когда она дернула ее вниз.
– Ради бога, хватит уже! Дай мне эту штуку. – Он забрал расческу и держал вне досягаемости, пока Лив пыталась вернуть ее себе.
Она подпрыгнула за ней.
– Шон, это не смешно…
– Сядь, – велел он. – На кровать.
Последовала краткая борьба, которую он быстро выиграл, и вскоре она уже сидела на кровати, зажатая между его бедер. Он выбрал прядь ее волос и начал расчесывать.
– На чем мы остановились? Ну да. Мы говорили о том, что важно помнить, а что так незначительно, что можно забыть.
Поза была слишком интимной. Обернутые шелком бедра Лив были такими гладкими и горячими в том месте, где соприкасались с внутренней стороной его бедер. Его тело гудело.
– Шон, – прошептала она, – мне так неудобно.
– Зато будет удобно твоим волосам, – заверил он ее. – Просто расслабься и позволь мне на несколько минут стать твоей фрейлиной. Ничего страшного.
Она молчала, пока он медленно расчесывал длинную прядь волос, разглаживая каждый комочек, пока локон не стал гладким по всей длине. Он положил эту прядь ей на плечо и выбрал следующую, расчесывая ее терпеливо и медленно, как будто у него в запасе было все время мира. Шон тянул, сколько мог.
– Итак, что ты считаешь достаточно важным, чтобы помнить? – оживленно напомнила Лив.
Он положил гладкий, прекрасный локон ей на плечо и выбрал следующий, чтобы уделить ему все свое внимание.
– Тебя, – сказал он.
О боже! Это было похоже на одну из ее личных полуночных фантазий. Шон появляется в ее спальне и говорит, что она важна для него. Она не могла купиться на эту смертельно опасную чушь.
– Да ладно тебе, – сказала Лив дрогнувшим голосом. – Отпусти меня. Это плохая идея.
Он схватил ее за талию, когда она попыталась встать.
– Я помню каждую деталь, – сказал Шон. – С того момента, как впервые тебя увидел. В чем ты была одета, твою прическу, запах твоего шампуня. Все. Сенсорная передозировка с 3D-эффектом. Ничего не могу с этим поделать.
Она повернулась и затравленно взглянула на него.
– Замолчи, Шон. Это все чушь собачья, и я на нее не куплюсь.
– В первый день, на стройплощадке, на тебе была белая блузка, – тихо произнес он. – Юбка синего цвета. Волосы до задницы доставали.
– Стройплощадка? – нахмурилась Лив. – Я тебя впервые увидела в аудитории Шеффера. На лекции твоего брата.
– Я увидел тебя раньше, – сказал Шон. Каждое медленное движение расческой по ее влажным волосам было пропитано нежностью. – Все парни в бригаде говорили о великолепной дочери большого босса, которая учится в частной школе. Затем, в один прекрасный день, ты пришла на стройку с отцом. Ты даже не замечала нас, бедных ублюдков, пялящихся на тебя с высунутыми языками.
Лив ломала голову, пытаясь вспомнить.
– Я тебе не верю.
– Это правда, – продолжал настаивать Шон. – Ты пронеслась мимо, глядя вдаль. Будто фарфоровая принцесса. Посмотреть можно, но потрогать – ни в коем случае.
– Я не из фарфора, – прошептала она.
– Я знаю. Я точно знаю, какая ты теплая и мягкая. – Он бросил расческу на кровать и провел пальцами по ее волосам, разглаживая их по плечам. – Я открою тебе тайну, – пробормотал Шон. – Я не записывался слушателем на лекции Кева по изучению органической химии. Я знал этот предмет с двенадцати лет. Я пришел к тебе, Лив.
Шон Макклауд, использующий все свои навыки соблазнения, был смертельно опасен. Она начала искать слова, которые помогли бы его отвлечь.
– Это правда, что ты взорвал учительский туалет, когда был в шестом классе?
Он замер, затем затрясся от смеха.
– Ничего себе. Из всех призраков прошлого этого я ожидал меньше всего. Кто тебе рассказал? Этот придурок Блэр Мэдден? Он всегда был долбаным стукачом.
– Просто ответь на вопрос, пожалуйста, – проговорила она чопорно.
– Черт возьми! Это были всего лишь пара молекул пороха, упакованные в соломинку от молочного коктейля, обвязанную веревкой и с приклеенным запалом. Я бы не назвал это бомбой. Я закрыл дверь в ту кабинку проволокой, чтобы ее никто не использовал, а когда Харрис направился днем в туалет, я подкрался и поджег запал. Хотел преподать ему урок, а не взрывать его задницу.
Лив повернулась, чтобы увидеть его лицо.
– Почему ты это сделал?
Шон пожал плечами.
– Он меня разозлил. Кев успешно сдал все тесты по математике. Харрис обвинил его в мошенничестве. Как будто Кеву нужно было обманывать на математике в седьмом классе. Он уже изучал теоретическую физику. Самостоятельно.
– Ясно, – прошептала она.
– Харрис временно отстранил Кева. Это чертовски меня разозлило.
Его руки были заняты ее волосами, медленно поглаживая их по всей длине. Она обернулась и увидела, что он прижимает локон ее волос к своим губам.
Шон опустил его и поднял руки, смотря на нее насмешливо-виноватым взглядом.
– Попался, – прошептал он. – Прости.
Лив отвернулась, подавляя смех. Это какое-то безумие. Сегодня она чуть не умерла, а из-за этого человека теперь ведет себя, как глупая девчонка.
Но ведь так легко смеяться вместе с ним! Именно это и было в нем самым соблазнительным, хотя, конечно, соблазнительным в нем было практически все.
В то время Лив была невероятно застенчивой. Не только с мальчиками. Со всеми. Но как только прошел ее первоначальный ступор, когда она, разинув рот, поражалась его красоте, с Шоном стало по-настоящему весело. С ним она чувствовала себя умной и забавной. И никогда не чувствовала себя так, будто столкнулась с глухой стеной непонимания. Никогда не чувствовала, что к ее словам придираются или заставляют следовать чьим-то скрытым планам. Он просто слушал ее, думал о том, что она говорит, и отвечал.
Это было легко, замечательно и… волшебно.
И оставалось до сих пор. Будь он проклят, ничего не изменилось. «Те, кто не помнят прошлого, обречены на его повторение». Или как минимум на то, чтобы снова и снова вспоминать эту пословицу.
Лив настроилась на серьезный разговор.
– Тебе приходило голову, как это странно? Умасливать меня после того, что наговорил в последнюю нашу встречу?
Его руки, ласкающие ее волосы, остановились, а тело замерло.
– Вообще-то, нет, – сказал он осторожно. – Я просто наслаждаюсь тем, что нахожусь рядом с тобой.
– Так значит, тот разговор входит в число мелочей, которые ты решил забыть? – Лив с ужасом ощущала, как к горлу подступил комок.
Он не ответил. Она чувствовала, как горит его лицо, плотно прижимающееся к ее плечу.
– Я его помню, – сказал Шон. – Прости.
– Простить? – Она отпихнула его сжатые колени, чтобы освободиться, и повернулась к нему спиной, пока приводила в порядок халат и лицо. – У тебя, наверное, раздвоение личности. Один Шон милый и приятный, а другой жестокий и ужасный. Это такая забава – заводить женщин, а потом наблюдать, как они локти кусают, когда ты их бросаешь? Ты втайне ненавидишь женщин?
– Нет. – Его губы превратились в печальную линию. – Это не так. Совсем не так. И уж тем более я не ненавижу тебя. Прости, что я так поступил. У меня были свои причины.
Почему-то эти слова привели ее в еще большую ярость.
– Да что ты говоришь? Вытолкнуть кого-то из здания, затем спуститься вниз, встать над изувеченным телом и сказать: «Прости, но у меня были свои причины».
– Лив, я…
– Я знаю твои причины. Прилипала вроде меня ошивающаяся вокруг, быстро тебе наскучила. Тогда почему ты здесь? Я та же самая, черт возьми, только старше и толще. Если я надоела тебе тогда, то надоем и сейчас.
– Ты никогда мне не надоедала, – возразил Шон.
– Значит, ты нашел более соблазнительную добычу, чем я? Более опытную в сексуальном плане? И это был твой способ избавиться от…
– Нет, – перебил он. – Боже, нет. Пожалуйста, мы можем просто начать все сначала?
– Нет, Шон. Не можем. – Она повернулась на пятках и направилась к двери, но, когда взялась за ручку, он схватил ее сзади, обнял рукой за талию и прижал спиной к своему телу.
– Нет. Подожди, – умолял он. – Всего секунду, Лив. Пожалуйста.
Она втянула воздух, чтобы закричать. Он накрыл ладонью ее рот. Лив укусила его, извиваясь.
– Тсс, – прошептал он. – Ты имеешь право злиться. Кусай меня, пинай, только не заставляй меня иметь дело с твоей матерью.
Она выдала себя приглушенным смехом. Шон осторожно убрал руку.
– Если не хочешь иметь дело с моей мамой, не врывайся в ее дом, – сказала Лив. – Ты подозрительно хорошо с этим справился. Решил наконец-то начать зарабатывать ограблениями?
– Нет. Веришь или нет, я обычно не проникаю в дома. Я проник только в этот дом, потому что здесь ты.
Он упал на колени. Она отступила, не доверяя злому блеску в его глазах.
– Ради бога, ответь, какого черта ты сейчас делаешь?
– Молю о пощаде. Пытаюсь, чтобы выглядело менее угрожающе. Я слишком высокий. Я тебя нервирую? – Он направился к ней на коленях.
– Естественно. – Лив отступала, пока не уперлась в стену. – И на коленях ты безобиднее не выглядишь. Ты выглядишь нелепо.
Он усмехнулся.
– Круто. Нелепость дает всякие преимущества.
– Не в моем случае, – предупредила она. – Игра в клоуна со мной не сработает. Тебе меня не очаровать, понял? Не очаровать, – добавила Лив по слогам.
Он пополз к ней на коленях через всю комнату.
– Меня поставила на ковер жесткая, безжалостная богиня в шелковом халате. Это самое забавное, что случалось со мной за пятнадцать лет.
– Прекрати! Не могу поверить, что мы ведем этот разговор. Мне бы закричать стоило, что в моей спальне вооруженный бандит.
Шон невинно взглянул на нее.
– Как ты узнала, что я вооружен?
– Просто предположила. Ты похож на типа, который носит оружие.
– Правда? Вот черт. А я думал, что моя маскировка под нормального парня работает. Обычно я не вооружен. Это заставляет меня нервничать. Но сегодня я уже понервничал из-за бомб и из-за целой кучи других причин, поэтому взял свой верный «SP 101 Ruger [26]». – Он подтянул джинсы и показал ей револьвер в кобуре на лодыжке. – На другой ноге у меня нож. Ну и мои руки с ногами тоже можно считать смертельным оружием, если это тебя так беспокоит.
– Да уймись ты наконец, – прошептала она. – Смертельное оружие! Бред какой-то.
– У меня есть юридическое разрешение на тайное ношение, – заверил он ее.
– Ты показываешь мне все эти свои мачо-железяки, чтобы произвести впечатление?
Шон тихо засмеялся.
– Я не знаю. А сработало бы? Что больше всего тебя бы впечатлило? Скажи мне. Я постараюсь исполнить.
– Видеть, что ты ведешь себя, как взрослый, хоть раз в жизни, – резко ответила Лив. – Хотя на самом деле это не просто бы произвело на меня впечатление. Это поразило бы меня до глубины души.
Улыбка исчезла с его лица. Шон посмотрел на нее и встал на ноги.
– Что значит вести себя как взрослый? – спросил он. – Такому незрелому клоуну, как я, это нелегко. Первым делом мне надо было бы держаться от тебя подальше. Здесь я уже облажался. Затем лучше всего уползти назад в крысиную нору, через которую я сюда забрался. И уковылять обратно к сточной канаве, зажав хвост между ног. Ты этого хочешь?
Лив открыла рот, чтобы сказать «да». Но не смогла. Она прокашлялась и попробовала еще раз.
– Не обвиняй меня, – сказала она. – Это не справедливо.
– Приготовься. Я собираюсь поступить как взрослый в первый и, вероятно, единственный раз в своей жизни. Не моргни, а то все пропустишь.
– Прекрати говорить глупости…
– Я это и пытаюсь сделать, – раздался его голос. – Но мне нужна твоя помощь. Скажи просто и ясно, на языке, который сможет понять даже такой упрямый дурак, как я. Скажи: «Убирайся на хрен из моей спальни, Шон, и держись подальше всю мою оставшуюся жизнь».
Она сглотнула ком в горле.
– И ты уйдешь?
– И я уйду.
Секунды текли медленно. Он смотрел и ждал. Она не могла говорить, не могла двигаться. Секунды превращались в минуты.
– Ты не скажешь этого, принцесса, – наконец произнес Шон.
Черт бы его побрал. Лицо Лив запылало, и она закрыла его руками прежде, чем он увидел ее плачущей, но безрезультатно. Шон, не стесняясь, наблюдал, как она плачет.