Огни святого Эльма - Евгеньев Владимир 7 стр.


– Здорово! – сказал Даня. – Давайте, теперь я.

И стал неуклюже заряжать пистолет. Соня прибежала на выстрел в каюту капитана в своем новом платье. Но увидела, что мужчины не смотрят на нее – заняты оружием.

Она решила разведать обстановку и попытаться понять, что происходит, в глубине души ей очень хотелось опять увидеть штурмана. Соня прошмыгнула в коридор и вышла на палубу. Ей в нос снова ударил неприятный запах.

– Корабль был бы хорошей декорацией для спектакля об эпохе великих географических открытий, – подумала София. – Я ничего не понимаю, но все равно нужно сохранять спокойствие.

А боцман по-прежнему стоял на палубе, опершись о борт корабля, и курил черную трубку, пуская длинные струи дыма.

Он оглянулся, увидел Соню. Посмотрел на нее, улыбнулся. Но, как ей показалось, не высказал должного восхищения.

– Как, господин Питер? – спросила она. – Вам нравится платье?

– Нравится.

– Мне идет?

– Да, идет, – равнодушно ответил боцман, выпуская струю дыма. Соня знала, что мужчины ею восхищаются. «Почему же он такой равнодушный?» – подумала она. Тут ей показалось, что она догадалась.

– Господин Питер, у вас, наверное, есть женщина, которую вы очень любите?

Боцман оживился, посмотрел на нее.

– Да, – сказал он, – но она умерла. Моя жена. Я ее так любил.

– Она была очень красивой?

– Да, конечно! – он еще больше оживился. – Такая красивая-красивая. Полная, румяная, – он сделал руками в воздухе два округлых движения. Одно поменьше на уровне груди, другое широченное на уровне ниже талии. – Вон она была какая, пышная, большая женщина! Такая добродушная.

– Она вас любила?

– Да, конечно. Мы так любили друг друга. Она была хорошая хозяйка. Так следила за порядком. У нее была такая чистота в доме. Она всегда говорила: «Питер, не смей соваться сюда в таких грязных сапожищах. Вычисти сапоги и сними их», – и грустно добавил, – все блестело. Еда всегда была вовремя.

– Вы еще не старый, найдете себе женщину по сердцу.

Питер глубоко затянулся и стал совсем грустным.

– Я ищу! Ищу. Но разве можно найти такую? Такая женщина, видно, была одна на свете. Одна такая полная, пышная и такая расторопная, такая быстрая, такая аккуратная. Ах, моя дорогая девочка! Как я был счастлив. Когда я приходил пьяный, она тащила меня в чулан, стелила на пол старое одеяло. Клала меня сверху, а потом укрывала старой шубой. А, если это было зимой, она приносила из камина большие камни и клала рядом со мной на железный лист. И при этом ворчала: «Надо принести еще один камень. А то этот проклятый пьяница замерзнет». Когда я слышал эти слова и засыпал пьяный, я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

«Мда… Какое странное представление о счастье», – подумала Соня.

– А у вас не было парового отопления? Вы были такие бедные?

– А! Паровое отопление, – сказал Питер. – Эти трубки, по которым бежит горячая вода? Да, это интересное, очень хорошее изобретение. Но разве оно сравнится с камином, который растапливается просмоленными дровами? Ох, были времена!

– Значит, вы все-таки бедно жили?

– Нет. Мы были зажиточные. Да. Да, – он опять вздохнул.

– Ничего не понимаю, – подумала Соня – Жил в доме, который топился дровами. Они все как будто приехали из прошлого. Фантастика какая-то! Путешествие во времени, но ведь этого не может быть, должно быть какое-то реальное объяснение, но какое?

А боцман между тем продолжал:

– Один раз только я встретил женщину, похожую на мою Ульму. Она была негритянка, правда. Но такая полная, пышная, добродушная. Почти такого же размера. Да. Но я заметил, что она очень неряшливая. Женщина должна быть аккуратной. Да.

– Как все это странно, – подумала Соня.

Но в это время ее внимание привлекла группа людей, которая показалась на пристани. Это были молодые и средних лет мужчины, всего около семи человек, в шортах, в джинсах, в футболках. На шеях у них были цепи, на руках у некоторых часы. Они шли и оживленно разговаривали по-голландски. Но не это неприятно поразило Соню, а их скабрезные речи.

Можно было подумать, что они подробно обсуждают порнографический фильм или какие-то интимные приключения, свои или чужие.

– Развратники, – процедил сквозь зубы боцман по-голландски.

– Кто это? – спросила Соня, невольно придвинувшись к боцману.

– А! Это матросы из нашей команды. Видишь ли, мы иногда заходим в какой-нибудь порт. И эти типы не придумали ничего лучше, как шляться по борделям, заниматься развратом. Что поделаешь? Их ничем не остановишь. Не могу же я ходить за ними и оттаскивать их за шиворот. А ведь все они родились в добрых христианских семьях.

– Сейчас мало особо религиозных людей, – сказала София.

– Да, сейчас мало.

Все увиденное и даже манера боцмана выражаться крайне удивляли ее.

В это время мужчины взошли по трапу на корабль. Они увидели Соню. Она сразу привлекла их внимание.

– Ох! Какая красотка! – закричал один.

– Какая женщина! – закричал другой.

– Позвольте с вами познакомиться, юная леди, – сказал третий на английском языке.

Другой, шутливо оттолкнув его, сказал:

– Ты уже растратил весь свой пыл. Нечего тебе здесь делать, молодая леди, я имею честь пригласить вас, – он придвинулся к Соне близко, распахнул руки, чтобы обнять ее.

София вскрикнула, но боцман схватил его за шиворот и отшвырнул так, что он покатился по палубе.

– Вон пошли! В кубрик, – крикнул боцман по-голландски.

Матросы отпрянули. Видимо, «Питера вдвоем» они опасались. Но, отойдя к носовой части корабля, они оттуда стали выкрикивать пошлости и делать Соне разные непристойные предложения.

Боцман приложил ко рту свисток, который висел у него на шее, и громко свистнул. Получилась какая-то очень странная пронзительная трель.

– В кубрик живо! – крикнул он густым басом.

– Не свисти в свою дудку, старый козел! – прокричал в ответ один из матросов. – У нас выходной.

Тогда боцман с непривычной для его размеров быстротой бросился к нему, схватил его одной рукой за ремень, другой – за шиворот, и швырнул метров на десять, так что он еще прокатился по палубе.

Остальные матросы бросились врассыпную.

Боцман вернулся к Соне, брезгливо вытирая руки.

– Не бойтесь их. В общем-то, они неплохие парни. Ну, сбились с пути истинного. Да. Нам ведь трудно на этом корабле.

А тем временем на пристани показалась еще одна фигура. Это был мужчина лет сорока. В джинсах, черной рубашке и сандалиях. У него были темные прямые волосы, спадающие до плеч. Худое аскетическое лицо, пронзительные черные глаза. На груди висел большой позолоченный крест. В руках он нес высоко над головой еще одно большое деревянное распятие.

Он, молча, прошествовал по трапу.

– Ну, как, Ханс? – равнодушно спросил боцман вновь пришедшего. – Опять лез ко всем со своими проповедями? Морду тебе не набили?

– О, люди везде одинаковые, – ответил тот, кого назвали Хансом, низким грудным голосом. – Во все времена люди забывают Всевышнего и предаются пороку. И ходят по хотениям своей плоти. Не хотят знать, что их ждет впереди суд Божий, погрязают в самых низменных пороках, ведомые греховными страстями, не хотят видеть, что дьявол обманывает их, закрывает им глаза и толкает в бездну, в пучину. Они равнодушны к страданиям других, думают о своем богатстве, о своих удобствах, об удовлетворении своих похотей. И сейчас, в это время, люди таковы.

– Плохой ты проповедник, Ханс, – сказал боцман, затягиваясь трубкой.

– О, конечно! – продолжал тот, видимо, уже войдя в раж. – Я грешнейший и худший из всех людей. Но я, по крайней мере, понимаю свою греховность. Я стараюсь каяться. Может быть, Господь пошлет мне прощение.

– А ты поменьше осуждай других и смотри на себя.

– Я никого не осуждаю! Но я не могу закрыть глаза и не видеть, что весь мир погряз в самых гнусных пороках. Хуже, чем перед потопом.

Он посмотрел на Соню, как будто только первый раз увидел.

– Юная госпожа, – с пафосом воскликнул Ханс по-английски, – бегите с этого проклятого корабля. Конечно, весь мир лежит во зле. Но на этом корабле живет сам сатана. Этот парусник, и люди на нем, прокляты за свой грех, за свою дьявольскую гордыню. Бегите отсюда, пока не поздно.

– Заткнись, Ханс, – вяло проворчал боцман. – Иди в свою каюту и проповедуй там тараканам.

– А ты старайся избавиться хотя бы от пагубной страсти курения, – посоветовал Ханс боцману. – Может быть, тогда Господь, видя твое усердие, пошлет тебе силы к истинному покаянию.

– Ты за меня не беспокойся. Вон пошел, – повысил голос боцман и угрожающе поднял руку.

Смерив его гневным взглядом, Ханс повернулся и, ссутулившись, пошел дальше, подняв над головой свой деревянный крест.

– Что он говорил, господин Питер? Какое проклятие? – спросила Соня.

– О, это долгая и грустная история, – ответил Ван Гольф, вытряхивая трубку об борт.

– Ах, значит, это, действительно, что-то страшное!

– С вами не случится ничего плохого, если покинете корабль до захода солнца. Но мы с капитаном уж это обеспечим, – повторил боцман.

– Какой ужас, – подумала Соня. – Надо пойти, скорее, переодеться, взять Данилу и уходить.

Из каюты раздались выстрелы. Это Даня с капитаном пробовали пистолеты.

Тут к пристани подошла еще одна группа мужчин. Все довольно крепкого телосложения. Они пошатывались и горланили песни. Их современная одежда была расстегнута и разорвана. Многие курили. Они поддерживали друг друга, а один все время падал на корточки и никак не мог встать.

– А это пьяницы, – сказал боцман. – Каждый выходной они напиваются и не могут остановиться. Этот полусумасшедший Ханс в чем-то прав. Команда предается всем порокам.

– Они и во время плавания пьют? – спросила Соня.

– Во время плавания пить некогда. Мы все время попадаем в шторм.

– Но Средиземное море же довольно спокойное.

– Все это долго объяснять, барышня, – ответил Питер. – Со временем вы все узнаете. А, может, вам лучше и не знать этого.

– Как мне страшно, – сказала Соня. Все тревоги и опасения, которые отступили, пока она примеряла наряды и жемчуг, нахлынули на нее с удвоенной силой.

Между тем молодые люди подошли к трапу. И боцман, видно, сжалился над ними, стал их по очереди перетаскивать на корабль. А потом они, кто, шатаясь, кто на корточках, поползли на «нос».

Соня побежала обратно в каюту капитана, она решила во чтобы то ни стало заставить Данилу уйти с корабля, так больше продолжаться не может. Она открыла дверь и увидела, что Филипп стоял к ней спиной, а у Дани на одежде была кровь, больше она ничего не успела заметить. У Сони перехватило дыхание, и она закричала от ужаса.

– Меня смертельно ранили, прощай сестренка, доживаю последние часы, – прошептал Данила.

Соня бросилась к нему.

– Даниэл, не надо так шутить, – поморщился Филипп. Он успел оценивающе посмотреть на наряд Сони и улыбнуться, но она этого не заметила.

– Что случилось? Говори быстро! – крикнула София.

– Ничего страшного, – сказал Данила, – я просто провел рукой по лезвию кинжала, не думал, что он такой острый с двух сторон, я порезал руку.

– Кошмар! Больше нигде нет царапин? У него может начаться заражение! Нужно срочно протереть ранку спиртом!

– Это неглубокий порез, вам пора уходить, скоро закат, – сказал Филипп, – идите скорее. И по его лицу пробежала тень глубокого страдания.

– При чем тут закат, какие глупости! – крикнула Соня раздраженно. – Этот корабль сборище сумасшедших, театр абсурда, я не понимаю, что здесь происходит, и вы не хотите сказать! Мы сейчас же уйдем, но ему нужно протереть руку спиртом, иначе у него начнется заражение крови!

– На закате мы уходим в плавание! Я не могу вас взять с собой. Все будет нормально, сидите здесь, я сейчас схожу за спиртом, но вам надо поторопиться, – сказал Филипп. Было видно, что он волнуется и очень спешит.

– Данила, ну нельзя быть таким неосторожным, ты совсем как маленький, нам надо срочно выбираться отсюда! Это ты уговорил меня сюда поехать, – начала ругать брата Соня. Даже Данила, которому все было очень интересно, начинал испытывать легкую тревогу. София стояла около старинного кресла и возмущалась, платье ей очень шло. «Как она странно выглядит, какая необычная ситуация», машинально подумал Даня.

Тут в дверь громко постучали.

– Кто там? – спросила Соня. Дверь отворилась, на пороге стоял помощник капитана. Дирк внимательно посмотрел ей в глаза с каким-то новым выражением, это была уже не насмешка, а что-то другое: то ли заинтересованность, то ли удивление. Софии показалось, что у нее сердце перевернулось в груди от этого взгляда.

– А вам очень идет это платье, – сказал он, окинув Соню взглядом.

– Да ну, ерунда, маскарадный костюм, неужели он вам нравится? – ответила София с иронией в голосе. С ней что-то произошло, исчез страх, тревога за себя и Данилу, Дирк казался красивым мужественным и обаятельным. Что такое жизнь? Это быть рядом с ним и смотреть в его глаза. Она быстро представила себе, как возвращается в отель, и рядом уже нет этого человека, и тогда все теряет смысл, становится серым и неинтересным. И к ней возвращаются тяжелые навязчивые переживания. Нет, только не это. «Сколько же ему лет, – подумала Соня, – наверно около тридцати. А, впрочем, возраст не имеет значения, если мне почему-то так хорошо рядом с ним». За какие-то секунды все эти мысли пронеслись у нее в голове, и София сказала, серьезно глядя ему в глаза: «Может, вы мне объясните, куда я попала? На этом паруснике проходят съемки исторического фильма?»

– О, конечно, юная леди, я вам объясню. Давайте отойдем, боюсь, вашему брату будет сложно это понять, он еще так молод, – сказал Дирк вполголоса. Они пошли по палубе.

А тем временем Данила незаметно выскочил из каюты капитана и решил сделать то, что Филипп ему не разрешил, – забраться на мачту. Дане так хотелось почувствовать себя настоящим моряком, ведь в фильмах матросы так отважно лазают по мачтам и ставят паруса. Ему, конечно, было немного боязно, но он решил, что преодолеет себя, как настоящий мужчина. Данила быстро пробежал по палубе на нос корабля мимо пьяных, лежащих на палубе. И начал забираться по вантам. «Интересно, почему Филипп и Дирк по-разному объяснили мне, что такое ванты, – думал Даня. – Капитан сказал: «Говоря простым языком, это часть стоячего такелажа, они крепятся через систему юверсов к русленям», а штурман засмеялся и торжественно произнес: «Дитя мое это канаты, которые удерживают мачты». Между вертикально висящими вантами были перемычки, видимо, как раз для того чтобы можно было залезть наверх, вся конструкция напоминала веревочную лестницу в несколько рядов. Первые шаги дались Дане не так просто, расстояние между «ступеньками» было немаленьким. Но потом он наловчился и дело пошло быстрее.

А Соня тем временем не замечала ничего вокруг кроме штурмана. Они вышли из каюты.

– О, позвольте я буду держать вас под руку, – сказал Дирк полушепотом прямо ей в ухо. – Леди в таком красивом платье обязательно должна идти под руку с мужчиной, обедать с мужчиной, гулять с мужчиной, ужинать с мужчиной, а потом ложиться с ним в постель, таков наш старинный обычай, – и он посмотрел ей в глаза с вызовом и насмешкой.

Они подошли к борту корабля и встали, облокотившись на него и глядя на море. «Он издевается надо мной, специально говорит эти пошлости», – подумала Соня. А вслух сказала:

– Прекрасный обычай! Я только за. Но не уверена, что рядом со мной именно тот мужчина, о котором сказаны эти слова.

– А вы не такая простая, как кажетесь, – ответил штурман, – можно ли в чем-нибудь вообще быть уверенным до конца? Все эти сомнения только отравляют жизнь, не так ли?

– Моя жизнь уже отравлена.

– Чем же?

– В настоящий момент вы отравляете ее пустым и скучным разговором.

Дирк с некоторой досадой усмехнулся, его усмешка показалось Соне неприятной.

«Да, в нем есть что-то злое, он хладнокровный и жестокий человек», подумала она.

Назад Дальше