^{Наконец, отказавшись от мысли пролезть в щель, они установили круглосуточное дежурство. Но и эта затея не оправдала себя. Волки правильно сообразили, что собака наверняка лучше сдохнет с голоду, чем согласится накормить собой их прожорливую стаю.Вскоре они ушли, но Альба долго еще не решалась выйти из убежища, опасаясь притаившейся засады. Она выбралась из пещеры лишь тогда, когда почувствовала, что сил у нее осталось совсем немного, что дальнейшее пребывание в закутке равносильно смерти.От яркого, пронизывающего света у нее закружилась голова. Привыкшие к полумраку глаза обильно слезились. Она подозрительно огляделась, пытаясь определить, откуда может исходить опасность, прислушалась, но даже слабый звук не коснулся ее ушей.Покрытая белым саваном, мертвым сном спала природа. Кругом стояла полная тишина. II только сердце Альбы, толчками гоняя кровь, глухо гудело, мерно отсчитывая подобно ударам колокола: «Бум-бум-бум».Удары сердца вместе с ветром уносились вдаль, пронизывали распадки, взлетали над хребтами, бежали по заметенным волчьим следам, натыкались на преграды, обходили их стороной, падали на снег, но продолжали упорно продвигаться вперед, будто хотели крикнуть: «Слушайте все. Слушайте все. кто голоден и сыт. Она еле жива и никому не составит труда прикончить ее... Торопитесь... Бегите к большой пещере. Она осталась одна из всей собачьей стан... Добейте ее. Задавите».Альба поджала хвост и с ужасом прислушивалась к ударам сердца, предательски стучащего на весь лес. Любой посторонний звук мог привести ее сейчас в панический ужас и вновь загнать в спасительное убежище.Однако опасения ее оказались напрасными. Прошло уже довольно много времени, как она выбралась из пещеры, но никто из таежных хищников не появился.Это обстоятельство вернуло ей самообладание. Она стала дышать ровнее и глубже, глаза привыкли к свету.Напряженно принюхиваясь. Альба сделала несколько шагов. Забивая собачьи, отовсюду неслись лишь терпкие волчьи запахи.Втоптанные в снег, сиротливо желтели, чернели и белели клочья шерсти погибших псов. Тут же валялось несколько обглоданных костей. Остальные кости волки растащили по кустам, предпочитая поедать останки в одиночестве— так спокойнее...Где пролилась кровь, желтела трава. Ненасытные твари сожрали и пропитанный кровью снег.Большая беда не лишила Альбу мужества. Она верила, что вернутся те псы, которые сумели вырваться из волчьего кольца. Непременно вернутся.Чувство веры в преданных тайге псов согревало ее и помогало бороться с одиночеством. И только лишь одно обстоятельство мучило и жгло собачье сердце: досадно и обидно Альбе, что волки врасплох захватили стаю, совершенно растерявшуюся перед внезапно появившимся врагом и не сумевшую дать должный отпор.}ОПЯТЬ ВМЕСТЕ^{Вскоре стали возвращаться сумевшие отбиться от волков псы.Псы не изменили себе. Обладая различными характерами, привычками, склонностями, они вновь объединились в стаю, желая в сильном и могучем сообществе получить свободу, которую в одиночку завоевать и отстоять совершенно невозможно....На первых порах стая вела скрытый образ жизни. Подобно волкам ходила строго след в след, редко кто подавал голос, и совсем не было таких, кто решился бы затеять игры.Над Тайгалом незримо витала серая волчья тень, неотступно следовавшая за псами, трусливо жавшимися в кучу при случайном шорохе ветвей или постороннем звуке.Слишком памятна была ужасная трагедия, и повторения ее боялись все.Бесконечная пытка, не имевшая даже кратковременного перерыва, сковала псов, рискнувших жить по старому образцу. Стая разваливалась на глазах. Страх перед волками брал свое. Как по тонкому льду бродили псы таежными распадками, с минуты на минуту ожидая своей погибели.Альбе первой надоело вечно дрожать, пугаться, когда даже звуки собственных шагов казались чьей-то чужой, вкрадчивой поступью. Она самолично решила покончить с неопределенностью. Ее решение не вызвало у псов особого подъема, однако это обстоятельство ее ничуть не смутило. Она догадывалась, что делает единственно правильный ход в сложившейся ситуации.Стая проводила ее до водораздела у небольшой гористой возвышенности, густо поросшей хвойным лесом. Дальше по волчьим следам она побежала одна.Следы не первой свежести, к тому же заметенные снегом, пахли слабо, вяло, терялись в других более резких запахах. Но Альба, изучившая в темном логове все тонкости и оттенки исходившего от волков густыми волнами терпкого, противного запаха, безошибочно отыскивала следы и продолжала бежать.К ночи ударил сильный мороз. Окруженная желтым ореолом луна была похожа на мертвое, остывшее солнце. Постанывали деревья, потрескивала корка снега, играли в свою загадочную игру звезды, постоянно подмигивая кому-то.От разгоряченного тела дымилась шерсть. Клубы пара, вылетая из пасти, теснились за спиной маленькими облаками.Сколько она отмахала, какое покрыла расстояние — сама не знает. Пять рассветов встречала в пути. Кровоточили лапы, отяжелевшая голова клонилась к земле. Но что могла значить ее усталость по сравнению с радостным открытием. Альба убеждалась, что волки ушли далеко на юг и в эту зиму наверняка не вернутся на Тайгал. Значит, стая будет всесильна, не разбежится по городам и селам, не оставит Альбу коротать в одиночестве зиму....Порой не верится Альбе, что все это было. Кажется ей, что и Шайтан пришел на Тайгал давным-давно.Громадный умный пес, прирожденный вожак, держался со всеми собаками открыто. В редких случаях он позволял применить силу к нерадивому псу. Когда грехи провинившегося были выше всякой нормы, Шайтан безжалостно пускал в ход зубы. Стая одобряла действия вожака, а наказанный пес старательно зализывал раны.Рядом с могучим Шайтаном Альба чувствовала себя здоровой и сильной. Она опять принесла потомство: двух щенков. Малое количество отпрысков, правда, несколько обескуражило ее. Но когда в одном из них увидела маленького Шайтана, Альба радостно лизнула щенка. Значит, будет жить и процветать собачья стая....Сколько раз ей приходилось щениться в самом дальнем и укромном уголке пещеры — сама не помнит. Из последних сил тянулась она в стремлении вырастить щенков, но только считанные единицы доживали до середины зимы..Выжившие щенки вырастали в два раза крупнее матери и обижали ее наравне с другими, чужими псами.Она покорно сносила незаслуженные обиды, полагаясь на суровый закон, четко разделивший животный мир на сильных и слабых, по которому должны были жить только сильные. Преждевременную смерть слабых псов она считала нормальным явлением. Рано или поздно подобная участь ждала каждого, кто не отвечал требованиям, предъявляемым тайгой. Если пес выдыхается раньше, чем его жертва,—он обречен.Уже к двухмесячному возрасту Альбины потомки делились на щенков, способных выжить, быть полноправными членами стаи, и слабых, по разным причинам отставших в развитии, а потому, согласно железным законам природы, обреченных на голодную смерть.Словно понимая, что ей не прокормить весь выводок, Альба сама выбраковывала щенков. Лишенные материнской помощи, обреченные щенки, едва выпадал снег и наступали первые морозы, истощенные и больные, падали на холодный снег, чтобы никогда больше не подняться.}ВЕРНЫЙ И СТРЕЛКА^{Верный, сильный, большой пес, но слишком добродушный, отчего казавшийся немного глуповатым, и Стрелка, сука белой масти с единственным черным пятном на боку, настырная, самоуверенная, охотились. Легко отыскав добычу возле природного солонца, они приложили много терпения, сноровки и изобретательности в погоне за косулями. Знакомые с их повадками, псы, не теряя времени, мигом сориентировались. Верный, как более сильный и выносливый, первым ринулся за убегавшими животными, уходившими мощными прыжками.Едва касаясь копытами земли, косули взлетали высоко в воздух, и бег их походил на стремительный полет низко летящих бескрылых птиц, двумя желто-бурыми пятнами стелющихся над поляной. На зависть некоторым пернатым пролетит желтой молнией косуля, дохнет тугой волной воздуха, заставит с восхищением смотреть себе вслед длинноухих зайцев или рыжих лисиц. Расступаются перед нею высокие травы, низко гнутся кусты, кочки прячут свои уродливые горбы, ветер дует в спину. Беги, косуля, лети, беззащитное животное, радуй мир красотой и грацией, пленяй природу! Как ни тяжела твоя доля-долюшка, все равно любо жить. И ничего-то краше белого света не найти, не отыскать.Никнут желтые травы, пропуская благородных косуль, и смыкаются вслед за ними, ощетиниваясь копьями. Шумно бежит Верный. Тянутся перед ним ввысь кусты, сплетаются руками-веточками, волнуются, хватают за серые бока, выдирают клочья шерсти, пытаясь задержать преследователя. Верный грудью ломает копья трав, раздирает кустарник на части и, заливаясь громким лаем, уверенно тянется за косулями.Стрелка осталась у солонца дожидаться своей очереди. Она уже и погуляла, и посидела, и полежала, а Верного все нет и нет. Волнуется псина. Хуже нет мучения, чем ждать. Да и молодой косуленок не давал покоя, так и стучал острыми копытцами по самому сердцу, прыгал перед глазами свежим, упитанным, вкусным и, самое главное, вполне доступным.Шло время, и тревога овладела Стрелкой, пронзила тело нетерпением. Она больше не могла ни сидеть, ни лежать. Нервная дрожь охватила, закружила ее в диком танце, толкая на безрассудный шаг — без промедления броситься вслед за Верным и гнать, гнать стремительных косуль.Но ее терпение вознаградил наконец собачий лай: хриплый и редкий, страстный и горячий, проникающий под кожу, захватывающий чувством, знакомым только хищникам. Погоня! Даже бьющаяся в конвульсиях жертва не приносит такого наслаждения, как отчаянная гонка.Прислушавшись к приближающемуся лаю, ставшему более напористым и злым, она поняла, что Верный чувствует ее близость и старается громким лаем отвлечь внимание косуль от притаившейся засады, одновременно давая Стрелке возможность выбрать подходящую для нападения позицию.Притаившись под пушистой зеленой елочкой, на краю маленькой полянки, Стрелка с нетерпением ждала животных.Вскоре послышался треск сучьев, зашуршали раздвигаемые кусты, и на поляну выскочила вспотевшая косуля. Она остановилась, внимательно огляделась вокруг и, повернув голову в сторону, откуда прибежала, прислушивалась.На ее немой призыв выскочил из частокола леса вздымленный косуленок. Тяжело дыша, он подошел к косуле и оперся взмокшим телом о высокую и стройную мать.Та лизнула его в морду и лихорадочными глазами, полными невыразимой тоски, оглядела малыша.Позади рвал воздух, сотрясая землю, осыпал сухие листья с деревьев полный неимоверной ярости и лютости звериный голос.Враг приближался, и нужно было спешить. Осторожная косуля сделала шаг и тут же остановилась, опасливо посмотрев в конец поляны, где затаив дыхание, лежала Стрелка. От пушистых елочек, выстроившихся полукругом, веяло сумрачным холодом и стужей. Они. словно обожженные лютым морозом, поджали зеленые лапы к стволам И с таким отчаянием дрожали иглами, что по потному телу животного прокатилась крупная дрожь. Поверив интуиции, косуля круто повернула вправо, мелкой рысью пересекла полянку и, легко перебирая точеными ножками, побежала меж рядов притихших осин.Вслед за нею, уже, правда, не с таким проворством топая копытцами по земле, прошмыгнул косуленок.Стрелка продолжала лежать под елью, надеясь на какую-нибудь случайность, которая заставит косуль повернуть на нее, но животные бежали в отдалении, ни разу не взглянув в ее сторону.Едва не падая с ног, вывалив длинный розовый язык, цеплявшийся за сухую траву, на поляну выскочил Верный. Он в изнеможении хрипел, но продолжал идти по следу.Мельком отметив про себя, как устал Верный, Стрелка поднялась с земли и, разорвав притихший было лес новым, страстным лаем, помчалась за животными.Обычно страх прибавляет силы, и тот, в кого он вселился, творит чудеса, делает то, что в обычном состоянии кажется невозможным. Но когда страх преследует избранную жертву длительное время, он истощает ее физически, заполняет неимоверным ужасом все тело и сковывает движения: в этом случае он грозный и страшный враг. Именно такой страх и заронила в бедных животных бодрая и энергичная Стрелка.Перепуганные удвоившимися силами врага, косули начали метаться среди деревьев, делать ненужные повороты, зигзаги, шли по кругу и опять по прямой.Пользуясь чутьем, Стрелка срезала углы и не спеша, боясь, что выдохнется раньше времени, продолжала гнать животных. Она старалась держаться правее косуль, когда видела их, и старания ее не пропали даром.Медленно, почти незаметно принимали курс, нужный Стрелке, мать с детенышем, не подозревая, что они бегут по навязанному им пути.Верный пошел с другого боку. В паре, ловко подсекая попытки косуль уйти в сторону, они дружно погнали дичь к темным пещерам, зияющим черными дырами со стороны озера....Остались позади пещеры, и впереди открылась широкая марь, сбегавшая желтым потоком, с редкими островками низкого дубняка и орешника, к светлому и прозрачному, как осенний день, холодному Тайгалу.Как ни старались псы навести косуль на пещеры, где, без всяких сомнений, стая устроила бы им достойную встречу, из этого ничего не получилось. Косули знали, кто живет на берегу озера среди нагромождений и скал, и упрямо, не поддаваясь ни на какие уловки, отказались бежать в нужном псам направлении.Обойдя пещеры стороной, псы все-таки сумели повернуть их к озеру и, довольные собой, усталые, но счастливые, прекратили погоню.}