Человека, которого нам предстояло отыскать, звали Абдель-Алем. Он работал официантом в ресторане «Милано» на улице Рас Алула, возле публичной библиотеки. Аданешь хоть и бывала в Асмаре неоднократно, но, будучи девушкой предусмотрительной, в чем я уже имел возможность убедиться, не побрезговала взять на стойке проката карту города. Это позволило нам быстро отыскать ресторан, располагавшийся под скромной голубой вывеской и зеленой маркизой в розовом двухэтажном доме. Я отметил, что розовый цвет один из самых популярных в городе, им были выкрашены более половины домов.
Мы уселись за маленький столик прямо у входа. Аданешь скинула с головы платок и повесила сумочку на спинку стула. Я жестом подозвал официанта. Заговаривать с ним было бесполезно — Аданешь предупредила, что эритрейцы говорят только на тигринья, местном языке, и немного по-итальянски. Здесь проживала огромная колония «макаронников», застрявших еще со времен оккупации. Итальянцы отстроили половину Асмары, придав ей неповторимый афро-европейский колорит, и вообще оказали большое влияние на развитие этого региона.
Итальянского я не знал, местного, естественно, тоже. Поэтому всецело полагался на свою спутницу. Плана у нас не было никакого. Да и какой план, если информации — ноль? Кроме той, что к похищению Наташи Романовой может быть причастен Берхану, и то со слов перепуганного до смерти рыночного торговца Тулу.
К нам подошел немолодой, коротко стриженый худощавый мужчина в синем, немного испачканном переднике.
— Си, сеньор, — проговорил он вкрадчивым голосом, слегка согнувшись и глядя мне в глаза.
Я кивнул в сторону Аданешь, и официант, не меняя позы, уставился на нее, но уже не так подобострастно. Аданешь что-то тихо проговорила, из всей фразы я понял только «Абдель-Алем». Официант сразу переменился в лице, выпрямился, разочарованно посмотрел на нас и кивнул.
— Это он, — сказала Аданешь и вновь обратилась к Абдель-Алему.
— Клетэй, — ответил тот.
— Он освободится в два часа и проводит нас к человеку, который поможет найти Берхану.
— Может, перекусим заодно, раз уж мы здесь? — спросил я.
— Давайте, — ответила Аданешь. — Вы что будете?
— В итальянском ресторане я бы предпочел что-нибудь итальянское. Макароны, например.
— У итальянцев это называется паста. Спагетти любите?
— Честно говоря, никогда не пробовал.
— Вот и попробуете. Я закажу еще салат и пиво.
Она вновь повернулась к официанту и что-то затараторила. Тот оживился — мысль о предстоящих чаевых заставила его на время забыть обо всех неприятностях, и он побежал на кухню.
— Чего он так напрягся? — спросил я у Аданешь.
— Этот человек — наш агент. Невольный. Мы вытащили его из Аддис-Абебы, где соседи чуть не растерзали его за кое-какие грешки. Устроили на работу. За это он снабжает нас информацией. Ему, конечно, это не нравится, но ничего не поделаешь — вину надо искупать. Я, правда, раньше с ним не встречалась, но наслышана о его проделках.
— А что он натворил?
Аданешь немного замялась.
— Изнасиловал ослицу на глазах у соседской девочки.
Я прыснул. Аданешь слегка улыбнулась.
— А сейчас он тоже… того? — спросил я, кивнув в сторону кухни.
— Думаю, что нет, — ответила Аданешь. — Его здорово припугнули. Сказали, что за ним будут наблюдать, и если что, немедленно… кастрируют, — она рассмеялась. — Так что он, скорее всего, и на женщин-то не заглядывается — довольствуется самоудовлетворением. Ой, простите! Что-то я совсем заговорилась.
— Нет, что вы! — возразил я. — Это очень интересно.
Когда Абдель-Алем принес поднос с тарелками, я брезгливо уставился на его руки. Но голод поборол отвращение, и я набросился на салат, который Аданешь называла «мисто». Официант открыл две бутылочки пива «Мелотти» и наполнил стаканы пенистым напитком. Я нашел пиво превосходным, а поданные вслед за салатом спагетти, оказавшиеся просто длинными макаронами с ароматным мясным соусом, были восхитительны. Или мне так казалось, потому что напротив сидела Аданешь. На мгновение я даже подумал, что само ее присутствие делает все вокруг каким-то необычным, особенно приятным и радужным. В общем, обед, хоть и довольно ранний, удался на славу.
Было около двенадцати тридцати, когда мы вышли из ресторана. До назначенной встречи с Абдель-Алемом оставалось полтора часа, и Аданешь предложила прокатиться до парка, который расположен на окраине города.
Редкие прохожие неспешно прогуливались по тенистым аллеям среди устремленных ввысь гигантских сосен и эвкалиптов, образующих настоящий тропический лес, разве что вычищенный и ухоженный, с множеством дорожек и тропинок. В будни, пояснила Аданешь, народу здесь мало, зато в выходные это самое популярное место отдыха в Асмаре.
— А сейчас я покажу вам самое интересное, — сказала Аданешь.
Она потащила меня из леса к открытой площадке на краю обрыва. За ним до самого горизонта низко стелился непонятно откуда взявшийся, молочного цвета густой туман, из которого вдалеке сизыми пиками торчали подпирающие небо горы. Подойдя к обрыву, я обомлел. Потому что это был никакой не туман, а самые настоящие облака, только почему-то оказавшиеся прямо у нас под ногами, будто заблудились, перепутали землю с небом.
— Как такое возможно? — воскликнул я.
—Здесь обрыв высотой более километра, его просто не видно из-за этих облаков, которые пришли с моря. Мы с вами, между прочим, стоим сейчас на отметке две тысячи двести десять метров над уровнем, — объявила Аданешь, весело глядя на меня и с удовлетворением отмечая, что я поражен до глубины души.
Как завороженный, стоял я на краю гигантской пропасти, глядя на клубящиеся у меня под ногами, похожие на горы белоснежной ваты, облака, чувствуя себя каким-то небожителем или птицей. Аданешь оставила меня восхищаться невиданным зрелищем, а сама куда-то отлучилась. Когда она вернулась, в руках у нее были две бутылочки «Мелотти». Я залпом выпил пиво, сразу же захмелев. Резко ударив в голову, пиво, видимо, задело какие-то важные мозговые центры, отвечающие за рассудительность, потому что я немедленно потерял способность здраво мыслить, захотелось разбежаться и прыгнуть на ближайшее облако, до которого, казалось, было рукой подать. Но Аданешь удержала меня от этого, явно необдуманного, поступка и сказала, что пора ехать на встречу с Абдель-Алемом.
Весь восторг сразу прошел, меня словно швырнуло с небес на землю, и я, еще раз бросив взгляд на сказочный пейзаж, поспешил за своей напарницей.
Абдель-Алем ждал нас около ресторана, беспокойно озираясь. Он шмыгнул в машину и что-то пробормотал на непонятном мне тигринья. Или амаринья, он же родом из Аддис-Абебы. А для меня, что один язык, что другой — совершеннейшая абракадабра.
— Он говорит, что надо ехать в Аксум. Абдель-Алем знает там одного человека, который знаком с Берхану, — сказала Аданешь. — И сам «кофейный король», похоже, сейчас обитает в Аксуме или где-то в его окрестностях.
Ага, значит, мои догадки оправдались: Аданешь намерена отправиться прямо в логово Берхану. Ничего не боится! Ну, на то у нее, видимо, есть основания.
— Аданешь, могу я спросить, что вы, собственно, собираетесь делать, когда мы узнаем, где прячется господин Берхану?
— Я — ничего. Это же ваша миссия. У меня в этом деле роль помощника. Я готова оказывать вам всяческое содействие, добывать информацию. Но действовать придется вам.
— Гм! Да, я понимаю, и у меня нет никаких возражений. Меня только смущает одна вещь. Вы действительно думаете, что мы… я могу спокойно заявиться пред ясныя очи Берхану и потребовать вернуть мне девочку?
— Вы что, боитесь? — сощурившись, спросила Аданешь.
— Честно? Боюсь. Я не знаю эту страну, местные обычаи, нравы. Я…
— Не бойтесь. — Она сложила губы бантиком и внимательно посмотрела на меня. — Я буду с вами. И… простите, я не подумала. Вы абсолютно правы в своих опасениях, я бы на вашем месте, наверное, тоже растерялась. Но… Доверьтесь мне. Для вас… Для нас сейчас самый лучший метод — наглость и неожиданность. Если мы будем придерживаться этого правила, у нас есть шанс найти девочку. Есть, конечно, и другой шанс — потерпеть фиаско и вообще…
— Вы имеете в виду?.. — Я провел большим пальцем по горлу, и Абдель-Алем, уловив этот жест, беспокойно завертелся на заднем сиденье.
— Да, — сказала Аданешь. — Вам приходилось бывать в подобных ситуациях?
— Бывало.
Да, мне действительно доводилось участвовать как минимум в трех операциях, где риск поймать пулю был очень велик. И однажды я умудрился это сделать. Мы тогда выследили одного крайне опасного субъекта, который пытался подбросить сильнодействующее отравляющее вещество в систему водоснабжения города. Оперативная группа задерживалась, и нам с напарником пришлось пойти ва-банк. Напарник погиб, а я отделался ранением в плечо. Архинеприятное ощущение, доложу вам. Я, правда, того субъекта успел завалить, прежде чем он сбросил контейнер в водозаборник. Всадил в него все восемь пуль из своего «Макара». Причем я заметил, что первая же попала ему прямо в лоб, но на меня будто что-то нашло, и я продолжал стрелять, пока он оседал по стене. А потом я потерял сознание. Кстати, то самое дело, после которого мне дали капитана.
Это был не первый случай, когда я убил человека. Первый был годом раньше. Тогда я тоже выследил одного отморозка — сексуального маньяка, специализирующегося исключительно на иностранках, преимущественно студентках Университета Дружбы Народов. По плану предполагалось, что я, сразу после обнаружения, передам это дело ребятам с Петровки, но случилось так, что он попался мне в тот момент, когда готовился надругаться над очередной своей жертвой. Я не раздумывая бросился на него. Он оказался здоровенным детиной и легко отшвырнул меня. Я выхватил пистолет, но он умудрился поймать меня за руку и чуть не вырвал оружие. При этом получилось так, что он моим пальцем надавил на курок. Раздался выстрел, и маньяк, удивленно вытаращившись на меня, рухнул на землю. Пуля прошила печень. Он умер практически мгновенно.
Я понимал, что мерзавец получил по заслугам, но все же целый месяц после этого не мог прийти в себя, места себе не находил. Ведь я убил человека!..
— И у меня бывало, — со вздохом отозвалась Аданешь. — Может быть гораздо чаще, чем этого хотелось.
— По-моему, этого никогда не хочется, — улыбнулся я.
— Вы правы. Я еще заметила, что страшно только в первый раз. Потом, конечно, тоже страшно, но уже не так. Просто привыкаешь к этому страху.
Тут я был с ней полностью согласен и с удовлетворением отметил, что даже в таком щекотливом вопросе мы друг друга поняли. А значит — сработаемся. Без сомнений.
— Так куда мы направляемся? — бодро спросил я.
— В Аксум.
— Аксум, это где?
Аданешь укоризненно, нет, даже немного презрительно посмотрела на меня, выдерживая многозначительную паузу. Поняв, наконец, что такой необразованный тупица, как я, не то что не вспомнит, но даже никогда не знал ничего из истории ее страны, она безнадежно махнула на меня рукой.
— Аксум — это древняя столица Аксумского царства. Родной город царицы Шебы, которая правила там несколько тысяч лет назад. Ее еще называли царицей Савской.
— Ах, ну да! — воскликнул я, боясь признаться в своей безграмотности и обидеть девушку.
Я что-то слышал о царице Савской, но сейчас, конечно, уже не помнил. Кто она такая, я и знать не знал, а что это как-то связано с Эфиопией, и подавно. Да и не нужно мне это было, если честно. Но Аданешь не поверила в мое внезапное озарение и решила таки меня просветить.
— В священной книге «Кыбрэ нэгэст» — «Слава царей» — рассказывается о том, что царица Шебы навестила Соломона с целью задать ему несколько коварных вопросов, дабы убедиться в его мудрости, о которой ходили легенды. Она покорила Соломона своей красотой, и тот захотел взять ее в жены. Однако, забеременев, царица Шебы вернулась в Аксум и родила мальчика, которому дали имя Менелик. Именно от Менелика ведет свой род династия эфиопских царей, и нынешний император Хайле Селассие согласно этому преданию — прямой потомок Соломона. Вот, вкратце, и все. Если хотите узнать больше, обратитесь к «Кыбрэ нэгэст», у меня есть эта книга на английском языке. Могу дать почитать, когда вернемся.
— О, спасибо! — улыбнулся я, а про себя подумал: «Боже упаси!».
Тем не менее, раз уж Аданешь затронула эту тему, я решил прояснить для себя еще один вопрос, связанный не столько с историей, сколько с происхождением эфиопского народа.
— Аданешь, а могу я задать вам один деликатный вопрос?
— Смотря насколько он деликатный. Ну ладно, задавайте. Если смогу, отвечу. Если не смогу — деликатно откажу.
— Спасибо. Я только хотел узнать: почему эфиопы не похожи на… негров? Это потому что они евреи? Ну, я имею в виду — предки Соломона и все такое.
Аданешь звонко расхохоталась. Абдель-Алем хлопал глазами, глядя то на меня, то на нее, видимо, силясь понять, не его ли мы сейчас обсуждаем.
Аданешь, наконец, успокоилась и вытерла тыльной стороной ладони льющиеся от неудержимого смеха слезы.
— Извините. Но это действительно было смешно. Ну, а отвечая на ваш вопрос, скажу, что все гораздо проще. Эфиопы произошли от поселенцев с Аравийского полуострова. Так что мы, скорее, арабы… Куда ты лезешь, идиот?! — крикнула она, чуть было не въехавшему нам под колеса, велосипедисту.
Аданешь высунулась из окна, и далее последовала тирада «непереводимого местного фольклора».
— Хотите, я сяду за руль? — предложил я, видя, что Аданешь стала немного нервничать.
— Я поведу машину до окраины города, — сказала Аданешь, — а дальше придется вам. По горной дороге я боюсь.
— Хорошо, — ответил я, не совсем понимая, почему она боится.
Глава 5
Мы выехали за город, и я сразу понял, чего так боялась Аданешь. Через несколько минут дорога, сузившись до двух полос — по одной в каждую сторону, — выскочила на самый край высоченного, не меньше полукилометра, обрыва и стала бешено петлять, огибая все неровности гигантской горы, склоны которой были сплошь покрыты густыми зарослями опунции. Миновав одну гору, мы очутились на другой, потом на третьей и так далее, медленно перебираясь вдоль тянущегося на юго-запад хребта. То и дело, из-за поворота возникали лениво ползущие навстречу грузовики. Разъехаться с ними было непросто — приходилось прижиматься к узкой, не более метра шириной, обочине, за которой зияла пугающая своей глубиной пропасть. Никаких бордюров или ограждений не было и в помине. Дальше — хуже. Через пару часов асфальт закончился, и мы покатили по грунтовой, посыпанной красноватым щебнем, дороге. Длинный шлейф рыжей пыли вился за нами. За последний час нам попался только один грузовик, двигающийся в попутном направлении. Поначалу пришлось тащиться за ним в густом облаке пыли, а потом обгонять, протискиваясь между грузовиком и нависшей над дорогой скалой. Пейзаж вокруг изменился, обретя какие-то фантастические, я бы даже сказал, марсианские черты. Вместо цветущих сине-зеленых гор, теперь вокруг высились полностью лишенные растительности бурые скалы, похожие на пирамиды расплавленного шлака.
Впереди показался довольно крутой поворот. Я сбросил скорость и плавно повернул руль. Машина, как капризный ребенок, которому надоело слушаться родителей, проигнорировала мои действия и упрямо двигалась вперед. Вдавив педаль тормоза в пол, я почувствовал, что все четыре колеса перестали вращаться, но круглые катышки щебня, будто ролики, продолжали по инерции тащить машину к обрыву. «Фиат» остановился только на самом краю, еще немного, и правое переднее колесо повисло бы над бездной. Двигатель заглох. Я облегченно выдохнул и посмотрел на своих попутчиков. Аданешь сидела, закрыв глаза, на лице Абдель-Алема застыла гримаса ужаса. У меня тряслись руки и ноги, от напряжения заболела шея. Я понял, что надо немного передохнуть. Аданешь осторожно выбралась из машины и закурила. Я вылез следом и, подойдя к обрыву, попытался заглянуть вниз, но сразу отшатнулся — закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Такого мне раньше видеть не приходилось. Останкинская башня отдыхает — тут высота была раза в два больше. Даже жутко представить, что было бы с нами, не остановись машина вовремя. Аданешь молча протянула мне сигарету, я жадно затянулся.