Перекочевать в вагон ? 13 ему помешала судьба. Парень, с жёстким требовательным взглядом которого Белобородько встретился, выходя из купе, заставил шулера почувствовать тревогу. Старик попробовал разминуться с ним и улизнул было в тамбур, но хлопнувшая за спиной дверь заставила колени мелко задрожать, а тонкую струйку пота скатиться вдоль позвоночника.
- Куда? Стоять! - железная хватка за плечо развернула шулера лицом к парню. Белобородько, прислонённый к стене, испуганно замер. - Помнишь меня?
Парень глядел на него зло. Белобородько попробовал напрячь свою идеальную память, но от страха она отрубилась:
- Т-ты к-кто?
- Забыл, как год назад ехали? В картишки сели поиграть, а ты меня развёл, как лоха последнего! Что, встретились, катала грёбаный?!
Степан Васильевич захотел возразить, но не смог. В голове была пустота. Кажется, был кто-то похожий прошлым летом… на скольких же он тогда нагрелся? Наконец черепная коробка Белобородько наполнилась тоскливой мыслью: "Хорошо, если на небольшую сумму…"
Парень уверенно расстегнул пуговки на кармашках Степана Васильевича и деловито их обшмонал, зная, что не встретит сопротивления.
- У, бабла нагрёб, бобёр старый! - процедил он. - Я тебя в ментовку сдавать не буду, а просто нож воткну, хочешь?
- Не надо, - проблеял Степан Васильевич. Голос предательски пустил петуха. - Может разойдёмся как-нибудь?
- Тогда вали с глаз долой. Ещё тебя в поезде увижу… - Макс, завершив изъятие незаконно накопленных средств, сделал лицо ещё более угрожающим. - …поставлю на перо! Усёк?
Белобородько мелко и часто закивал. Теперь он был готов выполнить практически любые требования победившей стороны. Но парень, забрав деньги и колоду карт, ушёл в вагон, на прощание обернувшись и пронзив Белобородько столь свирепым взглядом, что колени Степана Васильевича дали полную слабину, и он упёрся носом в металлическую стенку тамбура.
Немного оправившись от пережитого и подкрепив силы в вагоне-ресторане, для чего пришлось потратиться из секретной заначки под стелькой, Белобородько в весьма расстроенном состоянии сошёл на первой же станции, проклиная злую судьбину. "Плохо человеку, когда он один, - вспомнил Степан Васильевич заученные в детстве стихи Маяковского. - Трудно одному, один не воин. Каждый сильный ему господин и даже слабые, если двое… Надо на пару с кем-нибудь работать, как все нормальные исполнители, а то будут драконить все, кому не лень. В общем, единица - кому она нужна?" В стихах ещё было что-то про комариный писк, как раз кстати: на платформе наглый кровососущий насекомый сел на кончик носа Степана Васильевича. Белобородько, яростно скребя нос, купил билет до Москвы, чтобы в пути потрогать за жирное вымя командированных в столицу. Он не сильно расстроился из-за произошедшего. В школе жизни тоже существовали свои экзамены, зачёты и контрольные, иногда оставлявшие учащегося с длинными "хвостами" больших долгов, а то и вовсе вышибавшие за неуспеваемость на тот свет. Последнего, как считал сам Степан Васильевич, удалось счастливо избежать. Он заблуждался, думая, что встречал и выкатывал этого парня раньше. Макс был гидом по стране заблуждений. В этом поезде верить нельзя было решительно никому.
* * *- Ну как? - спросила Майя, поджидавшая напротив своего купе у окошка.
- Собрал плоды просвещения, - похвастался Макс и хлопнул по карману, в котором лежали баксы и колода карт. - Я же говорю, что навыки нужно совершенствовать. На сей раз обошёлся даже без удостоверения сотрудника уголовного розыска.
В туалете он пересчитал навар. Старик наигрался на сто двадцать долларов, да "ботаник" Володя поделился командировочными в рублях примерно на ту же сумму.
- Подобрали мелочь по ходу дела, - гордо, но негромко, чтобы не слышали соседи, сказал Макс. - Чего только не валяется под ногами в самом обыкновенном поезде? Только успевай нагибаться и поднимать.
Майя не ответила. Ветер из приоткрытого окна взбивал волосы и заставлял щуриться. Макс вздохнул, наклонился к лицу девушки, скромно поцеловал её в щёчку и подытожил тихонько:
- Я не Билл Гейтс. Это ему нельзя останавливаться и нагибаться за каждой брошенной сотенной, потому что за те две секунды он заработает гораздо больше. А я не так богат, нам и стольник баков пригодится, - после ресторана и внезапного казачьего стоса он сделался излишне многословен и сентиментален.
От пива Майю тоже развезло. Она решила ненадолго прилечь, но вместо этого быстро уснула сном человека, незнакомого с угрызениями совести. Макс зевнул и примостился на свою полку. Он вырубился, а когда открыл глаза, за окном уже почти ничего не мелькало. Поезд мчался сквозь дивную летнюю ночь, и лишь редкие светлячки-фонари да огни машин на шоссе в отдалении нарушали мрак Средней полосы России. В купе тускло горел одинокий ночник. Старичок-генерал шелестел газетой.
"Ещё сутки ехать! - Макс посмотрел на часы. - Надо отсыпаться с запасом. Следующая ночь будет долгой."
Он поступил как Штирлиц. Приказал себе заснуть и - о, чудо! - заснул.
***Поезд плавно дёрнулся и остановился. Макс открыл глаза. Майя ещё спала, сложив ладошки и подсунув под щёку. Попутчики тоже дрыхли. Он спрыгнул со своей полки, повиснув на руках, прямо в кеды. Нацепил их, не зашнуровывая, а только положив шнурки под стопы, и вышел в коридор.
За бортом состава жизнь уже кипела вовсю: по перрону сновали путейцы в ярких жилетах кислотной расцветки, тётки продавали с рук какую-то снедь и бутылки пива, а высыпавшие из состава пассажиры выстроились к ним в очередь. Макс, направляясь к выходу, спросил у заспанной проводницы:
- Что за станция такая, Дибуны или Ямская? Стоим долго-то?
Творчества Маршака молдаванская проводница явно не помнила или вообще не знала, а может быть просто не сообразила. Она выкатила круглые бараньи глаза, испуганно улыбнулась и прощебетала:
- Стоянка восемь минут.
"Вот дурочка! А какая очаровательная," - лениво подумал Макс.
Он спрыгнул на перрон и прошёлся вдоль состава, принимая парад продавщиц. Тётки развели торговлю пирожками, копчёной рыбой и домоваренной картошечкой, заботливо почищенной, уложенной порциями в пакетики, щедро посыпанной зеленью и сдобренной подсолнечным маслом. Полиэтилен лоснился и так аппетитно облегал круглые картофельные бока, что сразу становилось ясно, насколько в пакетике всё тёплое и вкусное. Времени уже оставалось немного и Макс направился прямо к продавщице.
Очередь взволновалась, но взроптать не успела.
- Вы что, не видите, я только что подошёл! - категоричным, не терпящим возражения тоном оборвал их потуги Макс и протянул деньги. - Две порции дайте, пожалуйста.
Покинув толчею, держа пакетики за узлы, картошечка была добротно горячей, Макс бросил взгляд на окна вагона, где ехали "ботаники". Там вообще никакого движения не наблюдалось. "Одупляются после вчерашнего, - подумал Макс. - Ох, нелегко им сегодня придётся!"
Сквозь сон Майя лёгким движением головы отказалась завтракать так рано, и ароматную бульбу Макс с превеликим удовольствием уплёл в одно жало. Тем более что с вечера оставалась нетронутая баклажка пивка, под которое картошечка с зеленью мило и непринуждённо улеглась в желудке. Врач-афганец из вежливости согласился разделить стаканчик пиваса, но от картошки и бутербродов также отказался. Старичок-генерал мирно дремал, накрыв лицо простынёй.
Порубав, Макс пришёл в благодушное состояние, а пиво на старые дрожжи основательно настроило его прикемарить.
"Ладно, не убегут "ботаники", - зевнул он и рассудил: - Куда они с поезда денутся?"
Очухался Макс в добром расположении духа. Плотный завтрак с лёгкой дозой пива оказал своё целительное действие. Даже обнаруженная в туалете надпись кровью "Ура!", оставленная шаловливым женским пальчиком, не вызвала тошноты. Макс умылся и почувствовал себя готовым к подвигам.
- Эй, соня, пойдёшь завтракать? - потеребил он за плечико свою спутницу. - Или тебе сюда принести?
- Принеси. Я не Соня, - пробормотала Майя, не открывая глаз.
- Ах, да! Таки шо ви говорите, - вздохнул Макс и отправился в ресторан один.
Определить, в каком именно купе десятого вагона командированные отходили после возлияний, оказалось проще простого. Одна из дверей, в отличие от всех остальных, была распахнута настежь. Из купе несло смрадным букетом сырного тлёна нестиранных носков, злого перегара и мерзкой домашней стряпни. Очевидно кто-то из "ботаников" развернул заботливо уложенный женой тормозок.
Преодолевая отвращение, Макс вошёл в купе.
Володя валялся на нижней полке, не удосужившись снять хотя бы шузы, щедро осыпанные табаком из поломанных спьяну сигарет. В бороде у него застряли щупальца квашеной капусты. Толстячок спал как убитый, привалившись боком к окну. Макс удивился, как это он сидит, не обращая внимания на острые рёбра рамы. Изо рта толстячка свисала потухшая папироса, при этом он ухитрялся тонко, почти по-детски то ли сопеть, то ли храпеть. Между "ботаниками" на столе валялись на мятой газете огрызки хлеба, стояли три стакана в железнодорожных подстаканниках, полупустая бутыль с мутной жидкостью и нетронутая банка колы. Чемоданище занимал одну из верхних полок. На соседней примостилось всклокоченное существо, напоминающее гуманоида непонятного пола. Существо сверху что-то бормотало сквозь сон. Обитатели зловонного купе не подозревали о появлении светоча разума, явившегося вывести их из сонного царства на экскурсию по стране заблуждений.
Макс открыл тёплую банку колы, сделал пару глотков, с отвращением скривил губы и вылил остатки в стакан. Туда же он щедро добавил мутной жидкости из бутылки, потом схватил Володю за плечо и размашисто тряс его, пока "ботаник" не очухался.
- Здорово, земляк! - выпалил Макс, как только Володя обрёл способность видеть и слышать. - Вставай. Жрать пора!
Володя разлепил веки и замычал.
- Вставай. На вот, похмелись! - протянул Макс стакан.
Бородач ухватил подстаканник за ручку и жадно глотнул коктейль из сивухи. Выхлебав половину, он замер.
Макс попятился. Ему почудилось, что Володя выдует сейчас фонтан с ужином вперемешку.
Между тем "ботаник" оклемался.
- Ух, здорово! - пробормотал он, поставил стакан на стол и посмотрел на гостя.
- Здорово мы вчера дали! - одобрительным тоном сказал Макс, стараясь для пущей ясности использовать слова собеседника. - Ух, а помнишь, что в ресторане творил?
- Помню… - согласился Володя. - А чего было?
- Да ничего, всё нормально, проехали, - отмахнулся Макс, подогрев его страхи, усиленные жестоким похмельем. - Пошли лучше завтракать, а то угодишь вместо симпозиума в гастрологию. А это что за пассажир?
Очкарик сосредоточил взгляд на существе с верхней полки и промычал:
- Да какой-то пассажир… едет с нами… А сколько времени?
Времени было уже без малого одиннадцать, и Володя довольно легко дал себя уболтать насчёт ресторана. Правда, для этого ему пришлось добить стакан коктейля и хряпнуть мальца чистой сивухи.
- Это чтобы башка не треснула, - пояснил он.
- Правильно, - одобрил Макс, - давай, чтобы не треснула. А то до ресторана не дойдёшь, где-нибудь в тамбуре свалишься.
"Ботаник" пребывал в той степени похмелья, когда даже самый взрослый и суровый человек становится беспомощен, как дитя, а потому старается слушаться старших - те не посоветуют ничего дурного. Они попытались растолкать толстячка, но зелёный змий так цепко зажал его в своих кольцах, что вернуть "ботаника" из царства Морфея не удалось. Затем к Володе вернулись пара десятков единиц IQ, потому как он вполне осознанно, хотя и без особого повода спросил:
- Не знаешь, там завтраки дорогие?
- Недорогие, нормальные, - Макс лёгким панибратским шлепком ладони по плечу "ботаника" подтолкнул бородатого к двери. - Да, коллеге тоже надо что-нибудь принести, а то проснётся и есть захочет. Так что возьми его бумажник.
Официантка при виде вчерашних щедрых клиентов мигом родила на лице радушную улыбку:
- Прошу вас, что закажете? - она указала на самый опрятный столик. Заведение пустовало, но по некоторым признакам под столами Макс понял, что гуляли здесь ночью до полной выработки энерджайзеров.
- Позавтракать. Что у вас есть? - решительно заявил от лица обоих Макс.
- Соляночка, салат "Московский" с курятиной, яичница с ветчиной, минералка и пирожки с повидлом, - с ноткой подозрительности объявила она.
- Несите, - успокоил её насчёт навара с бухого пассажира Макс и без паузы определился: - Две солянки с яичницей. Ещё один салат на вынос упакуйте, туда мясного побольше. Сюда бутылочку креплёного красного и пару бокалов.
- Минуточку, - хитро улыбнулась официантка и проплыла внутрь.
Володя, пригревшись на стуле, стал клевать носом. Адская смесь сделала злое дело. Максу даже пришлось его оклемать лёгким толчком в бок, когда подали заказ. Бородатый медлительно затыкал вилкой, Макс же, напротив, ел довольно споро и первым завершил завтрак, во время которого то и дело подливал вина "ботанику". К этому моменту Володя вернулся почти в то же самое состояние, в котором Макс с Майей оставили его вчера.
- Ты не торопись, земляк, - мягко сказал Макс. - Ешь как следует, чтобы желудок был в порядке. Я похавать твоему коллеге сам занесу, да заодно разбужу его.
"Ботаник" удовлетворённо кивнул головой и ничего не ответил. Жизнь снова стала для него хороша, солнышко пригревало в самую морду и даже малость пекло. Тут бы упасть и расслабиться, как на пляже. До этого приятного поступка оставалось недолго.
Макс долил "ботанику" в бокал остатки вина и повертел в руках пустую бутылку, многозначительно поглядывая на официантку. Она тут же подлетела и Макс показал на пальцах: ещё одну. Официантка кинулась на кухню за добавкой, а Макс направился в свой вагон, оставил бородатого допивать и расплачиваться.
Возвратившись, Макс обнаружил в вагоне необычайно много престарелых фронтовиков. Проспавшиеся и бодрые, они сновали по коридору, прижимая к груди прозрачные папочки с фотографиями и початые бутылки коньяка. В одном из купе они устроили настоящий зал боевой славы, заправляла в котором энергичная пожилая женщина, бывшая медсестра, как Макс понял из разговоров. Когда-то девчонка в звании рядового, сейчас она живо командовала полковниками и генералами, а они, с добрыми улыбками старых волкодавов, охотно подчинялись. Макс из любопытства поглядел снимки через головы ветеранов. С фотографий на него смотрели молодые и какие-то бесконечно наивные ребята в гимнастёрках, шинелях с ушанками или овчинных полушубках. Все они сражались здесь, под Курском, куда ехали на слёт их уцелевшие товарищи. С образов пахнуло настолько чистым духом прошлого, что захотелось вывести из поезда всю нынешнюю человеческую пену, - карточных шулеров и разбитных официанток, вороватых проводников и никчёмных научных сотрудников, - поставить под насыпью и срезать очередью из ППШ. Макс сглотнул, протиснулся в своё купе и залез на полку. Он с лёгкой грустью подумал, что тоже возвращается к месту службы, и решил, что в армии было, в общем-то, неплохо.
Погружённый в грёзы Макс не сразу заметил, что на него смотрит Майя. Лежит на полке, притаилась, как зверушка, и глядит.
- Завтрак для тебя на столе в пакете, из ресторана захватил, - лениво бросил Макс и смежил веки. Состав раскачивался, шумел, в приоткрытое окно задувало несильным свеженьким ветром. Если напрячь воображение, можно было представить, что лежишь под тентом на верхней палубе круизного лайнера. Зверушка спустилась с ветки и зашуршала бумагой. Так славно…
В Курске ветераны сошли, а вместе с ними и доктор-афганец. Вагон разгрузился, в нём стало легче дышать. Поезд снова набрал ход. Проспавшийся и ободрившийся Макс стоял в коридоре у окна и увлечённо смотрел на мир, щурясь от влетающего в поднятую раму ветра. От этого занятия его ничто не могло оторвать. Даже разносчик дорожной прессы, взывающий "Меняю газетки на монетки!", несколько раз шнырял мимо, но так и не смог заинтересовать завороженного открывающимися всё новыми и новыми видами пассажира. За стеклом пролетали возделанные поля, заброшенные поля и леса, леса, леса. "Россия, - подумал Макс, - это много бросовой земли, на которой живёт много бросового народа."