ОПЯТЬ НА ТРАССЕ
За 9 ходовых дней мы проехали 7000 км от Тихого Океана до Челябинска. Включая двое суток отдыха, в Тынде (мылись) и в Чаре (задержались), дорога заняла 11 дней. Всё это расстояние мы ехали по железной дороге, стараясь никого ни разу не обмануть, и ехали быстрее, чем если бы мы покупали билет на одну остановку, проникали в поезда через вагон-ресторан или через другие отверстия. Правда — величайший двигатель!
Для сравнения скажу: если бы некий цивильный человек попал бы в порт Ванино одновременно с нами, желая цивильно, но не моясь и не арестуясь, доехать до Москвы, он бы обязательно сел в поезд Сов. Гавань—Комсомольск, в котором ехали и мы, потом — Комсомольск—Тында, в тепловозах коего ехали и мы, потом — Тында—Москва, который мы упустили, и потратил бы, от выезда из Ванино или Сов. Гавани до прибытия в Москву, 9 дней, 5 часов и около 650 тыс. руб. (плацкарт). Мы же, на момент прибытия в Челябинск, отставали от этого теоретического пассажира на сутки с небольшим.
Тут-то мы и допустили первую стратегическую ошибку.
«О! Теперь! в Челябинске! начинается нормальная трасса!» — мысленно восклицали мы. «Вот сейчас полетим со свистом!» — мечтали Антон и Андрей, выбираясь на магистральную дорогу М5 хмурым сентябрьским утром.
Машины проезжали мимо, словно нас не замечали. Транспорта действительно было много, но останавливать их мы почему-то разучились. Я смеялся, что когда машины проезжают чаще, чем раз в четыре часа, мы просто не успеваем вовремя поднимать руку. То ли вид у нас был несколько усталым и бомжовым, то ли и впрямь мы разучились ездить автостопом, — но продвигались мы куда медленнее, чем ожидалось.
— Сегодня вечером будем в Москве, — мечтал Андрей.
— Ага, телепортироваться собрался? Завтра поздно вечером, — отвечал я.
Но к вечеру мы едва миновали Уфу (проехав 400 км из 1800, остававшихся от Челябинска до Москвы). Там, на поле, переночевали в стогу сена и промокли. Весь следующий день ехали тоже медленно и вечером оказались только в Сызрани (это ещё километров 550).
По дороге было несколько интересных случаев. Один из них такой. Мы стояли на каком-то грязном месте, в районе посёлка Кандры, по-моему, и нам остановилась машина, в которой ехал… священник. Водитель, молодой парень, сначала не хотел брать стопщиков, но батюшка, ехавший на заднем сиденье, сказал остановиться. Батюшка, настоятель одного из башкирских храмов в районе Стерлитамака, звал нас помогать в реставрации храма. Всю дорогу он пел акафист святому Николаю и требовал подпевать «радуйся, Николае великий чудотворче!» Водитель, видимо, за час такого пения, совсем освятился, и когда проскакивали очередных гаишников, мысленно повторял:
«Радуйся, Николае великий чудотворче!»
Зависнув ночью у поворота на Сызрань, мы решили не махать руками на ночной дороге: ездить ночью мы фактически не умели, батарейки налобных фонариков у нас сели и вид мы имели непрезентабельный. Мы отправились на вокзал, чтобы за ночь доехать хотя бы до Пензы.
Сызрань — большой город, мы добирались до вокзала длительное время. На вокзале просились в поезд, и хотя нас не взяли, но во тьме ночи это имело совсем неожиданный эффект. Один из цивильных пассажиров узнал меня по голосу (смотрел телевизор) и мечтал приобрести мою книгу. Я сказал: три тысячи. Пассажир скрылся в вагоне, принёс три тысячи, я надписал книгу, протянул её пассажиру, и поезд уехал. Три тысячи мы тут же потратили, обменяв их на полведра вкусных красных яблок у одной из местных бабушек-торговок.
Не достигнув успеха с пассажирским поездом, мы нашли товарняк. Машинист брать нас в кабину опасался, но насчёт нашего проезда в вагоне ничего против не имел. Мы залезли в самый неудобный вагон — контейнеровоз, и, расстелив коврики и мокрые спальники (фи! мы сильно промокли, ночуя в стогу башкирского сена), улеглись спать на ветру, пронизывающем вагон и приносящем холод.
Какое наслаждение, после грязного башкирского утра, когда мы вылезли, ругаясь, из залитого водой стога и с отвращением вставляли ноги в чвякающие ботинки, после длительного стояния на трассе, когда высохнуть нельзя, а вымокнуть — пожалуйста, после долгого полуночного блуждания по деревне-городу Сызрани, после обломов с поездами и разрушения розовых мечтаний сегодня, или вчера, или месяц назад приехать уже в Москву, — проникнуть ночью в товарный вагон, и, ввернув грязный туристский коврик в узкую щель между контейнером и железной стенкой вагона, и справив тут же, в этой щели, большую и малую нужду, — какое наслаждение залезть в грязных и мокрых штанах в грязный и мокрый спальник, закрыть глаза и спокойно уснуть, ни о чём не думая, и видеть приятные и спокойные сны, пока товарняк везёт тебя домой!
* * *
До Пензы дорога не дальняя. Часа в четыре утра нас извлёк из остановившегося товарняка на станции Пенза-III местный путейский рабочий. К этому времени мы уже проснулись и сидели в боевой готовности, ожидая, не захочет ли товарняк ехать ещё куда-либо, в Москву, например. Но он не ехал, и путейцы осматривали его. Тот, что заглянул в наш вагон, ругаясь, отвёл нас в милицию.
Милиционеры, вместо того, чтобы нас накормить, провели шмон, изучая, не провозим ли мы наркотики, холодное или горячее оружие. Шмонали внимательно, даже когда в коробке спичек нашли кусочек ткани (чтобы спички не шуршали одна об другую), — этот кусочек ткани даже нюхали. Не найдя ничего наркотического, запретив нам ездить на товарняках и объяснив дорогу на вокзал Пенза-I, милиционеры нас отпустили.
В том, что долго шмонали, был свой смысл: я, замёрзнув в вагоне, согрелся в ментовке.
Мы отправились на вокзал — не для того, чтобы ехать на электричке, а для того, чтобы выехать на трассу. Грузовая станция Пенза-III находится на окраине города, причём не на той окраине, на которую нам было нужно. Итак, мы пошли на вокзал, где переписали расписание и даже вздремнули минут тридцать, а также доели яблоки. Полведра яблок на двоих — довольно много.
Первым утренним автобусом мы выбрались на окраину города Пензы. И поехали дальше — автостопом. Это была наша вторая стратегическая ошибка. Как упоминалось, автостопом мы ездить разучились, и примерно полдня у нас ушло на то, чтобы проехать 225 км до Беднодемьяновска.
По дороге произошёл следующий случай. Стоя у какой-то деревни, я промок, раскис и предложил Андрею уйти с трассы и затусоваться к местным жителям. Андрей не поддался на мою провокацию и заметил, что мы проехали уже 21 000 км и не резон на последних 500 км терять оптимизм и уходить с трассы. Тут подъехал и остановился автобус. Водитель вышел покурить, но брать нас отказался: а вдруг, мол, контролёры, как я вас возьму? Так и не уговорили мы его. Зато один из пассажиров, обыкновенный дяденька лет 30, тоже вышедший покурить, подарил нам пять тысяч рублей — стоимость двух буханок хлеба!
Автобус уехал, а через двадцать минут на машине уехали и мы. Доехали до поворота на Нижний Ломов. Вдруг оттуда выворачивает наш автобус — тот самый, Пенза—Беднодемьяновск, который отказался нас везти, — и останавливается. Водитель очень злой. Во-первых, мы его обогнали, во-вторых, в городе с мудрым названием Ломов он сломался и простоял целый час.
— Проходите. Быстро, назад проходите.
Там мы вновь увидели человека, подарившего нам 5000 руб., и вручили ему книгу «Практика вольных путешествий», чем его удивили. Это оказался журналист одной из Пензенских газет, едущий в Беднодемьяновск в командировку. В этом городе он ни разу не был и сразу побежал выяснять, где находится какое-то учреждение. А мы отправились дальше.
* * *
В Беднодемьяновске посетили местную столовую, попросили кипятка, купили две буханки хлеба и долго, с аппетитом, питались. Затем на автобусе доехали до Зубовой Поляны.
Зубова Поляна — это уже Мордовия, и некоторые люди там говорят по-мордовски. Что-то нам везло на автобусы — это был уже седьмой рейсовый автобус, если считать от Челябинска. Приятно пользоваться автобусами, когда непонятные явления природы препятствуют нормальному автостопу.
В Зубовой Поляне проторчали на трассе часа два, теряя все шансы на прибытие в Москву и этим вечером. В 450 км от Москвы природа устраивала нам испытания, желая продлить наше замечательное путешествие. Шёл дождь, был холодный ветер, прекрасную позицию для автостопа — железнодорожный переезд в Зубовой Поляне — зачем-то заменили мостом недели три назад, специально к нашему приезду. В феврале, я помню, стопил на переезде, ночью, и уехал за считанные минуты. Теперь машины несутся быстро, съезжая с моста, и преспокойно проскакивают мимо нас.
Наверное, посмеётся над нами великий вождь и учитель всех автостопщиков, Алексей Воров, проехавший более 1 миллиона километров автостопом. Уповаю на то, что он не дочитает до этого места и поэтому смеяться не будет.
Понимая, что скоро вечер, в Москву мы не попадаем, а через два часа будет поезд (в З.Поляне есть железная дорога, и можно доехать до Москвы через Кустарёвку, Сасово и Рязань), мы отправились назад, распевая песни Высоцкого — весьма громко, на весь окружающий лес.
Завтра мы будем в Москве! Ура!
ПОСЛЕДНИЙ ВАГОН НА ЗАПАД
Нам удалось согреться, обсушиться, сварить чай и пообщаться в будке тетушки-стрелочницы. Это обыкновенная будка, из которой, в момент прохождения поезда, выходит тётушка с небольшой жёлтой палкой. Она была весёлой и непрерывно курила. У неё тоже был знакомый автостопщик, ездивший стопом в Москву, Пензу и иные города. Сама же она никуда не ездила и вопросов не задавала. В будке было тепло и нашлась плитка, на которой мы приготовили чай и еду.
Затем мы отправились на вокзал станции Зубова Поляна.
Это был небольшой чистенький вокзальчик, с пятью милиционерами на пятьдесят ожидающих пассажиров. Довольно шумно, речь русская и мордовская, перронные торговки, скрываясь в вокзале от дождя, тоже ждут поездов. Зубова Поляна — не город, а большая деревня, и поезда там стоят всего по 2–3 минуты. Нам предстояло найти и уговорить начальника поезда за столь короткий срок, что трудно.
Нужно было проехать всего километров 60 — до Сасово. От Сасово можно было легко доехать до Москвы двумя электричками (до Рязани, а потом до Москвы). Вечером по станции проходило четыре поезда, потом наступал ночной перерыв, а утром шёл рабочий поезд Ковылкино—Пичкиряево—Рузаевка, не указанный в расписаниях, но пригодный для бесплатного проезда. В любом случае мы бы достигли Москвы в день завтрашний, но нам не хотелось ночевать в Мордовии — хотелось за ночь добраться в Сасово. Итак, мы ожидали поездов.
Два поезда с интервалом десять минут прошли, нас не взявши. До Сасово недалеко, но на расстоянии 450 км от Москвы проводники более строго относятся к «научным» путешественникам. Да и за 3 минуты — кого уговоришь?
— Путешественники? Идите пешком.
— Я вас не возьму, мне моя работа дороже.
Та же ситуация, что и с локомотивами: чем больше цивилизации, тем реже берут.
Дежурная по станции, тётушка в железнодорожной форме, наблюдала наши попытки и решила нам помочь.
— Мальчики, сейчас пойдёт поезд Ташкент—Москва, вот контролёры сидят, попросимся у них.
На вокзале Зубовой Поляны за полчаса до этого появились два полных, хорошо одетых мужчины узбекского вида, в пиджаках, галстуках и чистых ботинках. Эти господа сошли с поезда Москва—Ташкент. «Ну и цивилы, — подумали мы, — что им надо в этой дыре?» Но оказалось, что это узбекские контролёры, проверяющие узбекские поезда.
Контролёры ничего против нашей подсадки не имели.
Подошёл поезд Ташкент-Москва, и мы с дежурной по станции бросились искать начальника поезда. В нашем распоряжении было 2 минуты.
— Вот, пустите ребят до Сасово, они без денег, контролёры разрешили, хотя бы немножко проехать, из Магадана ребята едут, в Москву, — быстро-быстро заговорила она, указывая на толстых контролёров, неторопливо плывуших в сторону поезда. Начальник тоже ничего против не имел, и направил нас в плацкартный вагон.
Теперь мы — бегом — направились в плацкартный, указанный начальником вагон, где дежурная по станции провела такую же процедуру заговаривания. Проводник, худощавый щетинистый узбек, даже не пытался возражать.
Мы поднялись в тамбур, и вовремя: поезд уже свистел, собираясь отправляться. Мы даже не успели поблагодарить дежурную по станции, как поезд тронулся.
* * *
Поезд Ташкент—Москва был обыкновенным торговым поездом. Он был подобен поезду Красноярск—Алма-Ата, только народу было побольше, поезд был очень цивильный и богатый. Соответственно, продавал он не фрукты-овощи, а шмотки. Продавали как «на улицу» (когда поезд останавливался), так и многочисленным пассажирам.
Пока ехали в Сасово (мы стояли в тамбуре, решив не смущать цивильных пассажиров нашим грязным видом), нам около двадцати раз предложили различные шмотки, полотенца, колбасы… Ничего мы, конечно, не купили.
Уже на подходе к Сасово в тамбуре появился проводник.
— Эй, а платить-то будем?
— Нет, не будем, мы уже с начальником поезда договорились.
— Какой начальник поезда! Я начальник вагона!
— Мы же говорили: у нас денег нет.
— Ну, мужики, только без обид. — И он ушёл.
Эти две фразы сказанные им («Какой начальник поезда! я начальник вагона!» и — на «нет денег» — «ну только без обид») ясно передают сущность всех поездов такого иноземного, южного рода. Каждый проводник делает свой бизнес; интерес проводника только денежный; если с пассажира можно стрясти деньги, это хорошо; если нет — интерес проводника утрачивается.
Так мы доехали до Сасово. Решили не наглеть и в другие вагоны не проситься. Была полночь, кончилось 18-е сентября — 75-й день нашего путешествия.
В Сасово переночевали на вокзале. Электричка на Рязань. Электричка на Москву…
Рязань.
Москва.
Дома!
Подведение итогов
СНАРЯЖЕНИЕ
О снаряжении можно сказать вкратце следующее. Не имея опыта столь огромных путешествий, мы взяли с собой кое-что лишнее, а кое-что, наоборот, взять забыли. Месяц с лишним мы избавлялись от одних предметов, теряли другие и приобретали третьи. На 12 августа, к моменту отправления из Якутска баржей на Хандыгу, мы, наконец, имели:
— Два рюкзака, суммарный вес которых с вещами составлял 33 кг. Иногда он увеличивался до 48 кг, а иногда уменьшался до 30 кг, в зависимости от наличия продуктов. Один рюкзак был обычный, из магазина, а другой изготовил Алексей Воров, вождь и учитель всех автостопствующих.
— Две пенки (теплоизолирующие коврики). Два синтепоновых спальника, быстро промокающих и быстро высыхающих. Палатка-домик (так называемая «валдайка», трёхместная).
— Простейший фотоаппарат «Kodak» — так называемая «мыльница»). Как ни странно, он прошёл 20 000 км и сохранил работоспособность. Фотографии получились хорошие, приходите смотреть. Проявляли по дороге, фотостудии есть в каждом большом городе. Проявленные плёнки отсырели, несмотря на все предосторожности, качество их от этого слегка ухудшилось.
— Реппеленты: «Autan» во всех его проявлениях (карандаш, аэрозоль и мазь), и «советский» аэрозоль. «Autan» действительно, помогал от комаров, а от мошки почти не помогал. Отечественный аэрозоль всю дорогу донимал нас мерзким запахом, не помогал ни от чего и был впоследствии выброшен. Две сеточки от насекомых — самая необходимая вещь.
— Примус газовый, купленный в «Вольном ветре». Был бензиновый («Смерть туриста»), купленный в магазине «Бивак» — но мы не умели им правильно пользоваться, он испортился и в Ангарске был выброшен вместе с пол-литром бензина. Предполагая такой исход, мы везли с собой ещё и газовый, но газ кончился в Якутии. Вывод: летом — долой примусы, да здравствует костёр!
Таково было наше снаряжение.
ДЕНЬГИ
Мы выезжали из Москвы, имея тысяч полтораста на двоих. На Грушинском фестивале появились ещё деньги — 500 тысяч мне в качестве отпускных, тысяч 450 — с распроданных книг. По дороге заработали ещё тысяч 350, торгуя книгами. Ещё тысяч 200, в сумме, нам подарили разные люди. Спасибо им за это. Всего, таким образом, мы истратили примерно 1600–1700 тысяч на двоих, это 13–14 тысяч на человека в день (считая до прибытия в порт Ванино, откуда мы ехали безденежно).