В другом месте (Heyerdahl, 1965, р. 123–151) показано, что от Мексики через Центральную Америку и Андскую область на северо-западе Южной Америки до Тиауанако и прилегающих районов тянется почти сплошная полоса заброшенных святилищ с монолитическими антропоморфными статуями. На засушливом тихоокеанском берегу Перу с его рыхлыми скалами, где нет подходящего камня для строительства и ваяния и где для ступенчатых культовых платформ применяли сырцовый кирпич, естественно, нет монолитных статуй, хотя можно видеть антропоморфные стелы из больших каменных плит (долины Касма и Непенья). На севере бывшей Инкской и Тиауанакской империй, где ваятели располагали годным для обработки камнем, монолитные статуи высекали не только в горах, но и на приморских равнинах (Манаби, Азукар, Гуаякильский залив) и даже на одном из прибрежных тихоокеанских островов (Санта-Клара). Инкская империя, а до нее и Тиауанакская, простиралась от берегов озера Титикака до упомянутых приморских областей на севере. Мы вправе говорить о географическом и культурном звене, соединяющем монолиты двух важнейших древних центров судоходства в Южной Америке: обширного горного озера Титикака и Гуаякильской области на тихоокеанском побережье. Если обратиться к перуанским преданиям, то ведь именно из района Гуаякиля культурный герой Кон-Тики Виракоча, изваяв каменные статуи Тиауанако, вместе со своей светлокожей бородатой свитой вышел в Тихий океан. Уже по этому преданию можно судить, какие маршруты и расстояния инки считали вполне посильными не только для себя, но и для своих тиауанакских предшественников, которые стояли выше их по культуре, но не по транспортным средствам.
Как в пределах Восточной Полинезии, так и на северо-западе Южной Америки в искусстве разных центров наблюдается заметное стилевое различие. Больше того, подчас мы видим больше сходства между скульптурой некоторых андских и полинезийских районов, чем при сравнении между собой двух андских районов или двух полинезийских. Например, статуи Сан-Аугустина на севере Андской области очень похожи на маркизские, но сильно отличаются от тиауанакских на юге Анд.
Точно так же пасхальские статуи очень похожи на тиауанакские и непохожи на маркизские (там же, фото 26–31, 35–54).
Но если отвлечься от внешних, стилевых особенностей, основная идея в Андской области и Восточной Полинезии одна — упорное стремление воздвигать антропоморфные каменные статуи, подчас много выше человеческого роста, под открытым небом, иногда на ступенчатых каменных платформах (Тиауанако, Пасха, Маркизские острова). Для всех них типичны огромные головы, размеры которых настолько преувеличены, что обычно составляют от одной трети до одной четверти всей скульптуры, а то и больше. Ноги либо отсутствуют, как на тиауанакских и пасхальских монументах типа 4, либо совсем короткие и толстые, обычно не длиннее головы, часто короче, при этом они, как правило, переходят в погружаемый в грунт пьедестал. Еще одна общая для материковых и островных образцов черта: локти обычно прижаты к бокам и согнуты под прямым углом так, что кисти встречаются пальцами в неестественном, стилизованном положении на животе. Всюду в объединяемой сходными изваяниями Восточнополинезийско-Андской области, где до наших дней сохранились предания, статуи известны под собственными именами и считаются изображениями умерших вождей и племенных родоначальников (там же, с. 147–148). Как в Тиауанако, так и на острове Пасхи в преданиях утверждалось, что статуи были изваяны людьми, которых называли «Большеухими» или «Длинноухими», потому что они искусственно растягивали себе мочки ушей (Oliva, 1631, р. 37; Ваndelier, 1910, р. 304–305).
Попытки обратить внимание на сходство андских и полинезийских антропоморфных монолитов, особенно же наиболее совершенных и впечатляющих монументов Тиауанако и Пасхи, делались много раз. Из всех южноамериканских центров ваяния Тиауанако не только по художественным признакам, но и географически ближе всего к Пасхе. Правда, в стиле и орнаментации обычных монументов Тиауанако и пасхальских статуй для аху разница больше, чем между грубыми каменными чудовищами Северных Анд (север Перу, Колумбия, Эквадор) и Маркизских островов, Риававаэ и Питкерна. Лишь недавно открытые статуи Раннего периода на Пасхе устраняют это кажущееся несоответствие, которое вводило в заблуждение исследователей только потому, что сопоставление производили на неверном уровне. Для сравнения брали статуи пасхальского Среднего периода, но тут и не могло быть ярко выраженного сходства со скульптурой других областей, ведь эти статуи не вдохновлены образцами извне. Исполины Среднего периода — завершающая стадия местной эволюции, точно так же, как классические монументы Тиауанако — производная стилизация первоначальных андских образцов. Так что сравнивать следует исходные андские типы и первичные статуи Раннего периода Пасхи. Поскольку мы теперь располагаем образцами ранней скульптуры обеих областей, попытаемся их сопоставить.
Беннетт (1934, с. 460–475) в своем тиауанакском обзоре подчеркивает, что хорошо известные, украшенные орнаментом статуи этого центра представляют вершину местной эволюции, которой предшествовали другие, более простые типы. Он предварительно разделил статуи Тиауанако на три группы:
Группа I: Реалистичные каменные изображения.
Группа II: Условные классические фигуры и головы.
Группа III: Четырехгранные столбовидные статуи.
Если теперь обратиться к статуям пасхальского Раннего периода, бросаются в глаза следующие моменты:
Пасхальский монумент типа 7, плоская прямоугольная голова, не встречающаяся больше нигде в Океании, обычен и характерен для археологического материала Тиауанако (фото 2 а — с, 302 а — с). Беннетт включил плоские прямоугольные головы Тиауанако в свою обширную группу III: «Четырехгранные столбовидные статуи». Большие глаза, стилизованный рельеф носа, раздваивающегося вверху на изогнутые брови, мешки под глазами и слабо или вовсе не обозначенные уши — все эти характерные для Тиауанако черты мы видим и на прямоугольных каменных головах острова Пасхи.
Пасхальский монумент типа 2, столбовидная статуя, также не известная больше нигде в Океании, во всем аналогичен главному типу статуй, отнесенных Беннеттом к тиауанакской группе III: «Четырехгранные столбовидные статуи». Это наиболее обычная среди скульптур, избежавших уничтожения в Тиауанако и на прилегающих равнинах. До сих пор ее даже было принято считать указателем тиауанакоидного влияния, поскольку столбовидные статуи с квадратным или прямоугольным сечением получили весьма ограниченное географическое распространение и характерны для области Титикаки (фото 2 d, 302 d). У большинства четырехгранных столбовидных истуканов Тиауанако руки согнуты и кисти лежат на животе в той же стилизованной позе, что у подобных им пасхальских статуй. Один из основных тиауанакских образцов этого типа высечен, как и красная столбовидная статуя на Пасхе, из специально подобранной красной горной породы. Беннетт (1934, с. 441) раскопал его на углубленной в землю площадке, прилегающей к главной в Тиауанако мегалитической культовой платформе Каласасайя. Пасхальская красная столбовидная статуя тоже была раскопана на углубленном в землю культовом дворике за мегалитической платформой Винапу. Аналогия становится еще более явной, если учесть тесное структурное родство мегалитических культовых платформ в названных двух областях. Самые последние раскопки Каласасайи показывают, что первоначальное сооружение, непосредственно примыкающее к дворику, представляло собой приподнятую над землей прямоугольную площадку, облицованную великолепно обработанными плитами, причем для кладки характерна та нее техника и тот же архитектурный план, что и для культовых платформ Раннего периода Пасхи. Более того, на приподнятой площадке Каласасайи тоже были обнаружены огромные поваленные статуи. В обеих областях древнейшие культовые платформы были ориентированы согласно годовому движению солнца. Иначе говоря, у красной четырехгранной столбовидной статуи на Пасхе, найденной на углубленном в землю дворике около платформы, которая сооружена с применением особой кладки, есть только одна аналогия: другая красная четырехгранная столбовидная статуя, также лежавшая на углубленном дворике за такой же, ориентированной по солнцу каменной платформой в Тиауанако (фото 2d, 305а).
Пасхальский монумент типа 3, реалистичная коленопреклоненная статуя, тоже не известный больше нигде в Океании, вполне соответствует тиауанакским монументам, которые Беннетт включил в группу I: «Реалистичные каменные изображения». Он пишет (там же, с. 474): «Две коленопреклоненные статуи перед церковью и две объемные каменные головы несомненно составляют самую реалистичную по стилю группу каменных скульптур Тиауанако. Возможно, как полагает Познанский и другие, они древнее остального материала. По стилистическим причинам трудно представить себе, чтобы эти реалистические скульптуры происходили от весьма условных классических монолитов».
Коленопреклоненные статуи, видимо, относящиеся к доклассическому периоду Тиауанако, были сильно эродированы и повреждены до того, как их обнесли защитной оградой на площадке перед современной деревенской церковью. Однако затем при раскопках святилища Каласасайя найдены еще две коленопреклоненные фигуры. Обе они в отличном состоянии, и хотя изваяны более искусно, притом, по-видимому, позже первых двух, вполне позволяют произвести сравнение с пасхальской коленопреклоненной статуей (фото 3, 303 а — d). Своеобразная поза с изогнутыми ногами, покоящиеся на бедрах руки, обнаженная фигура с пупом, непропорционально большая голова, козлиная бородка, слегка поднятое лицо с выпуклыми овальными глазами, подглазные мешки, маленький рот с узкими выпуклыми губами — все это поразительно напоминает пасхальский монумент. Последний выполнен не так утонченно, тут он ближе к двум более простым фигурам перед тиауанакской церковью, но в этом нет ничего неожиданного. Единственные детали, отличающие тиауанакские образцы от пасхальских, — сложная прическа и торчащие ребра, но мы уже говорили о роли прически на пасхальских монументах типа 4 и дальше остановимся на том, как старательно изображались торчащие ребра на основных изделиях пасхальской деревянной резьбы, а также и на некоторых каменных фигурках (фото 24–27, 160).
Шёльсволд (1961, с. 362), который обнаружил пасхальскую коленопреклоненную статую, писал: «Сходство между тиауанакской статуей в Южной Америке и нашим экземпляром настолько велико, что его вряд ли можно считать случайным, скорее, речь идет о близком родстве, подразумевающем связь между этими двумя образцами древней каменной скульптуры в Андах и на острове Пасхи…»
Пасхальский монумент типа 4, безногий торс, достиг апогея своей эволюции на острове. Небольшие статуи и статуэтки часто делали безногими как в Андах, так и в Полинезии, однако у более крупных монументов ноги есть, хотя бы очень короткие или поджатые. Монументальные безногие торсы в других районах Полинезии не встречены. Иное дело область Тиауанако. Так, в тиауанакоидном культовом центре Тарако на северном берегу озера Титикака раскопана широкая, почти плоская статуя, обрубленная внизу. Хотя черты лица статуи, если не считать рельефные уши, стерты эрозией, размеры, пропорции, общее художественное решение этого тиауанакоидного образца соответствуют характеристикам пасхальских монументов типа 4 (см. фото 305 а и 304 b).
Подведем итог. Импозантные монументы пасхальского Среднего периода — усовершенствованный вариант не столь больших и менее совершенных скульптур, существовавших на том же острове в предыдущем культурном периоде. Но этот местный прототип — только один из четырех различных типов статуй Раннего периода, которые чрезвычайно похожи на четыре весьма специфичных типа монолитических статуй раннего Тиауанако. В обеих областях этих истуканов устанавливали либо наверху ориентированных по солнцу, террасированных мегалитических платформ, либо на прилегающих к этим платформам, углубленных в землю культовых двориках. В Тиауанако монументы, отвечающие пасхальским типам
1 и 2, обнаружены на углубленных двориках, отвечающие типу 3 — наверху платформ, а статуя типа 4 найдена в обломочном материале. На острове Пасхи монументы типа 1 и 2 тоже обнаружены на культовых двориках, типа 4 — наверху платформ, типа 3 — в обломочном материале.
Фигуры из тапы Позднего периода
Большие паина
С началом гражданских войн, около 1680 года, на Пасхе прекратилось ваяние монументальных статуй. В декадентном Позднем периоде то ли не было опытных камнерезов, то ли организованной рабочей силы для столь трудоемких предприятий, а может быть, ни того ни другого. Куча булыжника, увенчанная белым камнем, или поставленные торчком на аху гладкие камни паенга из фундамента заброшенного дома заменяли былые изваяния, которые были все до единого повержены на землю. Возможно, легкие фигуры паина в какой-то мере призваны были играть ту же роль, что прежде играли каменные истуканы.
Очень мало известно об этих любопытных произведениях искусства, которые явно были важным элементом пасхальской культуры, во всяком случае, в Позднем периоде. Первое упоминание встречаем у Агуэры (1770, с. 95): «Есть еще у них фигура или идол, обтянутый материей, переносной, высотой около четырех ярдов; это нечто вроде чучела Иуды, начиненного соломой или сухой травой. У него есть руки и ноги, на голове грубо обозначены глаза, ноздри, рот; есть черная бахрома свисающих на спину волос из тростника. В определенные дни этого идола несут туда, где собираются все люди, и по движениям и жестам некоторых из них мы поняли, что идол этот служит для увеселения…»
Делангль, позже посетивший остров вместе с Лаперузом (1797, т. I, гл. 5, с. 331–332), писал: «За утро мы осмотрели семь различных платформ со статуями, стоящими и поваленными, и отличались они друг от друга только размерами да большей или меньшей степенью разрушения от пребывания на открытом воздухе. Возле одной из последних платформ мы нашли своего рода манекен из тростника, изображающий человеческую фигуру, высотой шесть футов, обтянутую белой материей местного производства. Голова в натуральную величину, тело тонкое, ноги относительно пропорциональные. На шее висела то ли сеть, то ли корзина, обтянутая белой материей и наполненная как будто травой. Рядом с этой корзиной висела фигура ребенка высотой два фута, со скрещенными руками и вытянутыми ногами. Манекен был не очень старый; возможно, он представлял собой модель статуй, воздвигнутых в честь здешних вождей».
По прибытии миссионеров эти чучела, видимо, исчезли, сохранилось только название и связанные с ними празднества. Так, Эйро (1864, с. 66) писал:
«Паина устраивают летом, в них участвует все население. Каждый участник запасает пищу на все время празднества, особенно для последнего дня, когда устраивают пиршество. Выложенные в ряд и накрытые ветками съестные припасы составляли важнейший элемент праздника. Он продолжается много дней, во время которых происходят всякие предусмотренные ритуалом действа, потом наступает финал. Они поедают весь батат, затем собирают в пучки ветви, которыми он был накрыт, и делают своего рода столб или мачту. Вот что подразумевается под словом паина)).
Раутледж (1919, с. 233) получила дополнительную информацию: «Паина, что означает попросту портрет или изображение, преподносилась семьей в знак почитания отцу или брату, покойному или живому. Церемония считалась весьма серьезной, и устраивали ее по указанию наделенного сверхъестественным даром лица, именуемого иви-атуа. Паина представляла собой большую фигуру из переплетенных толстых палок. Хозяин забирался внутрь и выглядывал наружу через глазные отверстия или через рот. Голову украшали венцом из крыльев морской птицы, макохе, делали также длинные уши. Иногда паину устанавливали на определенном месте, скажем, там, где кто-то был убит, но особенно интересно то, что обычно паину устанавливали перед аху, у обращенной внутрь острова стороны, и у большинства, если не у всех больших аху до сих пор в траве у конца мощеного ската можно видеть ямы, где стояла паина. Ее удерживали четыре длинные веревки, одна из которых была переброшена через аху. Празднество устраивали летом, и длилось оно от двух до четырех дней; на каждую аху приходилось за сезон от одной до пяти таких церемоний».