— А из этих, — Джифар окинул взглядом Аданешь и Наташу, — получатся хорошие рабыни.
— Ладно, — сказал я, подняв руки и выходя из машины. — Тебе нужен я, убийца твоего брата. Но они-то тебе зачем? Отпусти девушек.
— Их? Ни за что! Ни эта ли красавица положила вчера десяток моих людей?
— На это у нее была уважительная причина — она спасала меня.
Я уже стоял в пяти шагах от Джифара. Он достал из кармана моток пеньковой веревки и бросил мне.
— Свяжи их, — приказал Джифар, наставив на меня дуло пулемета.
Я поймал моток и сделал шаг назад, не сводя глаз с афарца и машинально разматывая веревку.
Внезапно какая-то тень мелькнула у него за спиной. А через секунду из-за «Фиата» показалась пятнистая голова. Из приоткрытой пасти торчали огромные клики. От взгляда мутно-желтых глаз мурашки пробежали по спине. У меня мгновенно пересохло в горле, ноги стали ватные и слегка подкосились. Почему-то вид приближающегося хищника, испугал гораздо больше, чем нацеленный на меня пулемет. Я невольно скосил глаза на огромного леопарда, который, бесшумно ступая, почти вплотную подошел к Джифару.
Перехватив мой, видимо, полный ужаса, взгляд, Джифар резко обернулся, и в ту же секунду словно стремительный желтый смерч метнулся в его сторону — хозяин саванны прыгнул и сбил с ног хозяина Данакили, вцепившись ему в плечо. Все четыре лапы вонзились острыми когтями в тело Джифара, яростно раздирая черную плоть афарца. Пулемет отлетел в сторону, Джифар взревел и схватил леопарда за шею.
Я попятился назад. Аданешь закрыла Наташе глаза рукой. Почти не дыша, я забрался в машину, стараясь не привлекать внимания хищника. Но он и так был слишком занят борьбой с Джифаром. Аданешь завела мотор и, свернув с колеи, погнала «Виллис» через заросли. Вырулив немного поодаль обратно на дорогу, Аданешь вдавила педаль акселератора в пол, и, не обращая внимания на ухабы, мы понеслись прочь.
Глава 10
Около четырех часов пополудни мы подъехали к моему дому. Хотя «своим» я мог назвать этот дом с натяжкой, поскольку в нем мне довелось переночевать лишь дважды. Сразу по прибытии я позвонил консулу и назвал адрес. Майору Эн я ничего сообщать не стал, он и теперь не должен быть в курсе происшедших событий. Не того полета птица. В Москву я отчитываться не спешил, наверное, из суеверия. Очень уж часто последнее время судьба подбрасывала неприятные сюрпризы, как только я расслаблялся, считая, что дело уже завершено. Сначала надо передать консулу его дочь, так сказать, из рук в руки.
Аданешь меж тем позвонила своему начальству и отрапортовала об успешном окончании операции.
Через полчаса к дому одновременно подкатили несколько машин. Из белого «Мерседеса» выскочили Романов с женой. Из других машин вышли два эфиопа в штатском и несколько крепких парней в униформе, с автоматами наперевес.
Дверь в квартиру была открыта. Консул буквально влетел в нее.
— Папа! — закричала Наташа, бросаясь ему навстречу.
В квартире сразу стало тесно. Темнокожий мужчина в синем костюме и темных очках подошел к Аданешь и молча пожал ей руку.
Затем он посмотрел на меня и на чистом русском произнес:
— Я полковник Маркос Габра. Поздравляю, господин Суворов! Блестящая операция! Мы уже доложили обо всем полковнику Зотову.
— Вы знаете Зотова? — удивился я.
— Мы вместе учились.
Вот это номер! Теперь понятно, откуда у моего начальника связи в Эфиопии.
— Он попросил меня организовать доставку девочки в аэропорт, — продолжал полковник. — А вас, господин Суворов, он ждет с докладом послезавтра. Ваш самолет вылетает завтра в семь утра. Вы, наверное, уже устали от Африки.
— Сказать по правде, мне здесь понравилось, — ответил я, бросив взгляд на Аданешь. — Но, все равно, спасибо.
— Кстати, вы полетите вместе с этой юной леди. — Маркос Габра кивнул на Наташу.
— Ура! — завопила та. — А ты? — вдруг опомнилась она, подбегая к Аданешь.
— Я приеду в аэропорт проводить вас, — ответила та, улыбнувшись.
— Чем я могу вас отблагодарить? — дрожащим от волнения голосом произнес консул, схватив меня за руку.
— О чем вы говорите, Анатолий Федорович! Я просто выполнял свой долг.
— Вы нашли ее, нашли…
— Должен признаться, что это, в первую очередь, заслуга лейтенанта Аданешь Тамерат, — сказал я, не без гордости взглянув на свою напарницу.
— Спасибо вам! — сквозь слезы прошептала Галина Павловна Романова, подойдя к Аданешь и обняв ее.
— Все, господа, на выход! — призвал полковник.
— Александр Васильевич, — сказал Романов, — а вас я жду сегодня на прием. Формально, это просто небольшой светский раут для коллег из дипломатических ведомств других стран, ну а на самом деле мы с вами обязаны выпить вместе за счастливое спасение моей дочери. Семен заедет за вами через два часа.
— Хорошо. Благодарю вас, я обязательно буду, — ответил я, слегка склонив голову.
На самом деле, это было как нельзя кстати. С той секунды, как Аданешь, оглянувшись и незаметно послав мне воздушный поцелуй, покинула квартиру, у меня на душе заскребли кошки, нужно было чем-то отвлечься. Поэтому я воспринял приглашение консула, как столь необходимую мне сейчас палочку-выручалочку.
Как только шаги на лестнице стихли, на меня нахлынула тоска. Я закрыл дверь и пошел в ванную. Умывшись, достал из чемодана костюм и долго возился с галстуком, который мне приходилось завязывать довольно редко. Справившись, наконец, с этой нелегкой задачей, я стал слоняться по квартире, скрипя неразношенными туфлями. И все думал, думал. О ней. О моей Аданешь. Вернее, об Аданешь, которую отчаянно мечтал назвать своей. О той, которая за эти несколько дней стала для меня такой близкой и дорогой. Я не хотел верить, что наша близость была случайностью, что Аданешь действительно хочет поскорее выкинуть из головы этот мимолетный роман. Я же видел ее взгляд там, в дверях, когда она уходила вместе с полковником Маркосом Габра. В этом взгляде не было безразличия. Наоборот, в нем было столько тепла и любви! Я бы отдал все на свете за то, чтобы вновь увидеть ее. Конечно, Аданешь обязательно приедет завтра в аэропорт. Она ведь обещала Наташе, а на ее слово можно рассчитывать. Но она нужна мне сейчас! Именно она, а не консул со своими дипломатами.
Два часа пролетели незаметно. Свистя покрышками, к дому лихо подкатил консульский «Мерседес». Я не стал дожидаться, пока Семен поднимется за мной, и сам вышел ему на встречу.
Мне не доводилось раньше бывать на светских раутах, но, тем не менее, это мероприятие не произвело на меня большого впечатления. В залитом светом зале приемов десятка три самодовольных, чопорных мужей от дипломатии, рассредоточившись на небольшие группы, вели исключительно важные беседы на совершенно отвлеченные темы, неся полную бессмыслицу, фальшиво улыбаясь и лениво потягивая шампанское из неудобных длинных фужеров. Однако их можно понять. Попытайся кто-нибудь их них заговорить о вполне понятных, конкретных вещах, его сразу же заподозрят в какой-нибудь провокации, а то и в подрывной деятельности или шпионаже. Поэтому они говорили красиво, правильно, изыскано, но таким образом, что через минуту все это забывалось, поскольку не несло в себе по сути никакого смысла. Жены дипломатов — прекрасная половина высокого общества, перенимая манеру своих мужей, тоже кучковались, правда, в более многочисленные компании и шумно стрекотали ни о чем, чокаясь с каждой вновь прибывающей дамой и, в знак приветствия, целуя воздух возле ее уха. При этом они охали, ахали, расхваливая внешний вид и одежды друг друга, корча смешные, неестественные гримасы, которые должны были означать восторг и умиление, радость и удивление, одобрение и восхищение.
Из всей этой компании, кроме консула с супругой, я узнал еще Евгения и Алевтину. Увидев меня, они заулыбались и пригласили присоединиться к ним.
— Какими судьбами? — воскликнул Евгений.
— Да вот, по личному приглашению консула, — скромно ответил я.
— О! Выходит дело, ты — важная птица.
Он было хотел дружески похлопать меня по плечу, но окружающая обстановка и его положение в этом обществе не позволяли таких фамильярностей, и взмывшая рука лишь описала в воздухе неопределенный жест.
— Выходит, — сказал я, пожимая плечами.
— Ну, рассказывай. Как успехи? Много удалось наснимать? — Евгений, наконец, нашел подходящую форму физического контакта и вежливо взял меня под локоть.
— Чего наснимать, — не сразу сообразил я. — Ах, да! Конечно, много. Материала хоть отбавляй, пленки целый чемодан. Даже не на репортаж, а на полнометражный документальный фильм хватит.
— Серьезно? И на какую же тему?
Я на секунду задумался.
— Это будет фильм о людях этой страны, об обычаях и нравах, о море и горах… о любви… — неожиданно для самого себя сказал я.
— Прошу прощения? — не понял Евгений. — Ты сказал, о любви?
— Ну, да… в смысле, я имел в виду — о любви к природе, — спохватился я.
— А название для своего фильма ты уже придумал?
— Придумал. Он будет называться… «Две тысячи метров над уровнем моря».
— Как романтично! — воскликнула Алевтина. — Вот бы посмотреть! А когда он будет готов?
— Ну, вы знаете… монтаж, туда-сюда… Думаю, не раньше, чем через два месяца.
Я врал, и мне было немного совестно. Евгений и Алевтина — такие замечательные ребята, а я тут стою и вешаю им на уши откровенную лапшу. Я даже слегка покраснел от этой мысли. Но, похоже, мои собеседники этого не заметили.
— И его покажут по телевизору?
— Знаете, Алевтина, будь у меня возможность запечатлеть на пленке вас, этот фильм обязательно включили бы в показ. А так — даже не знаю. Могут вообще зарубить.
Алевтина поняла мою шутку, но решила подыграть.
— Тогда давайте завтра сниматься!
— Завтра я уже отбываю на Родину.
— Так скоро? — удивился Евгений. — А я собирался пригласить тебя в гости.
— Я бы с удовольствием, но…
— Понимаю, — кивнул Евгений, — служба.
При этом слове я невольно вздрогнул, но потом вспомнил, что службой Евгений называет любую работу.
— Ты лучше о себе расскажи, — сказал я. — Как вы тут устроились?
— Великолепно! Честно скажу, не ожидал. Я ведь не первый раз выезжаю. Уже успел поработать два года в Болгарии и три года в Монголии. В этот раз надеялся на какую-нибудь капстрану. Когда меня назначили в Эфиопию, я, признаться, немного огорчился. Думал, засылают за тридевять земель, в какую-то Африку. А здесь очень даже ничего. В общем, я доволен. И Алешка тоже, правда?
Алешкой он называл Алевтину.
— Очень! — откликнулась та. — И люди здесь приятные. Кстати, Женечка, я пойду, с девочками поболтаю. Ты не против?
— Нет, конечно! Иди, дорогая. Александр, — обратился Евгений ко мне, — ты уж прости, но я тоже вынужден тебя на время покинуть. Сам понимаешь, нужно пообщаться с коллегами. Ты не обидишься?
— Ну что ты! Я тут тоже пообщаюсь.
Я стал перемещаться от одной группы к другой, слушая пространные рассуждения надувшихся от важности дипломатов и абсолютно ничего не понимая. Шампанское уже стояло в горле, ни одной интересной истории, а уж тем более анекдота, я так и не услышал. Решив, наконец, что я на этом празднике лишний, подошел к Романову и попрощался. Консул, видимо, поняв причину моего бегства, виновато улыбнулся, из вежливости предложил еще немного задержаться, но когда я сослался на усталость, не стал больше настаивать. Он вызвал Семена, и тот быстро домчал меня до дому.
На душе было совсем кисло. Мои надежды на то, что светский раут поможет мне отвлечься от мрачных мыслей, не оправдались. Скорее, наоборот. Обилие дамских платьев и разнообразие парфюмерных ароматов только растревожили меня. Отчаянная тоска, навалившись, овладела всем моим существом и раздирала меня изнутри.
«Пожалуй, остается единственное средство», — подумал я и, схватив бумажник, выбежал на улицу.
Небольшой магазинчик отыскался на соседней улице. Пожилой продавец дремал за прилавком, время от времени, приоткрывая один глаз. Маленький мальчишка-уборщик, громко шмыгая носом, лениво возил по полу грязной шваброй. Я купил бутылку джина и несколько бананов. К джину как напитку я за эти несколько дней проникся самым нежным чувством. Я даже прикидывал, где я теперь буду доставать этот благословенный напиток в Москве. Ну, а страсть моя к бананам не поутихла и после того, как я ими здорово объелся. Так что такое, казалось бы, на первый взгляд, странное сочетание, было вполне логичным.
Вернувшись домой, я разделся и полез в душ — мне требовался хороший водный массаж.
«Помыться, напиться и забыться», — пронеслось в голове.
Горячие струи приятно колотили по телу. Я люблю принимать душ подолгу, когда ничто не отвлекает. Это расслабляет, успокаивает. Даже думать перестаешь. Что-то вроде медитации.
— Вот и все, Суворов, — сказал я своему отражению в зеркале, вытираясь полотенцем, — закончилось твое сафари.
Неожиданно в дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Я обмотал полотенце вокруг пояса и пошел открывать.
Дежа вю! На пороге стояла Аданешь. Правда, сейчас она улыбалась, а не была такой серьезной, как во время нашей первой встречи. В руках у нее была бутылка джина «Гордонс» и гроздь бананов.
— Я, наверное, зря это делаю, — сказала Аданешь.
— Наверное, — сказал я и протянул к ней руки.
Полотенце упало на пол, и я остался в чем мать родила. Аданешь засмеялась.
— Последние дни ты что-то часто предстаешь предо мной в таком виде. Это, наверное, знак! — сказала она и шагнула в квартиру.
Рано утром за мной заехал невыспавшийся и мрачный Мордовцев, чтобы отвезти в аэропорт. Он был очень удивлен, увидев в квартире постороннюю женщину, да еще и эфиопку. Мы с Аданешь как раз сели завтракать.
— Стас, познакомься, — сказал я. — Это…
— Лейтенант Аданешь Тамерат, — сказала та, протягивая руку.
Мордовцев оторопело пожал ее.
— Лейтенант Стас… то есть, Мордовцев. А вы…
— Аданешь оказала мне огромную помощь, — сказал я. — Даже, не побоюсь этого слова, неоценимую помощь в выполнении очень ответственного задания государственной важности.
— Ну, не надо преувеличивать, — улыбнулась Аданешь.
— Государственную важность невозможно преувеличить, — возразил я. Мне было забавно наблюдать за реакцией Мордовцева. — Государственная важность — самая важная из всех важностей. Правда, Стас?
Тот неопределенно кивнул, явно не понимая, о чем я тут говорю.
— Я не про важность, а про неоценимую помощь, — рассмеялась Аданешь. — И что это вы Александр так гостя с порога информацией нагружаете? Может, человек устал, есть-пить хочет.
Мордовцев, наконец, немного расслабился. Он попросил чаю, так как не успел позавтракать дома, боялся опоздать. А оказывается времени еще — вагон. Пришлось кормить его завтраком. Аданешь вызвалась поухаживать за гостем, а я отправился в спальню. Не зажигая свет, чтобы не привлекать внимание Мордовцева к подозрительному беспорядку, я быстро сгреб все, что попалось под руки в чемодан, в том числе и бутылку джина — ведь у нас вчера оказалось аж две.
— Я готов, — сообщил я, выйдя из спальни.
Раскрасневшийся от горячего чая, смущенный вниманием Аданешь, Мордовцев подхватил мой чемодан и засеменил к выходу. Однако стоявшая на полу пустая бутылка из-под джина не ускользнула от его взгляда, и он все же бросил на меня подозрительный взгляд, выходя из квартиры.
Возле аэропорта нас уже ждала семья Романовых. Семен, водитель консула, стоял рядом и улыбался. Видимо больше всего на свете он радовался тому, что, наконец, избавился от главного своего раздражителя — несносной девчонки, дочери консула. Чуть поодаль, стараясь не привлекать внимания, стояли трое мужчин. В одном из них я сразу узнал полковника Маркоса Габра. Он незаметно кивнул мне, и я также незаметно ответил на его приветствие. Наташа, увидев нас, подбежала и обняла Аданешь. Слава Богу, Мордовцев, который замешкался у машины, не видел этой сцены, а то бы замучил вопросами, откуда Аданешь знает консульскую дочку.