^{И вдруг открылась перед ним белая равнина озера, едва снежным пухом прикрытая, во многих местах и вовсе голый лед блестит.Всполошился лось, почуяв неминуемую беду, лютойстужей охватило сердце. Кинулся он в одну сторону, а навстречу ему два пса, широко раскрыв пасти, мчатся. Бросился в другую сторону, но с другой стороны еще больше собак навалилось.Ему бы пробиться, пока редки боковые заслоны, втоптать в жаркий снег пару собак и прочь из кольца. Но не может лось с духом собраться, смертельный испуг лишил его мужества. Черная тоска полонила душу, заволакивая глаза белым дымом, затыкая уши снегом, забивая ноздри запахом тлена... А враг все ближе и ближе...Уже обреченный, лось выскочил на гладкий лед. Теперь ему было трудно даже стоять: скользят копыта, разъезжаются в разные стороны.Помертвел лось от ужаса. Вот и конец его пришел, нежданный, негаданный.Мохнатые колобки из безобидных в лютых зверей превратились, окружили плотным кольцом лесного великана и мечутся вокруг, беснуются, рыча и хрипя, давясь застрявшей в глотке злобой.Особенно неистовствует крупный черный кобель. Он первым, выбрав момент, схватил лося за брюшину и попытался разорвать шкуру.Лось отшвырнул его ногой в сторону и попытался добить рогами. Сделал шаг вперед и пошатнулся. На этот раз подвели выручавшие во многих бедах сильные ноги, не удержали хозяина, заскользили по предательскому льду, совсем беспомощным сделав рогача.Этой минуты с нетерпением ждала собачья свора и, возликовав, рванулась на лося, облепила, присосалась разноцветными пиявками.Однако устоял лось и, встряхнув мощным телом, раскидал псов в разные стороны. Успел рогами зацепить нерасторопного кобеля и в тот же миг подкосились, подломились передние ноги под тяжестью разом прыгнувших и вцепившихся в горло двух псов.Поползла перед лосьими глазами белая равнина, поднялась стеной и опрокинулась. Полыхнула огненными молниями, ослепила и вдруг бросила его в стремительно мчавшийся навстречу розовый туман...Рядом с разорванным лосем лежат на истоптанном снегу два бездыханных молоденьких кобеля...Нажралась свора, попировала вволюшку, обнюхала на прощание мертвых товарищей и побежала дальше, забыв о прошлом, как о ненужной вещи.Впереди рассвет светлый и близкий. За спиной тьма черная и далекая.Короток и тревожен старческий сон. Смешалось настоящее с прошлым. Снится Альбе, что бежит она по рыхлому снегу, потом выскочила на звериную тропу, набрала большую скорость и взлетела в мощном стремительном прыжке...Встрепенулась собака, открыла глаза и, вспомнив обрывки сна, словно бы усмехнулась. Никогда в жизни она не прыгала красиво и мощно. И приснится же такая ерунда, от которой, впрочем, сделалось ей и грустно, и немного жалко себя. Ведь всю жизнь хотелось и сейчас хочется взлететь в стремительном прыжке выше деревьев, внезапно обрушиться на круп марала или косули, одним махом перерезать горло и наблюдать, как бьется в агонии смертельно раненное животное.Не довелось ей рвать глотки. Зато в поисках барсучьих нор, в отчаянных подземных схватках с барсуками ей не было равных. Всех барсуков до единого, начиная с родителей и кончая детенышами, выгоняла она на поверхность, где с ними беспощадно разделывалась собачья свора.Приземистая, с хорошо развитой грудью, с вывернутыми слегка наружу передними лапами, с маленькими ушками, кончики которых при беге болтались двумя крохотными осиновыми листочками, Альба не казалась сильной. Она никогда не перекусывала косулям глотки, не гналась по пятам за маралами и лосями. Но отнюдь не но причине трусости. Просто она не могла поспеть за быстрыми, стремительными псами и обычно прибегала к концу собачьего пира.Иногда она объедалась так, что не держали погрузневшее тело ноги, и тогда, блаженно зарываясь в снег, она долго смаковала растекающееся под шкурой от обильной пищи сладостное тепло. Но гораздо чаще приходилось довольствоваться объедками. Что не доели псы- eй. В самую холодную зимнюю пору, в январе и феврале, когда крупная охота складывалась неудачно, выручали мыши, рябчики, косачи, которых она превосходно отыскивала под снегом.}НАЧАЛО ПУТИ^{Когда-то Альба и молодой пес Пушок долго бродили по тайге, пока не набрели на Тайгал. Великое множество утиных яиц, мышей, зайцев, обнаруженных на Тайгале, обещало привольную жизнь.Постепенно к ним прибилось еще несколько псов. Первыми жертвами пока еще малочисленной стаи стали молодые косули и полосатые кабанята.Потом пришла зима. Мягким пушистым снегом разразились тучи, покрыв белым ковром желтые травы, накинув теплые искрящиеся шубы на мохнатые ветви елей и сосен. Почерневшие от осенних дождей березки, припудренные изморозью, вновь обрели нарядный вид. Присмиревшие камыши, повязав вокруг метелок пуховые косынки, стояли в строгой задумчивости и печали.Вслед за слабыми морозами ударили сильные и жестокие. Обмороженная земля застонала и заохала. То с гулким треском лопался лед на озере, покрываясь извилистыми трещинами, то ружейными выстрелами разрывали притихший лес расколотые морозом деревья. Для собакнаступили невыносимо тяжелые дни. Не все псы могли без устали преследовать дичь по глубокому снегу: многие быстро выдыхались. Таким оставаться в стае не было смысла. Но не это беспокоило Альбу. Ее тревожило, что псы не выдержат голода и разбегутся. Ведь у них не было настоящего вожака.Зима продолжала жестоко властвовать над миром. Один за другим падали на рыхлый снег истощенные псы. Не стало Пушка. Однажды он провалился в предательскую полынью, сверху прикрытую мягким слоем снега, но сумел все же с большим трудом выбраться на лед. Однако отчаянный холод и пронизывающий ветер жестоко разделались с ним. Пушок тяжело заболел. В одно обычное морозное утро, выбравшись из пещеры, он лег на снег и долго лежал, заметаемый снежной пылью.Когда Альба, вернувшись с охоты, подошла к нему, то увидела затянутые стеклянной поволокой глаза и иней, не тающий на собачьей морде.Первую долгожданную весну на воле встречали Альба и два пса. Они и составили костяк будущей стаи.Не пережить слабым трудную зиму, не осилить. Сытому псу любой мороз забава, для голодного — большое лихо, беда- бедовая. Сколько ни бегай — не согреешься, лишь конец свой приблизишь.Как выжила Альба в невероятно суровых условиях — непонятно. Может, природная смекалка сыграла роль, а может, еще что. В самый трудный момент мышь выбегала из норки или рябчик, крепко заснувший в сугробе, попадался на пути...Самое страшное — пережить первую зиму. Это и есть рубеж между жизнью и смертью. Если испугаешь смерть зарядом бодрости духа, значит, и зиму осилишь. Никакая стужа тогда не остановит твое сердце, не сведет судорогой мышцы, не уронит под корявый выворотень смерзшимся куском костей и мяса.Что заставило ее, не знакомую с лесом, поселиться наТайгале? Альбе, как, впрочем, и другим псам, можно было вернуться в рабочий поселок и не искушать судьбу. Однако возвращаться к прошлому не захотелось. Впервые она почувствовала себя по-настоящему свободной... Псы появлялись и исчезали, погибали под копытами лосей становились жертвами волков и медведей-шатунов, уходили к людям. Некоторые возвращались по весне, но с приближением зимы вновь покидали Тайгал. Немногие раз и навсегда вычеркивали из памяти все, что связывало их с человеком. В число таких входила и Альба.С каждым годом жизни в тайге она становилась опытнее и мудрее. Часто недосыпая, круглыми сутками бегала по лесу, отыскивала верные ходы в игре с таинственным лесным миром. Ее пытливость и природная смекалка делали стаю добычливой. Пока жива Альба, псам не грозит голодная смерть и распри.Вожаком вольной собачьей стаи ей не пришлось стать по вполне понятным причинам. Так уж заведено у собак, что вожаком стан непременно должен быть пес, отличающийся смелостью и силой, сумевший убедить остальных, что зубы его действительно самые острые, а хватка всегда верная, не знакомая с промахами. Подавая пример остальным, вожак первым бросается на добычу, пренебрегая смертельной опасностью. И потому стая, отдавая должное энергии, воле, бесстрашию, возносит его над собой.Когда пища сама лезла в лапы и за нею не нужно было гоняться, стая походила на добропорядочное семейство. Псы были между собой вежливы и предупредительны. В летнюю пору они были более расположены к играм и, по сравнению с зимним периодом, холодным и голодным, благоденствовали, вели, как говорится, райскую жизнь. Летнее «меню» отличалось большим разнообразием, и необходимость охотиться на крупных зверей отпадала. Но если представлялся удобный случай, им, конечно, не пренебрегали. Они были самыми обыкновенными псами, такими же, как тысячи других, что живут в городах и селах, и все же не такими. Зеленая тайга сделала их сильнее, мужественнее, подняла на ступеньку выше своих собратьев, уныло канючащих корку хлеба у человека. Настоящий пес никогда не станет слепым слугой. Он может быть с человеком только на равных. На дружбу отвечать дружбой, на ненависть— ненавистью, на любовь — любовью.Больше года прожила Альба у своего хозяина. Желание сбежать от него появилось у нее неспроста. Все дело в том, что в соседнем дворе на обрывке цепи, позволявшей удаляться от конуры не далее чем на три шага, жил злой и. сварливый кобель по кличке Шарик.Альба видела, как страдает пес, как в приступах бешенства хватает корешками зубов звонкую цепь, державшую мертвой бульдожьей хваткой его тугое горло. Шарику за всю его жизнь ни разу не позволили погулять по двору... О чем он думает, бедный старый пес? Такому и смерть, наверное, не страшна...Шарика совершенно не интересовал поселившийся рядом любопытный щенок. Шарик не обращал на Альбу ни малейшего внимания, хотя та звонким голосом постоянно напоминала о себе.Старый пес давно перестал замечать перемены, происходящие в доме хозяина и по соседству, не замечал смену времен года.Потом наступил день, когда Шарик с трудом выбрался из конуры. Слабый вой, дрожащий и тонкий, готовый прерваться с последним ударом сердца, поплыл над застывшими огородами.. Умирающий пес, всю жизнь прикованный толстой цепью к конуре, нашел в себе силы и тявкнул злобно в последний раз в сторону хозяина: «Не покорился я. Не покорился».Хозяин добил Шарика, не стал дожидаться, когда помрет тот своей смертью, и без малейших угрызений совести ободрал шкуру.}Волки^{В памяти Альбы навсегда сохранилась последняя встреча с волками.В тот злополучный день стояла оттепель, и слабые запахи сонно ползли от дерева к дереву. Гуляка-ветер озорничал в кронах сосен, осыпая с них труху, слабо шуршавшую при падении. По сухому древостою стучал дятел, попискивали крохотные синицы, где-то далеко каркала ворона.Тайга словно проснулась после длительной спячки. Для каждого зверька и птицы нашлась работа. Рыжая шалунья белка прочертила огненную молнию между стройной березой и подростком-кедром, подал голос рябчик, копошились на тонкой рябине снегири, роняя алые ягоды на осевший снег. Ничто не предвещало беды, если не считать не на шутку раскричавшихся соек.Долго хмурившийся молчаливый лес ожил, запел, заиграл на все лады, наверстывая упущенное в лютую стужу.Свинцовые тучи едва шевелились и огромными темными языками лизали хребты гор, тыкались ватными телами в ощетинившиеся горные пики, ощупывали их. Не верилось тучам, что горы могут быть такими крепкими, могучими, твердыми,В тот самый день стая собиралась предпринять набег на далекое таежное урочище, где появилось много маралов. Путь предстоял неблизкий, и стая отдыхала.В дозоре, у входа в большую пещеру, на примятом снегу лежал Дружок. Он обладал прекрасным слухом и чутьем. Как не заметил он волков, не почуял — никто никогда не узнает.Теплый день буквально ошеломил все живое, сквозь дрему виделось зеленое лето... Над полем поблекших прошлогодних ромашек чудились красивые бабочки и стрекозы...Дружок стоял под елью возле большого муравейника и незаметно для себя уснул. Ему снилось, что он наблюдает за крохотными муравьями.От миллионов топающих по земле ножек стоял едва слышный гул, приятно ласкающий слух. Мураши сновали вокруг с непонятной поспешностью. Дружок, позавидовав, их бестолковой толчее, сам захотел на какой-то миг превратиться в муравья. Но неожиданно муравьи стали увеличиваться в размерах, усилился и гул, производимый ими. Нарастая с тревожной быстротой, он уже не ласкал слух, а врывался в уши, подобно весеннему грому.Дружок проснулся и стремительно вскочил на ноги. Последнее, что он увидел на этом свете— вытянувшееся в стремительном прыжке тело серого зверя...Один за другим выскакивали из пещеры псы, и тут же их рвали, давили более крупные и сильные хищники — волки.Альба мгновенно оценила сложившуюся ситуацию. Для нее, не отличавшейся ни физической силой, ни скоростью бега, шансы на спасение практически равнялись нулю. Однако и на этот раз ее выручила природная смекалка.Самый дальний закуток, где она щенилась, представлял из себя пещерку в пещере, и был довольно надежным укрытием. Она и решила им воспользоваться для своего спасения.Протиснувшись через узкую горловину, соединявшую пещеру с закутком, она сжалась в комочек и замерла, с ужасом прислушиваясь к волчьей трапезе. Она еще надеялась остаться незамеченной. Но, плотно пообедав, волки принялись исследовать большую пещеру и, конечно же, обнаружили Альбу. Вся стая собралась возле узкой дыры в каменной стене. Довольно крупные лобастые звери скребли когтистыми лапами щель, пытаясь расширить ее, от нетерпения грызли камень, самого, низкорослого и тщедушного волка подталкивали сзади, помогали протиснуться.}